Алька. Второе пришествие

– Нужно, чтобы он нам свою программу на нашем компе продемонстрировал, а мы сообразим, как её слизать. Давай включайся, ты ж руководитель.

– Окей, пусть мне звонит.

Вечером я беседовал с бунтарём-программистом. Парень явно волновался, я говорил, как уставший от всех этих мелких дрязг большой начальник.

– Алек Владимирович, добрый вечер. Это Коля Вьюгин говорит, вам Шамис говорил о нашем конфликте?

– Коля Вьюгин? Какой Коля, какой Вьюгин? Вы куда звоните?

– Это Алек Владимирович?

– Да.

– Вы ведь являетесь руководителем темы по разработке САПР технологии холодной штамповки метизов.

– А, вы о САПРе по холодной высадке, напомните, кто у вас координатор?

– Шамис.

– Да, да, Шамис. Это молодой такой, чернявый?

– Да, он. У меня с ним разногласия возникли…

– Я в курсе, – перебил я Колю, – Шамис мне докладывал. Давайте поступим так: привозите программу Шамису, его ребята посмотрят и доложат мне, на сколько операторов программа. По итогам я приму решение, вас устраивает такой подход?

– Да. Алек Владимирович, у меня к вам просьба.

– Какая?

– Я с Шамисом работать больше не хочу. Не могли бы вы, когда у вас будет набор на работу по какой-нибудь теме, меня привлечь напрямую?

– Почему нет? Давайте ваши координаты, хорошие программисты всегда нужны.

Программу Мишкины парни слизали, Коля от предложенных Шамисом денег из принципа отказался, но мне тоже больше не звонил – хорошие программисты везде нужны.

Где-то в начале лета Толя Белобеев обратился ко мне с вопросом:

– Алек Владимирович, у меня пацанам знакомым нужно изготовить партию штампов, сможешь помочь.

– Отчего не помочь хорошим людям. А какова партия, что за штампы?

– Давай после работы сгоняем на Ленинградку, у них там офис, поглядишь.

– Ну давай.

Часов в пять пополудни мы в полуподвале здания, расположенного на противоположной от гостиницы «Столичная» стороне Ленинградского шоссе, разговаривали с двумя молодыми пацанами лет двадцати пяти, владельцами фирмы, если мне не изменяет память, «Автотекс». Анатолий представил нас друг другу, но имена их в силу того, что мы недолго сотрудничали, из памяти моей стёрлись. Один довольно высокого роста, сухощавый, стройный, спортивного телосложения, пусть будет Александром, второй невысокий, нормостеник, будет Дмитрием.

– Привет, ребята, ну показывайте, что вам нужно изготовить.

– Здравствуйте, Алек Владимирович, а чертежи у нас недалеко, на съёмной квартире, пройдёмся?

Минут через пятнадцать мы были в небольшой однокомнатной квартирке, на полу которой было сложено несколько сотен папок с чертежами штампов. Полистав с десяток, я обратился к парням:

– Вы что, вагон, что ли, собрались выпускать?

– Автобус. Фирма одна хочет изготовлять, но не могут нигде разместить заказ на изготовление оснастки – большой объём, все отказываются.

– А как вы думали, это не цеху, это специализированному предприятию – заводу – работы года на полтора. И что, есть кто-то, кто готов заплатить?

– Мы это понимаем. Деньги есть.

– Понятно. Значит, так, в Москве мы такой заказ не пристроим – нет больших специализированных предприятий по выпуску штамповой оснастки. Инструментальные большие цеха есть на ЗИЛ, АЗЛК, и они по профилю бы подошли, но туда не всунешься, на свою программу заводскую мантулят. Или такие деньги запросят, что не будет смысла туда влезать. Пару штампиков небольших можно, конечно, договориться, но такой объём… Но есть у меня выход на одно специализированное предприятие.

– Да. А что это за предприятие, где?

– Вестимо, где, в Караганде. Но мне, чтобы мне разговаривать с директором, надо что-то ему обещать, вы это понимаете?

– Конечно, пусть назовёт цену.

– Так не работает, предложение должно идти от нас, чтобы, услышав, он сразу понял, что ему это интересно. Это, во-первых. А во-вторых, это должно быть интересно мне, чтобы я потащил к нему свой зад на встречу с неясным результатом. Поэтому сразу сформулирую своё предложение: по автомобилю ВАЗ любой модели, ему и мне. Если договариваемся, то я завтра звоню и договариваюсь с ним о встрече. Как, согласны?

Александр с Дмитрием стояли с растерянными лицами, потом кто-то из них произнёс:

– Не многовато, Алек Владимирович?

– Парни, объём заказа по договору будет составлять несколько миллионов рублей, так что наша премия не превысит одного процента от стоимости работ. Это не просто по-божески, это практически бесплатно для того, кто оперирует такими суммами.

– Нам нужно подумать.

– Конечно, мозгуйте, до встречи.

Через неделю Толя появился у нас в секции.

– Алик – парни согласились, что будем делать?

– Будем звонить, завтра утром позвоню из дома.

– Расскажешь, как и что?

– Ну а как же.

Утром следующего дня я беседовал с директором Лабинского завода штамповой оснастки.

– Александр Николаевич! Доброе утро, это Алек Рейн, помните, с Шалыгиным приезжал вас убалтывать создавать с ПКТИТПом единое НПО.

– А, помню, разговор был такой. Ну что, нашли кого-нибудь себе в пару?

– Нашли, какой-то хиленький заводик, но я там уже больше не работаю.

– О как, и какое у тебя, Алик, дело ко мне?

– Хочу предложить вам один очень выгодный договорчик.

– Да у меня работы на три года вперёд запланированы, так что вряд ли удастся твой договорчик куда-нибудь впихнуть.

– Александр Николаевич, работа очень интересная, Вам наверняка понравится, но надо лично переговорить.

– Ну приезжай, только имей в виду, у нас уже лето, в гостиницу не приткнётесь. Так что ты как выезжать будешь, перезвони мне перед выездом. Я тебе номерок в нашей гостинице забронирую.

– Спасибо, до созвона.

– Будь.

На следующий день я сообщил Толяну, что договорённость о встрече достигнута, он, надо полагать, сообщил заказчикам, и дело застопорилось, заниматься билетами мне было мне лениво.

Через какое-то время Толя поинтересовался:

– Как там с поездкой?

– Договорился, ждут. Но поездка – это ж сурьёзное дело, на вокзал надо ехать, в очереди стоять, билеты покупать. Жарко-то как. Непросто всё это. Ехать-то на юг надо, в город Лабинск Красноярского края, пойдём лучше пива выпьем.

И мы пошли пить пиво, но через пару дней Толян снова пришёл в секцию.

– Ну что? Поехали?

– Толя, это ж на вокзал надо ехать, в очереди стоять, билеты покупать. Жарко-то как. Лучше пойти пивка попить.

Толик достал из кармана и показал мне два купейных билета на вечерний поезд до Лабинска. Стало понятно – попал я в капкан его стальных лап, не вильнёшь, пивка попить не удастся, придётся ехать. Договорились встретиться у поезда за пятнадцать минут до отхода, потом позвонил в Лабинск Александру Николаевичу:

– Александр Николаевич, добрый день. Алек Рейн, помните, недавно звонил вам, относительно договора.

– Какой Алик, какой Рейн?

– Ну тот, который с Шалыгиным приезжал вас в НПО сватать.

– Аааа, вспомнил, вспомнил. Ты куда пропал? Собирался же приехать, поговорить.

– Едем, завтра будем с коллегой, гостиничку поможете нам забронировать?

– Хорошо, давай фамилии.

– Рейн, Белобеев.

– Сделаю, администратору скажите, что у вас бронь заводская.

– Спасибо, до встречи.

Доехали нормально, в купе, как водится, оприходовали белоголовую, поговорили и завались спать, весь следующий день продремали, сходив только пообедать в вагон-ресторан. В купе нас было трое, соседкой нашей была девушка.

Приехали в Лабинск около двенадцати ночи, в гостинице, стоя в очереди к администратору, услышали, что она отказала кому-то в заселении по военному билету, Толя прошептал мне в ухо:

– У меня тоже паспорта нет – в общаге на прописке.

– У нас бронь, авось прокатит.

Подойдя к окошку и передавая документы, я негромко сказал:

– Заводская бронь.

Администратор заглянула в какой-то листок, кивнула и начала записывать нас в толстенный гроссбух. Когда она, взяв в руки военный билет Белобеева, стала вносить его данные, из-за наших спин вдруг высунулся мужик, которого не заселили из-за отсутствия паспорта, и с возмущением произнёс:

– А почему ему можно по военному билету, а мне нет?

Кассирша с растерянностью взглянула на меня, и я, высокомерно взглянув на Толю, с недоумением в голосе произнёс:

– Это же шофёр.

У кассирши появился железный аргумент, она развела руки и, явно оторопев от того, что мужик не понимает таких простых вещей, повторила, возвращая мне документы:

– Это же шофёр.

Развернувшись, я пошёл в направлении лестницы, ведущей в номера, кинув надменно через плечо Толику:

– Товарищ водитель, возьмите сумки.

Толя, мгновенно среагировав, подыграл, почтительно согнувшись, схватил мою сумку и двинулся следом за мной, сбоку и чуть сзади, подобострастно пытаясь заглянуть мне в глаза.

Перед сном мы побеседовали о предстоящей встрече.

– Толян, завтра, когда будем беседовать с директором, как обычно, обсудим общие вопросы: количество, типы штампов, ориентировочные сроки, сидим втроём. А перед обсуждением дел денежных я на тебя посмотрю, и ты из кабинета выйдешь. Дело в том, что близко мы с ним незнакомы, и полного доверия у него ко мне нет, а как при этом обсуждать такие предложения? Может, мы с тобой ментовская разводка и завтра в суде будем выступать, и у нас два голоса против одного. А так мой голос против его, кто что кому говорил, кому верить? Так что лучше будет, чтобы мы вдвоём всё перетёрли.

– Конечно.

Часов в десять до полудня следующего дня мы беседовали с директором Лабинского завода штампов. Александр Николаевич задавал общие вопросы, пытаясь понять, что я за перец.

– Ну как там Лабазов-то поживает?

– Да кто его знает, мы ж теперь не видимся.

– А чего ушёл-то из конторы его?

– Да я в МВТУ на кафедре работал, с зав. кафедрой поругался, пошел к Лабазову зав. отделом. Зав. кафедрой попросил вернуться – я вернулся.

– А долго проработал-то?

– Два с половиной года.

– Ну и как отдел, в котором трудился, без тебя? Справляется?

– Повеселее стал, тематику обновили ещё при мне, людишек новых я поднабрал. После себя паренька толкового оставил, думаю, справится.

– А в министерстве кого-нибудь знал?

– Пришлось, Костенко, – кроме Костенко, я назвал фамилии свояка Костенко и нашего министерского куратора.

– А откуда знал-то?

– У Костенко со свояком я в комиссии работал на Люберецком заводе, месяц потёрлись там, а Владимир Яковлевич наш куратор. Но с ним у меня отношения не сложились. – Тут я рассказал, как наш куратор пытался научить работать быстрее в четыре раза. Поржали.

– И, что, обошлось?

– Над ним тоже начальники есть, поважнее. Да и поумнее чуток.

– А Левицкого знаешь?

– Знаю, но близко не знакомы, хороший мужик.

С Левицким был знаком Сашка Чертов, с которым мы приятельствовали. Характеризовал он его положительно.

– Хороший. Ну дак какие ко мне вопросы?

Я поглядел на Толю, он поднялся и вышел из кабинета, директор, не обращая внимания, глядел на меня.

– С фирмой, которая предлагает этот заказ, я договорился, за изготовление этой партии каждому из нас по «жигулёнку». Как, Александр Николаевич? Возьмёшься?

Саша явно очень заинтересовался предлагаемым делом, аж заёрзал в кресле – размер вознаграждения по тем временам был весьма приличным.

– А не кинут?

– А как нас кинешь? Я с ними договорюсь, чтобы, как только пойдёт отгрузка первой партии, так они нам или непосредственно по машинке к воротам, или деньги на сберкнижки. А если они будут динамить с расплатой, ты отгрузку приостановишь, и порядок. Завод при любом раскладе не пострадает – аванс-то будет, размер его определишь, когда чертежи привезём.

– Что ж, давай попробуем.

Я вышел в приёмную, позвал Анатолия, и мы продолжили разговор втроём. Рассказав ему о количестве, типах, сложности штампов и сроках я предложил:

– Подписываем договор?

– А как подпишем? Чертежей-то нет, надо же стоимость работ рассчитать по договору, материалы, то, сё, прочее.

– А мы приложим к нему протокол разногласий о том, что стоимость работ по договору, включая стоимость материалов, накладные расходы и прочее, будет осуществлена в такие-то сроки и приложена к договору как его неотъемлемая часть.

– А зачем такие сложности?

– Тут два момента. Во-первых, заказчик будет спокоен, что найден конкретный завод, и ему не надо дёргаться, искать, где приткнуться с этим заказом, ребят уже давно динамят, обещают и ничего не находят. А потом чего кататься-то туда-сюда, подписали, и вперёд, дальше только исполнители будут заниматься.

– Ну хорошо, вы погуляйте, с часок, по заводу или по городу, а мы тут перетрём с юристом и плановиком.

Через час мы снова были в директорском кабинете, договор был подписан, на прощанье директор сказал:

– Вы исключите только всю мелочевку, у меня оборудование не позволяет ей заниматься, только средние и крупные штампы. Договорились?

– Не вопрос, только средние и крупные.

По дороге в Москву мы обсудили с Толяном, что нужно сделать для выполнения договора.

– Толь, ты помнишь, о чём Петренко говорил, скажи своим приятелям, чтобы штампы отобрали по категориям и отправили на завод, адрес в договоре есть.

Утром следующего дня, после приезда, один из них позвонил мне:

– Алек Владимирович, не могли бы вы подойти к нам переговорить?

– Конечно, вечером буду.

Вечером у нас состоялся разговор.

– Алек Владимирович, у нас есть предложение: приходите к нам работать главным инженером, оклад семьсот рублей.

– Неожиданное предложение, а чем заниматься?

– Пока заниматься сопровождением работы по договору с Лабинском, а потом будет ещё что-нибудь, фирма развивается, дел будет много.

– Почему нет, давайте попробуем. Кстати, а что будем делать с небольшими штампами? В принципе, у меня есть знакомые в КБ ЗИЛ, могу переговорить.

– Не нужно, у нас как раз проблемы были с изготовлением больших, а эти мы знаем, где пристроить. Что надо сейчас сделать для выполнения договора с Лабинском?

– Надо штампы отобрать, у меня такой человек есть, сегодня вечером позвоню, договорюсь. Работы там дня на три, она требует квалификации, я думаю, рублей триста понадобится.

– Получите прямо сейчас.

– Потом потребуется микроавтобус – отвезти чертежи на завод.

– Найдём, за день предупредите, и он будет.

– Окей, приступаю к исполнению обязанностей.

Вечером я позвонил Володьке Гусеву:

– Володь, привет, есть халтура.

– Халтура – это всегда хорошо, какая, сколько?

– Надо несколько папок с чертежами штампов просмотреть, отделить средние и крупные от мелочёвки, работы дня на три. После отбора закидаешь их в микроавтобус и получишь бабки – триста рублей. – Деньги эти в тот момент примерно в полтора раза превышали его месячный оклад.

– Заманчиво, а сколько папок надо просмотреть?

– А кто их считал, где-то полквартиры, но однокомнатной.

– Надо посмотреть.

– Подъезжай вечером, часам с шести, Ленинградское шоссе, дом номер… вход со двора.

– Замётано.

Вечером мы встретились, поторговались о стоимости работ, я немного добавил ему, после чего Вован приступил к выполнению. Договорились, что за день до окончания он сообщит мне, чтобы я успел организовать вывоз чертежей. Проковырялся он дня два, в пятницу работа была закончена, мы встретились на Ленинградке, я расплатился, он остался в квартире, в которой занимался сортировкой чертежей, ждать микроавтобус, я уехал. На следующий день Вова позвонил мне, сообщив, что чертежи уехали, всё в порядке.

Оказалось, не всё, через пару недель позвонил разгневанный Петренко:

– Алик, ты там что, приху…л совсем?! Штампы пошли в производство, а там одна мелочёвка. Я ж тебе говорил, чтобы мне такие вообще не присылали, а у вас там только такие. Я остановил изготовление, но в работу уже плиты штамповые пошли, за чей счёт будем покрывать убытки?

– Сан Николаич, дай время до вечера, разберусь, отзвоню.

Я тут же перезвонил Гуську:

– Володенька, как так получилось, что в Лабинске на заводе только малоразмерные штампы оказались, ты понимаешь, чем это грозит? Это уже убытков на десятки тысяч, ты готов платить? Люди, если мы всё моментально не исправим, наши шкуры на барабаны пустят. Как это произошло?

– Алик, всё нормально было, сам грузил.

– Через сорок минут встречаемся там же, в квартире.

Прибыли мы почти одновременно, в комнате, где хранились чертежи, всё было практически без изменений – на полу лежала куча папок. Только теперь она лежала в другом углу. А вот на кухне появилась гора пустых бутылок, пустых банок из-под консервов и немытой посуды.

Гусев, глянув на гору чертежей, сложенных в углу, изменился в лице.

– Алик, прости, я приятеля, тоже штамповщика, привлёк, одному возиться было кисло, работали вдвоём. Когда деньги получили, решили обмыть, всё равно работа закончена, набухались по-чёрному – автобус поздно пришёл. Когда стали грузить, перепутали кучи, отправили всю мелочь. Слушай, я сейчас на вокзал возьму два билета до Лабинска, мы с приятелем всё на поезде отвезём. Ты только позвони в Лабинск, скажи, чтобы нас встретили с поезда.

– Да вам для этой кучи купе отдельное надо, в Лабинске поезд минуты три стоит, вы выгрузиться не успеете. А потом, вы ж в пути опять нажрётесь, половину чертежей растеряете. Сделаем так, я сейчас с заказчиками договорюсь, чтобы сегодня вечером снова микроавтобус дали, поедешь в Лабинск сопровождать груз. А на заводе сам решай, как тебе закрыть вопрос с изготовленными плитами под малые штампы.

Вовчик повеселел:

– Алик всё решу, обещаю.

– Ну гляди.

Договорившись с Александром и Димой относительно микроавтобуса, я позвонил в Лабинск:

– Александр Николаевич, разобрался я с произошедшим. Нажрались мои спецы, пока штампы сортировали, перепутали – отправили тебе всё то, что отбраковали. Сегодня вечером выезжают к тебе с нужными, сам злодей повезёт, который обосрался. Говорит, всё решит на месте. Ты с ним построже, чтоб ему жизнь сахаром не казалась, можешь на нём какой-нибудь штамп пробивной опробовать.

– Ну слава богу, а то уж я решил, что это подстава какая-то. Поглядим, что и как он тут у нас решать будет. Ладно, на связи, будь.

На заводе Гусёк и в самом деле закрыл проблему со штамповыми плитами, решил её традиционным русским способом – надрался в хлам с начальником цеха, в котором штампы пошли в изготовление. Угостил его капитально, и тот сказал директору:

– Всё херня, отложим пока плиты в сторону, потом будем потихоньку использовать, когда такая возможность будет.

В итоге Петренко простил нам этот косяк, штампы пошли в изготовление.

В МГТУ на факультете было заслушивание руководителей тем, в числе вызвали и меня. Факультет РК не был для меня «родным», но одно близкое лицо в комиссии, заслушивавшей руководителей тем, я увидел – Димка Мурзин был составе её членов. Я что-то вяло пробубнил про то, чему посвящена тема, о ходе выполнения работ, но это мало интересовало руководителей факультетского НИИ, и мне задали главный вопрос:

– А почему вы не заключили договор через факультетский НИИ?

– Так я пришёл поначалу именно в факультетский НИИ, но мне там сказали, что эта тематика не соответствует профилю нашего НИИ, и наладили меня с договором.

– А что это за кооператив?

– Это мой кооператив, – раздался голос Гороздина, он, как зам. по НИР нашей кафедры, был то ли членом комиссии, то ли приглашённым

– Это что ж такое происходит, – раздался растерянный голос кого-то из членов комиссии, – зам. по науке факультетской кафедры деньги тащит факультетские себе в карман.

– А вы сами от них отказались, – резонно возразил Славка.

Возникла атмосфера лёгкого скандала, комиссия разделилась, члены её, создавшие свои кооперативы, стали утверждать, что это вполне допустимо, руководство факультетского НИИ оспаривало это мнение, но не предлагало путей решения – работа-то не по тематике, а денег уплывших жаль, я попытался тоже плеснуть чуть-чуть маслица в огонь, провозгласив:

– Звериный оскал капитализма, с кем вы, мастера науки? – В итоге меня выперли с заседания.

В результате обсуждения, комиссия приняла решение разрешить выполнять наш договор через сторонний, а меня аттестовали как руководителя темы – помогло выступление Димона, который был однозначно за, с другой стороны, а как бы они могли запретить? Договор заключен, работа выполняется.

После заседания Славка Гороздин подошёл ко мне:

– Слушай, мне пару деталек надо запустить в производство, посмотришь?

– Warum nicht, показывай.

Это была шубная застёжка, и как мне объяснил Славка:

– Дефицит страшенный. Надо сделать штампы для производства точно таких же, сможешь?

– Говно вопрос. Отдашь мне её, я – конструктору, он снимет размеры, нарисует детальки, по этим деталям спроектирует штампы, потом эти штампы изготовим. Нет ничего такого, чтобы препятствовало твоему желанию наклепать себе застёжечек. Даже место найдём, где штампы поставить и долбить, всё возможно.

– А во сколько обойдётся?

– Сейчас на всё цены с такой скоростью меняются, что сразу не ответить. Можно сначала штампы спроектировать – конструктор сразу цену назовёт за работу, потом изготовить, и так далее. Step by step.

– Ну чего, берёшься?

– Можно взяться, но встаёт вопрос, как будет оплачиваться детский труд.

– А давай так, я тебя беру в свой кооператив главным инженером.

Других инженеров в Славкином кооперативе не было, так что единственный инженер, естественно, был главным, впрочем, мне было всё равно, как называться. Предложенная сумма вполне соответствовала моим хлопотам, конструктора я нашёл в Зиловском КБ, работа пошла.

Жизнь стремительно менялась, было ощущение, что все стали предпринимателями. Ни до кого невозможно было дозвониться, телефоны у всех всегда были заняты – звонили друг другу по кругу, предлагая что-то купить или продать. В основном предлагали аудио- и видеокассеты, видеомагнитофоны и что-то подобное. При этом ни у кого не было ни денег, ни товара, но каждый пытался встроиться в какую-то торговую цепочку и ухватить малую толику прибыли.

Признаться, и я не миновал этой участи. Серёга Кузинов сказал:

– Алик, у моего друга – Олега Дубопятова – есть верная наколка, какой-то его знакомый хочет продать крупную партию двухкассетников и аудио двоек, надо встретиться. Я сам не могу, скатаешься с ним?

– Не вопрос, а что, у тебя есть выход на крупного банкира?

– Да нет ни хрена, но если мужик серьёзный, то побегаем, найдём денег я думаю.

Вечером следующего дня мы катили на Казанский вокзал на раздолбанной шестёрке Олега с растрескавшимся лобовым стеклом. Видимость была нулевая, но Олег уверенно газовал, мы опаздывали. Знакомый его, полубомжёвого вида, в дырявых трениках, высокомерно поглядывая на нас, интересовался:

– А какие вам двоечки нужны, и сколько?

– Да любые, штук сто для начала, чтобы убедиться, что имеем дело с серьёзным партнёром.

– А двухкассетнички какие?

– А у вас какие есть?

– Да мы любые можем достать, вам какие нужны?

Поговорив так минут десять, мы разбежались, наш vizavi побежал к пригородной электричке, а мы пошли к стоянке. Размышления о несостоявшемся бизнесе навели меня на мысль, которую я изложил по дороге:

– Не, ну мы реально круче.

– Почему?

– Мы как-никак на машине приехали, а он на электричке.

Поржали.

Бочаров собрал совещание, на которое пригласил человек восемь, как я понял, тех, кого он рассчитывал вести в светлое будущее, я попал в счастливое число избранников. Огласил:

– Мы начинаем работать с Тушинским машиностроительным заводом, это, кто не знает, предприятие, которое планер делало для программы «Буран». Заводу выделены средства для внедрения САПРа (систем автоматизированного проектирования) в технологические цепочки. Есть возможность поучаствовать в этой программе, вы должны сформулировать свои предложения через неделю.

Расходились все с разными чувствами, у кого-то были наработки или какие-то мысли, кто-то был в недоумении. Я чувствовал себя уверенно, поскольку знал определённо, что я буду предлагать через неделю. Вечером я позвонил Шамису:

– Мишаня, привет!

– Алек, здорово, как дела?

– Дела, Мишаня, грядут, готовься.

– К чему?

– Ты знаешь, что такое Тушинский машзавод?

– Нет, а должен?

– А как же. Это один из флагманов советской космической отрасли, планер для «Бурана» делал. А мы с тобой будем там внедрять САПР технологии холодной штамповки метизов. Скажите мне, Михаил Давыдович, скажите, глядя мне в глаза: вы, вот лично вы, готовы?

– Обижаете, Алек Владимирович, откуда такое недоверие в голосе? Вы ж знаете, клич пионеров – всегда будь готов. А прививку для поднятия энтузиазма обещают?