Нерв памяти

– Меня зовут Анте, – добавил он чуть позже, почти неловко. – Если имена ещё имеют значение.

Рэй кивнул.

– Имеют, – сказал он. – Пока умеем их произносить – имеют.

Анте улыбнулся чуть теплее.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда я скажу просто. Мы знаем, что вы не бог. Мы знаем, что вы не мессия. Те, кто делают из вас икону – либо слишком испуганы, либо слишком хотят использовать. Мы… другие. Мы… – он поискал слово, – практичные.

– Практичные «узлы» – это звучит как оксюморон, – не удержался Рэй.

Парень тихо рассмеялся.

– Возможно, – сказал он. – Но и город как мозг ещё недавно звучал как бред. А сейчас – просто реальность. Смотрите. Мы не верим, что вы «управляете». Мы верим в другое. Что вы – один из немногих, кто смог говорить, не потеряв себя. И это – для нас не миф. Это – ориентир.

Он говорил это спокойно, без нажима. Как врач говорит диагноз.

– Нам не нужен бог, – повторил он. – Нам нужна… человеческая мера. Кто-то, кто помнит, что “быть частью” не означает “исчезнуть как “я””.

Рэй молчал. Потому что понимал: если сейчас ответить резко – разрушишь то немногое, что ещё можно удержать в человеческом.

– Я не обещаю ничего, – сказал он после паузы. – Я не гарантирую, что справлюсь даже с собой. Я не подписывался быть ни ориентиром, ни опорой. Я… стараюсь не дать этому миру окончательно сойти с ума. Иногда – этого едва хватает.

– Я знаю, – кивнул Анте. – И это единственная причина, почему я осмелился подойти. Потому что вы – не обещаете. А просто пытаетесь не лгать. Этого… сейчас почти достаточно.

Он оглянулся, словно проверяя, не привлёк ли внимания. Потом снова посмотрел на Рэя.

– Среди нас много разных, – сказал он тише. – Есть те, кого надо остановить. И будут те, кто вас возненавидит просто потому, что вы существуете. И будут те, кто решит, что если вы – «первый», то вы обязаны вести. И они будут ошибаться больше всех. Но есть ещё такие, как я. Мы не будем тянуть вас за рукав. Мы не будем требовать. Мы просто… будем рядом. Не как ученики. Как соседи. Как ещё одна часть города, которая не хочет, чтобы он превращался в оружие.