скачать книгу бесплатно
– Так точно, Ваше высокопревосходительство. Разрешите высказать мою точку зрения? – Киселёв старался не смотреть в глаза губернатора. – Вчера, днём, господин Белый очень продолжительное время беседовал со штабс-капитаном Ланкиным. Из канцелярии артиллерийского полка. О чём был диалог, не известно. Ланкин после встречи с советником отозвался о нём, как о человеке поверхностном, недалёком. Мол, для проформы пролистал некоторые пустяковые документы, на том и успокоился. А я думаю: господин Белый имел с капитаном довольно откровенную беседу и предложил штабс-капитану сотрудничество. А тот его принял.
– И что вас настораживает?
– Белый приехал в казармы за час до того, как мы ожидали, – выдохнул Владимир Сергеевич.
– Вон как? Увидел проделки полковой канцелярии? – В голосе губернатора прозвучала плохо скрытая ирония. Киселёв поморщился.
– Он, конечно же, увидел фуражное зерно Бубновых. Точнее, как его переносили из одного сарая в другой.
– То есть, иначе говоря, перепрятывали, – уточнил губернатор, от чего губернский полицмейстер поморщился.
– Наверняка, – продолжил полковник. – Именно об этом наш инспектор и разговаривал в канцелярии. А ночью, после откровений штабс-капитана, одного из Бубновых убивают. Не знаю, как вам, а мне это напоминает звенья одной цепи. Особенно, если учесть, что в нашем городе до сей поры убийства были крайне редко, да и то на бытовой почве. А чтоб такого видного убить человека…
Они спустились с крыльца и теперь шли в направлении губернаторских дрожек.
– Ох, Владимир Сергеевич, – медленно, с расстановкой, произнёс Алексей Дмитриевич. – Доиграетесь вы! Попомните моё слово. Нет, я, конечно, вас понимаю. Не за горами отставка, пенсия… Молодая супруга, дети… Но… – рука губернатора произвела жест непонимания. – Да, странное совпадение. Однако, прошу заметить, – губернатор поднял указательный палец. – Пока только совпадение. К тому же, каковы мотивы убийства? Титулярный советник приходит в дом купца, для допроса? Ночью? Тот оказывает сопротивление, за что его и убивают? Смешно. Если вы подозреваете господина Белого в том, что он не тот, за кого себя выдаёт, тут вам и карты в руки. Сами же сказали, следствие идёт. Вот, пусть ваш Кнутов сделает выводы, представит их нам. Тогда и будем решать, случайно молоканина убили в день инспекции, или преднамеренно. Какие ещё места посетил наш герой?
– Кавалерийский и сапёрный полки.
– Ваше ведомство пропустил?
– Скорее всего, не добрался. Сегодня с утра выехал в Марковскую.
Алексей Дмитриевич внимательно смотрел на стремительно несущийся издали по прямой и широкой Большой улице экипаж.
– В одном я с вами согласен, Владимир Сергеевич, – Баленский говорил, не глядя на собеседника. Всё его внимание было сосредоточено на пролётке… – Олег Владимирович весьма неординарная личность. Опять – таки, поверьте моему жизненному опыту. И, если он действительно тот, за кого себя выдаёт, возложенные обязанности исполнит дотошно, качественно. – Алексей Дмитриевич на секунду повернулся в сторону полицмейстера. – У вас же имеется опыт по приёму инспекторов? Вот и действуйте.
«Вот те раз!» – вскинулся Киселёв. – «Сначала Белый делал намёки, а теперь и губернатор…»
Пролётка поравнялась с крыльцом. Кони, закусив удила, едва не встали на дыбы. На месте кучера, всё ещё не отпуская вожжи, сидел становой пристав Санатов.
– Ваше высокопревосходительство! – Голос пристава срывался на хрип. – В Китайском квартале буза! Китайцы дерутся! Околоточного Никодимова порезали!
Губернатор с полицмейстером быстро переглянулись. Киселёв, с молчаливого согласия Баленского, кинулся к дрожкам.
– Конную стражу вызвали? – Киселёв вскочил в пролётку.
– Перво-наперво! – Санатов хлестнул лошадей, и те понеслись. – Только, боюсь, толку от них не будет. Нужно солдат вызывать, ваше благородие! Иначе – беда!
Кнутова перехватили по дороге в Управу с десяток конников, направлявшихся к городскому кладбищу, вблизи которого и располагался квартал Китайка уже лет восемь, с осени 1892 года, когда Анисим Ильич ещё был столичным жителем. Он вернулся к дому Бубновых, слава Богу, что успел отъехать недалече от, и стремительно поднялся по лестницена второй этаж, к месту убийства. Труп Кузьмы Бубнова накрыли белой простынею, отчего теперь казалось, будто в коридоре, в духоте жаркого дальневосточного лета, лежит снежный, разве что принявший нечёткие очертания человеческого тела, сугроб.
– Селезнёв! – Анисим Ильич понятия не имел, где мог находиться помощник, а потому применил установившуюся за год совместной службы привычку: заорал.
Младший следователь вылетел из покоев вдовы, и вытянулся пред начальством, которое он никак не ожидал лицезреть в столь скором времени.
– Собирайся. Едешь со мной.
– А как же… – Селезнёв указал на труп.
– Позже. В Китайке резня. Следует утихомирить. Оружие есть?
– Никак нет.
– Эк ты… Пошли!
Не успели Кнутов с Селезнёвым сделать несколько шагов к лестнице, как в дверях спальни проявилась бесформенная, до безобразия полная, фигура вдовы Бубнова:
– Это куда же мы собрались? – Голос хозяйки был на редкость густой, грудной, полностью соответствующий внешности вдовы. – Это как – так в Китайку? Здесь, понимаешь, всё бросают, а меня, вдову, с малыми детьми, оставляют при моём горе? – детей у Бубновых, действительно, двое, тут же припомнилось Анисиму Ильичу. Первенцу из «малых» было двадцать пять, а второму шел двадцать первый год. – Это что ж на белом свете коится? А?
Селезнёв растерянно посмотрел на Анисима Ильича.
– И что делать?
– Быстро вниз, – отрезал Кнутов. – Я спущусь следом.
Анисим Ильич недовольно вернулся к вдове.
– Мадам, – начал он, подбирая слова. Но было не до сантиментов, и Анисим Ильич продолжил монолог, с каждой последующей репликой повышая голос. – Ваше дело для нас первостепенное. Потому как преступление такого масштаба есть нечто невероятное. Но, для Империи, для губернатора нашей области, – указательный палец сыщика взлетел вверх, указывая в потолок, – Для государя нашего, бунт есть дело политическое, влияющее на жизнь целого государства. А потому, пред большим имеется приоритет, по отношению к малому! Так как от большего зависит сие малое! И сие малое должно, обязано подчиниться данному приоритету! Понятно?
Вдова, естественно, ничего не поняла. Кнутов видел по её глазам, как она тщетно пыталась переработать его пылкую речь в своём далёком от столь мудреных идей сознании, а посему точку поставил следующим образом:
– Словом, так. Берите всех своих слуг, на дрожки, и ко мне в участок.
Кнутов склонился, поцеловал руку ошеломлённой вдове и стремительным шагом направился к лестнице.
– А как же Кузя? – Услышал он дрожащий голос Пелагеи Степановны Бубновой за спиной.
– Кузя? Кузю – в морг! – Не оборачиваясь, бросил Анисим Ильич и устремился к выходу.
Селезневу Анисим Ильич приказал сесть на козлы, и полицейские дрожки понеслись в сторону городского кладбища.
К моменту приезда Кнутова в Благовещенск, китайский квартал насчитывал всего три барака из необожжённого кирпича, один из которых выполнял функцию больницы, а второй каменного амбара, в котором хранили продукты и различную сельскохозяйственную утварь. Однако, за последние годы из-за Амура наехало столько переселенцев, что теперь на Китайке было бараков поболее десятка, и проживало в них, по непроверенным данным, тысячи три из Поднебесной. Китайцы занимались торговлей, имели в городе небольшие овощные, летние лавки, а зимой развозили свою продукцию по домам. В теплицах и на грунте выращивали овощи, фрукты, благо земли хватало, и за всё время на территории Благовещенска ни разу не создавали какой-либо «конфликтной» ситуации. И вот на тебе…
Драка в Китайском квартале шла жесткая. Со стороны разобрать, кто кого бьёт, было практически невозможно. Руки-ноги драчунов, молотили словно заведённые: свои – так свои, чужие – ещё лучше, пацан – несмышлёныш, тоже получи, нечего лезть туда, где и взрослые-то разобраться не в состоянии. Кто-то выломал из забора штакетину, и размахивал ею. Пошли в дело камни, стёкла в окнах ближних домов к приезду Кнутова были разбиты. В них сиротливо торчали женские и детские головы соседей. Вдоль дороги лежали без движения избитые: мужчины и дети.
Конная стража с гиканьем, не сдерживая скакунов, буквально ворвалась в кричащий, стонущий, перекатывающийся клубок человеческих тел.
– А, лярвы, разойдись-сь-сь! – Зычно гаркнул начальник стражи, ротмистр Хохлов, и нагайки пошли плясать по спинам драчунов. Клубок разорвался, китайцы, словно тараканы, бросились в разные стороны, лишь бы тугая казачья плётка не обожгла спину или лицо. Казаки быстро блокировали обе стороны улицы и, угрожая короткоствольными карабинами, принялись прижимать участников побоища к стенам домов. Если кто-то делал попытку прорвать оцепление и сбежать, его тут же сбивали с ног, хлестали плетью, и заставляли вернуться в окровавленный, очумевший строй. То с одной, то с другой стороны слышались выстрелы: стража стреляла в воздух для острастки, тем самым показывая, что пули могут полететь и в зачинщиков резни.
Хохлов цепким взглядом оценил обстановку и подъехал к Кнутову:
– Дрянь дело, Анисим Ильич, нужна подмога. Мы сами их не удержим. Разбегутся, сукины дети. Нужно вызывать солдат!
– На кой? – Кнутов спрыгнул на землю, скинул сюртук и забросил его назад в дрожки. – Селезнёв! – прикрикнул он на помощника. – Чего расселся? Давай ко мне.
– Не понял, Анисим Ильич, – Хохлов тоже спрыгнул с коня и вытянулся перед следователем. – Это как же так? Они же бунт подняли, а мы их что, отпускать?
– Именно. – Кнутов принялся всматриваться в лица китайцев, принимавших участие в драке. – Только не сразу. Сначала найдём виновных.
– Да какое там… – Хохлов от негодования не мог сразу подобрать слова. – Они же все… Они ж… Вон, у того, с хитрой харей, – ротмистр указал пальцем, – палка в руках была. Он же ею… Мать твою… А тот…вон до сих каменюку держит! Да их всех надо…
– Куда? – охладил пыл ротмистра Кнутов. – Нормальной тюрьмы у нас нет. Руки всё не доходят построить! А в участке всего пять камер свободных! Пять, понимаешь, ротмистр! И посадить я в них смогу от силы человек двадцать! А их здесь сколько? Сто? – И где взять столько охраны? Сам знаешь, в городе кадрового состава с гулькин нос! Все под Владивостоком, мать их в душу… Продержим китаёз в камерах сутки – двое, а что дальше? Селезнёв!
Младший следователь тут же встал пред Кнутовым, аки конёк-гобунок.
– Давай-ка, Селезнёв в ближайший дом мне вон того старика, – Анисим Ильич указывал рукой на тех, с кем он хотел поговорить: – пацана, третьего слева, рядом с которым железка на земле. И вон того, самого низкого. Да по отдельности их рассади! Чтоб не спелись ненароком.
Хохлов снял фуражку, вытер её изнутри платком:
– Как знаешь, Анисим Ильич, только мне придётся доложить, как ты вёл себя с бунтовщиками.
– Эка ты махнул! – Кнутов встал напротив ротмистра, глубоко засунув руки в карманы. – Я ещё следствие не провёл. Никаких выводов не сделал. А ты уже определился с моим поведением? Иди! А лучше – беги! Пока начальство сюда само не нагрянуло! А то я сам всё успею раньше тебя доложить! Селезнёв! Ты отвёл их, или нет? Отвёл? Так что молчишь?
Хохлов махнул рукой, вскочил в седло и присоединился к своим подчинённым, охранять китайцев до особого распоряжения, либо Кнутова, либо кого из начальства повыше.
Селезнёв выгнал хозяев, которые покорно, покинули жилище. Одного китайца закрыл в погребе. Второго посадил на лавку в сенцах. А третьему отвел место в большой комнате. Анисим Ильич прошёл через сенцы, вошёл вовнутрь деревянной избы и сел за стол – напротив арестованного старика – китайца.
– По-русски понимаешь?
– Да, – старик утвердительно кивнул головой.
– Как тебя зовут?
– Иван.
– Понятно. Ван.
– Нет, насяльника, – китаец трясся, будто в лихорадке. – Не Ван. Иван! – он ударил себя маленьким кулаком в грудь. – Иван!
– Крещёный, что ли? – Начал догадываться Кнутов.
– Да, – снова утвердительно закивал головой китаец. – Хресёная!
– Тем лучше. А теперь говори по сути, Иван. Кто первым начал драку?
– Китайска.
– Я понимаю, что не узбек. Имя?
– Китайска.
– Что китаец?
– Насяла китайска.
– Какой китаец? Имя его? Кто он?
– Китайска…
Кнутов почувствовал, как в нём вскипает гнев. Анисим Ильич подошёл к окну и показал на выстроенных вдоль стен арестованных:
– Смотри, ты видишь среди них хотя бы одного не китайца? Лично я – нет. Кто из них начал первым драку?
Старик даже не посмотрел в окно. Он вытер рукавом рубахи разбитые губы и молча смотрел подслеповатыми глазами куда-то мимо следователя. Селезнёв влетел в дверь без стука.
– В чём дело? – вскипел Кнутов.
– Наш околоточный, Никодимов, скончался в пролетке. Не довезли, бедолагу, до госпиталя…
Кнутов перекрестился, после поднял стул, поставил перед стариком и оседлал его.
– Словом так, ходя[2 - Ходя – так в конце ХІХ – начале ХХ столетия на Дальнем Востоке и в Сибири русскоязычное население называло китайцев, которые пользовались для переноски тяжёлых грузов специальным приспособлением.]. Ты в вашем говняном Китайском переулке один из старейших. Ведь так?
Старик продолжал сохранять молчание.
– Так, – ответил вместо него Кнутов. – А потому слушай. То, что вы своих помордовали, ваше дело. А вот то, что убили слугу закона, нехорошо. Сам понимаешь. Кто-то должен ответить перед судом. Даю тебе десять минут, сам виновного выберешь…
Старика продолжало трясти.
– Мои люди никого не убивали.
– Верю. А что я скажу начальству? Мол, случайно всё произошло, и давайте об этом забудем? Нет, старик, так не пойдёт. Начальству нужен убийца. И ты мне его дашь! Селезнёв!
Младший следователь, казалось, ждал приказа, настолько быстро явился перед очами Кнутова.
– Возьми пацана. Пока мы тут с дедушкой пообщаемся.
Кнутов никакого другого смысла, кроме того, чтобы Селезнёв провёл простой допрос, в свои слова не вкладывал. Но старик понял его по-своему, и, упав на колени, заголосил:
– Не нада, насяльника. Не виноватая он. Ли не виноватая. Китайска всё сделал. Не наса китайска… Приехал вот столько дня назад, – китаец показал два пальца и сбивчиво заговорил о каком-то пришлом китайце, который хвалил хунхузов с той стороны Черной реки, а старики того китайца слушать не хотели. Но мальчишки – глупые, что с них взять…
– Два дня назад, говоришь? С той стороны, что ли?
– Нет. Не знаю, – старик быстро закачал головой.
– Может, поездом приехал?
– Может. Не знаю.
– «Может!» «Не знаю!» – вспылил, передразнивая старика, Кнутов. – И это он убил нашего околоточного?
– Он, насяльника, – китаец тяжело выдохнул. – Сам видел.
– Чем убил?
– Ножиком, – китаец показал на коробок спичек, забытый на столе хозяевами. – Ножик тонкий, как спичка.
Шило, догадался Анисим Ильич. Китаец с шилом – любопытная комбинация.
