Артефактика. От теории к практике

– Все в порядке, это действие чар, – поторопился успокоить меня целитель и сам устало откинулся на стенку фургона.

До больницы мы домчались в рекордные сроки. Макса сразу унесли в операционную, а я осталась за глухими дверьми, покрашенными белой краской, которая уже чуть облупилась, кусать губы, впиваться ногтями в ладони и нервно мерить шагами короткий коридор. Двенадцать шагов туда. Двенадцать шагов обратно. Двенадцать шагов туда. Двена…

Дорогу мне вдруг перегородил стражник.

– Госпожа Аттария, вы должны ответить на несколько вопросов, – это было произнесено непререкаемым тоном, от которого меня разом покинули все силы бегать туда-сюда, и я опустилась на стул, молча кивнув в знак согласия.

Стражник сел рядом. Устроил на коленях твердую папку, поверх нее – пока еще чистый бланк. На соседнем стуле примостилась переносная чернильница с серым, потрепанным пером.

Имя? Адрес проживания? Что делала на ступеньках мастерской во внеурочный час? Знала ли я потерпевшего? А погибшего? Какие отношения меня с ними связывали? С какой целью ломилась в мастерскую? Откуда мне столько известно о защите сейфа мастера Шантея? Что я знаю о системе безопасности в мастерской в целом?

Я отвечала. Коротко, внятно, то и дело глубоко вдыхая, чтобы успокоиться. Нет, я не подозревала, что сегодня готовится ограбление и покушение. Да, я торчала там по собственной дурости, разобидевшись на мастера, отказавшего мне в ночной работе с ним. Нет, он отказал не потому, что считал, что я могу составлять угрозу для его жизни!!!

В ответ на мое искреннее возмущение с истеричными нотками стражник только пожал плечами – не мы такие, работа такая – и продолжил записывать.

Под конец допроса я была вымотана и эмоционально, и физически так, что самой себе казалась не живее фарфоровой куклы в витрине магазина.

«С моих слов записано верно». Дата. Подпись. Благодарим за сотрудничество. Всего наилучшего.

Стража наконец откланялась, и я осталась в коридоре совершенно одна перед закрытыми белыми дверьми.

Время тянулось бесконечно. Я понятия не имела, сколько длилась операция – несколько минут, полчаса, час, больше? Но когда наконец створки распахнулись, то выскочила навстречу целителю, как бесенок из табакерки.

– Все хорошо, – поспешно произнес мужчина, я даже рот не успела открыть. – Только чудом осталась неповрежденной печень, а из-за того, что нож остался в ране, не случилось серьезных внутренних кровотечений.

Следом вынесли Макса. Мастер выглядел неважно – с проступающей сквозь загар бледностью, заострившимися чертами лица, но зато на нем уже не читалось выражение бесконечной муки. Его понесли куда-то дальше по коридору и направо, я было дернулась следом, но потом вспомнила, где нахожусь, и все-таки уточнила:

– А можно мне?.. – с твердой уверенностью, что даже если нельзя, я все равно что-нибудь придумаю!

Целитель устало потер переносицу.

– Вы ему, девушка, кем приходитесь?

– Я его… стажер, – пролепетала я и почему-то покраснела. А потом покраснела еще больше от того, что почувствовала, что покраснела.

Мужчина невнятно хмыкнул и кивнул.

– Палата № 26. По коридору направо, а потом второй поворот налево. Только шли бы вы лучше домой отсыпаться. Он все равно проснется в лучшем случае часов через пять.

– Спасибо! – Окончание фразы я пропустила мимо ушей и рванула в указанном направлении.

Нужная палата обнаружилась там, где и было сказано и, что меня отдельно порадовало, прямо напротив поста сиделки. Та бдительно допросила – в который раз за ночь! – кто я такая и зачем пожаловала, и только тогда позволила зайти внутрь.

Помещение оказалось небольшим, но чистеньким. Кровать, тумбочка с лампой возле нее, два кресла в углу, а между ними – маленький круглый столик. На полу – светлые доски, чуть поскрипывающие под шагами, когда я приблизилась к кровати. Вгляделась еще раз в спящее лицо – непривычно взъерошенные волосы, лежащие на щеках густые короткие ресницы, упрямо сжатые губы. Морщинка на лбу разгладилась, боли он больше не чувствовал, просто спал…

Я зачем-то поправила одеяло, с трудом подавив неожиданно острое желание провести ладонью по изможденному лицу и присесть рядышком, вздохнула и направилась, креслу, где и устроилась, подобрав под себя ноги и пристроив голову на высокой спинке. Нет, спать я не буду, просто посижу с закрытыми глазами, пока мастер не проснется и не скажет мне лично, что все с ним в порядке…

Я чувствовала, что против воли проваливаюсь от усталости в какой-то мутный, зыбкий сон, из которого меня рывком выдернул щелчок закрывшейся двери. Я вскинулась и, часто моргая спросонья, уставилась на вновь прибывшего. Прибывшую. Седовласую женщину неопределенного возраста с королевской осанкой, тростью в руках и цепким, внимательным взглядом серых глаз, в котором сквозило беспокойство.

Безошибочно догадавшись, кто именно пожаловал, я подскочила как ужаленная.

– Доброй ночи, – церемонно кивнула мне почтенная матушка мастера Шантея, не высказывая ни толики удивления от того факта, что в палате сына обнаружилась незнакомая девица, и стремительно подошла к кровати. – Как он?

– Д-доброй. – Моя же выдержка оставляла желать лучшего. – Х-хорошо. Целитель сказал, что операция прошла успешно.

Госпожа Шантей присела на краешек кровати, положила руку на лоб сына, прикрыла глаза, словно прислушивалась, и замерла так на несколько долгих мгновений, на время которых я даже невольно затаила дыхание, заметив знакомый золотистый свет, струящийся из-под ладони. Она тоже целительница?

Наконец она облегченно выдохнула и даже чуть улыбнулась, отчетливо-материнским жестом пригладив встопорщенный ежик. После чего поднялась и подошла ко мне.

– Эдора Шантей. А вы?..

– Нинон Аттария, – поторопилась представиться я. – Стажер мастера Шантея.

– Стажер? – Госпожа Шантей изумленно вскинула тонкие брови. – Я искренне полагала, что стажер у него мальчик.

– О да, – невольно вздохнула я. – Он даже меня в этом почти убедил.

Женщина покачала головой с легкой укоризной.

– Он у меня такой шалопай.

Шалопай? Да уж! Пожалуй, это самое верное определение!

– Расскажите, что случилось. – Она опустилась в кресло, и я зеркально повторила это движение. – Меня среди ночи разбудил посыльный от бывшего коллеги, сообщивший только, что в больницу доставили моего сына с ножевым ранением.

– У мастера Шантея с мастером Дайниром был ночной заказ, они остались в мастерской, и…

Только сейчас, когда понадобилось это произнести, я вдруг осознала, что все-таки произошло. Мастер Дайнир пытался убить Макса и взломать его сейф? Наш мастер? Из нашей мастерской? Хладнокровно пырнул ножом ничего не подозревающего коллегу, а потом сам погиб, не сумев обойти все навешанные на шкаф «охранки»?

Это не укладывалось в голове. Я не очень хорошо знала Курта Дайнира, мы проработали бок о бок всего неделю, но он, да впрочем, как и все мастера О’Тулла, казался мне вполне приятным человеком, не способным даже на подлость, не то что на убийство и грабеж.

Слушая мой сбивающийся рассказ, госпожа Эдора лишь качала головой да изредка постукивала аккуратными округлыми ноготками по узорному набалдашнику трости.

– Какой кошмар, – заключила она, когда я закончила. – Я искренне надеюсь, что стража не отнесется к этому делу спустя рукава. Убеждена, с этим мастером что-то нечисто.

– Скажите. – Я бросила косой взгляд в сторону спящего Макса. – С ним ведь все будет хорошо?

– Не волнуйтесь. – Госпожа Шантей тепло улыбнулась. – Придется поваляться несколько дней в кровати – что ему, конечно же, категорически не понравится, – но только и всего. Не думаю, что стоит ждать осложнений.

Я не смогла удержать глубокий облегченный выдох, после которого разом ощутила всю накопившуюся за ночь усталость от беготни и переживаний. Уж если мать, которая за сына наверняка переживает больше всех знакомых, вместе взятых, говорит, что поводов для излишнего волнения нет, то мне и подавно стоит наконец успокоиться.

Госпожа Шантей коснулась моей руки.

– Вам и самой, Нинон, стоит уже лечь и отдохнуть. Дальше уж я сама.

По правде говоря, уходить мне не хотелось. Я бы и в кресле прекрасно подремала, но поводов для возражения особых не находилось. В конце концов, кто я такая по сравнению с ней, чтобы настаивать на своем присутствии?

– Да, вы правы, – пришлось с сожалением кивнуть. – Пойду домой…

– Домой? – громким шепотом возмутилась госпожа Эдора. – Что значит домой?! И думать не смейте! Чтобы я позволила юной девушке бродить по улицам в третьем часу ночи? Сейчас мы вас здесь устроим. Пойдемте-ка со мной.

Она стремительно поднялась и направилась к выходу. К звуку шагов добавлялся мерный негромкий стук трости. Возле поста дежурной сестры милосердия она задержалась:

– Тиа, не подскажешь, где я могу устроить на ночь эту милую девушку?

– Ваша родственница? – сочувственно спросила та.

– Нет, ученица моего сына. Очень толковая барышня, вовремя подняла тревогу, а потом не отходила от постели Макса после операции, пока я не смогла приехать и сменить ее…

Госпожа Эдора так расписывала мои сегодняшние подвиги, что я того и гляди сама поверила бы, что действовала так разумно и ответственно, как это звучало. А на самом деле я сначала просто уперлась, как глупый ослик, а после, увидев раненого Макса, перепугалась до икоты. Но вмешиваться и восстанавливать справедливость не стала. Хватит, мой лимит глупостей исчерпан до конца года.

– Ох, не тревожьтесь, целительница Эдора! Я сама все сделаю, идите к сыну и не волнуйтесь о нас – все будет замечательно.

Отзывчивая сестра тепло улыбнулась матери Макса и, встав из-за своего стола, поманила меня за собой, как оказалось, в одну из пустующих палат.

– Присаживайся. Жди меня здесь, я сейчас принесу постельное белье и одеяло. Это быстро! – ободряюще произнесла она и вышла.

Вернулась и впрямь быстро. Принесла стопку белья, тонкое шерстяное казенное одеяло со штампом-эмблемой больницы в углу. Помогла застелить постель, попутно болтая обо всем на свете – о распоясавшейся преступности, несомненном таланте целителя, оперировавшего Макса, и былых заслугах госпожи Эдоры:

– Целительница Эдора, она, знаешь, какая? Строгая – жуть! Правая рука главного целителя больницы была. При ней все целители и сестры милосердия по струнке ходили. Но больных самых сложных вытаскивала. Великий талант! – С таким непередаваемым чувством она это произнесла, что я поняла: для нее Максова мама – как для меня Макс. Сияющий идеал, к которому надо стремиться.

Я присела на застеленную постель и приготовилась дальше слушать. Тиа, видно, и самой уходить не хотелось – дежурство (слава богам!) скучное, а тут возможность поболтать и благодарный слушатель. Она встала в проеме так, чтобы видеть свой пост и ряд дверей в палаты вдоль коридора, и продолжила:

– У нас в больнице о ней легенды ходили. А потом ее муж, военный вроде бы в каких-то немалых чинах, умер. Она тогда здорово сдала – все-таки годы уже не те, и мужа, говорят, очень любила. Поседела в неполные два месяца. Практику целительскую ей пришлось оставить – проблемы с сердцем начались. Тогда и сын ее в родительский дом вернулся – матушку поддержать, так-то он давно отдельно жил. Ну, это ты, наверное, и так знаешь.

Я неопределенно угукнула, а Тиа бдительно высунулась в коридор, оглядела – нет ли нуждающихся в ее профессиональной помощи – и, не обнаружив таких, вернулась к разговору.

– Здоровье целительнице Эдоре поправили, все хорошо сейчас, только трость напоминанием осталась. Но ей даже идет – она с тростью еще величественнее. Теперь представляет Гильдию целителей в городском Совете, – закончила она с нескрываемой цеховой гордостью.

И спохватилась:

– Ох ты ж! Что ж ты молчишь – я совсем тебя заболтала! А у тебя глаза слипаются, я же вижу. Давай ложись – ночка-то сумасшедшая выдалась!

Вот с этим я не могла не согласиться. Тиа ушла, погасив свет, а я легла и укрылась одеялом по самые уши. Думала, уснуть не сумею – ведь успела подремать в палате, и стоит мне теперь закрыть глаза, как перед ними снова встанет видение раненого Макса, но тело решило иначе. Тело вспомнило, что оно сегодня намерзлось, перенервничало, устало – и все, хватит с него. Разговор с молоденькой сестричкой милосердия замечательно успокоил растрепанные нервы и обнадежил. В сон я провалилась как в омут.

Часом позже

Ответственная девушка Тиа, совершавшая регулярный обход пациентов согласно расписанию, тихонько приоткрыла дверь в палату № 26. И так же тихонько ее закрыла.

Смотреть на то, как пожилая статная женщина, все еще красивая, да вот беда, седая больше чем наполовину, тихонько напевает колыбельную своему взрослому сыну, чудом выжившему после предательского удара в спину, пережившему операцию, да так и еще не утвердившемуся до конца на этом свете, было выше ее сил.

Женский голос тихонько выводил незамысловатый мотив, старый как мир, а пальцы бывшей целительницы лежали на бледном мужском запястье, карауля, не дрогнет ли пульс, не оборвется ли тоненькая нить, соединяющая ее ребенка с этой жизнью…

Молоденькая сестричка милосердия постаралась уйти незамеченной – вторгаться в такой момент было неловко.

Да и незачем.

Глава 6. Муки творчества, или О вреде свободного времени

– Нинон, а скажи-ка мне все же, что ты делала в мастерской? Я, кажется, вполне доходчиво тебя отослал!

Было уже довольно поздно, часов десять утра, когда я проснулась, испуганно подпрыгнула, мгновенно припомнив события прошлой ночи, и со всех ног бросилась в палату № 26. Там меня встретили сонный и осунувшийся, но вполне себе живой мастер Шантей и госпожа Эдора, радостно объявившая, что я весьма вовремя и что, пока мы завтракаем, она как раз сможет отлучиться обсудить с коллегами состояние сына. И вот теперь я сидела на краешке кровати в ногах Макса, жевала свежую булочку и отвечала на глупые вопросы.

– Вот-вот, отослали – радуйтесь теперь! Уж я бы точно в вас ножом тыкать не стала!

Прима одарил меня такой ухмылкой, что я не сдержалась и задумчиво добавила, отколупывая золотистую корочку:

– Нет, поймите правильно – злите вы меня просто демонски. Но вы же еще не научили меня всему, что умеете…

– Нинон! Имей совесть, наглая девчонка, я не могу смеяться – больно! – Мужчина и впрямь сильнее откинулся на подушку, придерживая рукой перевязку. – И вообще, если бы ты осталась в мастерской, то у стражи могло быть три трупа вместо одного!

– Все равно я вас спасла! – запротестовала я, решив, что кое-кто надумал принизить мою несомненную значимость.

– Да уж! Слава богам, что ты такая упертая!

– Упорная! – поправила я, задрав нос. – И целеустремленная!

– Слушай, а у тебя отец точно артефактор, а не торгаш?

– Точно-точно! И мама, и три старших брата. И ни одного торговца в семье на протяжении восьми поколений!

– Что же так? – участливо поинтересовался Макс.

– Не приживаются. – Я развела руками.

Мастер все-таки рассмеялся, мгновенно зашипел от боли, и я немного устыдилась. Просто видеть его не при смерти было так прекрасно, что нестерпимо хотелось улыбаться и нести всякую задорную чушь. Я даже на него не очень разозлилась бы, дерни он меня за кудряшку! Хотя попробуй сейчас вычлени хоть одну. После такой-то бурной ночи даже в зеркало смотреть боязно – что там на голове. Не говоря уже о том, чтобы за гребень взяться.

– А почему все-таки вы меня отослали? Ну, не думали же вы всерьез, что в мастерской опасно? Иначе бы и сами там не остались…

– Да не мой это был заказ, Кудряшка, – вздохнул мастер. – Курт отловил днем, сказал, что сложности, не справляется, попросил помочь. Я и согласился. Кто бы мог подумать…

Макс мрачно замолк. Потянулся за чаем. Я пристыженно потупилась.

– Все это не отменяет того, что ты меня не послушалась, – долго предаваться тяжелым думам прима-мастер не смог, и, когда вновь заговорил, в голосе слышалась отчетливая насмешка. – И будешь наказана!

– Мастер Шантей! – Я аж воздухом подавилась от возмущения.

– Там окно недополировано, и текущие рабочие материалы хорошо бы разобрать, и полки протереть, на которых они стоят, а еще, помнится, в углу стеллаж есть, в который я последнюю пару лет не заглядывал…

Нет, и это благодарность за спасение?! Я чувствовала, что буквально раздуваюсь от такой вопиющей несправедливости, как заметила, что в глазах мастера пляшут бесовские искры смеха.

– Издеваетесь, да? – Я мгновенно сдулась.

– Немножко, – согласился Макс. – Иди домой, Нинон. Хватит меня караулить. А на работу, пока я не вернусь, можешь не ходить. Все равно тебя в мою мастерскую без меня никто не пустит.

Я хотела было возразить – раз выходной, значит, могу и покараулить, мне ни капельки не сложно! Но потом заметила, что, помимо смеха, во взгляде мелькнула еще и тень усталости. Макса после сытного завтрака и разговора, отнявшего немало сил, наверняка снова начало клонить в сон, но не признаешься же в этом стажерке!

– Ладно. – Я поднялась и подхватила с его ног опустевший поднос, проигнорировав зарождающийся протест. – Но я обязательно еще приду и проверю, как вы поправляетесь!

– Звучит как угроза, – обреченно вздохнул мастер, прикрывая глаза и сползая в лежачее положение.

Я чуть помедлила в дверях, бросив на него последний взгляд – а вдруг ему что-то понадобится? Но мастер только перекатил головой по подушке и, кажется, почти мгновенно уснул.

Из больницы я пошла домой. Нестерпимо хотелось принять душ и переодеться. Раздирать колтун на голове хотелось гораздо меньше, но тут уже выбора не было. А закончив все эти облагораживающие водно-косметические процедуры, я, поразмыслив, отправилась в мастерскую. Во-первых, надо было донести до всех, что с Максом все в порядке, во-вторых, предупредить господина О’Тулла насчет отгулов, а в-третьих, справиться о новостях.

Что произошло из ряда вон выходящее событие, было видно издалека – несмотря на разгар рабочего дня, на двери белела табличка с витиеватой надписью «Закрыто», а стоящий у порога стражник едва не выставил меня на улицу. Остановило его только вмешательство Шаена, подтвердившего, что я работник этой мастерской.

Марты за прилавком не было, наверное, ее отпустили домой, раз лавка закрыта, поэтому я сразу поднялась на третий этаж во владения красавицы дриады.

– Нинон! – Обнаружившаяся там же Дейдрэ едва ли не подскочила при моем появлении.

– Макс в порядке. Я в порядке. Все в порядке, – торопливо отрапортовала я.

– А мы тут в шоке, – проворчала Абиес, устало потирая виски. Кажется, из постели ее сегодня выдернули куда раньше обычного. – Все происходящее в голове не укладывается.

Шефлера затряслась мелкой дрожью и потянулась к стулу, но дриада так грозно на нее шикнула, что растение предпочло притвориться, что вид за окном его интересует намного больше.

– Что там с Максом? Что вообще случилось ночью? – принялась допытываться гнома.

Я снова пересказала события во всех подробностях, завершив повествование наболевшим вопросом:

– Зачем мастеру Дайниру понадобилось убивать Макса и что-то там красть?

В конце концов, Дейдрэ и Аби работают в мастерской уже давно и прекрасно знают всех мастеров, может, они объяснят?

– Стража тебе расскажет зачем, – хмуро отозвалась Абиес. – У Горшечника сейчас как раз с ними разговор. – Она кивнула на закрытую дверь начальственного кабинета. – Официальная версия гласит, что Курт влез в серьезные долги, потому отослал жену и ребенка, а напоследок решил грабануть хозяина, подчистив заодно все доступные сейфы. Но на первом же ему не повезло.

– Такова официальная версия? – подозрительно уточнила я.

– Когда ночью стража заявилась к нему домой, чтобы сообщить семье о гибели и провести допрос, там никого не оказалось. Вещей нет, соседи не видели его жену и сына уже несколько дней. То есть все указывает на то, что именно так дела и обстоят, но… – Абиес и Дейдрэ переглянулись с одинаково недовольными выражениями на лицах. – Мы же Курта знаем уже сколько лет. Не такой он человек. Ну, совсем не такой. Хороший мастер, честный, семью обожает… – Дриада запнулась и неуверенно поправилась: – Обожал беззаветно. Да и к тому же не игрок, не пропойца, в сомнительные истории не лез. Ну откуда у него такие уж сокрушительные долги, чтобы ради них на убийство идти? Ну если уж появились – О’Тулл своему сотруднику всегда ссудил бы круглую сумму. Да тот же Макс – что он, коллеге не одолжил бы денег в трудной ситуации?

Дейдрэ решительно кивнула.

– Помяни мое слово, Нинон, что-то тут нечисто! А страже лишь бы дело на покойника повесить – и никакой головной боли и лишних разбирательств. Зачем, спрашивается, налоги на содержание этих тунеядцев платим? И немалые, между прочим!

…Покидала мастерскую я в смешанных чувствах. Разговор с подружками одновременно утешил и породил еще большее беспокойство. С одной стороны, было облегчением узнать, что мастер Дайнир ну просто не мог быть хладнокровным убийцей и грабителем. Все-таки страшно думать, что ты работаешь бок о бок с человеком, а о нем потом открываются такие страшные вещи. Но с другой… он же все-таки им стал. Зачем? Почему? Что его толкнуло на этот отчаянный шаг? А если сложить его с уже произошедшими в мастерской неприятностями? Похищенные бумаги, взлом, попытка проникнуть в сейф Макса… и почти убийство самого мастера. В шкафу сейчас хранилось немало ценностей – некоторым заказам требовалось отлежаться, прежде чем их можно будет доводить до ума. Я лично видела, как мастер убрал туда почти законченную заготовку, стоившую как особняк в центре Лидия. Что, если похитителям бумаг нужно что-то конкретное и это самое конкретное находится в разработке прима-мастера? Значит, своего они так и не добились, а стража, свалив все на Курта и его гипотетические долги, перестанет искать настоящих преступников?

Мысли эти отдавали паранойей, но поделать с ними я ничего не могла…

В этот день я себе места не находила. Тревожно и маетно было на душе из-за тяжелых раздумий. От вынужденного безделья в голову лезли разные ужасы, да еще и почему-то не давали покоя мысли о соискательской работе на звание мастера третьей категории. Толковых идей не было. Вот совсем!

Да какая, к бесу, соискательская работа! Не придумаю сейчас – поеду домой, подам заявку через пару лет. Но… боги, что ж у нас в мастерской творится-то? А если бы Макса убили? Я, конечно, бурчала на него за выходки его дурацкие, за привычку дразнить меня без повода… Да даже за кудряшки эти! Но… он действительно хороший человек, и на самом-то деле он мне нравится! Мне даже бурчать на него нравится! И ему нравится… Уж кто-кто, а прима-мастер Максимилиан Шантей, будь он мной всерьез недоволен, пресек бы не устраивающее его поведение на корню. Моментально. Я пару раз видела, как жестко и безжалостно он осаживает забывшихся мастеров. Даже Дейдрэ при всех их дружеских отношениях и более-менее равном статусе Максу подчиняется безоговорочно. И знает, где пролегают установленные ими обоими границы…

Так что все его на самом-то деле устраивает. Мое огрызание, бурчание и мелкое неповиновение в том числе. А вот меня – нет. Меня категорически не устраивает мысль о том, что его могли убить. А если подумать хорошенько, то еще и могут! Да, характер у мастера не мед. Даже и не сахар! Но он ни разу не обидел меня всерьез. Он всегда следит, чтобы я не ходила одна по потемкам и не забывала про обед. Пару раз в мастерской совершенно волшебным образом оказывались позарез необходимые мне книги, к которым в школьной библиотеке очередь такая – не протолкнешься. А уж про выбитую им ставку подмастерья я вообще молчу.

И… дело ведь не в деньгах и не в помощи. Он просто не заслужил, чтобы его – ножом. Я не согласна! Я отказываюсь это принимать!

Сидеть на подоконнике, укутавшись в старую, кое-где уже и в проплешинах медвежью шкуру, было тепло. Уютно. И непереносимо тоскливо. Я же по чистой случайности оказалась около мастерской. В следующий раз ведь может и не повезти…

Я. Не хочу. Чтобы. Его. Убили.

С этими мыслями я и поплелась спать. А наутро встала с совершенно четким планом действий.

Первым делом, едва вскочив с постели, как была, в одном немудреном бельишке, метнулась к шкафу с книгами и писчими принадлежностями. Закопалась в учебники. По интересующей меня теме не было ничего! Поняв, что от стандартной учебной литературы толку не будет, принялась за справочники. Ничего! Ни единого намека, что подобным приемом вообще пользуются! Но… как же так? Идея ведь лежит на поверхности! Она же о-че-вид-на!

Ничего не попишешь. Придется обратиться к библиотеке альма-матер.

Сообразив, что так и бегаю по комнате в нижнем белье и одном носке (второй во сне соскользнул), я наспех оделась, кое-как расчесалась – гребень намертво застревал в волосах, пришлось поспешно свернуть их в довольно неряшливый узел да и плюнуть на этом. И, неспособная больше терпеть, распираемая идеей, я скатилась по лестнице и рванула в библиотеку при нашей школе.