Феномен одиночества

Ненависть. Это чувство рвалось изнутри, заполняло собой всё вокруг и требовало выхода, действий, требовало уничтожать противника. В мире программы я не мог пользоваться своими аугментациями, только тем, что содержалось в коде, поэтому не мог контролировать себя, лишь наблюдать за происходящим, словно зритель. В симуляторе эмоции через синтетические гормональные железы контролировались симбиотическим ИИ, а он считал, что для боя лучше всего подходит ненависть и ярость. Впервые в жизни я хотел убивать, хоть и понимал, что это желание мне навязано.

Корабли противника открыли заградительный огонь и наносили огромный урон носителю, за которым мы прятались. Матка не выдержала и развалилась на части, но успела выполнить роль щита, и мы рассыпались в стороны уже в непосредственной близости от врага, отбиваясь от мелких кораблей и извергая всю свою ярость на основные цели. Крупные крейсера оказались вынуждены уворачиваться от осколков, таким образом их движение сделалось временно предсказуемым, а значит превратило в лёгкие мишени. Это решило исход боя, и через пару часов мы добивали последних сопротивлявшихся.

– Счёт 17 подбитых. Вы закончили бой на исправном судне. Запись вашей симуляции передана для анализа, – снова "неголос" сообщил результат.

Продолжать играть в пилота не имело смысла, и я предпринял попытку отключиться, но прервать сеанс изнутри было невозможно. На помощь пришёл Яков, остановив тренажёр.

– Как вам опыт? – спросила Вильма.

Она использовала "романтические" интонации, видимо посчитала, что после драки мужчина остаётся возбуждён и его можно продолжить стимулировать и уводить подальше от линий осознанного поведения. Эта стратегия работала, и я искренне с удовольствием разглядывал её открывшиеся в разрезе юбки бёдра, но лишь секунду, а после жёстко подавил работу части мозга, отвечающую за агрессию и сексуальное поведение. Привычный контроль над собой после полной зависимости от воли машин в симуляции вызвал широкую улыбку, которая оказалась очень кстати.

– Нужно, наверное, летать с рождения, чтобы это понравилось, – проворчал я и встал со стола, разминая мышцы, успевшие за короткий срок онеметь от холода, – Может перекусим?

– Какую кухню предпочитаете? – Вильма оказалась в своей любимой стихии и окончательно расслабилась, или, по крайней мере, казалась такой.

– Вкусную, не слишком острую, люблю эксперименты, – я повторил слово в слово то, что отметила Рэйчел в досье на Пола.

Вильма долю секунды размышляла, чуть наклонив голову вбок и с неизменной улыбкой сделала приглашающий жест рукой:

– Офицерский ресторан вам может показаться слишком скучным, а совсем недалеко есть более подходящее место.

– Какое?

Вильма кокетливо улыбнулась:

– Пусть будет сюрприз! Вы же любите экспериментировать!

– Надеюсь меня не будут снова запихивать в железяку и управлять моими мыслями?

– Нет! Что вы! – женщина помахала руками и раскрыла интригу, – Там полная свобода. Пол-на-я. Наша известная туристическая достопримечательность – развлекательный комплекс "Гедония".

– Вроде бы слышал… – я сморщил лоб, словно пытался что-то вспомнить.

– Там гражданские, – Яков с саркастической ухмылкой кивнул на Вильму, – Нашли применение некондиционным продуктам, но получилось достойно.

Снова попетляв по коридорам, мы вышли на крышу. Я, не прекращая, думал о том, зачем в боевых машинах используют нервную ткань пилотов, сохраняя остатки личности. Чистый ИИ работает быстрее, но полноценный человек пластичнее и может принять решение недоступное для понимания компьютеру. Казалось, что гибрид с обрезанным сознанием окажется менее эффективным, тогда почему именно такое решение предпочли инженеры Арсера?

У чёрного аэрокара всё так же стоял в две шеренги живой коридор, казалось, что офицеры ни разу не пошевелились, что произвело на меня сильное впечатление. Интересно сам Пол вообще заметил бы этих людей?

После долгого ожидания на всплытие тренажёр пилота забрал остатки сил и очень хотелось что-нибудь съесть. Потому мне не пришлось даже напрягаться, чтобы изобразить нетерпение и дурное настроение – лишь ослабить до предела волю и самоконтроль. Я резко плюхнулся в кресло и открыл небольшой ящик, откуда Вильма до этого доставала бутылку вина, а, не найдя там ничего съестного, с силой хлопнул крышкой.

– Ну же! Двинули! Я проголодался!

Яков на секунду прикрыл глаза, чтобы отдать приказ и очистить для нас транспортный коридор.

2.22 Опиум для чемпионов

Посреди ухоженного парка в густой зелени лиан и стометровых хвойных скрывалось здание центра развлечений. Аэрокар сделал круг, гася огромную скорость, и приземлился на VIP-парковке, но до входа оставалось пройти ещё с полкилометра. Эта прогулка должна была подготовить к погружению в центр удовольствий: дорожки из мягкого покрытия шириной чуть больше метра сливались в единую широкую тропу; яркие крупные плоды и цветы, растущие на ветках кустов и деревьев источали самые соблазнительные ароматы, включающие в себя алкоголь и наркотики; девушки и юноши обнажёнными лежали тут и там в траве и стонали, прикасаясь к себе руками; среди зелени располагались машины, способные напрямую через нейроимпланты стимулировать мозг, вызывая эйфорию.

Довольно быстро мы оказались у входа, украшенного вывеской из настоящих неоновых ламп в виде гигантских букв: "Гедония". Чуть ниже и сбоку голограмма изображала мультяшную крыску с торчащими из головы проводами, которая непрерывно нажимала большую красную кнопку и безумно хихикала. Тут не было охраны, и я спокойно прошёл через высокие ворота с оружием на поясе. Сумрак обнимал ласково, словно профессиональный мошенник. Мощные системы климат-контроля блокировали все потоки воздуха и обеспечивали исключительную изоляцию от внешнего мира, и только пройдя в фойе я обнаружил следовые количества релаксантов и психоделиков. Под ярким пятном света в центре большого зала совсем молодая девушка в форме наклонилась над столом чтобы вдохнуть рассыпанную в виде узкой полоски пыль, светящуюся и переливающуюся цветами под действием слабого ультрафиолета.

– Только здесь не запрещено употребление звёздной пыли, – пальцы Вильмы нежно прошлись по моей лопатке, а губы почти касались уха. Она напрягалась, чтобы перекричать громкие ритмичные звуки.

– А кто этот молодой солдат? – спросил я, указывая на круг света. Импланты позволили создать защищённый канал и соединиться со своими сопровождающими в сеть для общения, чтобы шум не мешал разговору.

– Лучшая выпускница школы пилотов, – ответил Яков, – На каждый класс выдаётся один билет сюда, за который ученики состязаются с зачисления и до выпускных экзаменов.

Я почувствовал ярость внутри. Второй раз за сегодня хотелось убивать. Убивать жестоко и видеть в глазах каждого из этих чудовищ страх и безумие. Пальцы задрожали и пришлось несколько раз сжать их в кулаки, но это не помогло – с подноса проходящей мимо официантки я схватил высокий стакан с алкоголем и выпил залпом, чтобы удержаться от крика – импланты самостоятельно не справились с обузданием эмоций. Проглоченная жидкость, почти целиком состоящая из спирта, обожгла внутренности, и эта боль позволила сдержаться.

– Значит все кадеты обречены? – спросил я и уточнил, – Никто из них никогда не станет ничем другим, кроме сгустка нервных клеток внутри машины?

– У офицеров есть свои дети, у солдат и слуг свои, – Яков расстегнул китель и несколько раз глубоко вдохнул – было заметно, что форма стесняет его движения, – Кораблей всегда слишком мало, а желающих поруководить всегда слишком много. Если они не учатся на пилотов, то могут работать здесь, – офицер показал рукой в сторону.

К нам подъехала платформа с множеством рядов бутылок и контейнеров с заготовками для коктейлей, на крохотном пятачке в самой середине стоял мальчик и радостно улыбался. "Он будет сегодня нашим индивидуальным барменом," – понял я.

В зале стихло. Выпускница встала на стол, пошатываясь на нетвёрдых ногах и громко запела. Мне не удалось разобрать ни слова: язык не был похож ни на один известный мне, но ещё детский голос звучал страшно. Это была песнь фанатика, истово верующего, не способного самостоятельно мыслить. Высокие, звонкие, чистые ноты передавали не эмоции, а синтетические конструкты, сформированные в человеке не как отражение внешнего мира, а стенами из кривых зеркал, расставленных вокруг него с самого детства.

– Сейчас, после песни-клятвы, будет Чудо, – произнёс Яков, когда девушка слезла со стола и, едва не упав, смогла попасть в кресло.

– Чудо? – переспросил я.

– Исполнительница желаний… – Вильма прислонилась ко мне грудью, чтобы прошептать на ухо, игнорируя персональную сеть, – Это надо видеть.

Свет стробоскопически замерцал в такт ударным звукам, отдалённо похожим на бьющееся в агонии сердце. Откуда-то из темноты вышла полностью обнажённая женщина с бритой головой и светящимися в сумерках глазами. Во вновь наступившей тишине раздался её голос, усиленный и изменённый электроникой.

– Великая Матерь приветствует тебя, победительница! Сегодня ты станешь её частью, станешь её плотью, станешь её защитницей! – слова выкрикивались и, срываясь в визг, резали уши, – Ты готова назвать своё главное желание? Я жрица Матери! Я её голос! Я дам тебе увидеть, как желание твоё исполнится!

– Да! – выпускница стояла на коленях и плакала, – Я знаю, чего хочу!

– Так говори! – жрица затряслась, словно в припадке и закатила глаза, – Твоё желание исполнится!

– Я хочу умереть за Мать!

Зал взорвался криками, аплодисментами и свистом. Яков яростно колотил ладонями по столу и орал, срывая связки. Девушка в круге света улыбалась и продолжала плакать от счастья.

– Смотри, как это будет! – жрица положила руки на голову выпускнице и замерла. Над этой парой развернулась голограмма батальной панорамы. Тысячи кораблей больших и малых бились в космосе. Картинка сдвинулась и стало понятно, что это вид от первого лица. Несколько минут зрители могли наблюдать, как неказистые посудины рейдеров разваливаются под огнём бравого истребителя, но в конце несколько десятков противников изловчились и настигли смелого воина, напав одновременно. Выпускница открыла глаза и возликовала:

– Мамочка, я иду к тебе! – детское тело обмякло в объятиях священнослужительницы. Несколько человек подбежали, подняли на руках тело и торжественно вынесли из зала.

– И сколько же пилотов вы выпускаете в сутки? – спросил я в голос – ещё никто не осмелился продолжать веселье после окончания обряда, и вопрос прозвучал настолько цинично, что у меня подступил комок к горлу.

– Во всей системе не больше двух сотен, но чаще всего несколько десятков, – Яков посмотрел на Вильму, льнущую ко мне и прищурился, – Господин Уитман, вы же любите эксперименты в удовольствиях?

– Если они доставляют мне удовольствие, – я откусил спелый плод с большого блюда, что принесла официантка прямо перед началом обряда.

– На центральных мирах в Великом Эфире (Великий Эфир, поле генерируемое установками Большой Мамочки для формирования в человеке омега-структуры, прим. авт.) очень мало флуктуаций (флуктуация – случайное возмущение, отклонение от среднего значения, прим. авт.) и телепаты не встречаются, но у нас их достаточно много, и они служат культу Великой Матери, хотя их способности можно направить на более приятные вещи. Я позову её для вас, – Яков бросил короткий взгляд на Вильму и украдкой злорадно ухмыльнулся. Менеджер по продажам крепко сжала челюсти, а её импланты предотвратили приток крови к лицу и появление на коже красных пятен от злости.

Мне оставалось только кивнуть и постараться придумать способ защиты от проникновения чужой воли в свои мысли. Принцип работы этих способностей был совершенно неизвестен науке Союза. Раскрытие означало бы прямую угрозу миссии и даже существованию моего мира, а значит при малейшем риске, что жрица сможет прочесть меня, придётся совершить самоубийство и уничтожить ловушку с Полом внутри – "дырокол" в устройстве находился в заряженном и взведённом состоянии. Но как я узнаю о проникновении в своё сознание?

Пока в голове крутились эти мысли, Яков подозвал официантку и перекрикивая шум говорил что-то, низко наклонившись к её плечу.

– Для вас выделят специальное помещение для приватного общения, – объяснила тем временем Вильма, – Не беспокойтесь о тех секретах, что может подсмотреть жрица.

Женщина выразительно посмотрела на пистолет на моём поясе и добавила:

– У служителей культа нет имплантов для беспроводной связи, поэтому она ничего не сможет передать.

– Мне обязательно её убивать? – спросил я, – Это может испортить всё удовольствие.

– Она не в состоянии понять суть любого патента, даже если перед ней будет вся сопроводительная литература, а ваши поступки может осудить только Директорат. Но обычно люди вашего уровня не рискуют.

Я задумался. Предстояло решить крайне сложную задачу, и она совершенно не поддавалась анализу.

– Комната для вас готова, – сказал Яков, отпуская официантку, – Выпьем за новые ощущения или вам уже не терпится испытать новые грани удовольствия?

– Выпьем! – я поднял рюмку с множеством слоёв разноцветных жидкостей, – Вряд ли есть что-то, ради чего мне стоит торопиться.

2.23 Жертвоприношение

В комнате для приватных контактов слабый неестественный свет через силу сочился из множества ламп на стенах. Странные это были сумерки. Синева словно вырезала всё бритвой, и грани объектов казались резкими, словно контуры в комиксах. Посреди большого ковра с очень высоким ворсом высился огромный диван, перед которым в бесконечную тьму потолка уходил пилон. "Как же примитивно, – подумал я, – Неужели это действительно предел для них?"

– За пошлым и примитивным фасадом лежит бесконечная пропасть удивительных открытий, – прозвучал тихий шёпот, – Заглянуть туда осмеливаются немногие…

Поверхность неожиданно мягкого дивана приняла моё тело, прикосновение было похожим на ласковые объятия человека. На секунду в голову пришла мысль, что Арсер использует человеческую плоть даже для создания интеллектуальной мебели.

– Нет, диван не разумный… – снова шёпот из ниоткуда.

– Покажись! – приказал я.

– Повинуюсь, – жрица Большой Мамочки вышла из тени всё так же без одежды и медленно подошла вплотную ко мне.

– Как ты читаешь мысли?

Женщина секунду колебалась, явно не желая отвечать, но не могла себе позволить молчать перед бессмертным.

– Матерь передаёт мне… Она слышит всех своих детей… Я не знаю, как это объяснить на вашем языке чисел.

Я напряг всю мощь своих аугментаций в попытке увидеть хоть что-то материальное, радиоволны или, может быть, необычную активность мозга. Мы изредка находили людей с необычными способностями в отдалённых регионах нашего космического пространства. Их мозг образовывал необычные структуры, способные генерировать сложные радиоимпульсы. Учёные бились над механизмом, запускающим этот процесс, но пока лишь научились расшифровывать сигналы. Жрица покорно стояла, опустив голову, в то время как наномашины проникали внутрь и самообучались для передачи подробных данных о работе её нервной системы.

– Что ты можешь сказать обо мне? – спросил я и внутренне напрягся.

– Ничего, – выдохнула жрица после долгой паузы, – Мать теперь молчит.

Я всмотрелся в лицо женщины, считывая данные со своих "жучков" – она говорила правду, и, судя по расширившимся от страха глазам, внутреннюю тишину ей пришлось испытать впервые в жизни.

– И как же ты будешь доставлять мне невероятные удовольствия?

– Не знаю… – жрица растерянно опустилась на пушистый ковёр и заплакала.

Её плечи, покрытые маслом с флуоресцирующими пигментами, вздрагивали, а я, слушая рыдания, облегчённо вздохнул.

– Ты всё ещё можешь исполнить моё желание, – тихо сказал я, взяв кукольное личико в ладони, – Сделай вид, что всё получилось отлично и никому не рассказывай, что Великая Матерь молчала в твоей голове. Хорошо? Я уверен: скоро ты снова её услышишь.

Женщина кивнула и смахнула слёзы. Она снова заулыбалась и хотела перейти к привычной части своей работы, но мой взгляд остановил её руки и губы.

– Просто посиди рядом, – попросил я, – Как долго длится… сеанс с тобой?

– Не знаю… – жрица пожала плечами, – Я впервые оказалась рядом с любимым сыном Великой Матери, а раньше только со жрецами и офицерами…

– Мать словами подсказывает тебе, как доставлять удовольствие?

– Не совсем… – снова долгая пауза, внутренняя борьба между внушёнными запретами раскрывать священные таинства и благоговением перед живым полубогом, – Я чувствую чужое тело, словно собственное, и чужие желания, самые потаённые… Так поют птицы, не зная нот: просто раскрывают клюв и создают звук…

Жрица набрала побольше воздуха чтобы продолжить, но я приложил палец к её губам.

– Отдохни… Просто отдохни и не думай ни о чём, – мой полушёпот вызвал в её мозгу нужную реакцию. Чтобы полнее охватить нейронные связи и создать карту синапсов нужно наблюдать как можно больше противоположных эмоций и состояний сознания.

Лысая головка легла мне на колени, а ручками жрица обняла бедро, оставаясь сидеть на ковре. Женщина быстро задремала и окончательно расслабилась, давая мне возможность собирать информацию во время хаотичных сновидений.

В зале возобновился ритмичный шум, проникающий через стены вибрациями. Местные называли это музыкой, но в нагромождении низких звуков не было ни мелодии, ни красоты – лишь монотонные удары, вызывающие отупляющее расслабление мыслей.

– Проснись и пой! – я без излишней жестокости спихнул женщину на пол, отмерив час времени. Она сразу же проснулась.

– Мне снилось очень странное! – воскликнула жрица, поднимаясь на ноги.

– Это мне не интересно, – произнёс я скучающим тоном, – Скажи, а юноши тоже умеют приносить удовольствие?

Жрица удивлённо кивнула:

– Если вы прикажете, то приведут жреца. Простите! Я должна была сразу об этом подумать! И Мать наказала меня за глупость молчанием!

– Помолчи, – я постарался вложить в интонации раздражение, и нагнал ещё больше страха и трепета в несчастную, – Женщины лучше. Просто поинтересовался из любопытства. Пожалуй, мне пора.

У самой двери я остановился и задал последний вопрос:

– А ты видела хоть одну жрицу, которая бы пережила встречу с бессмертным?

– Нет… Великая Матерь призывает их к себе… Лучшие из нас удостаиваются этой чести.

Я молча вышел в большой зал и вернулся к столу, где меня ждали Яков и Вильма.

– Понравилось? – менеджер положила мне руку чуть выше колена.

– Средненько, – слова произносились, словно сплёвывались, – Ничего, что могло бы запомниться. А жрица старательная – выложилась на всю. Её стоит поощрить.

– Так она?.. – Вильма от неожиданности осталась сидеть с полуоткрытым ртом.

– Мои секреты она не смогла прочесть, – снова из кармана появилась ловушка душ, – Эта штука произведёт много шума в своё время.

– Вы бесстрашны и уверенны в себе, – заметил Яков, – Это бросается в глаза.

– Разве вечная жизнь не располагает к приобретению подобных свойств?

– Между высокомерием и уверенностью в своих силах есть разница, – задумчиво произнёс Яков.

Вильма бросила в сторону напарника злобный взгляд, а он, словно не замечая этого, продолжил с учтивостью и заинтересованно:

– Господин, Уитман, если вы готовы, то предлагаю проследовать на полигон. Ваш флот переброшен туда и ждёт повторных тестов.

Снова усилилось нехорошее ощущение. Интуиция терзала тревогой. Я не мог однозначно решить: продолжать игру или прорываться на яхту и бежать из системы? Любой вариант сейчас выглядел худшим. Нужно точнее воспроизводить поведение Уитмана.

– Конечно готов! – я потёр ладони друг о друга, – Тут скучно, а настоящие военные машины могут привнести хоть немного остроты!

– Кровожадный ублюдок… – Яков едва пошевелил губами, вовремя успев прикрыть рот высоким бокалом, и никто не должен был прочитать эти вырвавшиеся слова, но мой рой нанитов, до сих пор никем не обнаруженный, считывал все движения мышц моих сопровождающих. Стоило засчитать себе очко, ведь я убедил военного инженера в самой дурной из возможных мотиваций для решения оставить в живых жрицу, а по тому, что парочка одновременно расслабилась, можно списать их подозрительность именно на чрезмерную мою мягкость под маской Пола.

– Мы будем рады показать вам нашу транспортную сеть между платформами, – Вильма широко улыбнулась, встала и подставила локоток.

– Яхта привычнее, – отрезал я грубо, сразу тем самым отметая возражения.

– Как пожелаете… – Вильма поклонилась, будто извинялась за что-то, – Вас сопровождать?

– Нет, – я махнул рукой, – Читающая мысли всё-таки произвела на меня впечатление – стоит поразмыслить в одиночестве.

Яков многозначительно подмигнул мне:

– В центральных мирах, насколько я знаю, не принято содержать телепатов, но раз ваша новая технология защищает от чтения мыслей, то может быть мне распорядиться и прислать вам пару жриц?

– Подумаю… Предпочитаю пользоваться личным ассистентом – они крайне предсказуемы.

Последние слова я бросил через плечо, наконец взяв Вильму под руку и продвигаясь к выходу. Множество людей заполняли всё пространство между островками столиков и диванчиков, в их горячем неровном дыхании отчётливо слышался алкоголь, психоделики и прочая химия, а тела совершали дёрганые, некрасивые движения под ритмичные звуки. Яков быстро обогнал нас, ловко работая локтями, и принялся расчищать путь.

Снаружи лёгкий ветерок принёс свежесть и мгновенное освобождение от духоты. Двери отсекли шум и стало слышно тихое пение на том же языке, на котором давала клятву будущий пилот. Маленькая группка людей раскачивалась и воздевала руки к голубеющему небу.

– Родственницы пилотессы, – пояснил Яков, заметив мой взгляд, – Они из мелких служащих и теперь надеются, что других детей смогут пристроить получше.

– Может стоит выращивать пилотов искусственно?

– Есть много нюансов, но если коротко, то так дешевле, – Яков не видел ничего интересного в обряде прощания – это частое зрелище ему очевидно наскучило за много лет, и он не придавал ему никакого значения.

По пути к стыковочному узлу я произвёл несколько тщетных попыток передать данные на Зоркий, но атмосфера платформы выполняла ещё и функцию глушилки. Оставалось ждать возможности выйти за пределы системы. Центр удовольствий на Арсере отнял много сил, и хотелось оказаться подальше от парочки, приставленной за мной ухаживать.

Яхта Пола неспешно развернулась и вышла на курс к платформам вокруг пространства полигона. На периферии сканеров возникло возмущение от всплытия крупного корабля где-то на краю системы, а я пожалел, что не взял с собой Вильму – вдруг ей бы удалось разговорить диспетчера и узнать для меня принадлежность транспорта.

До конечной точки маршрута оставалось несколько часов. Необходимое бездействие, которое позволяет таким как я не сойти с ума и разложить по полочкам новые знания и пережитый опыт. Импланты умели лишь хранить данные, решать некоторые математические задачи, но основным человеческим процессором, ответственным за принятие решений, оставался мозг, а ему очень нужен сон.

2.24 Арена

Устаревшая броня быстро расходовала энергию, а бой не затихал. Видимость в пылевом облаке стремилась к нулю и большинство десантников отстреливались вслепую.

– Нам нужна поддержка с орбиты! – в сотый раз повторил Жуков, командир роты, – Энергия на исходе! Нам из брони вылезать?!

– Орбита в огне… Флот разбит… Поддержка будет… несколько часов… – сквозь помехи ответил один из последних транспортов и затих.

– Рота! – командир собрал волю в кулак, – Поддержки не будет. У нас батареек есть ещё минут на десять, а потом станем консервами! Приказываю сгруппироваться для атаки! Сквад Жданова прикрывает огнём и снимается с позиций последним.

Старый офицер, переживший уже двоих президентов, ненавидел молодого сержанта, приписанного его подразделению совсем недавно вместе с тремя "дружками", и постоянно повторял про себя: "Или этому Славе шальная пуля достанется, или моё тёплое местечко!" Жуков воспринял переворот в республике и захват власти группировкой Майна, как предательство родины после того, как его сыновей сняли с высоких должностей.

Солдаты по команде поднялись и рванулись к руинам комплекса. Вячеслав и трое бойцов по двое расстреливали боекомплект, но пыль в воздухе не позволяла прицелиться, а через несколько секунд полностью скрыла товарищей, начавших прорыв.

Жданов поднял оружие повыше и перевёл переключатель стрельбы на меньшую скорость:

– По своим можем попасть.

– Без брони мы бы смогли занять гражданские постройки и продержаться до подхода резерва, – Рыбак сел на корточки с жутким лязгом в коленных суставах, – Слав, может ну его? Жуков наверняка погибнет в ближайшие минуты.