Иностранная литература №02/2011

Уже сейчас он представляет себе, как будет забирать их из детского сада, водить в школу и разные кружки.

– Якуб, Аничка, за вами папка пришел.

23. Нит-Гайяг

Я поджидаю пани Ярмилу в ее любимом кресле, лицом к двери. Как сказал апостол Павел: “Да будут двери вашего дома всегда открыты пришлецам, ибо многие из них могут быть ангелы…” Слышу ключ в замке, Ярмила входит. Я кажусь себе детективным персонажем из фильма, который на прошлой неделе шел по RTL[31]. Или единственным зрителем реалити-шоу. Название сегодняшней части – Материнское сердце… Ярмила переобувается, надевает сандалии на пробковой подошве и идет в кухню, где видит открытую коробку от цифровой камеры и бинокль, но особого внимания этим предметам не уделяет. Куда больше интересует ее, пообедал ли Зденек: она осматривает грязные тарелки и остатки пищи. Заглядывает и в мусорную корзину. Вид у нее озабоченный. Она становится напротив меня, снимает юбку, бросает ее мне на колени и начинает расстегивать кофту. Человеческую плоть я представляю себе, как сибирская лиса тропики, но, несмотря на это, понимаю, что в данную минуту разделяю мечту всех вуайеров, которым нравятся зрелые полные женщины. Ярмила поправляет задранную комбинацию и идет в гостиную. При виде раскинутых карт ее лицо проясняется; собрав их, она возвращается в кухню. Берет горсть сушеного шалфея, высыпает его в керамическую пепельницу и поджигает; затем всю колоду карт она четыре раза медленно проносит над дымом, чтобы очистить их от посторонних рук. Я слежу за ее действиями с живым интересом. Наша работа утомительная и в общем отупляющая, но все же не рутинная. В Средневековье обряд сожжения трав не удивил бы меня, однако десятью веками позже это весьма любопытное зрелище. Ярмила садится на тахту и разворачивает карты веером, который потом прижимает к сердцу.

– Всевышний, сделай так, чтобы каждое толкование, которое я открою в этих картах, ниспослало великую благодать мне и всем остальным. Прошу Тебя, помоги мне ясно услышать, увидеть и прочувствовать все вести, которые Ты хочешь через это толкование сообщить мне, – шепчет она. – Благодарствую, аминь.

Для тех, кто размышляет, человеческая жизнь – комедия; для тех, кто чувствует, – это трагедия, подчас говорит Гахамел. Я представляю себе Ярмилу на тридцать лет моложе, в белом свадебном платье. Я представляю себе похищенную невесту в прокуренном карлинском[32] трактире: взгляды завсегдатаев, смех, звон рюмок.

Проходит час.

Два часа.

Жениха нет как нет. Ее неуместно белое платье привлекает к себе внимание, вызывая смех и сочувствие.

Три часа.

Похитители, вдрызг пьяные, засыпают или в растерянности расходятся. Она остается одна. В глубине души она знает, что отец Зденека уже не придет, и все-таки, невзирая на это, продолжает молча сидеть в грязном трактире до самого закрытия.

Она вытаскивает из колоды первую карту – ангелицу по имени Ивонна, которая явно похожа на певицу Шер. Ее крылья украшают павлиньи глаза, а к белому облачению жмется маленький котенок.

– Вас связывают особые узы со зверушками, – поверяет она Ярмиле. – За вашими домашними любимцами на Земле и на Небе неусыпно следят ангелы.

Никаких домашних зверей Ярмила не держит, но, как ни странно, она не выглядит смущенной. Ее милое лицо улыбается. На следующей карте не ангел, а черный единорог, у которого вместо гривы развевается серебряный парик.

– Двигайтесь вперед, – велит он Ярмиле, чьи губы едва заметно шевелятся в тихом чтении.

Куда вперед? К свежим кнедликам? Или глубже в мракобесие?

– Нет, в эту минуту для вас нет ответа. Ожидайте чудесного решения.

А как же иначе? Невесть почему я вспоминаю молодую женщину, летевшую рейсом 93. За минуту до того, как самолет рухнул, она дозвонилась родителям.

– Гляди на прекрасное голубое небо и глубоко дыши, – посоветовала ей мать.

Ярмила поворачивает последнюю карту. На ней темный силуэт маленького ангела женского пола по имени Каресса, сидящего под пальмами на морском берегу в сиянии заходящего солнца. Согласно этому ангелу Ярмила находится в конце одного жизненного цикла. Она, дескать, должна созвать своих ангелов, чтобы они побудили ее отправиться в дальнейший путь. Ее ждет счастье.

Но Ярмила уже сейчас выглядит счастливой.

24. Эстер

В конце тренировочной поездки Эстер делается не по себе; на обратном пути она просит Карела сесть за руль. Они молча съезжают вниз во Вршовице. Два раза тихим голосом он обращает ее внимание на всякие каверзы на пути: на неточные транспортные знаки и на внезапную перестройку автопотока в боковой ряд. Эстер благодарна ему за его старания. Сумка с урной в чемодане несколько раз сдвигается с места, Эстер отчетливо различает ее шорох, а временами и приглушенный толчок.

– Пардон, – извиняется Карел. – Надо остановиться.

– Ему уже не больно, – говорит Эстер.

Она просит высадить ее у бензоколонки за домом, чтобы купить бутылку вина. С наигранной решимостью она выходит из машины – Карел открывает чемодан и подает ей урну.

– Спасибо, – на прощание говорит Эстер.

– Не за что.

Они улыбаются друг другу. Эстер вспоминает о пустой квартире, в которой ей придется провести остаток дня и вечер. Пальцем она указывает на противоположную стоянку.

– Вы видите ту запыленную машину?

– Ту “вольво”?

– Да. Вы не могли бы вместе со мной куда-нибудь в ней прокатиться?

– Пожалуйста.

– Разумеется, я бы вам заплатила.

Карел машет рукой.

– Может, сегодня вечером? У вас есть время? – спрашивает Эстер.

В ее голосе явно слышится опасение, но она пытается пококетничать.

– Лучше не откладывать наше свидание.

– Хорошо, – чуть помедлив, соглашается Карел. – В шесть?

Эстер в неожиданном порыве чувств целует его.

Дома Эстер ставит урну на единственное свободное место на книжной полке. Цветной логотип Похоронной службы слишком привлекает внимание, и она поворачивает коробку. И тут же вспоминает мелкие придирки, которыми терроризировал ее Томаш, уже не встававший с постели. Он без конца звал ее. То порошки надо было положить справа, то стакан чая поставить слева. То телевизор приподнять, чтобы лучше было видно. Эстер сумела подсунуть что-то под ящик… Он всячески распекал ее, иногда даже со злостью. Он что, в преддверии смерти обнаружил какую-то территорию, где уже ничто не имеет значения? – думала она в такие минуты. От бессилия, усталости и раздражения она плакала. К счастью, он всегда умел стать самим собой: очень милым, чуть ли не галантным. Пытался острить.

– Боюсь, что эту экстракцию пациент не переживет…

Он что, инсценировал свое умирание?

Однажды она пожаловалась ему на головную боль и ужасную усталость.

– Так ложись рядом со мной, – сказал он с иронией и указал на свободное место на своем смертном ложе.

Эстер надевает домашний костюм и открывает вино. До шести много времени, два бокала, пожалуй, она может себе позволить. С бокалом она выходит на балкон и оглядывает парк. Все еще светит солнце, тепло. Какая-то молодая красивая женщина с волосами, собранными в хвост, бросает собаке мячик. Муж, должно быть, еще не пришел с работы, думает Эстер. Вскоре под балконом проходят два маленьких мальчика, по всей вероятности братья, в одинаковых укороченных спортивных брючках и майках без рукавов. Эстер возвращается в комнату и включает телевизор. Начинается британская познавательная передача “Мир чудес”, сегодняшняя часть называется “Драма в диком краю”. Волки в погоне за ланью. Эстер зачарованно смотрит на экран. Затем следуют кадры, снятые с самолета: волчья стая вытесняет из стада крупного бизона. Несколько волков повисают на его толстой шее. Бизон долго сопротивляется, но вдруг у него подкашиваются ноги, и все его могучее тело сползает в снег. Эстер выключает телевизор. Тяжело дыша, она осматривается вокруг. Еще недавно он ел здесь, брился, читал газету, танцевал, мастурбировал… Господи, где все это? Куда подевалась вся эта энергия? Она буквально физически ощущает пустоту, которая осталась в ней после него. Эстер словно даже уменьшилась. С каждой смертью близкого нас становится меньше. Внешне мы выглядим нормально, но на самом деле мы лишь шагающий обрубок прошлого.

Она поняла это сразу, но отказывалась в это поверить.

Когда она впервые заметила, что под загаром у него желтое лицо, страшная мысль пронзила ее. Были бы боли, можно было бы предположить, что это камни в желчном пузыре, – но Томаш не испытывал никаких болей. Безболезненное пожелтение.

Словно кто-то дал ей заглянуть в сценарий.

Еще в тот же день Томаш после работы заехал за ней в больницу – у нее было ночное дежурство. Он охотно лег на спину и задрал майку. Он понимал, о чем идет речь, но мужественно изображал непринужденность. И с иронией смотрел, как она натирает зонд гелем.

– Один вощеный стаканчик возьму домой, – подмигнул он ей.

Эстер улыбнулась, хотя испытывала сжимающую все нутро нервозность – как когда-то во время учебы. Она приложила зонд к середине живота. Эхо кишечных газов смазывало изображение. Уверенности не было. Он ждал, но Эстер молчала. И лишь тихонько передвигала зонд. Даже при всем желании она не могла бы определенно сказать, что то, на что она смотрит, действительно гипоэхогенный, с нечеткими контурами очаг опухоли или лишь фата-моргана ее самого страшного опасения.

– Не заставляй меня напрягаться больше, чем нужно. Прозвучало явное раздражение.

– Я ничего там не вижу, – наконец проговорила она.

Ее выдала фальшивая решительность собственного голоса.

Теперь она уже знала, что там это есть.

Опухоль у основания поджелудочной железы, вызывающая расширение желчных протоков.

На следующий день она прочла тот же диагноз в записях коллеги, обследовавшего Томаша, – по воле случая это был единственный мужчина, с которым она изменила мужу. Сейчас она ненавидела этого холеного сорокалетнего человека. Ненавидела за то, что когда-то они оскорбили Томаша. Он это чувствовал, но вел себя тактично и профессионально – хотя и был уязвлен. Она знала об этом. И можно сказать, даже подозревала, что метастазы в печени Томаша, обнаруженные им при обследовании, его личная месть.

Я ничего не знаю об умирании, корила она себя ежедневно, глядя в глаза Томашу. Мы откладываем эту тему до тех пор, пока в конце концов не станет поздно, думала она. Даже на факультете не научили ее ничему, что касалось бы самого процесса умирания. Разумеется, она понимала, что Томаш долго не проживет, – но реальную неизбежность его смерти допустила в мыслях лишь тогда, когда он перестал есть. Господи, ведь он действительно умрет! Было просто смешно: что именно заставило ее, врача, признать состояние Томаша безнадежным? Дальнейшее обследование, подтверждающее явное прогрессирование опухоли? Гистология очага новообразования? Ничего подобного; в этом окончательно убедило ее лишь нежелание Томаша есть яичницу.

С опозданием, а потому лихорадочно она начала искать нужную литературу. Наиболее полезной оказалась тоненькая брошюра, которую ей привезли сестры-боромейки из хосписа. Она читала ее у постели Томаша, когда он спал… Он умирает, а я только теперь начинаю изучать справочник, думала она с виноватым чувством легкомысленной медички. Эта брошюрка, конечно, вдохновила ее (если можно так выразиться); ведь в ней была вся квинтэссенция многолетнего опыта прощания с жизнью. Впервые со времен медфака она делала выписки.

“Люди плачут над стерней будущего и не видят полные закрома прошлого”.

Именно эта фраза стала для Эстер спасительной точкой опоры – она почувствовала, что ею можно помочь и Томашу. На следующий день она выпила красного вина, перелезла через поручни его медицинской кровати, легла рядом с ним и много раз повторила эту фразу.

– Понимаешь? – уверяла она его и себя. – Мы с тобой должны смотреть в прошлое.

Томаш закрыл глаза, потом кивнул.

– Нас одарила любовь. Не каждому достается такое. У нас есть что вспомнить. Наши закрома полны прошлым.

Он сжал ей руку и после долгой паузы поцеловал ее.

25. Нит-Гайяг

И в четвертый раз мы на мосту: Главков мост. Гахамел с незапамятных времен питает слабость к мостам, но мне сдается, что этот речной поток несется куда-то в бездну. Никто из проезжающих водителей не знает, что черно-коричневые водные массы гораздо глубже, чем кажутся. Времени остается так мало. Меня одолевает безнадежность. Еще до того, как Гахамел открывает совещание, я вынимаю из портфеля один из бестселлеров Дорин Вирту и показываю ему.

– Хорошо бы тебе взглянуть на это: “Справочник для воплощенных ангелов, элементалов, вселенских существ, новых душ и посвященных”, – цитирую я с обложки.

– Одну минуту. Откуда у тебя эта книга?

– Я сделал виртуальную копию, – хвастаюсь я. – Стараюсь идти в ногу со временем.

Иофанел поднимает большой палец. Гахамел продолжает изображать непонимание.

– Это ничуть не сложнее сканирования, – объясняет ему Илмут.

Гахамел качает серебряной головой.

– Главное, чтобы ты сумел доставить пиццу.

– Сумею. Кое-что прочту тебе. Небезызвестная Келли описывает свои чувства так: Я словно не принадлежу этому миру. Я всегда чувствовала себя белой вороной. В девятилетке одноклассники говорили мне, что я с приветом. Было ужасно тяжело. Я переживала, что меня никто не любит. Теперь, когда я знаю, каковы мои духовные истоки, когда я знаю, что я воплощенный ангел, я смотрю на вещи совершенно иначе.

– Издатель этой книжки просто преступник! – сердится Гахамел.

– Тем не менее, Дорин Вирту – частый гость в престижных американских теле- и радиопрограммах: “Oprah”[33], “CNN”, “The View”, “Good morning America”[34].

– Wake up, America![35] – усмехается Иофанел.

– Хорошо, – вздыхает Гахамел, – но что из этого следует? Я спрашиваю: что мы сделаем для Ярмилы? Позвольте напомнить вам, что через три часа она лишится единственного сына.

Под длинными ресницами Илмут – несомненное ожидание, которое мне трудно понять.

– Иофанел должен пойти к ней, – говорю я.

– Что?! – выкрикивает Иофанел.

– Хорошая мысль, – соглашается Гахамел. – Он представится архангелом Уриилом.

– Немного подгримируем тебя. И, конечно, у тебя будут крылья.

– Вы сошли с ума?! Вы совсем спятили?!

Гахамел взмахивает рукой в направлении многолюдной набережной.

– Мы – ничуть.

С этим нельзя не согласиться.

– Но могли бы.

– Архангел Уриил?! Мыльная опера! Упаси, Господи! – не перестает восклицать Иофанел.

Но мы-то знаем, что в конечном счете Иофанел сделает все для Ярмилы. Глаза выдают его. Вы хотите знать, как выглядят ангелы? Как хорошие люди.

Гахамел откашливается. Что еще у него на сердце? Жду, что он скажет.

– Остается вопрос: что мы можем сделать для Зденека?

Илмут от неожиданности застывает с открытым ртом.

– Что я слышу? С каких пор самоубийцы – наша забота? – спрашивает Иофанел.

– Неужто мы не проявим к нему даже самой скромной милости? Не исполним его последнего желания?

– Я думал, что самоубийцы – не наша забота.

– Своим поступком он лишит двух малышей отца, – повышает голос Илмут. – Мы не должны одобрять такие вещи!

– Жизнь его тоже лишила отца. Он ни разу так и не увидел его, – напоминает ей Гахамел. – Я, конечно, не одобряю таких вещей, мне просто жаль его. Подчас жизнь разочаровывает людей столь глубоко, столь фатально, что им ничего не остается, как отринуть ее. Иные разочарования, как видно, нельзя пережить.

Я думаю и о Лиде. Она встретила любовь – преступление ли это? Когда Лида встретила того, кого искала всю жизнь, она была уже замужем… Счастье одних порождает отчаяние других.

– В следующий раз мы будем исполнять последнее желание таксы, проглотившей каштан, – недовольно бурчит Иофанел.

Гахамел смотрит на него укоризненно.

– Если не мы будем сочувствовать людям – то кто же тогда? – спрашивает он.

Иофанел недоверчиво хмурится.

– Бог, а кто же еще! – восклицает Илмут.

Гахамел с нежностью обнимает ее.

26. Гахамел

Мария на тахте тяжело поднимает ноги и упирается ими в белую стену гостиной.

– Опять отекают, – говорит она.

– Где Иофанел? – спрашиваю я.

– Переодевается, – сообщает мне Нит-Гайяг. – С моим ангельским облачением было меньше хлопот.

– Ты не видела гастрогель?! – кричит Марии из прихожей Карел. – И синие носки не могу найти.

– Постою минуту, и ноги у меня как бревна.

Карел в раздражении останавливается в дверях. Антипатия партнеров, по сути, невинна, ибо неизбежна. После двадцати семи лет совместного существования достаточно спутать какую-нибудь дату или разлить молоко из пакета – и вся накопившаяся ненависть мгновенно выплескивается наружу с поразительной силой.

– Ты слышишь меня? Я ищу синие носки и гастрогель.

– Гастрогель в буфете. Где панировочные сухари. А может, под телевизором. Носки, как всегда, в бельевой корзине.

Карел качает головой и начинает рыться в корзине.

– Непарные, – бормочет он под нос. – Обычная история.

Он вытаскивает несколько носков различного цвета и показывает их супруге.

– Если ты их сложишь попарно, я вывешу флаг!

– Вот так всегда, – говорю я Илмут. – Этому человеку остается жить два часа – а он сетует, что у него непарные носки.

– Филип не показывался у нас уже две недели, – горестно говорит Мария.

Ваши дети – не ваши дети. Они суть сыновья и дочери жажды Жизни по себе самой. Они проходят сквозь вас, но не выходят из вас, и хоть они с вами, вам они не принадлежат. Было бы возможно, я процитировал бы Марии целую книжку, но мне остается лишь беспомощно на все смотреть.

– Я позвоню ему, – предлагает, чуть помедлив, Карел.

– Никому не звони, – вздохнув, отвечает Мария.

Она разочарована в жизни. Окончательно и бесповоротно… Ее теперешним разочарованием отмечено даже будущее. Любые неожиданности – солнечное утро, цифровой фотоаппарат, который ко дню рождения подарил ей Карел, корзинку свежих персиков – Мария воспринимает с предвзятым скепсисом. Кто в таком настроении будет снимать? И что снимать? Кто в таком настроении будет консервировать персики? И зачем?

– Что у нас на ужин? – спрашивает Карел наступательно. Мария молчит.

– Если не птички, то что?

– Я заказала по телефону пиццу.

– О Боже!

– Ты что, против пиццы?

– Да нет. Я съем что угодно.

– Ну, я иду, – сообщает нам Нит-Гайяг.

Илмут, сжав кулаки, желает ему удачи.

– Господи, такого старого разносчика пиццы я еще никогда не встречала! – восклицает Мария, увидев Нит-Гайяга за дверью.

– Возможно. Однако в моем возрасте человек зарабатывает как может…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Нусле – район Праги. (Здесь и далее – прим. перев.)

2

“МЭШ”, или “Чертова служба в госпитале МЭШ” (1970–1977) – американский сериал, созданный по мотивам “Романа о трех армейских докторах” Ричарда Хукера.

3

Компания экспресс-доставки по всему миру.

4

Второй по величине парк в Праге (бывшая вилла Трёбе).

5

“Падающий человек” (англ.).

6

Всемирный торговый центр (англ.).

7

Район Праги.

8

Фаршированные котлеты из телятины.

9

Чешский поэт (1810–1836). Поэма “Май” (1836) – вершина его творчества. Цитаты из поэмы даются в переводе Д. Самойлова.

10

По-русски встречается двоякая транскрипция: “Вирту” и “Вёрче”.

11

Страшнице – район Праги 10.

12

Чешский писатель, журналист и либеральный политический деятель (1821–1856); за свою активную деятельность был интернирован (1851–1855) на север Италии.

13

“Я верю в ангелов” (англ.).

14

Скала на крутом берегу Влтавы с руинами старинных башен.

15

Суп из кислого молока с укропом.

16

Зноймо – область на юге Моравии.

17

Вермишелевая запеканка с ветчиной.

18

Здание, предназначенное для общества художников “Манес”.

19

Мотол – часть Праги 5, где расположены клиника и крематорий.

20

Смихов – район Праги 5.

21

Жофин – прежнее название Славянского острова на Влтаве. Град – исторический и политический центр Праги.

22

Легкая (англ.).

23

День поминовения усопших у католиков – 2 ноября.

24

Здравствуйте (франц.).

25

Как ваше имя, скажите, пожалуйста? (франц.)

26

Члены женского монашеского ордена, основанного в 1652 г. Женский монастырь и больница – лучшая в Праге – носит имя св. Карела Боромейского (отсюда “боромейки”), прославившегося подвигами милосердия в годы эпидемии чумы.

27

Парк на территории Праги.

28

Заповедник в Крушных горах.

29

Часть Праги 6.

30

Строка из стихотворения “Пора” чешского поэта Франтишека Галаса (1901–1949). Перевод В. Корчагина.

31

Немецкий телевизионный канал.

32

Карлин – часть Праги 8.

33

“Опра”. Уинфри Опра – владелица американского телеканала, актриса и ведущая ежедневного послеобеденного ток-шоу.

34

“Си-эн-эн”, “Взгляд”, “Доброе утрое, Америка” (англ.).

35

Проснись, Америка! (англ.)