Цветные Стаи

– Связать бы тебя цепями!… – пробасил Камбала, круглый лысый детина.

Он подошел ко мне и поднял над землей, сжимая так, что у меня ребра затрещали!

– Хей, я тоже рада вам р… реб-бята!…

– Сразу видно, все это время тебя пожирало чудовищное чувство вины! – хмыкнул Хрящ, быстрый и скользкий, как рыба. Ему в отряде охотников было самое место. – Ты уменьшилась вдвое! Где твои хваленые мышцы!? Нам обещали машину, которая раскидывает людоедов десятками, а не эту дохлятину!

– Что поделать, на Огузке кроме миналии жрать больше нечего! – я весело оскалилась, разглядывая их. Как же было здорово снова их видеть! – А за мышцы ты не беспокойся, силы в них не убавилось!

Я шутливо ударила толстяка в грудь, сам он даже не дернулся, зато его жирки забавно подпрыгнули. Затем я повернулась к Хрящу и попробовала ударить его, но он так неестественно выгнулся, что моя рука пролетела мимо. У этого красавца было что-то не так с костями. Поговаривают, что его мать родила его во сне, так ничего и не почувствовав, а проснулась только от его крика.

– Эту встречу надо отметить! – пробасил толстяк. – Мы все только что с патруля, а до завтра еще уйма времени! Надо потратить его с пользой…

– Слушайте, а где Краб? – спросила я, оглядываясь вокруг. – Никто не знает подземелий лучше него! Почему он не с нами? Надеюсь, он не дуется на меня?…

– А ты разве не знаешь? – удивилась Мурена. – Командующая забрала его на Огузок. Он что-то нарыл и к простым людям его пускать перестали. Теперь он в личной свите Хризолит.

– Личная свита Хризолит!? Ишь ты какой важный…

Мы уже направлялись к лекаришке в лабораторию, чтобы забрать его в дом Камбалы. У толстяка была самая просторная пещера, и поэтому мы всегда собирались у него.

– На самом деле попасть в личную свиту Хризолит то еще удовольствие. Это те бедолаги, которые что-то узнали. Большинство отправляют на Огузок, но особенно ценных Хризолит держит при себе. Краб вытянул счастливый билет… И вообще, может, ты уже расскажешь, что это за тень за тобой бродит!?

– Ох, да… Черная.

Я рассказала им про то, как оранжевые держали меня под землей, как я сбежала и как жрица, преследовавшая меня, решила отправиться со мной.

– Что, правда умеешь управлять огнем? Как в сказках? – изумился Хрящ, касаясь плеча девчонки.

Она вздрогнула, подняла на него презрительный взгляд, а затем сунула ему под нос свою вспыхнувшую ладонь. Хрящ с девчачьим визгом отпрыгнул в сторону: подумал, это пламя.

На самом деле черная могла управлять только уже зажженным огнем, сама по себе она только светилась. Впрочем, этого, а также знаний о чудодейственных лекарствах и растениеводстве, вполне хватало, чтобы сделать ее бесценной для стражи.

– Чтоб мне сгинуть… – присвистнула Мурена, обернувшись на вспышку.

– Совершенно необъяснимо! – заметил лекаришка, подняв вверх указательный палец. – Если на Огузке появятся драконы, я этому совершенно не удивлюсь! Совершенно другая среда, спонтанные мутации, за одно поколение сотня лет эволюции!…

– Тщщщ! – я прижала палец к его губам. – Не грузи!

Когда стражники, сторожившие вход в жилой колодец, преградили мне вход, я указала им на свою новенькую черную форму.

– Мне теперь можно, а она – со мной, – я указала на молчаливую жрицу.

Посмотрев на меня, затем на моих товарищей, стражник молча отошел от входа и подал сигнал механикам, чтобы те открыли дверь.

– Раньше вы просто засов ставили…

– Раньше стражники не пытались бежать, а люди не рвались прикончить стражников, – хмыкнула Мурена.

Наконец, настал момент, которого я ждала! Перед жрицей, как когда-то передо мной, открылся огромный, гигантский колодец, полный светящихся разноцветных огней, причудливо связанных веревочных мостов и лифтов. Ни на миг не умолкающий гул человеческих голосов, отражающихся от стен.

Я наблюдала за девчонкой, видела, как ее широкие брови взлетели вверх: она наверняка и представить не могла, насколько Остов огромен на самом деле!

– Таких колодца три, – сказала я. – Наверху живут знатные богачи.

Она посмотрела вверх. Как голову не задирай, а вершины Остова все равно видно не было. Она растворялась в ярком свете верхних ярусов.

– Внизу… сама знаешь, что там внизу.

Жрица нагнулась над веревочными перилами и посмотрела вниз. Я тоже посмотрела, взгляд рухнул вниз, уцепиться ему было не за что… в темноте дна была не разглядеть. У меня закружилась голова.

– А ведь мы только на пятом ярусе! Всего их немного больше двадцати, вроде, двадцать три или двадцать четыре.

– Двадцать четыре, – напомнил лекаришка.

Мы полезли по веревочным лестницам и мостам. До пещеры Камбалы идти было недолго, однако для Черной этот путь, наверное, был очень долгим. Она лазала по веревкам так, словно у нее руки-ноги не гнулись, а когда лестница вдруг закачалась, жрица закричала от ужаса, решив, что падает. От страха она не могла больше пошевелиться, просто болталась в воздухе, вцепившись в веревки мертвой хваткой.

– Не бойся, крошка! Иди сюда!

Сжалившийся Камбала подоспел к ней и прижал к себе.

– Цепляйся руками мне за шею, а спину обхвати ногами. Я подниму тебя.

Дрожащими руками Черная ухватилась за его толстую шею, а ногами послушно обвила спину. Огромный толстяк проворно полез вверх по лестнице, будто на спине у него сидел невесомый ребенок.

В пещере мы дали Черной чего покрепче, и, пока она приходила в себя, стали готовиться к небольшому пиршеству. Какой только вкуснятины они не набрали! Это на Огузке некому было ухищряться с готовкой, а здесь люди на жизнь зарабатывали тем, что готовили всякие потрясающие штуки! И хрустящие водоросли, и сладкие шарики, маринованное мясо, смеси приправ и масла, в который можно макать все, что в голову взбредет… да, простые люди теперь редко так ели, но зато стражникам все доставалось вдвое дешевле.

Вот теперь-то я распрощаюсь с голодом!…

Время мы проводили отлично, даже Черная, сильно повеселевшая после пяти кружек, присоединилась к нам. Она ела, пила и смеялась, а потом даже предложила танцевать, потому что у оранжевых на всех праздниках танцуют, и нам, значит, надо. Мы все были достаточно пьяны, чтобы согласиться на это, и в конце нам стало так весело, что мы вышли из пещеры и стали звать танцевать с нами остальных, не забывая наливать каждому желающему. Вскоре все соседи Камбалы стояли с нами, мы взялись за плечи друг друга и стали ходить, улюлюкая и раскачиваясь, иногда махая ногами.

Как же это было весело! Наверное, никогда в жизни я не чувствовала себя такой счастливой. Я-то не пьянела, чего бы лекаришка мне ни наливал, но, когда люди, обнявшись, встали в круг и стали петь, пьяно смеясь, меня пробрало. По-настоящему пробрало. Мне хотелось подойти к каждому из этих бледных работяг, обнять и расцеловать в обе щеки просто за то, что они находятся рядом такие веселые и танцуют вместе со мной. Я попробовала, но они от меня шарахались, хотя и с улыбкой! Я не расстроилась. Мои полосы, желтые глаза и похожие на перья волосы никуда не делись… на всем свете только бедняга Гора находил все это красивым. Надеюсь, оранжевые его не сильно потрепали…

Утром, разглядывая себя, я обнаружила, что на моей коже не осталось даже шрамов. На месте ран протянулись ровные темные полоски.

Черная сидела на полу, скрестив ноги, и одухотворенно тянула вверх брови. Трогать ее или говорить с ней, пока она так сидит, было ни в коем случае нельзя: это я уже уяснила. Так эта чудачка говорит со своим Богом, а перебивать Бога было запрещено.

Одевшись в форму, я села на кровать и стала тихо ждать, пока она закончит.

Наконец, она вскочила со своего места, будто все это время ее там насильно удерживали, и подошла ко мне.

– Уже?… – спросила жрица, складывая брови домиком. Такой жалобный взгляд… можно подумать, она никогда в жизни не оставалась одна! – Я никогда в жизни не оставалась одна!

– Что?

– Никогда, понимаешь? У оранжевых не принято быть одному! Только Солнце может быть один в своем шатре, и то лишь несколько минут в день. Мы все время вместе. Одной мне здесь очень плохо…

– Серый запретил брать тебя, – я вздохнула, глядя на ее бинты. – Чуть не так дернешься, все разойдется и истечешь кровью до смерти.

Жрица не сводила с меня испуганных зеленых глаз. Ее большие губы были плотно сжаты, широкие брови сведены. Она была очень красивой и совсем беспомощной. Мне не хотелось, чтобы бедняга мучилась тут без меня, одна, среди мужланов-стражников… хотя те боялись ее не меньше, чем она их.

– Ну… хочешь, отведу тебя к лекаришке?

– К Вале?

– Да, к Вале, – я скривилась. Валя. Это же надо было так мужика назвать!

Что ж, идея и вправду отличная, лекаришке нравилось с ней возиться. Я со спокойной душой сдала ему свою подопечную, и только после этого отправилась в оружейную, а затем вниз, к посту на нижнем ярусе. Именно там мы должны были собраться перед заданием.

Суть дела товарищи разъяснили мне еще вчера, пока были трезвые. Мы и еще несколько отрядов, работая сообща, должны были решить проблему с упырями.

Все неговорящие люди на нижних ярусах были людоедами, но те, которые носили одежду и боялись нападать на стражников, в чем-то все еще приравнивались к людям. По крайней мере, за беспричинное убийство одного из таких можно было получить выговор от начальства. Дело в том, что они не нападали на стражников первые, но стоило ранить или убить кого-то одного, как за него вступались его приятели или родственники. Уничтожить всех людоедов было нельзя, слишком много сил на это требуется. Необходимо, чтобы одетых можно было безбоязненно оставлять в тылу, а упырей, которых, кстати, одетые тоже не любили, теснить обратно в туннели.

На эту вылазку нашей задачей было выяснить, как далеко пробрались упыри, и составить карты, чтобы можно было понять, из каких тоннелей приходят твари. Для начала необходимо было очистить от них центральный район, на это нам отвели четыре дня. Затем нас ждал четырехдневный отдых.

Мой отряд был первым, пробивным. Остальные могли исследовать тоннели только после того, как там побываем мы.

Та часть яруса, где раньше ходили патрульные, находилась полностью под колодцем. То есть, сводов как таковых не было, задрав голову, можно было увидеть уходящие ввысь яркие кольца верхних ярусов. Свет, идущий сверху, отлично освещал эту часть. Нам предстояло уйти отсюда под колодец, в норы, которые были кем-то порезаны в стенах. Со стороны они были похожи на небольшие темные пещеры, но, как выяснилось, это были огромные тоннели, уходящие глубоко под землю и образующие лабиринты, тянущиеся до Огузка и небо знает куда еще.

Когда мы дошли до первой такой норы, наши сопровождающие остановились.

– Здесь наши карты кончаются, – сказал один из них. – Ваша задача – очистить территорию от людоедов и занести на карты как можно больше тоннелей. Отмечайте все, что сможете, даже те места, где встретите упырей или одетых.

Картографом у нас был Хрящ, он с готовностью достал деревянный планшет с грибом на углу, светлый кусок ткани и чернильную палочку.

– Удачи вам, ребята. Желаю всем вам вернуться, – сухо произнес сопровождающий нас стражник. Можно было подумать, его заставили это сказать…

Вытянувшись по струнке, я отдала ему часть, а затем нырнула в пещеру. Прямо за мной отправились Мурена и Хрящ. Камбала замыкал.

Пещера, разумеется, оказалась вовсе не пещерой, а настоящей норой. Поначалу в ней было не разогнутся толком, но всего через несколько метров ход разросся до огромного колодца со своими стенами, ходами и норами. Было похоже на известную часть яруса: те же жилые пещеры, аккуратные входы, кое-где даже болтались занавески. Но только тут было куда темнее, а над головой нависал глухой камень.

Мы начали свой обход.

Идя по тоннелям, мы слышали, как за каменными сводами шлепают чьи-то босые пятки. Но стоило нам приблизиться или выйти на новую улицу, звуки мгновенно прекращались.

Чем дальше мы забирались, тем смелее становились людоеды. Камбала был для них пределом мечтаний, и даже угроза быть проткнутым гарпуном не останавливала их от того, чтобы приблизиться и вдохнуть его запах. Чем больше их собиралось вокруг, тем веселее им было. Людоеды будто соревновались, кто осмелится подойти ближе. Один подросток даже попробовал дотронуться до толстяка, но тут же полетел кубарем. Толпа людоедов разразилась шипением и цоканьем, веселясь над тем, как досталось самонадеянному юнцу. При этом они все же отстали от нас на десяток шагов, вспомнив, что люди в черном слишком опасны, чтобы пытаться их сожрать.

Мне было не по себе. В прошлый раз, когда я патрулировала нижние ярусы, я даже не поняла, чем эти люди отличаются. Они были куда спокойнее. Теперь же вокруг меня вились человекоподобные звери, истекающие голодной слюной.

– Так на них повлияли те, которые выползают из-под земли, – сказала Мурена, заметив, как я смотрю на них.

– Раньше они не выползали?

– Мы знать про них не знали, – кивнул Хрящ. – Видимо, упыри гнездились где-то совсем глубоко, а после землетрясения что-то изменилось, и они как чокнутые рванули наверх.

– А измениться могло только одно, – процедила сквозь зубы Мурена. – В место, где они сидели, проникла вода.

– Вода!? – я едва не споткнулась от этой новости. – Но если вода появилась где-то внизу Остова…

– Есть вероятность, что скоро весь Остов уйдет под воду, – закончила она. – Никто толком не знает, какая часть Остова скрыта под водой. Может, она никак не защищена от затопления и скоро утянет за собой жилые колодцы…

– Подождите, разве Остов не застрял, упершись в дно!? Как вообще он может затонуть?

– Ты никогда не была позади Остова? – удивился Хрящ. – Я рыбачил там с отцом в детстве. Сразу бросается в глаза цвет воды. Со стороны Огузка она голубая, потому что песок не больше, чем в десятке метров под водой. А позади вода черная. О! Не слышала эту байку про веревку? Пару десятков лет назад люди сплели самую длинную и толстую веревку за всю историю, чтобы измерить глубину открытых вод за Остовом. Эта веревка длиной в три с половиной километра так и не достала до дна. Она стала основой для единственного моста, который соединяет края первого колодца.

– Он хочет сказать, что никто не знает, достает ли Остов до дна или висит над бездной, зацепившись за Огузок, – объяснила Мурена.

– Как можно столько лет прожить в этой громадной пещере и не знать, что у нее на дне? – удивилась я.

– А очень просто: правительство никого сюда не пускало! – заявил Хрящ. – Все думали, что эти норки просто кривенькие пещерки и не совались в них, пока оттуда не вылезла сотня-другая упырей, а за ними ты вместе с Черной. Теперь никто ничего не понимает…

Мы уходили вглубь нижнего яруса, все дальше от света грибов, которые не росли ниже уровня моря.

Стая людоедов, вьющихся вокруг нас, редела, пока совсем не пропала. Когда последний из них скрылся, Хрящ остановился и сделал пометку на карте. Теперь нам было не до болтовни. Где-то здесь должна была быть причина, по которой одетые твари вдруг разбежались.

Норы, выдолбленные в стенах, здесь были сделаны неуклюже, многие даже не были закончены. Одну за другой, мы проверяли каждую из них. Самое мерзкое тут было то, что снаружи нора могла казаться совсем маленькой, а внутри оказывалась огромной, такой, где мог бы поместиться десяток людоедов.

– Яшма, ты пыхтишь, как чахоточный ламантин! Нас услышат раньше, чем мы приблизимся! – проворчала Мурена, не выдержав.

– Они так воняют, что я почую их раньше, чем они нас услышат, – ухмыльнулась я, раздувая ноздри шире.

Однако, вышло иначе.

Мы шли по безлюдным тоннелям уже несколько часов, прежде чем я услышала слабый шорох далеко впереди. Я закрыла глаза и стала слушать, но шорох не повторился. Он был настолько тих, что мог оказаться неосторожным шарканьем кого-то из команды или стуком моего собственного сердца. Я решила не рисковать и дала сигнал остальным, чтобы были наготове.

Мы шли дальше по тоннелю, впереди не было видно ни зги. Слабый свет нашего фонаря освещал не больше нескольких метров, да и тоннели перекрывали друг друга, так что невозможно было понять, из которого пришел звук.

У очередной развилки мне пришлось остановиться. Я убрала волосы за уши, закрыла глаза, сделала глубокий вдох и замерла, изо всех сил прислушиваясь. Сначала я услышала дыхание товарищей, затем свое собственное тело: сердце, пульсирующие потоки крови в ушах. Потом я медленно обратилась к внешнему миру, стараясь уловить малейшие колебания воздуха, хоть что-то…

Воздух взорвался оглушительным ревом Камбалы. Он чихнул, да так, что у меня заложило оба уха!

– Что б тебя, жирный! – воскликнула я, прочищая уши пальцами. Все еще звенело, вы подумайте!

– Прости!… – пропыхтел он, собираясь чихнуть снова. Мурена прижала палец к его ноздрям, мешая сделать это.

И тут я снова услышала! Слабый шорох, торопливый и протяжный, будто пронзил меня и потянул за собой в правый тоннель. Осторожно, ступая на одни только мыски, я двинулась вперед. Остальные, едва дыша, последовали за мной.

Мне уже не нужно было закрывать глаза и сосредотачиваться, чтобы идти. Скоро я почувствовала запах, тошнотворную вонь, от которой у меня скрутило желудок. Все ближе и ближе…

Тоннель сузился, затем вылился в небольшую пещеру. Там, в тени, я успела заметить мелькнувшую руку.

Попался!

Из прохода, куда успела скользнуть тварь, послышалось тревожное сопение, срывающееся в писк. Одним прыжком я перемахнула поворот тоннеля и, прежде, чем увидеть упыря, услышала мерзкий хлюпающий звук и жадное хрюканье.

На черном камне распласталось тощее тело, его хорошо было видно из-за бледной кожи. Высохшие руки раскинулись в стороны, голова неестественно запрокинута, рот широко разинут, будто просит помощи… Я кинулась к телу, но, приблизившись, увидела, что одного глаза на лице не было. Это был труп.

Прямо над ним, скрючившись, сидело небольшое существо и лихорадочно ковыряло пальцем живот трупа, словно пытаясь что-то вытащить. Быстрые и ловки движения рук отдавались мерзким хлюпаньем. Ковыряясь, существо испуганно смотрело на меня.

Когда смотришь в глаза человеку или животному, тебе всегда открывается часть его мира. Взгляд, осознанный или тупой, передает что-то личное. Когда я встретилась глазами с тварью, ее взгляд не был тупым. Он был острым и хитрым, хотя глаза были выпучены от страха…

Трясясь от ужаса, тварь резко вздернула руку вверх и тут же сунула в рот кусок темно-красной плоти, лихорадочно пережевывая.

И тут я поняла.

Она убегала не потому, что боялась нас. Она боялась, что у нее отберут труп, не дав наесться, и поэтому пыталась утащить его подальше.

Дернув второй рукой, она вырвала из тела что-то и протянула мне пригоршню кровавого месива. При этом, сама людоедка подалась назад, стараясь быть от меня подальше.

Теперь бежать ей было некуда, и она попыталась откупиться от нас частью добычи.

Невольно опустив взгляд, я снова наткнулась на лицо трупа. Уже было не разобрать, мужчина это или женщина. Видно было только, что мертво оно уже несколько дней, и эта дрянь не первая, кто его жрет. Ужасная смерть.

Я схватила людоедку за руку, которой она протягивала мне угощенье, рывком дернула на себя, так что малявка запищала от боли. Другой рукой я вытянула с пояса серп.

Тварь неистово верещала, видя, как из ее живота вываливаются точно такие же органы, как те, которые она только что пожирала.

Я отбросила ее прочь, чувствуя, как в глазах темнеет. В один миг мне показалось, что я сейчас упаду, но меня только скрутило и вырвало на камни. Судороги не отступали, чувство, что все мое тело насквозь пропиталось тухлятиной, заставляло желудок сжиматься снова и снова…

– Нам нельзя здесь задерживаться! – Мурена пыталась поднять меня. – Слишком много шума и запах крови…

Я встала, пошатываясь. Голова кружилась, в глазах плясали пятна. Я покрепче ухватила серп и молча пошла за остальными, стараясь не отставать.

Других мы выследили на следующий день. Целая стая. Они с жадностью набросились на тело людоедки, которую я прикончила, а через несколько часов мы обнаружили их мертвыми. Отрава должна была успеть впитаться в их мясо, но все же мы добавили еще, чтобы те, кто придет на запах их крови, здесь и остались. Больше упырей в этом районе мы не встречали, даже их запаха тут почти не осталось. Умные твари поняли, что умрут, если мы их найдем, и отступили.

Когда после четырех дней дежурства мы вернулись к посту и лифт начал поднимать нас, у меня снова закружилась голова. Ноги стали неосязаемые, пальцы на руках сами задергались. Я схватилась за шершавый деревянный поручень, чтобы удержаться.

– Все прошло отлично, – подбодрил меня Камбала, заметив, что я едва стою. – Ты молодец! Мы зачистили целый район, не пропустили ни одного хода, ни одного тупика! У нас есть достоверная и полная карта. Это огромный успех. К тому же, мы первый отряд, который вернулся в полном составе. Все благодаря тебе, Яшма! Это огромная удача, что ты сбежала от оранжевых!

Я криво улыбнулась.

Что бы ни говорил Камбала, я не считала, что все прошло отлично. Еще одни такие сутки под землей могли стоить мне рассудка. На самом деле, теперь я предпочла бы провести в храме оранжевых пару лет, но никогда не видеть ни одну из этих тварей, никогда не знать о том, каково это, смотреть людоеду в глаза и понимать, что они разумны.

С того момента, как я поняла, что упыри не тупые животные, какими их считали черные, находиться в тоннелях стало невыносимо. Чувство опасности сводило меня с ума, все инстинкты вопили, чтобы я убиралась отсюда наверх и как можно скорее. То, что нам не устроили ловушку и не сожрали, – вот это удача! Скорее всего, твари просто слишком удивились нашей попытке влезть на их территорию и пока только издали наблюдали за нами. Тешить себя мыслью, что их обоняние хуже моего, я больше не решалась.

Остальным в отряде я ничего не сказала, ведь доказательств у меня не было, а от успеха задания зависела моя жизнь. Если я не дам необходимых результатов, на Остове меня держать не станут. Все, что мне оставалось, до предела обострить свои чувства, чтобы не пропустить угрозу, и поскорее найти все тупики, чтобы Хрящ закончил свою карту.

Мне едва хватило сил, чтобы доползти до бань и смыть с себя всю ту вонь, которую кожа впитала в подземельях. Затем я отправилась к себе и завалилась спать, зарывшись в свежее и мягкое одеяло. В кровати я чувствовала себя так, будто умерла в подземельях, а теперь оказалась в раю…

На следующий день меня и остальных собрали на совете, мы должны были отчитаться о том, как прошла операция. Мурена, как руководитель, говорила за всех, в красках описывая мои таланты. После того, как она закончила, Управляющие стали смотреть на меня совсем иначе. Примерно так же в прошлый раз они смотрели на жрицу.

– Нам нужно еще таких людей! Что с ней сделали? Это от морских камней?… – начал один из них, когда за нами уже закрывалась дверь.

Затем нас ждала веселая пьянка, как и всегда после особых заданий. Пусть всего на день, но я могла расслабиться и забыть о том дерьме, на которое подписалась.

Я хотела найти Черную, но мне сказали, она придет к Камбале вместе с лекаришкой. Оказалось, они отлично подружились и все эти дни провели вместе.

Когда я увидела жрицу, сразу поняла, что в моей опеке она больше не нуждается. Новое платье, новая прическа, широкая улыбка и взгляд, полный уверенности в себе. Болтала Черная чуть ли не больше всех, а когда лекаришка начал мешать свои коктейли, вежливо отодвинула его в сторону и достала из широкого кармана в подоле небольшой флакон.

– Это кое-что, что наш жрец обычно принимал перед особенными молитвами, – сказала она, загадочно улыбаясь. – Я никогда не одобряла этого, и думаю, что Бог тоже. Для разговора с Ним нужна ясная голова, а вот вам после таких трудных дней несколько капель отдохновения совсем не помешают!

Стоило жрице откупорить небольшую бутыль, мои ноздри защекотал странный запах. Он был достаточно резкий, и пах вовсе не травой, как обычные зелья оранжевых. Тут было что-то совершенно другое…

– Что это? Из чего сделано? – спросила я, принюхиваясь.

– Этого я тебе не скажу! – усмехнулась жрица.

– Но это не растение…

Я продолжала принюхиваться. Какая-то дрянь… я не была уверена, что остальным можно это пить.

– Дай-ка сначала я выпью это, – сказала я, выхватывая из ее рук кружку с зельем. – Хочу убедиться, что остальным это можно!

– Я не собираюсь никого травить! – возмутилась жрица, нахмурив широкие брови.

– Ни один с Огузка этим не отравится, но эти-то даже солнца толком не видели, не забывай! – заметила я, залпом опрокидывая в себя напиток.

Ох, и ядреная же получилась дрянь!… Язык и внутренности мне обожгло знатно, аж голова закружилась и слезы из глаз пошли… можно было подумать, я выпила перцовый отвар с какой-то химической гадостью!