Невеста вампира по ошибке

Он ждал, и в его взгляде читалось любопытство. Он понимал мою внутреннюю борьбу и, кажется, получал от этого удовольствие.

Я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. Прямую лесть он, скорее всего, высмеет. Нужно что-то другое. Что-то, что будет похоже на комплимент, но будет нести в себе двойной смысл. Я посмотрела на него, на его безупречную, статуюную внешность, на полные холодного превосходства глаза.

«Вы… очень терпеливый учитель, – выдохнула я наконец. – Учитывая, что имеете дело с столь безнадежной ученицей, чей главный талант – превращаться в лесную скотину».

В углу его рта дрогнул почти незаметный мускул. Было ли это начало улыбки? Или гримасы раздражения?

«Ядовито, – произнес он после паузы. – Но в рамках допустимого. Похоже, у тебя есть потенциал. Не для этикета, а для интриг. Это… ценно».

Он подошел к столу и налил в два хрустальных бокала темно-красной жидкости. Пододвинул один ко мне. «На сегодня достаточно. Выпей. Это не кровь, если ты брезгуешь. Это вино из черной ивы. Оно успокаивает нервы».

Я с недоверием посмотрела на бокал, потом на него. Он сделал глоток из своего, его взгляд был отстраненным, уставшим.

Я взяла бокал. Пальцы все еще дрожали. Сделав маленький глоток, я почувствовала горьковато-сладкий вкус, разливающийся по рту. Он действительно был удивительно приятным.

Мы стояли в тишине, у камина. Враги, учитель и ученица, тюремщик и пленница. И в этой тишине я впервые почувствовала не просто страх, а нечто более сложное. Осознание того, что эта игра только началась, и правила в ней были смертельно серьезными. А мой «учитель» был одновременно моей главной угрозой и единственным, кто мог научить меня в ней выживать.

Глава 5. Гнев бывшей невесты

Последующие несколько дней прошли в странном, вымученном ритме. Меня переселили из подземелья в комнату с настоящей кроватью, коврами и даже небольшим балкончиком, решетка на котором, впрочем, не оставляла иллюзий о моем статусе. Я была не гостьей, а ценным заключенным, с которым временно решили обращаться помягче.

Каждое утро ко мне приходила пожилая, сухопарая вампирша по имени Матильда – мой новый «наставник» по этикету. Она была воплощением строгости, ее лицо не озаряла ни одна улыбка, а тонкие губы всегда были поджаты, словно она постоянно пробовала что-то кислое. Мы часами отрабатывали походку, манеру сидеть, держать руки, пользоваться десятками разных вилок и ножей за огромным обеденным столом. Я училась сдерживать свой язык и прятать насмешку в глазах за маской безразличия, как велел Сирил.

Он сам наведывался редко, появляясь всегда неожиданно, как призрак. Он молча наблюдал за уроками, стоя у окна, а потом задавал несколько каверзных вопросов о политике кланов или истории Аэтерии. Книги, которые он мне предоставил, я проглатывала запоем – это была моя единственная ниточка к пониманию мира, в который я угодила. Я узнала, что клан Вейнов – один из старейших и самых могущественных, а их оппоненты, клан Стерлинг, к которому принадлежала Беатрис, славились своими богатствами и влиянием при дворе Верховного Вампира. Сорвав их помолвку, я, сама того не ведая, влезла в самую гущу многовекового противостояния.

Именно это знание заставило меня вздрогнуть, когда в один из дней, когда я с Матильдой отрабатывала церемонию чаепития, дверь в мои покои распахнулась без стука.

На пороге стояла Беатрис Стерлинг.

Она была ослепительна в своем гневе. Платье из серебристой пармы обтягивало ее идеальную фигуру, а в распущенных волосах бриллианты сверкали, как слезы. Ее глаза, цвета зимнего неба, метали молнии. За ней, на почтительном расстоянии, замерли две служанки.

Матильда, не выказывая ни малейшего удивления, сделала глубокий, почтительный реверанс. «Леди Стерлинг. Какой неожиданный визит».

Я медленно поднялась из-за стола, сердце заколотилось где-то в районе горла. Я вспомнила наказ Сирила: не показывать страх. Я выпрямила спину и встретила ее взгляд, стараясь дышать ровно.

Беатрис проигнорировала Матильду. Ее взгляд скользнул по мне с ног до головы, оценивая мое простое синее платье, незаплетенные волосы, отсутствие украшений. На ее лице расцвела ядовитая, торжествующая улыбка.

«Так вот она, – прошипела она, делая шаг внутрь. – Та самая… Истинная лорда Вейна. Я представляла себе кого-то… выдающегося. А не бледную, тощую мышь, подобранную в лесу».

Я чувствовала, как кровь приливает к моим щекам, но удержалась от ответного выпада. Я просто смотрела на нее, стараясь, чтобы мое лицо ничего не выражало.

«Лорд Вейн оказал мне честь своим доверием, – сказала я тихо, подбирая слова, как меня учили. Формально мой статус был теперь выше ее. Я должна была это продемонстрировать. – Чем могу быть полезна, леди Стерлинг?»

Ее глаза сузились. Она явно не ожидала такой реакции. Она ждала страха, слез, оправданий.

«Полезна? – она фыркнула, изящно подойдя к столу и взяв одну из фарфоровых чашек. Она посмотрела на нее с презрением и бросила на пол. Чашка разбилась с оглушительным треском, осколки разлетелись по полу. – Ты можешь быть полезна, только исчезнув. Ты, глупая девочка, даже не понимаешь, во что ввязалась».

Матильда стояла неподвижно, как изваяние. Я не шелохнулась, хотя внутри все сжалось в тугой комок.

«Помолвка была расторгнута по древнему закону, – произнесла я, все так же спокойно. – У меня не было намерения причинять вам боль».

«Боль? – Беатрис рассмеялась, и этот звук был похож на лязг льда. – Ты думаешь, это о боли? Речь идет о долге. О чести клана! Речь идет о том, что какой-то ублюдок-анимаг, умеющий лишь рыть землю рылом, посмела встать на моем месте!»

Она резко подошла ко мне вплотную. От нее пахло холодным цветочным ароматом и яростью. «Он тебя бросит. Как только наиграется. Он поймет, что ты – никчемная ошибка, недостойная стоять рядом с ним. И когда это случится, я буду там. Я буду смеяться, глядя, как ты ползешь обратно в ту грязь, из которой выползла».

Ее слова били точно в больное место. В те самые тайные страхи, которые я сама в себе лелеяла. Что я здесь чужая. Что я ошибка. Я чувствовала, как дрожь поднимается изнутри, сдавливая горло. Я смотрела в ее ледяные глаза и видела в них такую ненависть, что стало физически плохо.

И тут я почувствовала знакомое щекотание под кожей. Паника. Мое тело готовилось к защите. К бегству. Нет. Только не это. Только не превратиться здесь, перед ней.

Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, сосредоточившись на боли. Я заставила себя дышать глубже, отгоняя накатывающую волну трансформации. Я не должна была дать ей это удовольствие.

«Ваши слова записаны, леди Стерлинг, – сказала я, и голос мой прозвучал чуть хрипло, но твердо. – Если все, что вам осталось – это угрозы и оскорбления, то, полагаю, наш разговор окончен. Матильда, пожалуйста, проводите леди Стерлинг. У меня еще много уроков».

Я повернулась к ней спиной, демонстративно игнорируя ее, и подошла к окну, делая вид, что рассматриваю замковый сад. Это был невероятный риск. Грубейшее нарушение этикета. Но это был мой выпад. Моя маленькая победа.

Я слышала, как за моей спиной застыла гробовая тишина. Потом – резкий, яростный выдох Беатрис.

«Ты пожалеешь об этой выходке, мышка, – прошипела она так тихо, что я едва разобрала слова. – Обещаю».

Шум ее удаляющихся шагов, и хлопок двери. Я продолжала смотреть в окно, не видя ничего, кроме расплывчатых пятен зелени. Колени подкашивались. Я обернулась.

Матильда смотрела на меня с новым, незнакомым выражением. В ее обычно пустых глазах читалось нечто вроде… уважения? Или просто удивления?

«Смело, – сухо произнесла она. – Или безрассудно. Леди Стерлинг не прощает таких оскорблений».

«А я не прощу, когда в меня плюются, – ответила я, все еще пытаясь унять дрожь в руках. – Даже если у этой слюны бриллиантовый блеск».

В тот вечер, когда Сирил, как обычно, бесшумно появился в дверях, он окинул меня долгим взглядом.

«До меня дошли слухи, что ты сегодня принимала гостей», – сказал он нейтрально.

«Не принимала. Отбивалась от нападения, – поправила я, не отрываясь от книги о геральдике кланов. – Ваша бывшая невеста обладает незаурядным талантом разбивать фарфор и самооценку».

Он молча подошел, взял мою руку и разжал пальцы. На ладони остались четыре маленьких, кровавых полумесяца от моих ногтей.

«Но ты не превратилась, – констатировал он. Его пальцы были холодными, как мрамор. – И не расплакалась. И даже нашла, что ей ответить. Может, ты и не безнадежна».

Он выпустил мою руку.

«Завтра мы начнем изучать политику. Похоже, тебе это пригодится куда больше, чем искусство реверанса».

Глава 6. Узы, которые не разорвать

Прошла неделя. Неделя напряженного затишья после визита Беатрис. Я продолжала уроки с Матильдой, но теперь они казались мне нелепой бутафорией на фоне реальной угрозы. Я с головой ушла в политику. Читала свитки о древних договорах, изучала карты владений кланов, заучивала имена и титулы ключевых фигур. Это было мое оружие. Пока единственное.

Сирил, к моему удивлению, оказался педантичным учителем. Он требовал не просто зазубривания, а понимания. Он мог часами объяснять хитросплетения вампирского двора, и в эти моменты его холодный голос обретал странную, почти гипнотическую убедительность. Я ловила себя на том, что слушаю, затаив дыхание, забывая на время, что он мой тюремщик.

Однажды вечером мы сидели в его кабинете. Я пыталась анализировать возможные последствия разрыва союза с кланом Стерлинг.

«Они попытаются ударить по вашей торговле, – рассуждала я, глядя на карту торговых путей. – У них есть порты на севере. Но вы контролируете перевалы через Обсидиановые горы. Если перенаправить караваны через владения клана Ренар…»

Сирил слушал, откинувшись в кресле, его пальцы медленно барабанили по ручке. «Логично. Но ты упускаешь один ключевой фактор».

«Какой?»

«Меня, – он посмотрел на меня своими золотыми глазами. – Ты строишь стратегию, исходя из чистой логики и выгоды. Но в нашей политике личная месть – такой же весомый аргумент. Оливер Стерлинг, отец Беатрис, не простит публичного унижения дочери. Он будет действовать иррационально, лишь бы навредить».

В его словах была правда, от которой стало не по себе. Я была не просто пешкой. Я была причиной потенциальной войны.

«Значит, моя жизнь теперь стоит ровно столько, сколько стоит оскорбленное самолюбие Оливера Стерлинга?» – горько поинтересовалась я.

«Приблизительно так, – сухо согласился он. – Но пока ты под моей защитой, твоя цена для него – лишь головная боль».

Внезапно он нахмурился и приложил руку к виску, словно отгоняя назойливую муху. Легкая тень раздражения промелькнула на его лице.

«Что-то не так?» – спросила я.

«Ничего существенного, – отозвался он, но его взгляд стал отрешенным. – Просто… навязчивое ощущение. Будто что-то зовет. Очень тихо».

Я хотела пошутить насчет совести, но вовремя остановилась. Он выглядел не шутящим.

Внезапно в груди у меня странно екнуло. Легкий, почти незаметный толчок, словно кто-то дернул за невидимую нить, привязанную к сердцу. Я непроизвольно ахнула и схватилась за подлокотник кресла.

Сирил мгновенно встрепенулся. Его глаза сузились, все его внимание было приковано ко мне. «Что?»

«Не знаю… Покалывание в груди. Наверное, отсидела ногу», – соврала я, смущенная этим странным, интимным ощущением.

Но он уже поднялся и подошел ко мне. Он смотрел на меня так пристально, будто пытался заглянуть внутрь. «Опиши точнее».

«Просто… резкий толчок. Как удар током, но слабый. Уже прошло».

Он медленно провел рукой по воздуху передо мной, не касаясь, и его лицо озарилось пониманием, смешанным с досадой. «Так вот в чем дело. Проклятые узы».

«Какие еще узы?» – спросила я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

«Связь между вампиром и его Истинной, – пояснил он, снова садясь в кресло, но его поза была теперь напряженной. – Я читал о них, но никогда не сталкивался. Это не просто юридический статус. Это… эмпатическая нить. Особенно сильная в моменты опасности или сильных эмоций».

Я смотрела на него в полном недоумении. «Вы хотите сказать, что мы теперь… связаны? Что я могу чувствовать, что вы чувствуете?»

«В каком-то примитивном, эмоциональном ключе, да. Похоже, что так. Это объясняет, почему я последние несколько дней чувствую чье-то постоянное, раздражающее беспокойство. А теперь вот этот… толчок».

Я онемела. Это было хуже, чем клетка. Хуже, чем уроки этикета. Это было вторжение в самое святое – в мои мысли, мои чувства.

«Вы… вы чувствовали мой страх? Когда приходила Беатрис?»

«Смутное беспокойство, да, – кивнул он. – Но я списал это на общую нервозность ситуации. Сейчас сигнал был гораздо четче. Что ты почувствовала перед этим?»

Я покраснела, глядя в пол. «Я… подумала, что являюсь причиной потенциальной войны. И мне стало страшно. И… виновато».

Сирил тяжело вздохнул. «Вот он, источник. Сильная, сфокусированная эмоция. Вина, смешанная со страхом. Достаточно мощный импульс, чтобы я его почувствовал, а ты, в свою очередь, ощутила мое раздражение от этого вторжения. Получился замкнутый круг».

Ужас медленно подползал к моему горлу. «Мы можем это контролировать? Остановить?»

«Теоретически – да. С помощью тренировки и силы воли. Но разорвать эту связь невозможно. Она будет только укрепляться со временем».

Я вскочила с кресла, меня затрясло. «Нет! Вы не имеете права! Это… это насилие!»

Он тоже поднялся, его лицо снова стало холодным и непроницаемым. «Я не выбирал это, Веридия. Такова природа ритуала. Ты думаешь, мне приятно чувствовать в себе эхо чужой паники? Мне это доставляет такие же неудобства, как и тебе».

«Неудобства? – закричала я, теряя остатки самообладания. – Вы называете это неудобством? Меня вырвали из моего мира, посадили в клетку, объявили чьей-то собственностью, а теперь еще и влезли в мою голову! Это кошмар!»

Во время моей вспышки его лицо вдруг исказилось гримасой боли. Он схватился за грудь, точно над сердцем, и резко выдохнул.

Я замолчала, застыв на месте. Я… почувствовала это. Острую, жгучую волну, прокатившуюся по моей собственной груди. Это была не моя боль. Это была его.

Мы стояли друг напротив друга, оба тяжело дыша, связанные невидимой пуповиной из страха и ярости.

«Вот видишь, – тихо, с усилием произнес он. – Теперь и ты можешь чувствовать. Наша связь работает в обе стороны. И пока мы не научимся ее контролировать, наши ссоры будут причинять физическую боль нам обоим».

Я молчала, смотря на него в ужасе. Война кланов, интриги, уроки этикета – все это вдруг показалось детской забавой по сравнению с этим. С этой чудовищной, интимной связью, которую нельзя разорвать.

Он выпрямился, снова взяв себя в руки. «На сегодня достаточно. Уходи. И постарайся… успокоиться. Ради нас обоих».

Я не заставила себя повторять. Я выбежала из кабинета и бросилась по коридору в свои покои, чувствуя, как эта проклятая связь тянулась за мной, как призрачный поводок. Теперь даже в одиночестве я не могла быть уверена, что я одна.

Глава 7. Урок контроля

Последующие дни я провела в состоянии постоянной, фоновой паники. Эта проклятая связь висела на мне, как ошейник с колокольчиком, звонящим в чужих ушах при каждом моем неверном шаге. Я пыталась «успокоиться», как велел Сирил, но чем больше я старалась, тем сильнее напрягалась, и тем отчетливее чувствовала на другом конце легкое, раздражаемое недоумение. Это сводило с ума.

Сирил, казалось, научился блокировать наши «узы» лучше меня. Его присутствие в моей голове ощущалось как далекий, холодный огонек, который то разгорался искрой раздражения, когда я особенно нервничала, то почти полностью угасал, когда он был погружен в свои дела. Эта несправедливость злила меня еще сильнее.

Он появился в моих покоях на рассвете, когда я, измученная бессонницей, смотрела в окно на бледнеющее небо.

«Новый урок, – объявил он без предисловий. – Надевай что-нибудь простое. Мы идем в старую оранжерею».

Оранжерея оказалась огромным полуразрушенным стеклянным павильоном в глубине замкового сада. Растения здесь буйно разрослись, оплетая каркас, стекла были мутными, а в воздухе стоял влажный, пряный запах земли и цветов. Это место дышало забвением и покоем.

«Здесь нас никто не побеспокоит, – сказал Сирил, останавливаясь на заросшей мхом дорожке. – И стекла толстые. На случай, если у тебя снова возникнет желание превратиться в что-то крупное и снести пол-замка».

Я промолчала, скрестив руки на груди.

«Связь, – начал он, поворачиваясь ко мне, – это не враг. Это инструмент. Как и твоя анимагия. Неконтролируемый инструмент опасен. Контролируемый – может спасти тебе жизнь. Сегодня мы будем учиться его фильтровать».

«Как?» – спросила я скептически.

«Через концентрацию. Твои эмоции – это река. Сейчас они выходят из берегов и затопляют все вокруг, включая меня. Тебе нужно построить плотину. Не для того, чтобы остановить реку, а чтобы управлять ее потоком».

Он подошел ближе. «Закрой глаза».

Я неохотно подчинилась.

«Что ты чувствуешь? Не физически, а внутри. Назови свою главную эмоцию прямо сейчас».

Это было нетрудно. «Гнев, – выдохнула я. – На вас. На эту ситуацию. На эту связь».

«Хорошо. А теперь представь этот гнев. В цвете, в форме».

Я попыталась. «Это… горячий красный шар. Где-то в груди».

«Отлично, – его голос был ровным, почти монотонным, как у гипнотизера. – Теперь представь, что ты помещаешь этот шар в прочную стальную коробку. Ты закрываешь ее. Ты слышишь, как щелкает замок. Жар и ярость остаются внутри, но они больше не обжигают тебя изнутри и не выплескиваются наружу».

Я попробовала. Сначала это казалось глупой детской игрой. Но постепенно, по мере того как я концентрировалась на образе, на воображаемом весе коробки, прохладе металла, комок ярости в груди действительно стал меньше жечь изнутри. Он не исчез, но будто отодвинулся, потерял свою власть надо мной.

«Получается?» – спросил он тихо.

«Вроде… да».

«А теперь открой глаза».

Я открыла. Он стоял прямо передо мной, его лицо было невозмутимым, но в золотых глазах читалось пристальное внимание.

«Что вы чувствуете сейчас?» – спросила я.

«Ничего, – ответил он. – Твой гнев перестал доходить до меня. Было ощущение, будто назойливый комар наконец перестал жужжать у уха».

Не знаю, что было обиднее – быть рекой, выходящей из берегов, или комаром. Я снова нахмурилась.

«И вот он снова, – заметил он. – Легкий всплеск раздражения. Но уже не такой сильный. Ты учишься».

Мы провели так еще час. Он заставлял меня вызывать разные эмоции – страх, досаду, даже попытаться вспомнить что-то радостное из прошлой жизни – и тут же изолировать их в воображаемые контейнеры. Это было изматывающе, как интенсивная тренировка для ума. Но это работало.

«А теперь последнее упражнение, – сказал он, когда я уже чувствовала себя совершенно выжатой. – Попробуй сделать обратное».

«Обратное?»

«Вместо того чтобы блокировать, попробуй намеренно послать мне что-то. Что-то простое. Одну четкую эмоцию».

Это было страшнее. Открыться ему намеренно? Я колебалась.

«Страх блокировать ты уже научилась, – продолжил он. – Теперь нужно научиться его передавать. В бою это может предупредить союзника об опасности. Попробуй. Небольшую тревогу».

Я закрыла глаза, снова найдя внутри тот самый красный шар гнева. Я представила, что открываю стальную коробку всего на мгновение. Я не выпускала его, а лишь… направила тонкий луч этого жара в его сторону.

Сирил вздрогнул. Всего лишь легкое движение плеч, но для его ледяного самообладания это было равноценно крику.

«Интересно, – произнес он после паузы. – Очень сфокусированно. Почти болезненно остро».

Я открыла глаза и увидела, что он смотрит на меня с новым, незнакомым выражением. В его взгляде было нечто вроде уважения. Или осторожности.

«Что вы почувствовали?»

«Укол. Короткий и точный, как удар рапирой. Не ожидал такой… агрессивной передачи от новичка». Он помолчал. «Похоже, твоя анимагия – не единственный твой острый талант».

В его словах не было упрека. Была констатация факта. И впервые за все время моего пребывания здесь я почувствовала не беспомощность, а странную, зловещую силу. Я могла не только прятать свои чувства. Я могла использовать их как оружие. Против него.

«На сегодня достаточно, – прервал мои мысли Сирил. – Ты быстро учишься. Быстрее, чем я предполагал».

Он повернулся, чтобы уйти, но на полпути остановился.

«И, Веридия? – он обернулся. – В следующий раз, когда захочешь продемонстрировать свою ярость, пожалуйста, обойдись без «уколов». Мне это… неприятно».

С этими словами он растворился в зелени оранжереи.

Я осталась одна среди буйства растений. Внутри все еще горел тот самый шар гнева, теперь снова надежно запертый в стальной коробке. Но я знала, что ключ от этой коробки теперь был у меня. И это знание было одновременно пугающим и окрыляющим. Я была не просто жертвой обстоятельств. Я была ученицей. И, возможно, в будущем – угрозой.

Глава 8. Слуги и тени

После урока в оранжерее что-то во мне сдвинулось. Страх никуда не делся, но к нему добавилась острая, почти хищная внимательность. Я начала замечать детали, которые раньше ускользали от меня, затененные паникой. Я изучала не только книги, но и людей. Вернее, слуг.

Они были повсюду – безмолвные, эффективные тени в темных ливреях с гербом Вейнов – стилизованной летучей мышью с каплей крови вместо глаза. Они приносили еду, убирали комнаты, зажигали факелы в коридорах. И все они избегали смотреть мне в глаза. До сих пор я думала, что это часть этикета. Теперь я начала сомневаться.

Матильда была моим основным источником информации, но ее уста смыкались плотнее замка на моей бывшей клетке, как только речь заходила о чем-то, кроме правил поведения. Я решила действовать сама.

Выбрав момент, когда Матильда удалилась за новыми свитками, я вышла в коридор и сделала вид, что рассматриваю гобелены. Мимо проходила девушка-служанка, та самая, что гонялась за мной по кухне с метлой. Увидев меня, она замерла, уткнув взгляд в пол.

«Как тебя зовут?» – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко.

Девушка вздрогнула, словно я ударила ее. «Лейла, мисс».

«Лейла, не бойся. Я просто хочу спросить. Как давно ты служишь в замке?»

«С рождения, мисс. Моя мать была прачкой у прежнего лорда». Ее голос был едва слышен.

«Прежнего лорда?» – уточнила я.

«Да, мисс. Отца лорда Сирила». Она нервно переминалась с ноги на ногу, явно желая оказаться где угодно, только не здесь.

«А что с ним случилось?»

Лейла побледнела еще сильнее. «Он… пал в битве с кланом Хроу, мисс. Пять лет назад».

Клан Хроу. Я помнила это имя из учебников. Один из самых воинственных и жестоких кланов, давние соперники Вейнов. Я хотела спросить еще что-то, но в этот момент из-за угла появилась тень Матильды. Лейла, заметив ее, бросила на меня взгляд, полный чистого ужаса, и пулей вылетела в противоположный конец коридора.

Матильда подошла ко мне, ее лицо было высечено из камня. «Леди Веридия, вам не пристало вести беседы с прислугой. Это нарушает субординацию».

«Я просто хотела узнать больше о доме, в котором мне предстоит жить», – парировала я, глядя ей прямо в глаза.

«Всю необходимую информацию вам предоставят я или лорд Сирил. Остальное – не ваша забота».

Этот инцидент только подстегнул мое любопытство. Если простой вопрос о прошлом лорда вызывает такую панику, значит, здесь есть что скрывать. Я решила действовать тоньше.

Во время ужина, который я, как правило, принимала одна в своей комнате, я обратила внимание на молодого слугу, расставлявшего блюда. Он был чуть старше меня, с умными, быстрыми глазами, которые на мгновение встретились с моими, прежде чем опуститься. В его взгляде не было страха, лишь сдержанное любопытство.

Когда он вышел, я подождала минуту, а затем бесшумно выскользнула в коридор. Я знала, что слуги обычно пользуются системой потайных лестниц и переходов, чтобы не попадаться на глаза господам. Один такой проход был как раз рядом с моими покоями, за потертым гобеленом с изображением охоты.

Я притаилась за складками ткани. Вскоре послышались шаги и голоса. Узнавала Лейлу и тот самый, более смелый голос.

«…и она спросила прямо о старом лорде!» – взволнованно шептала Лейла.

«И что? – ответил мужской голос. – Пусть спрашивает. Может, новая госпожа не такая уж и слепая, как другие».

«Молчи, Элиас! – испуганно прошипела Лейла. – Если Матильда услышит… Ты же знаешь, что случилось с Томасом!»

«Томас был дурак и болтун. А я просто смотрю и делаю выводы. Она не похожа на них. Она… живая».