скачать книгу бесплатно
– Как ты… как ты можешь так говорить? Ведь никто не сможет заменить… – проговорил он, всхлипывая, осёкся, и, заглянув в глаза жены, прищурившись, спросил, – Неужели ты не любила малышку?
– Владыка моего сердца, я любила нашу девочку так, что отдала бы всё, чтобы вернуть её, но я знаю, никого не вернуть с Западного берега, а нам надо продолжать жить… и давать жизнь другим.
– О чём ты, Ласкающая мой слух, говоришь?
– О том, что ты снова станешь отцом, не успеет Сопдет ещё раз взойти над тобой.[41 - По количеству восходов звезды Сопдет египтяне определяли возраст человека.]
– О, Лучезарная! – Аменхотеп так стремительно выпрямился, подхватил её на руки, закружил, что она от неожиданности взвизгнула и засмеялась. Горе сменилось пусть небольшой, но радостью.
Такова душа человека: она не может долго страдать и за любое проявление жизни хватается с неукротимой силой.
Когда этот безудержный порыв прошёл, Нефертити помолчав, давая фараону осмыслить радостную весть, всё же решила напомнить, сколь печальное событие их ожидает. Сказала тихо, но властно:
– Наша малышка должна войти в царство Осириса, как подобает наследнице престола!
– Но у нас… – начал было фараон, но Нефертити ласково прикрыв его рот рукой, продолжала:
– Нужно приготовить усыпальницу, саркофаг и вместилище души, а также ушебти[42 - Ушебти – маленькие скульптурки человека, его помощники в загробном мире.] и канопы. Хочу, чтобы это были проводы наследной принцессы!
– Но у нас нет золота на столь величественные приготовления, жрецы говорят: «Казна пуста».
– А казна самих жрецов не пуста? – в сердцах произнесла Нефертити. Брови сошлись над переносицей. – Храмы ломятся от богатств! Каждый день всё новые и новые подати придумывают жрецы Амона, но только золото плывёт не в царскую казну, а к этим пройдохам! А фараон просит золото у тех, кто ему подвластен! Скоро они скажут, что ты не сын Бога, а его пасынок, и люди поверят! Что тогда? Нельзя же вечно быть податливой глиной в руках слуг Амона, а заодно и всех остальных!
– Но что мы можем изменить? – Аменхотеп растерянно развёл руками. – Так было всегда и так будет!
– Нет! Хватит! – гневно произнесла царица, правой рукой рассекая воздух, будто отрубая голову змею Апопису.[43 - Апопис в древнеегипетской мифологии – гигантский змей, который является вечным врагом Ра. Он часто мучает людей в загробном мире, возит их на своей спине, подвергая опасностям.]. – Этому надо положить конец!
Она замолчала, задумалась… её взгляд следил за солнечным лучом, что скользил по золотым росписям на стенах тронного зала.
– Мы возвысим Атона! Бога солнечного диска!
– Что?
– Люди каждый день встречают и провожают его. Солнце! Если от вод Нила зависит плодородие земель, то от солнца – какими будут урожаи. Солнце может быть не только ласковым, но и грозным, всё испепеляющим! Атон…
– А Амон?!
– А что Амон?
– Амон ведь тоже олицетворяет Солнце!
– Чем? Бараньей головой?
* * *
Нефертити вновь замолчала, она видела – фараон поражён! Он и в самом деле был удивлён её напором, гневом и страстью, с какой она произносила крамольные мысли. И за подобную вольность, и за столь смелые речи он мог отправить её в гарем, как простую наложницу. Но, рискуя всем, Нефертити продолжала, отступить было уже не в её власти:
– Я понимаю – нельзя забрать у народа его веру в Амона, ничего не предложив взамен. Перемена должна быть значимая и легко объяснимая, только тогда люди поверят тебе и пойдут за тобой. Нельзя кричать: «Амон меня не устраивает, а больше всего не устраивают жадные жрецы Амона, и уж, очень хочется забрать у них земли, рабов, храмы и флот, который они себе выстроили». Нет, мы должны показать всем, что есть более сильный Бог! И он дарит жизнь.
– Но как? – шёпотом произнёс Аменхотеп, испуганный натиском жены.
Часто долгими ночами они говорили с Нефертити об этом, но это как вода в песок – поговорили, а наутро забылось, до следующего раза, когда приходилось просить золото у жрецов.
Он внимательней посмотрел на неё. Что-то в Нефертити изменилось, произошла какая-то перемена. «Неужели смерть дочери так подействовала на неё и стала последней каплей, переполнившей сосуд ненависти к жрецам? И как она хороша: решительна, уверена! Странно, но горе преобразило её, она стала ещё прекраснее!» – думал фараон, искоса поглядывая на жену.
– Как? – она задумалась.
Солнце каждый день восходит на востоке, проходит свой путь, одаривая светом и теплом. Уходит величественно, как подобает богу, без спешки и суеты всегда – на западе, в стране мёртвых. И если остановить солнце невозможно и прекратить его вечный путь тоже невозможно, то как доказать, что его ведь может и не быть! А нет солнца – нет и самой жизни!
– О, если бы однажды оно не взошло в назначенный час, вот бы переполох начался! – мечтательно произнесла Нефертити, глаза засветились нездоровым блеском…
И этот блеск, и румянец на её щеках пугали Аменхотепа… Он не смог вымолвить даже слова в ответ…
* * *
В тронный зал вбежал и пал ниц Мери-Пта.[44 - Буквально перевод имени Мери-Пта – «любимый богом Пта»]. Толстый, как нильский гусь, с жёлтыми нездоровыми зубами и маленькими бегающими глазками. Он был чати, правой рукой ещё у Аменхотепа III, а затем достался его сыну по наследству.
Фараон подал знак, чтобы тот поднялся и говорил.
– Да будет светел твой путь, приносящий нам радость, Владыка двух корон – короны Нижнего и Верхнего Египта. Я узнал о горе, которое опустилось на твой дом. Мы все любили малышку, да встретит её благосклонно Осирис. Да будет путь…
– Не тяни, говори, что еще случилось? – повелел Аменхотеп. Фараон знал: коль Мери-Пта начал с хвалебных песен, то жди беды – или кочевники одолевают дальние номы, или голод грозит всей стране. – Говори!
– Горе укрыло своими крылами не только дом фараона, да будет он жив, цел и здоров, но и все необъятные земли… – продолжал стенания чати.
– Говори! Или скормлю тебя крокодилам!
– Дело в том… – начал было Мери-Пта, но осёкся, не зная, с чего начать. Мыслимое ли дело сообщать фараону – Владыке Двух Земель – о готовящемся заговоре. Как сказать? Как он поступит? Как бы головы не лишиться! А ещё Нефертити здесь. Без неё как-то проще… – Э-э… – тянул он. Поглядывая многозначительно на Нефертити, он ждал, когда она уйдёт. Но Нефертити, понимая его молчаливые намёки, даже и не думала уходить, жёстким взглядом показывая глупому чати – она царица в доме фараона.
Нефертити не любила Мери-Пта, чувствуя в нём какое-то скрытое предательство.
В молчаливой войне взглядов чати проиграл – Нефертити их не покинет. И тяжело вздохнув, Мери-Пта решил рискнуть и, брызжа слюной, выпалил:
– Жрецы Амона готовят заговор!
– Как? – в один голос воскликнули Аменхотеп и Нефертити. Фараон даже привстал с золотого трона.
– Скоро солнечное затмение! Подобного затмения не было вот уже триста лет. Последний раз, ещё во времена гиксосов, жрецы использовали затмение для устрашения народа и самого фараона, да так, что он сам отдал им власть. То же они намериваются проделать и с тобой! Они уже делят между собой власть: кому какой ном достанется, какой храм, а кто и твоих жён присматривает, – покосился он на Нефертити. «Лакомый кусочек», – мелькнуло у него в голове. – А нам… нам следует поторопиться… надо подтянуть к городским воротам войска… Времени мало!
– На кол! Всех пересажать на кол, на середину Нила, чтобы тела их разлагались и падали в воду, а там их доедят крокодилы! – в гневе выкрикнул Аменхотеп. – Они узнают, что такое настоящее затмение, глупые детёныши ослиц!
– Но мы не сможем… не сможем никого казнить, – произнёс Мери-Пта, разводя руки. – Храмы закрыты, они заняли оборону после того, как мы схватили их жреца – звездочёта. Поначалу он говорил, что ни о чём не знает, но когда привели его сына, он рассказал, что затевают жрецы. А ещё он насмехался над тобой… – Мери-Пта внезапно прервал свою речь, словно боялся произнести то, что выкрикивал жрец под пытками, и без того он сказал больше, чем полагалось.
Тишина установилась такая, что, казалось, было слышно, как ветерок перекатывает песчинки по длинным анфиладам. Каждый думал о своём, но мысли их перекликались. Мери-Пта опасался: «Как бы его не казнили за такую весть!» От страха у него засосало под ложечкой, и ему ужасно хотелось броситься вон из дворца, не дожидаясь, когда фараон прикажет отправить его к праотцам. «Я глупец, сообщить о заговоре! Да ещё Нефертити здесь! Знаю, она ненавидит меня! Эх, не сносить мне головы! А фараон заключит со жрецами Амона договор, выставив меня виновным в раздоре и в подстрекательстве к войне с ними. Но если окажется так, то кто же истинный фараон в стране?»
Аменхотеп думал о том, как неблагодарны люди: «Дай им хоть немного власти, и они уже мыслят получить больше, а особенно жрецы Амона. Ведь в их руках и так всё – казна принадлежит им, они ссужают золотом меня, самого фараона! Я покорно выслушиваю все их нравоучения только для того, чтобы получить его. Я шесть лет шёл у них на поводу, как овца на заклание, низко склонив голову, выполняя все их требования. Так кто же истинный фараон?»
А Нефертити размышляла: «Как странна жизнь! Хоть поступь человека на земле определена богами задолго до рождения и каждый его жизненный шаг им известен, но… – она усмехнулась, – но иногда боги дарят человеку милость изменить его жизненный путь! И тогда уж от него зависит, как распорядится этой милостью. Я всегда знала – остановить солнце невозможно, а весть, принесённая Мери-Пта, и он сам радует меня как никогда: вот она, данная свыше, милость – изменить всё! Затмение! Жрецы, храмовые крысы, знают о затмении только потому, что от поколения к поколению хранят тайны неба. Они сделали, вероятно, правильные расчёты, и затмение состоится… А люди поверят им, и пойдут за ними, дабы, сменив правителя, изменить свою жизнь, ведь человек грезит о лучшем. Слуги Амона всё продумали, но просчитались только в одном: они не взяли во внимание меня! Как же хорошо, что я сейчас рядом с Аменхотепом! И теперь я знаю, что нам делать… Жрецы, всё подготовив, дают мне в руки настоящее «весло», которым я разверну приготовленный ими бунт, как ладью, в нужное мне русло! Вот тогда все увидят, кто истинный фараон в стране!»
Царица, озарённая внезапной идеей, вскинула руку в знак внимания. Знак, достойный лишь фараона, но не его жены, даже если она его любимая жена!
Фараон и чати удивлённо посмотрели на неё.
«Дерзость невиданная, – мелькнуло в голове у Мери-Пта. – То-то он ей сейчас…»
Но Аменхотеп ласково произнёс:
– Мы слушаем тебя, Услаждающая слух во дворце.
Она в благодарность улыбнулась ему нежнейшей улыбкой.
– Не торопись, Владыка моего сердца! – произнесла она спокойным голосом, словно речь шла о закупке благовоний или льна на платья. – Времени у нас много. И казнить никого не надо! Ты справедлив, как Гор! Пусть так и остаётся в умах твоих возлюбленных детей. Жрецы хотят воспользоваться затмением – мы им в этом не откажем, лишь с маленькой оговоркой… – не закончила Нефертити, её прервал Мери-Пта. Глупый, он ещё не понял, с кем имеет дело! Царица гневно воззрилась на него…
– Но… тогда твой муж и брат лишится короны! Да будет фараон жив, цел и здоров… – начал было любимчик бога Пта, поглядывая на фараона, ожидая поддержки, но, обожжённый взглядом царицы, осёкся.
– Я думаю, – она требовательным жестом остановила чати. – Затмение – это как раз то, чего нам так не хватало! – добавила она, уже улыбаясь.
Мужчины переглянулись. «Наверное, боги забрали у неё разум, – подумал Мери-Пта, глядя на Нефертити. – Жрецы готовят заговор, может, вскоре она сама будет искать смерти: кобру к шее прикладывать или яда выпьет! Или она не понимает?!»
А Нефертити продолжала:
– Что же рассказал этот несчастный звездочёт о затмении, как всё пройдёт? – скрестив на груди руки, спросила Нефертити. На лице ни тени страха, лишь живой интерес, как если бы речь шла не о заговоре, а о празднике для увеселения народа.
Мужчины вновь переглянулись: нет, с ума не сошла и явно что-то задумала. Мери-Пта, тяжело вздохнув, заговорил:
– Затмение пройдёт за время пути двух павианов.[45 - Время записывалось букв.: двенадцать ночных павианов, двенадцать дневных. У египтян были солнечные часы Гномоны, водяные часы Клепсидры, песочные часы.] Полное же затмение займёт одно деление. Жрецы очернят тебя, о, вечно живущий сын Гора, да так, что все поверят – это из-за тебя солнце скрылось и вернётся, только если ты передашь им двойную бело-красную корону! Они рассчитали верно: или сам отдашь корону, или безумствующая толпа сорвёт её с твоей головы. И я не знаю, что лучше, – развёл руки Мери-Пта и, помолчав немного, продолжил. – В храме Амона вот уже неделю плакальщиц обучают оплакивать солнце. На площади и всюду по городу у жрецов будут свои люди, подстрекающие и направляющие толпу. Людской поток к площади подойдёт уже распылённый ненавистью к тебе. Жрецы раздадут черни оружие: копья, палки, а также по кувшину вина, чтоб не страшно было идти против тебя – сына Гора. И они отправили во все номы зазывал, которые сулят богатые подарки всем, кто примет участие в бунте. На подходе целая армия голодранцев. Толпа, сам знаешь, – куда её направят, туда и пойдёт.
– Ты знал?! И не сообщил! – гневно глядя на чати, выкрикнул фараон. – Почему молчал?!
Мери-Пта тяжело вздохнув, продолжил:
– Молва о заговоре ходила давно, но это были только слухи, а свидетельств никаких. Поначалу мне и самому не верилось. Неужели, имея всё, жрецы могут ещё чего-то желать? В стране нет ни одного столь же богатого храма, как храмы Амона. Но когда уже поползли слухи о том, что Хама-ната[46 - Слуги бога.] заполняют амбары хлебом, скупают пиво и вино, загоняют скот на свой скотный двор, я поверил, что слухи слухами, а запасы пива и хлеба – это не к добру. Что-то замышляют храмовые крысы!
Он вновь тяжело вздохнул…
– А тут… на рыночной площади был замечен мальчишка – служка из храма Амона. Он хвастал перед зеваками кусочками слюды, объясняя, мол, это самый верный способ увидеть, как погаснет солнце. Люди подняли его на смех, а он не унимался, доказывал свою правоту, и в сердцах выпалил то, что слышал от взрослых в храме. Он всё кричал: «Когда луна закроет солнце, жрецы заменят достойным фараоном слабого и ничтожного Аменхотепа». Народ ещё больше развеселился, а мальчуган, вдруг опомнившись, рванул с площади, только пятки засверкали. К счастью, поблизости был царский человек, он-то и проследил за столь болтливым служкой, а уж остальное не составляло труда… И вот я падаю ниц к твоим ногам, Великий сын Гора, с вестью… от которой у меня стынет кровь! Да будет путь твой светел… – начал было Мери-Пта как всегда хвалебные речи, но фараон остановил его – не время петь впустую.
Нефертити же, прищурив глаза, внимательно слушала чати. От неё не укрылось ничего. «Так значит, божьи слуги разыграют очередную мистерию. Всё подготовили: и участников созвали, и место, и время определили, а главное – роли всем раздали, и кто за кем выступает – распределили. Аменхотепу, как неугодному, выделили самую незавидную роль – он уходит под улюлюканье толпы, а может, и того хуже – она его растерзает! Всё продумали, обо всём позаботились, вот только мне не отвели роли! И если походу, придуманного ими действия, я бы появилась, то только в качестве посаженной на кол или избитой палками, умирающей в грязи».
Нет! Такая роль её не устраивала, да и сама задумка как-то не очень нравилась. Женщина – она на то и женщина, чтобы всё, что мужчина задумал, она одним жестом развеет, как зёрна от плевел.
– Как всё продумали! – искренне восхитилась жрецами Нефертити. – Если мы не в силах ничего изменить, то предоставим им самим вершить свою судьбу! Не будем препятствовать им, и вообще, пусть всё идёт своим чередом. И это будет для нас хорошо…
– О чём ты говоришь, цветок, услаждающий мой взор? Через три дня оголтелая чернь разметёт дворец, камня на камне не оставит! А ты… – фараон отмахнулся от неё, он не понимал жены, и его это злило. – Нам надо подтягивать войска, собирать верных нам людей…
Он нервно перебирал золотой воротник на своей впалой груди.
– Не спеши созывать войска, – сказала Нефертити и нежно придержала его руку, – войска в трудную минуту отвернутся от тебя, как это бывало не раз. Солдаты – это те же крестьяне, для них Амон – главный защитник, и что прикажут его жрецы, то они и исполнят. Единственная сейчас наша опора – это кушиты и все наёмные воины, для них Амон ничего не значит. Но даже они под страхом смерти предадут тебя! А уж если такие приготовления развернули божьи слуги, то страха люди натерпятся! – Она поднесла руку к губам и задумалась. Спустя немного времени, Нефертити продолжила. – Я думаю, люди соберутся на площади задолго до затмения, а верховный хранитель амбаров Амона, наш «любимый» Небамон, начнёт предрекать им великие беды… Ты же знаешь: простой люд очень доверчив, как дети. И вот происходит оно затмение! Я не знаю, как это будет, но думаю, это очень страшно, когда солнце исчезает… Люди уверуют в правоту слов Небамона и в панике начнут требовать твоей смерти. А жрецам только и останется, как принять корону или умыть руки твоей кровью!
Мужчины с ужасом смотрели на неё. Воцарилось гнетущее молчание. В этой вяжущей страхом тишине каждый ясно увидел картину своей гибели.
– Но мы немного испортим жрецам праздник, – Она, довольная произведённым впечатлением на мужа, продолжала. – Когда наступит тьма, мы не будем ждать участи, которую они нам уготовили, и не будем просить пощады у черни. Нет! С наступлением тьмы мы взойдём по золотым ступеням. По ступеням, ведущим ввысь, к богу солнечного диска – Атону. И там, невзирая ни на что, ты пропоёшь песнь солнцу – ту, что недавно пел мне, помнишь? Или придумай новую… А потом, когда первые лучи пробьются сквозь тьму, пусть рабы усилят их огромными медными щитами и направят на нас эти первые солнечные стрелы, что вспыхнут на наших золотых одеждах. И мы предстанем пред толпой в золотом сиянии! Красиво?!
Нефертити остановилась, в зале стояла теперь уж другая тишина: фараон и чати затаив дыхание и разинув рты, смотрели на неё, а она, словно не замечая этого, спокойно добавила:
– Пусть жрецы готовят всё к твоему свержению и своими руками строят для себя дома вечности!
* * *
Прошло несколько мгновений, прежде чем фараон и его «правая рука» пришли в себя. Да! Умна! Как всё перевернула с ног на голову, а, может, наоборот, поставила на свои места. Жрецам захотелось крови? Так они её получат, только собственную. Но как же сделать всё незаметно, ведь от вездесущих соглядатаев ничего не утаишь?
Словно прочитав мысли мужчин, Нефертити продолжала:
– А утаивать нам ничего не надо! Песнь Атону да платья – вот и всё что нам нужно. Это не вызовет подозрений у жрецов: песни ты сочиняешь постоянно. Приготовление одежд… Мало ли какое платье мне захотелось иметь?! Но вот место для восхождения… – она задумалась, немного помолчав, сказала. – Это должна быть пирамида – символ истинного пути в вечность! Думаю, чернь не посмеет остановить наше восхождение к богам.
– О какой пирамиде, ты говоришь? На её постройку уйдут годы и тысячи, тысячи работников…
Нефертити прервала Аменхотепа с лёгким раздражением:
– Нет! Я говорю не о каменной, а о пирамиде из ливанского кедра! Жрецы примут её за твоё очередное чудачество.
– Хорошо, любимая, я понял, – сказал Аменхотеп и, повернувшись к Мери-Пта, добавил. – Нам нужно найти звездочётов в других храмах, и пусть они поведают нам, как происходит затмение. Мы должны знать всё!
– И быть готовыми ко всему! – добавила Нефертити с полной решимостью победить. В голосе зазвучали стальные нотки. Нет, она не даст жрецам, потерявшим всякое уважение к фараону – сыну Гора – вычеркнуть его из жизни!
– Я знаю… знаю очень старого звездочёта, – радостно подхватил Мери-Пта. – Учитель тех, кто живёт сейчас в храме Амона, и он очень обижен на бывших учеников. Они выгнали старика, когда тот решил спорить с Небамоном из-за разлива Нила. Кстати, старик оказался тогда прав! – Мери-Пта уже мысленно благодарил богов за то, что Нефертити не оставила их, и гнев фараона не пал на его бедную голову. – Если Божественный только пожелает, то я доставлю…
– Да, и немедленно, если он ещё жив! – сказал Аменхотеп.
Мери-Пта стрелой вылетел из тронного зала, оставляя царскую чету одних. Аменхотеп с нежностью посмотрел на Нефертити и привлёк к себе.
– Скажи, любимая… Мы потеряли малышку, а теперь ещё и заговор… Неужели я такой плохой сын богов, что они гневаются на меня и наказывают? Но тогда пусть заберут мою жизнь, а не жизнь ни в чём не виноватого ребёнка.
– Любимый, жизнь у тебя заберут, но не боги, а те, кто им служит! И поверь, пощады не будет: ни тебе, ни мне, ни твоим детям, а также пострадают все слуги и твой гарем, поэтому надо бороться! – Решимость, с какой говорила жена, страшила его и в то же время вселяла уверенность…
Нефертити продолжала говорить, а Аменхотеп сидел, склонив голову…
…Он уже не слышал её, его мысли сейчас были далеко. Он думал о том, как его любимое дитя войдёт в царство мёртвых. «Права Нефертити, хватит выпрашивать у жрецов золото и полностью зависеть от них. А они, ничтожные, прикрываясь затмением, хотят убрать меня, как неугодного! Интересно, кому они приберегли бело-красную корону, кто вступит на престол в случае, если?.. И закончится славное правление нашей династии! А ведь нам были подвластны земли Куша с золотыми приисками, и нас боялись дикие народы, и заискивали ассирийцы и финикийцы. Лишь хеттский царь Суппилилиума плетёт паутину заговоров, мечтая видеть себя на троне Египта…» – Аменхотеп очнулся.
А Нефертити, не замечая, что он не слушает её, всё говорила и говорила, убеждая в необходимости перемен.
– …не проще ли поклоняться одному Богу, тому, кого видишь каждый день, от которого зависит всё сущее в этом мире?
– Да, волнующая мой дух, ты права! Но! Как люди, веками верующие в одних богов, пойдут за нами к новому всесильному Богу? Я боюсь – грядёт великая война!
– Войны не будет, если мы воспользуемся тем, что посылают высшие силы – затмением. Самое главное – одолеть жрецов Амона, а они уже сами давно разорили храмы неугодных им богов. Все настолько бедны, разрознены и малочисленны, да к тому же ведут постоянные споры между собой, что не являются большой силой. А ты призовёшь людей верить в прекрасного Бога, восходящего на востоке, перед которым все равны и который одаривает любовью каждого, независимо от его рода и племени. Ты должен позволить всем получать духовные дары без посредничества жрецов и ими посвящённых. И каждый познает любовь Атона и твою как пророка абсолютного Бога. Всем, кто пойдёт за тобой, ты окажешь царские милости, одаришь божественными дарами. Окружи себя преданными людьми, пусть это будет незнатный, а простой люд: ремесленники и крестьяне. Окружи себя людьми, которые пойдут за тобой по велению сердца, а не из страха потерять голову. Одари их любовью, приласкай их, дай им то, чего они раньше не имели, о чём даже и не мечтали. И они встанут подле тебя крепкой и грозной стеной единоверцев и пойдут за тобой, куда ты им прикажешь, творя вместе с тобой новый мир, новый город и новые храмы. А храмы старых богов зачахнут сами собой, когда люди перестанут идти и нести туда жертвоприношения. Верь! Искренне уверуй сам, и тогда люди пойдут за тобой!
– Любимая! С тобой я могу свернуть горы, а без тебя мне нет жизни в этом мире, – сказал фараон, беря руку возлюбленной жены и поднося её к губам ладошкой вверх. – Если Осирис призовёт тебя, как дочку, то я уйду вслед за тобой. У меня не будет сил ни жить, ни править, – продолжал он, целуя уже другую ладошку. – Я не хочу просыпаться без тебя, засыпать и не надеяться на пробуждение рядом с тобой. И не имеет смысла борьба, если тебя не будет рядом.
