Жирные Боги

– Я очень хотел ошибиться. До последнего момента, я надеялся, что мои догадки – выдумка, глупость, самообман. Ведь если я окажусь прав, на небе что-то сломалось, и никакие лекарства нам не помогут. Человечеству не спастись.

– Если ты действительно прав, надо рассказать другим врачам, ученым. Они обязательно найдут способ победить болезнь. Как минимум, они смогут убедить людей перестать молиться.

Но Дима замотал головой:

– Это так не работает. Коллеги не воспримут мои слова всерьез, пока я не предоставлю хоть сколько-нибудь убедительных доказательств. Ты даже не представляешь, с каким огромным сопротивлением научного сообщества нам предстоит столкнуться. Они просто не готовы признать силу молитвы.

«Нам предстоит столкнуться…» Общение Димы походило на поступь кота – мягко, не привлекая внимание, он подкрадывался к добыче. Говоря «мы», врач хотел убедить меня, что это наша общая битва, которую сможем выиграть лишь объединившись. Посмотрим, что получится из его попыток. Пока что я на его стороне. Сейчас меня смущало другое.

Мне было странно слышать, что ученые не хотят рассматривать молитву в качестве источника болезни. Каждый день я наблюдал, как общество меняется после дня «икс». В жизнь большинства простых людей религия буквально ворвалась ураганом, переставив все местами. Даже я стал более религиозным (или богобоязненным?) человеком, сам того не замечая. Лишь сила привычки не помнить о Боге оберегала меня от ежедневных обрядов.

– Но ведь существование Бога подтвердили…

– Такой вот парадокс – ученые доказали существование Всевышнего, но все еще не хотят впускать Его в науку.

Неужели ты думаешь, я не пытался найти поддержку, рассказав обо всем коллегам? Они не готовы поверить на слово и требуют неоспоримых доказательств. К тому же, я натолкнулся на противоречащие моей гипотезе факты. Есть случаи, когда от СДХ умирали убежденные атеисты. А значит их болезнь – не результат молитв. Таких примеров мало, но они есть. И еще, моя теория никак не может объяснить, почему священнослужители – те, кто каждый день произносят десятки молитв – не умирают от СДХ.

– Совсем? – удивился я. – Независимо от конфессии?

– Да. Они словно цветут, пока другие теряют энергию и вес. – Опередив мой вопрос, Дима продолжил. – Но это не значит, что я ошибаюсь. Скорее, это говорит о существовании исключений, причины которым нам еще предстоит найти.

Я нахмурился, понимая, что сейчас настал тот самый момент, ради которого врач привел меня сюда и рассказывает все это.

– Нам предстоит найти?

Вместо объяснений, Дима протянул смартфон. На экране застыл кадр этой самой комнаты и кушетки на которой я сейчас сидел.

– Мне нужна твоя помощь. Посмотри, и ты сам все поймешь.

Я нетерпеливо нажал на «плей». Картинка ожила, хотя никаких событий в кадре не происходило. Я с вопросом посмотрел на врача, но он лишь указал пальцем на телефон, мол, смотри-смотри.

В кадре появился какой-то человек, заполнив собой весь экран. Было сложно что-то разобрать, но судя по звукам, он передвигал мебель: скрипы, металлический звон, скрежет дерева. Затем человек подошел и лег на кушетку. Это был Дима. В руке у него торчал катетер, а на голове виднелось несколько липучек с электродами. У изголовья стоял столик с каким-то аппаратом и ноутбуком, висели пакеты с растворами. Я оторвал взгляд от экрана и осмотрел комнату. Машинка из кадра хоронилась в углу, накрытая белой тканью.

На видео, Дима подсоединил капельницы аппарата к катетеру, провода электродов к компьютеру. Нажал несколько клавиш и лег, предварительно посмотрев в объектив. Видимо проверял, запечатлеет ли камера его лицо.

Устроившись поудобнее, врач закрыл глаза. Несколько минут в кадре ничего не происходило. Лишь на экране ноутбука полосы энцефалограммы время от времени покрывались небольшими волнами.

Я уже решил, что ничего важного не увижу, когда тело врача затрясло. Раздался писк, а графики на мониторе сошли с ума. Его тело свела судорога и начало сильно трясти. В этот момент, сработал защитный алгоритм – аппарат проснулся, пустив по трубкам пробудившее врача лекарство.

Дима резко открыл глаза и сделал глубокий вдох, словно вынырнул со дна озера. Попытался сесть, но обессилено повалился обратно на кушетку. Сесть ему удалось лишь с третьей попытки. Было хорошо видно, как тяжело врачу далось пробуждение.

Протянув руку, он отключил пищавший аппарат, отсоединил провода от электродов, капельницу. И просто сидел, потирая глаза. Напоследок посмотрел в объектив камеры, слегка помотав головой, словно хотел передать мне послание.

Видео закончилось. Дима забрал телефон.

– Что это было? – То, что я увидел, казалось понятным и даже очевидным, но главное камера записать не смогла. Это объяснит только тот, кто все же сумел проснуться за миг до трагедии.

– Есть способ с помощью препаратов ввести человека в определенное состояние…

– Кому! – догадался я.

– Нет, очень глубокий сон. Я зову это «погружением». Ты засыпаешь и активируется твое подсознание. Погружение позволяет установить связь с местом, где можно найти ответ на все наши вопросы.

– Ты о чем?! – я наконец-то понял, что задумал врач. Сердце заколотилось.

– Я хочу, чтобы ты попытался прорваться на Небеса и выяснить, что там происходит. – Увидев мою реакцию, Дима заговорил быстро, с напором, не давая мне вставить слово. Он знал, я в шаге от того, чтобы сбежать. – На эту мысль меня натолкнул роман французского писателя, Вербера. Он описал, как люди изучают жизнь после смерти и устройство потустороннего мира. Мне эта идея понравилась. Я, как анестезиолог, решил подобрать препараты-активаторы подсознания. И у меня все получилось! Это безопасно, но нужен молодой человек с отличным сердцем. Ты идеально подходишь. Сам я не могу одновременно быть здесь, чтобы контролировать физические показатели, и отправиться туда. Ты видел запись и знаешь, что один я не справлюсь.

Мне правда нужна твоя помощь! Не бойся. Я буду рядом и присмотрю за…

– Вот уж нет! – я вскочил с кушетки и быстрыми шагами направился к двери.

– Да стой же ты! – кричал врач, но я и не думал реагировать. – Если считаешь, что тебя или твоих близких минуют последствия происходящего, то ты – глупец, – слышал я разносящийся по коридору крик. Сидящие под кабинетами люди и идущие навстречу врачи с удивлением смотрели на меня, пытаясь понять, что происходит. – Достанется всем! И тебе тоже!

Я не стал даже оборачиваться. Лишь фыркнул под нос:

– Нашел дурака!

Таня со мной не разговаривала. Это из-за опоздания? Вроде она не из обидчивых, но всякое может быть. Я всмотрелся в ее отрешенное лицо. Из-под закрытых век проступали слезы.

– Что-то случилось? – стараясь сделать голос максимально мягким, спросил я.

– Плохо себя чувствую, – она вздохнула так, будто ее тошнило.

Я никак не мог выкинуть из головы слова врача: «На небе что-то сломалось, и никакие лекарства нам не помогут. Человечеству не спастись.» – кажется, так он сказал. Выйдя из больницы, я постарался сразу же забыть все, что наговорил мне этот странный человек. Но чем больше пытался отвлечься, тем громче, предложение за предложением, звучал его настырный голос. Словно кто-то засунул в мой череп магнитофон, поставив его на «репит»: сдохлосы, энергия, карта, молитвы, сломалось что-то, погружение, сдохлосы, энергия… И так по кругу сотни раз!

Я протянул руку и погладил лицо своей девушки. Что я пытался проверить – не похудела ли, не впали ли щеки? Да вроде все нормально. Так сразу и не поймешь. Немного холодновата, но ведь и не лето же. Я все равно беспокоился. Таня не отстранилась, хотя терпеть не могла, когда касаются ее лица. Даже от меня шарахалась. А сейчас, словно ей плевать.

– Слушай, мой вопрос может прозвучать странно, но ответь, пожалуйста.

Ни заинтересованного взгляда или хоть какой-то реакции. По-моему, пора волноваться.

– Ты сегодня молилась?

Я ожидал, что она начнет расспрашивать о природе моего странного вопроса, но вместо этого Таня просто начала рассказывать:

– Сегодня утром узнала, что Елена Викторовна из юридического умерла. За две недели иссохла. Я даже не знала, что она болеет – говорили, в отпуске, а потом, бах! Даже похоронить успели. – Танин голос заметно дрожал. – Мы с девчонками на обеде в церковь ходили свечки поставить за упокой. Долго перед иконами стояла, завороженная. Внутри тысячи слов, и все наружу просятся, а сказать не могу – в голове пусто. А с другой стороны, что ты им скажешь? Это же всего лишь картинки в окружении спецэффектов: ладан, свечи, позолота.

Со стороны казалось, будто Таня находится в каком-то трансе. Глаза закрыты и вещает. По щекам катятся слезы. Пытаясь хоть как-то помочь, я протянул руку и сжал ее плечо. Она заметно вздрогнула.

– Всю вторую половину дня словно в тумане. Даже дышать трудно.

Таня замолчала, а я еще некоторое время пытался переварить услышанное, но не мог – все мысли перебивала злость… Очень громкая злость на врача Дмитрия Михайловича.

– Танюш, что бы ни случилось, не ходи больше в церковь и молиться не надо. Обещаешь?

Я даже не пытался представить, что происходит у нее внутри. Каково это – носить в себе тысячу упреков и обвинений, не имея возможности доставить их адресату? Когда хочется затопить обидчика в отчаянии и злости за то, что он породил, но кулаки рассекают лишь воздух.

– Обещаю, – никаких вопросов Таня задавать не стала. У нее просто не было на это сил.

Таня уснула. Первое, что я сделал – нашел в интернете упомянутый врачом роман Бернара Вербера и стал читать. Книга пошла довольно легко и уже в четвертом часу я закончил, потирая уставшие от монитора глаза. Замысел Димы теперь не казался мне столь уж диким. И дело не в выдуманной истории французского писателя. На эту тему и раньше хватало книг и фильмов. Людей всегда интересовало, что находится там – за гранью жизни, в невидимых человеку мирах. Сейчас же, когда природа веры научно обоснована, мы больше не спрашиваем: «Есть или нет?» Мы задаемся вопросами: «Кто именно находится там? Как все устроено? Из чего состоит?»

Люди искусства разошлись не на шутку, описывая мистические пространства всех форм и размеров. На волне популярной темы даже выставку организовали в Доме Кино «100 образов Бога». Я видел афишу на остановке. Собрали со всего мира картины и скульптуры, как может выглядеть сердце Метагалактики и что там, по мнению художников, происходит. Потом в новостях говорили, что закончилось все скандалом. Религиозный активист разбил кувалдой гипсовую скульптуру, соединявшую в себе лики всех известных богов – символ единства. Вандал успел отбить Шиве гипсовый нос и гульку, провозглашая: «Бог истинный только один и имя ему…» Я так и не узнал, какой именно бог истинный. Парня запинала почти вовремя подоспевшая охрана. На чем новость и закончилась.

Ученые же, несмотря на угрозу глобального вымирания, пошли дальше, организовав целое научное сообщество по изучению феномена Бога. Что-то там ищут, на расстоянии 14 миллиардов световых лет, предполагая, что в этом и заключается главная цель существования человечества – познание Бога с помощью фундаментальных наук. И никаких там духовностей и прочих маловразумительных абстракций. Изучение Творца – дело точное!

В общем, если отбросить в сторону эмоции, предложение врача не столь абсурдно. Если астрофизики пытаются пробиться к Богу с помощью космических кораблей, телепортации и прочего научпопа, то Дима утверждает, что может открыть дверь в непознанный мир с помощью препаратов – активаторов подсознания. Звучит вполне научно.

Приняв решение, я отправился спать, уткнувшись носом в раскиданные по подушке Танины волосы.

Проснулся я в начале десятого. Таня все так же спала рядом, словно всю ночь не меняла положение. Начало десятого? Неужели она проспала? Проспала первый раз в жизни! Мое сердце замерло.

– Танюш! Тань! Таня!!! – не справившись с паникой, я стал трясти ее за плечо.

– Что ты творишь? И так голова болит, – ответил ее запутавшийся в волосах голос. Отпустило.

Пока я стоял под горячим душем, Таня позвонила на работу – извиниться за прогул и отпроситься. Оказалось, все, кто ходил оплакивать Елену Викторовну, взяли больничный.

Позавтракав сам и силой накормив Таню, я нашел в кармане куртки визитку врача. По указанному номеру никто трубку не брал. Лишь перезвонив минут через десять, я услышал приветствие:

– Федоров! – представился грубый мужской голос.

– Дмитрий Михайлович? – уточнил я.

– Слушаю.

– Вчера мы встреча…

– Я узнал, – его голос сразу стал мягче и приобрел знакомые очертания. – Рад тебя слышать.

– Звоню сказать, что согласен попробовать… погружение. Но у меня есть два условия.

– Любопытно, – насторожился он.

– Во-первых, ты должен гарантировать, что эти эксперименты не навредят мне.

– Не сомневайся! Я профессионал и стаж у меня большой, хотя и выгляжу молодо. Поэтому ручаюсь. Все будет в порядке! Какое второе условие?

– Я в любой момент смогу отказаться от нашего сотрудничества. Без последствий. Ты можешь мне гарантировать и это? – Даже самое искреннее обещание часто теряет силу в момент лобового столкновения с обстоятельствами. Я это знаю, потому что сам не раз нарушал данное слово. О каких обещаниях может идти речь, когда ветер так переменчив, а люди так слабы? Не нуждался я в заверениях врача. Хотел лишь показать – хоть я и отношусь серьезно к его предложению, но шанс отступить будет всегда. Контракты без обязательств – мой конек. – Ну, так что?

– Не переживай, я не сделаю из тебя пленника. Ты волен уйти в любой момент. Вот только будь готов…

– К чему, – нахмурился я.

– То, что предстоит открыть, заставит нас идти до конца.

– Время покажет, – огрызнулся я и положил трубку.

Глава 3. НУ, ЗДРАВСТВУЙ, БОГ

– Ты уверен, что нам больше никто не нужен?

Я лежал на самой обычной больничной кушетке. Рядом Дима готовился к «погружению». Он брал какие-то ампулы, размалывал таблетки в порошок, затем растворял его в жидкостях с незапоминаемыми латинскими названиями. Казалось, он готовит колдовское зелье, а не снотворное. Я наблюдал за действиями современного алхимика с опаской – моя жизнь в его руках.

Прежде, чем дать окончательное согласие на эту сомнительную процедуру, я около часа подробнейшим образом выспрашивал у него обо всем, что меня волновало. Существует ли угроза для жизни – нет, не существует. Что за препарат будет мне введен – личное открытие, с очень сложным составом. Чем он отличается от обычного снотворного? Тем, что совмещен с психоактивными веществами. Какими? Личное открытие – энтеоген, со сложной формулой. Допустим, но безопасен ли этот препарат и опробован ли он на людях – да, опробован, все живы и счастливы. Уверен ли Федоров, что нам для подстраховки никто не нужен…

– Уверен. Я буду следить за твоим состоянием и, если понадобится, смогу разбудить тебя в любой момент. Не переживай так! – убеждал меня врач. – Тебе всего-то предстоит хорошенько выспаться да помедитировать.

Сказав это как можно более убедительно, Дима придвинул ближе еще одну, уже третью по счету капельницу. Затем вновь вернулся к лекарствам.

– Предположим, ты мастер анестезии и мне ничего не угрожает, – продолжал я свои расспросы, чувствуя себя мышью, рассуждающей из кошачьего желудка, почему ее нельзя есть. – Вот я засыпаю, и… Дальше-то что? Что мне делать?

– Выяснить, что происходит с человечеством. Почему мы постепенно вымираем и как это предотвратить, – отвечал врач, ни на секунду не отрываясь от алхимического процесса. То, как его руки летали над банками, мешали порошки и жидкости, должно было вселять чувство спокойствия, но не вселяло.

– Это и так понятно! Меня интересует – там, куда я попаду, что меня ждет? Что я увижу? Где я вообще окажусь? Извини, но для меня прогулка по Небесам все еще остается чем-то запредельным.

Дима молча подсоединил трубку к капельнице и собрался ввести иглу мне в вену, но я схватил его за руку, не произнося ни слова, стал смотреть ему в глаза. Он тяжко вздохнул, и сел рядом на кушетку. Только сейчас я понял, что он волнуется не меньше моего.

– Слушай, честно говоря, я без понятия, что там ждет тебя. Когда я испытывал препарат на себе, мое сознание оказалось в месте, которое очень сложно описать. Но это место не на Земле, и оно мне не приснилось – это точно! Что-то вроде приграничной зоны, дальше которой мне не позволяли пройти. Именно поэтому мне и нужен ты – может тебя пустят наверх. Если бы мог, все сделал сам, но…

В голосе Димы появился какой-то оттенок, нота, которую я раньше, глупец, не замечал. Меня осенила догадка!

– Кто-то из твоих близких болен СДХ?

Молодой врач на мгновение замер, затем неуверенно кивнул:

– Мать. Она даже говорить не может. Мы ее последний шанс.

– Ты рассказывал ей о молитве? – мне действительно было жаль.

– Мать всегда была упрямой. Когда я ей попытался все объяснить, она лишь брезгливо отмахнулась: «Бог всегда помогал мне в трудную минуту. Так неужели я предам Его, когда Он так нуждается в моей помощи?» Я ответил маме, что она всего лишь маленькая женщина и Богу безразличны ее жалобы или хвала. «Откуда тебе-то знать, что Ему нужно?» – был ее ответ. Это последний раз, когда мы разговаривали. Именно ее слова подтолкнули меня к мысли – попытаться узнать, что действительно задумал Бог? Что Ему от нас нужно?

Когда Дима замолчал, в комнате воцарилась тишина. Лишь вентилятор аппарата тихо жужжал. Я распрямил руку, давая возможность анестезиологу работать. В момент, когда игла вошла в руку, я думал о Тане. Что она тоже очень упрямая.

Я оказываюсь внутри темного коридора. Единственный источник света – крохотная точка где-то далеко впереди. Не имея сил сопротивляться, лечу к ней, словно мотылек на огонь.

Ха! Черта с два! Терпеть не могу шаблоны. Никакого туннеля, никакого света в конце. Может дело в том, что я не умер, а просто уснул? Хотя Дима и говорил, что мой сон будет столь же глубок, как и кома, но все же это сон.

Вот только что я ощущал, как моя голова проваливается сквозь кушетку, вдруг ставшую необычайно мягкой. Я погружаюсь в нее – все глубже и глубже. И уже в следующее мгновение стою… Действительно, а где это я?

Теперь-то мне ясно, почему Дима не мог описать это место. Что-то сродни пустыни, но одновременно ей не является. Нет потрескавшейся от жары земли, нет песка и уходящей за горизонт пустоты. Пыльный бетон и тусклые, скудные краски. Куда ни глянь – серая дымка. Не туман, а именно дымка. И, кажется, будто она окружает лишь меня. А может, я и есть эта дымка – стайка крохотных частиц в мире пыльного бетона?

– Ты же всегда мечтал стать облаком! Так что тебе не нравится? – Танин голос звучал отовсюду.

Затем тишина – долгая, бескомпромиссная.

Я стал крутиться на месте, пытаясь сообразить, что делать дальше, куда двигаться. Серая дымка была везде. Что ж? Если не знаешь куда идти, можно выбрать любое направление. В этом тоже есть своя прелесть.

Сделав лишь первый шаг, я услышал мелодию. Готов поклясться: мне доводилось ее слышать и прежде. Вот только где? Такая незатейливая, простая… Трам-парам-тарам-пам-пам.

Я остановился, пытаясь сосредоточиться и понять, откуда доносилась музыка. Миг – она пропала. Шаг – вновь ожила. Так, значит, она слышится только при движении. Немного подкорректировав направление, я стал приближаться к источнику звука.

Не скажу, что страшно – скорее, беспокойно внутри. Каждый шаг – загадка. Будь моя воля, я предпочел бы знать, что впереди. Видеть не дальше одного шага, как минимум, некомфортно.

– Ты же сам всегда мечтал быть облаком! «Гонимый переменчивым ветром, плыть к неизведанным землям» – кажется так? – вновь раздался знакомый голос.

То, что Таня цитировала мои мысли, меня не удивляло. Как будто так и должно быть. Здесь.

Незатейливый мотивчик стал перемежаться протяжными вскриками. Почему они кажутся такими знакомыми?

Человек возник передо мной неожиданно. Неподвижно сидел на земле спиной ко мне. «Он же перепачкается. Здесь так пыльно!» – подумал я. Музыка исходила от него. «Знаем, знаем! Смотрели фильмы ужасов! Главное, чтобы он резко не повернулся…» Я стал медленно, как можно незаметнее, обходить его с боку.

Ха! Только сейчас я понял, почему эта мелодия и вскрики казались мне такими родными. Сидя посреди пустыни, незнакомец играл в «Злых Птичек». Одной рукой он держал «АйПад», другой – натягивал виртуальную тетиву, пытаясь убить зеленых свиней разномастными пернатыми мстителями.

Я еще немного постоял, оценив не самые выдающиеся партии. Устав наблюдать, как игрок неэффективно расходует птиц, решил обратить на себя внимание:

– Уважаемый! – окликнул я незнакомца. Получилось довольно грубо.

Человек оказался на ногах прежде, чем я успел моргнуть. При этом он спрятал планшет за спину. Глаза выдавали испуг, будто мать застала подростка за просмотром порнографии. Незнакомцу потребовалось пару мгновений, чтобы прийти в себя и понять: угрозы нет. Он достал планшет из-за спины, а испуг сменился недовольством. Осмотрев меня с ног до головы, человек раздраженно прошипел:

– Я тебя знаю! – ничего не объясняя, стал нашарил в планшете. – Ты? Точно ты!

Я глянул на экран, где действительно отображалась моя фотография и личная информация: вес, возраст, рост, еще куча каких-то данных и значений.

– Ты что здесь делаешь?! – с нажимом спросил он.

Человек этот действительно выглядел, как «просто человек» – ни старик, ни мужчина и ни мальчишка. Волосы ни светлые, ни темные. Рост ни большой, ни маленький. В общем, идеально подходит для этого места, где нет ничего, а то, что есть – пустота. Такой же безликий, как и окружающий нас серый дым. Попроси меня отвернуться и описать его, бьюсь об заклад, последует полный провал. В голосе его явственно чувствовалось право допрашивать. Мне действительно стало неловко, что я оказался здесь без спроса.

– У меня дело есть, – попытался я оправдаться.

– Какое такое «дело»?! – еще больше удивился человек. – Тебе нескоро сюда. Ну-ка, марш обратно! – и сделал вперед шаг, прогоняя меня, словно хотел подтолкнуть к выходу. Но я сдаваться не собирался.

– А вы, собственно, кто? – в его же манере «заслуженной вахтерши» спросил я. Маневр сработал. Человек явно не ожидал подобного поворота.

– Я? – зачем-то переспросил он. – Привратник.

– Привратник? – слово, какое интересное. – И где же тут врата? – не меняя тона, осведомился я.

– Там… – в непонятном направлении махнул он свободной рукой.

– И что вы здесь делаете? – пытаясь остаться хозяином положения, задал я очередной вопрос.

Кажется, мою хитрость разоблачили. Привратник ухмыльнулся:

– Смотрю, что бы такие, как ты, жулики, раньше времени не прошмыгнули, налакавшись мескалина.

Глупо, но меня задел статус «жулика». Он-то не знает о моих намерениях. Сложись обстоятельства несколько иначе, меня бы здесь вообще не было.

– Повторяю, что ты тут забыл?!

Кроме как честно рассказать о своей благородной миссии, вариантов не оставалось.

– Послушайте, Привратник! Мне очень нужно с начальством поговорить о том, что на Земле происходит.

– А что с Землей не так? – включил он «дурачка». А ведь знает больше, чем говорит. По выражению лица было ясно.

– С ней-то все в порядке, – решил я подыграть Привратнику, – а вот с людьми – нет. Мы вымираем. Через десятилетие от человечества вообще ничего не останется. Неужели вы не в курсе?

– Я как-то не особо за новостями слежу, – соврал он опять.

– А зря! Знали бы тогда: если срочно ничего не предпринять, сюда проникнет столько «жуликов», что вам просто не будет покоя. Мне очень нужно поговорить с тем, кто в курсе происходящего? Может быть вы поможете? Пожалуйста!

– Не-не-не… – замахал собеседник руками и попятился назад. – Я вообще c живыми дел не имею. Сижу себе здесь, работаю, никого не трогаю. И вообще, – повернулся он ко мне спиной, – все земное мне чуждо. Поэтому вали домой, дружок! Или иди к другому Привратнику. Мне проблемы не нужны.

– Значит, земное, говорите, вам чуждо? – хитро улыбнулся я. – Раз вы, уважаемый, не интересуетесь проблемами живых, то и планшет, полагаю, вам не понадобится?

Привратник резко обернулся:

– А планшет тут причем? Мне его официально разрешили! Это, между прочим, мой рабочий инструмент!

Я постарался как можно более таинственно улыбнуться, и пожал плечами:

– Тогда не будете против, если я сообщу о нем вашему начальству? И о «Злых Птичках», разумеется тоже.

Не скрывая беспокойства, человек прижал свою ценность к груди:

– И к кому ты попадешь? Кто тебя пропустит?

– Ну, вы же сами порекомендовали мне обратиться к вашим коллегам. Уверен, найдутся Привратники и посговорчивей.