Книга ведьм

Филомат: Но тогда ответь мне, не будет ли законным призвать ведьму для того, чтобы сняла она заклятие, наложенное ее товаркой по ремеслу или колдуном?

Эпистемон: Нет и еще раз нет! Вспомни, что Библия говорит о чародействе – не раз и не два приводил я тебе эту аксиому!

Филомат: А как же тогда лечить недуги законным образом?[104]

Эпистемон: Молитвой Господу, возносимой от сердца, изменением своей жизни и привычек, преследованием приспешников Сатаны, чей смертный приговор будет единственным лекарством для болящего. И путь сей не только законный, но и верный. Потому нельзя изгонять Дьявола дьявольскими же средствами, как учит Христос[105]. И коли такое дьявольское средство все же применяется, то может облегчить оно муки больного ненадолго, но в конечном итоге приведет к погибели как тела его, так и души.

Глава 6

Уильям Перкинс,

«Рассуждение о проклятом искусстве ведовства»

1608

Умы не только исповедующих католицизм и схоластов англиканской церкви раннего нового времени были смущены вопросами о природе ведьм и ведовства. Пуританским теологам также было что сказать по этому животрепещущему поводу, и Уильям Перкинс из Кембриджа не составил исключения.

Придерживаясь достаточно умеренных религиозных взглядов, Перкинс получил весьма широкое признание при жизни, срок которой почти полностью совпал с временем правления Елизаветы I. Именно ему принадлежит решающая роль в распространении в пуританских кругах Англии представлений о ведовстве, бытовавших в ту эпоху в континентальной Европе[106]. Суждения Перкинса о колдовстве и в особенности о преследовании ведьм также были весьма популярны в религиозно ориентированных пуританских общинах колонистов Северной Америки. Историк Ларри Грэгг в своей биографии салемского пастора Сэмюэля Пэрриса ссылается на примечание в Записках Массачусетского исторического общества за 1892 год, где говорится о том, что экземпляр «Рассуждения о проклятом искусстве ведовства» Перкинса был предположительно получен Сэмюэлем Пэррисом с некоей дарственной надписью 1 марта 1692 года, то есть накануне признания, сделанного рабыней Пэрриса Титубой[107]. Как явствует из приведенных ниже отрывков, Перкинс недвусмысленно дает понять, что признание, прозвучавшее из уст ведьмы, приобретает особое значение, если она решает обвинить в колдовстве другое лицо. Титуба не только призналась в ведовстве сама, но и назвала ведьмами целый ряд женщин в своей общине, породив уверенность в массовом заговоре поклонников Сатаны, что, в свою очередь, привело к масштабным гонениям с беспрецедентно широким кругом обвинений в адрес жителей Салема, соседних городов и деревень.

Сегодня мы не можем со всей очевидностью утверждать, что Пэррис вовремя ознакомился с руководством Перкинса по борьбе с ведовством, но историческую роль последнего в развязывании «охоты на ведьм» невозможно оспорить. Перкинс особенно настаивал на переводе преследования ведьм в официальную правовую плоскость, с жаром требовал не оставлять проблему ведовства в сфере религии, культуры и этики[108]. Образ мыслей этого пуританского теолога оказал очень существенное влияние на развертывание масштабных гонений на ведьм и колдунов не только в Англии, но и в Северной Америке[109].

[К читателю]

Книга Исхода 22:18: «Не оставляй в живых колдунью»[110]

Священная книга приводит один из законов Моисеевых о наказании за колдовство, который должен, по моему скромному мнению, лечь в основу решений наших судов по следующим причинам:

Во-первых, ведовство в наше время стало прегрешением весьма распространенным, затрагивает оно многих – и тех, кто сам проводит магические ритуалы, и тех, кто обращается за помощью к ведьмам и колдунам, желая получить от них исполнения желаний или совета[111].

Во-вторых, многие считают, что любые проявления ведовства – всего лишь иллюзия, наваждение, а ведьмы – лишь женщины, обольщенные Дьяволом. И таково мнение не только людей невежественных, но и мужей ученых, заявляющих о нем во всеуслышание устно и письменно, то есть утверждают такие мнимые авторитеты, что никаких ведьм не существует[112].

Исходя из вышеизложенного, должен я истолковать закон Моисеев как достаточное основание для правовой доктрины противостояния колдовству. И тут необходимо дать четкие ответы на два вопроса: кто такая ведьма и какого наказания она заслуживает[113]. А когда ответы появятся, то придет к нам и понимание закона в его суровости.

По первому вопросу: трудно дать истинное описание ведьмы, ибо существует много различных мнений по этому поводу. Посему для того, чтобы понять, кто такая ведьма, не следует торопиться. Должны мы призадуматься и открыто поговорить о природе ведовства, опираясь на Ветхий и Новый Завет, равно как и собирая опыт людей ученых и богобоязненных.

Три вещи рассмотрю я в этой связи:

Что есть ведовство?

Что лежит в основе ведовских ритуалов?

Сколько видов ведовства существует, и какова разница между ними?

Глава 1О природе ведовства

Начнем с ответа на первый вопрос: что есть ведовство? Если следовать написанному в Священных книгах, сущность ведовства такова: оно есть нечестивое, в понимании Господа Нашего, искусство совершения чудес при помощи Дьявола.

Раздел 1

Считаю я ведовство искусством, ибо таково мнение многих, и еще по ряду причин, и вот одна из них: подобно тому, как отправление дозволенных и полезных искусств происходит согласно определенным правилам и установлениям, без которых нет их произведений, также и ведовство вырастает из суеверий и полагания на нечистую силу, каковая в нем обычно и воплощается[114].

Если спросите меня, каковы эти правила ведовства и откуда они пошли, с учетом того, что у каждого искусства был основатель, который его открыл и который ему учил, отвечу я так: придумано искусство ведовства самим Сатаной, и открывал он его злонамеренным и безбожным людям в древние времена, превращая их, по истинному суждению Господа, в орудия свои, чтобы передавали они азы того искусства другим из рук в руки[115].

Чтобы понять, как проявляется ведовство, надобно учесть, что Господь Наш – не только Владыка всего сущего как на небе, так и на земле (не исключая и власти над темными силами), но и Повелитель отдельного царства на земле с церковью воинствующей, и царства небесного со святыми и ангелами, воителями Его. Так и у Сатаны есть свое царство, именуемое в Священных книгах царством тьмы, в котором он распоряжается, потому и зовется Князем Тьмы[116], владыкой этого мира[117], правящим в сердцах детей неповиновения.

И как Господь дал законы, по которым живет царство Его, так и от Дьявола исходят установления, которыми держит он своих подданных в подчинении себе и которые по сути своей – не что иное, как извращения в угодной Нечистому манере Божественных законов. И среди таких установлений правила ведовства самые многочисленные и известные. Через них Князь Тьмы собирает свое царство и укрепляет его краеугольный камень – поклонение слуг Дьявола своему владыке. При этом разделяет он приспешников своих, особо благоволя наиболее ревностным, кому доверяет он самые страшные свои тайны, ибо ждет от них верной службы, желания учиться новым способам творить злодейства, направленные на других людей, а также вербовать новых адептов[118].

Если спросите меня, откуда Дьявол берет свои правила, то отвечу так: ранее был он в числе особо приближенных к Богу и исправно нес службу, а после своего падения направил свои знания на коварные умышления против Господа и славы Его. А коль скоро стало Сатане известно, что Господь прямо запретил отправления ведовства, то сделал Нечистый магию столпом царства своего, потому как прямо противоположна она основным законам царства Божия и по духу и букве своей предполагает служение Дьяволу.

Назову и причину, по который Сатана открывается лишь избранным. Не секрет, что в природе человеческой заложено большее доверие к тем учителям, которые подобны ученикам своим, потому выбирает Дьявол ярых последователей своего лжеучения, коих учит сам, а они уже передают эти нечестивые знания доверчивым. Так бесовское ремесло, происходящее от Сатаны, распространяется среди людей и не прерывается.

Раздел 2

Нечестивым называю я искусство ведовства для того, чтобы отделить его от искусств правильных и богоугодных, способствующих вящей славе нашей церкви. Богопротивная природа колдовства вновь находит свое отражение в Священных книгах: вспомним, как Саул ослушался Господа и пощадил Агага. И тогда Самуил сказал Саулу, что грех ведовства – такой же грех, как и грех противления и непокорства, грех смертный и первородный[119].

Раздел 3

Теперь, когда разобрались мы в целях ведовства и поняли, как чудеса, творимые преуспевшими в нем, отличаются от произведений искусств разрешенных, возникают дальнейшие вопросы.

Почему стремятся люди совершать недозволенные чудеса? По моему мнению, ответ таков: первородный грех как плод искушения Дьяволом наших прародителей стал источником многих других прегрешений. Когда вкусили они запретный плод, то нарушили тем самым все заповеди нравственного закона. И среди других грехов вверг их Сатана в грех недовольства и неудовлетворенности, ибо пожелали они сами быть как боги, то есть лучше того, какими их создал Господь[120]. Люди вынесли тяжелый урок, который не забывается, передаваясь из поколения в поколение, однако полностью грех этот так и не изжит, ибо свойственен он всем тем, кто сотворен из плоти и крови.

Изначальная испорченность, присущая роду человеческому, проявляет себя двояко, становясь первопричиной обращения к ведовству.

Во-первых, от века человеку присуще себялюбие и стремление к лучшей жизни, если прозябает он в бедности, либо к славе и признанию, если считает он себя их достойными. А если не получает он желаемого, то впадает в печаль. Тогда-то и накидывает на него Сатана свои сети, превращает в свое послушное орудие. Каждый из таких уловленных Дьяволом становится знатоком или мастерицей проклятого искусства[121]. А коль скоро во власти Сатаны творить чудеса, то может он вдруг сделать бедного богатым и заработать тем самым доверие и поддержку среди людей.

Слова мои легко подкрепляются примерами: немало найдется тех, которые указанным образом поднялись из ничтожества и достигли высокого положения и благ мира сего. Стоит только взять истории возвышения некоторых Римских Пап, а именно Сильвестра II, Бенедикта VIII, Александра VI, Иоанна XX, Иоанна XXI и прочая, и прочая. Они, чтобы завладеть папским престолом, предавались колдовству и вверяли себя Дьяволу, чтобы через чудеса, творимые Нечистым, достичь высшей церковной власти[122]. Так велика была их жажда славы, что не остановились они перед опасностью погубить свою душу и совесть.

Во-вторых, еще одной движущей силой неудовлетворенности, сидящей глубоко в природе людской, является любопытство. Мало становится человеку данных ему Богом знаний, памятливости, ума и сообразительности. Тогда стремится он постичь те вещи, которые Господь скрывает от него. Тут-то и приходят ему на помощь колдовские ритуалы, что позволяют заглянуть вглубь вещей, прославиться в миру и получить больше выгод, чем если бы пытался он достичь своих целей средствами дозволенными и законными[123].

Ведьмы и колдуны в колониях первых переселенцев в Америке

Хотя процессы над ведьмами продолжались в Англии и в XVII веке, мы с вами переместимся в Северную Америку, чтобы изучить первые случаи преследования за ведовство, имевшие место на этом континенте. В то время большинство судебных дел по обвинениям в колдовстве открывались и рассматривались в пуританских общинах Массачусетса и Коннектикута, но некоторые судебные разбирательства происходили и в других колониях первых английских переселенцев. Обвинения в ведовстве в те годы касались в основном одной-двух подозреваемых, а не большого числа членов общины, но этих случаев во времена первых переселенцев было гораздо больше, чем принято считать. Ведьмы воспринимались как серьезная угроза выживанию колонистов в суровых условиях и нарушали хрупкие социальные связи внутри общин. Немаловажен и тот факт, что закон был полностью на стороне обвинителей. В принципе, потребность в том, чтобы найти в общине того, кто не вписывается в установленные рамки, и отторгнуть такого чужака или инакомыслящего тем или иным образом, весьма характерна для всей концепции освоения территорий во враждебном окружении.

Обращает на себя внимание и то, как особенности экономической жизни и семейного уклада первых переселенцев проявились в процессах над ведьмами: за каждым фунтом не пожелавшего взбиваться масла, за каждой бочкой с прокисшим пивом стояла опасность внезапной нехватки невосполнимых ресурсов, а то и голода. Многие историки отмечают ярко проявившееся различие в подходе к обвиняемым в зависимости от пола во время таких разбирательств – в вину женщин судьи верили легче и охотнее. С одной стороны, это объяснялось сексуальной направленностью обвинений в контексте представлений о телесной слабости и моральной неустойчивости женщин. С другой стороны, ведовство воспринималось как угроза семейной жизни и быту как воплощению гендерного разделения труда – двум основным инструментам экономической защищенности под управлением женщин.

Глава 7

Джоан Райт, Чесапик, Вирджиния

1626

В эпоху первых переселенцев в ведовство верили не только в пуританских общинах Новой Англии[124]. Обращение к магическим ритуалам было неотъемлемой частью всей колониальной жизни, включая поселения Нью-Йорка и Чесапика. Первой англичанкой, оказавшейся на Северо-Американском континенте и обвиненной в ведовстве, сведения о которой (пусть и скудные) сохранились в архивах, стала матушка Джоан Райт из Вирджинии. Райт предстала перед судом, но избежала смертного приговора. Обвинялась же она сразу в нескольких преступлениях: ее подозревали в том, что она вызвала осложнения после родов у одной из колонисток, предрекла кончину нескольких членов общины (не слишком сложная задача в колониальной Вирджинии с высокой смертностью населения) и угрожала заставить молоденькую служанку «танцевать голой». Возможно, Джоан Райт была из числа местных «знающих», потому ее не обвиняли в сделке с Дьяволом, и, по-видимому, к ней часто обращались за советами в случае болезни и в любовных делах[125]. При этом сама мысль о том, что она может заставить девушку-служанку танцевать обнаженной, отражает страх перед женской сексуальностью, столь характерный для раннего Нового времени, когда речь заходит о гендерной принадлежности ведьм и колдунов[126].

[Дело против ведьмы]Дело против ведьмы в округе Сарри

На заседание суда, состоявшееся 11 сентября 1626 года, был вызвал лейтенант Джайлз Эллингтон, акционер «Лондонской компании Виргинии»[127], человек в колонии известный и авторитетный. Выступая перед судом, он обвинил в ведовстве Джоан Райт, или, как ее называли колонисты, «матушку Райт». Последняя была женой Роберта Райта, которому в 1624 или 1625 году исполнилось 44 года. Райт был среди тех, кто прибыл на континент на корабле «Лебедь» в 1608 году. В 1625 году он, его жена и двое их детей, рожденных в Вирджинии, проживали в Элизабет-Сити в округе Кекутан[128], но во время описываемого судебного разбирательства переехали в округ Сарри на плантацию некоего Пэрри.

Джайлз Эллингтон, «будучи приведенным к присяге, был допрошен и дал следующие показания: сообщил он, что обратился к матушке Райт, дабы помогла она его жене в родах, но по причине леворукости матушки Райт жена его пожелала видеть подле себя миссис Грей. Свидетель привел означенную особу к своей жене, а на следующий день после того, как супруга его разрешилась от бремени, матушка Райт покинула его дом и высказала недовольство действиями другой повитухи. Вскоре после этого грудь жены мистера Эллингтона сильно раздулась и пребывала в таком воспаленном состоянии в течение месяца или даже пяти недель. К этому времени, как показал под присягой мистер Эллингтон, он заболел сам и находился во власти недуга полных три недели. Также мистер Эллингтон сообщил о том, что его ребенок тяжко занедужил сразу после рождения и проболел месяц. Затем младенцу стало совсем плохо, и, промучившись пять недель, он скончался».

Ребекка Грей была приведена к присяге и показала следующее: «По ее словам, матушка Райт обратилась к данной свидетельнице и заявила, что видит на лбу ее знак, указывающий на то, что означенная свидетельница переживет своего мужа. А еще, как явствует из показаний свидетельницы, матушка Райт как-то обмолвилась ей, что мистер Фелгейт переживет свою жену, и это сбылось, а в другой раз сказала она, что Томас Харрис переживет свою первую жену, с которой он в ту пору был еще только обручен, и это сбылось. И еще указанная свидетельница передала разговор одной из женщин с матушкой Райт. Та женщина пожаловалась, что у нее злой муж, на что матушка Райт ответила: „Не волнуйся, ибо очень скоро ты его похоронишь“, что и случилось».

Томас Джонс (о котором мы еще услышим) был приведен к присяге и показал, что от сержанта Бута услыхал он следующее. Как-то сержант Бут повздорил с матушкой Райт, а затем отправился на охоту. Дичь так и шла ему под выстрел, но никого он застрелить не смог, и прошло много времени, прежде чем ему вновь удалось вернуться с охоты с добычей.

Роберт Райт был приведен к присяге, допрошен и показал, что состоит в браке со своей женой шестнадцать лет и не знает ни о чем, что касалось бы «преступления, в котором ее обвиняют».

Миссис Изабелла Пэрри показала, что в фактории пропала мера дров, и тогда матушка Райт обвинила молодую служанку матушки Йейтс в том, что она эти дрова украла, а матушка Йейтс, в свою очередь, назвала матушку Райт ведьмой, творившей в Кекутане злые дела неоднократно, и при этом ругала матушку Райт на чем свет стоит. А когда спросили у матушки Райт, почему не пожалуется она на тех, кто ее обвиняет, и не очистит имя свое, матушка Райт будто бы ответила: «Господь простит их», и словно бы не придала сказанному о ней значения, однако впоследствии угрожала матушка Райт служанке матушки Йейтс и говорила той, что если не вернет она дрова, то будет прилюдно танцевать голой[129], и на следующий день дрова в фактории нашлись.

Элис Бейли, будучи приведена к присяге, заявила, что она вопрошала матушку Райт, кто кого похоронит раньше – она мужа своего или он ее, на что матушка Райт ответила так: «Я бы тебе рассказала, но меня во всеуслышание обвиняют в непотребных вещах, потому больше я тебе слова не скажу»[130]. Суд признал матушку Райт виновной, но ограничился наложением на нее штрафа в размере 100 фунтов табака.

Глава 8

Джейн Джеймс,

Марблхед, Массачусетс

1646

Джейн Джеймс неоднократно бывала в суде городка Марблхед, но не в качестве обвиняемой в ведовстве, а как истица в делах о клевете. Мы специально процитируем здесь свидетельские показания из одного такого дела, чтобы со страниц архивных записей до вас донеслись голоса людей той эпохи. Обращаясь в суд с исками о клевете, Джеймс защищала себя от подозрений в ведовстве, существовавших на уровне слухов и сплетен, которые могли иметь для нее пагубные последствия. В рыбацких поселениях с тесными связями между всеми обитателями, к которым относился и Марблхед, подозреваемые в колдовстве часто пытались восстановить подмоченную репутацию, привлекая к суду тех, кто распускал о них неприятные и опасные слухи. Однако такие действия были связаны с определенным риском. Если суд приходил к выводу о том, что ответчики по делу о клевете говорят правду, а не распространяют беспочвенные сплетни, истец или истица очень быстро сами могли оказаться на скамье подсудимых по обвинению в ведовстве[131].

Случай Джейн Джеймс показывает, с одной стороны, ключевую роль слухов в формировании или разрушении доброго имени каждого члена компактных общин первых переселенцев, а с другой стороны, свидетельствует о широком распространении в обычной жизни колонистов подозрений в ведовстве, не всегда заканчивавшихся скамьей подсудимых и иными еще более печальными последствиями для обвиняемых. Как явствует из кратких материалов дела, матушка Джеймс выступает активной участницей жаркой словесной и рукопашной схватки с соседом из-за бараньей полутуши, а такое смелое поведение женщин не одобрялось и в некоторых случаях разрушало напрочь их репутацию.

Дело Джейн ДжеймсСалем, 10-й месяц[132] 1646

Томас Бо[оторвано] примерно 24 лет от роду свидетельст[оторвано], что Уильям [оторвано] в доме вышеуказанного свидетеля [оторвано] заявил, что [оторвано] «среди лживых шлюх в деревне М[оторвано] и во всей Новой Англии», [оторвано] Джеймс сказала: «Барбер, ты [оторвано], после чего означенный Уильям Барбер вскричал: [оторвано] Джейн, посмотри на себя – ты же одна из них, этих нечестивиц! Убирайся с моего порога, грязная старая сводня, или я с тебя шкуру спущу!», и с этими словами схватил он горящую головню, но не бросил ее в женщину. Означенный свидетель также показал, что видел, как Уильям Барбер схватил переднюю часть бараньей туши, причитавшуюся Джейн Джеймс, и унес ее, прежде толкнув Джейн Джеймс в грудь и заявив, что он имеет те же права на мясо, что и она. С моих слов записано верно и подписано мною собственноручно сего дня, 26-го числа 10-го месяца 1646 года.

Подпись

Томаса Боуэна [в виде креста[133]]

Элизабет, жена Томаса Боуэна, будучи очевидицей указанных событий, подтверждает свидетельские показания своего мужа, в удостоверение чего она скрепила данное свидетельство своей подписью сего дня, 26-го числа 10-го месяца 1646 года.

Подпись

Элизабет Боуэн [в виде креста].

Глава 9

Маргарет Джонс,

Чарльзтаун, Массачусетс

1648

Маргарет Джонс была первой ведьмой, казненной в Массачусетсе. Ее муж Томас также находился под подозрением, но к суду его так и не привлекли. Из материалов дела, собранных Джоном Уинтропом, следует, что Маргарет была «знающей», активно практиковавшей магические ритуалы, и эта черта несколько выбивается из типичного образа ведьмы как женщины, не признающей сложившихся социальных норм, той, кого делают «крайней» в случае бедствий и несчастий[134]. Дело в том, что в английской (а затем и новоанглийской) деревне той эпохи «знающие» играли весомую и освященную сложившимся укладом жизни роль в теневом микрокосме общественных отношений – они предлагали оккультные услуги за плату. В то же время сообщинники их побаивались. Как мы помним, Уильям Перкинс[135] в большей степени осуждал именно «знающих», а не ведьм, насылающих порчу, и колдунов-разрушителей, так как «знающие» вводили истинно верующих в искушение обращения к ним для снятия порчи или заклятия, что подрывало самые устои христианской веры[136].

Дело Маргарет Джонс[137]

В этом суде было рассмотрено дело Маргарет Джонс из Чарльзтауна, была она признана виновной в ведовстве и повешена за свои преступления[138]. Были представлены следующие доказательства ее вины: 1. Обладала она даром творить зло одним своим прикосновением, и многие мужчины, женщины и дети, которых она гладила или которых касалась (выражая расположение [неразборчиво], недовольство или иные чувства), после этого глохли, их начинало безудержно рвать, либо страдали они от иных проявлений сильной боли или недуга. 2. Она занималась знахарством, и ее снадобья (по ее собственному признанию) составлялись из безвредных компонентов, будь то анис, лакрица или прочие травы и корни, однако обладали очень сильным, но не всегда полезным действием[139]. 3. Часто говорила она приходящим к ней, что если те не будут использовать ее снадобья, то никогда не излечатся[140], и, действительно, недуги их не отпускали, а раны не заживали, несмотря на усилия всех врачей и хирургов. 4. Некоторые из сделанных ею предсказаний сбывались, а также в ее речах (которые вела она не для всех, а лишь для некоторых, прося сохранять их в тайне) упоминались такие вещи, которые естественным путем узнать ей было никак не возможно[141]. 5. Осмотр ее тела показал, что у нее имеется секретный сосок на срамных частях и выглядит он так, как словно бы недавно кто-то к нему присасывался[142], а когда такой осмотр спустя некоторое время провели еще раз, то увидели, что тот сосок сморщился, но зато появился еще один с другой стороны. 6. Когда находилась она в тюрьме, в помещении, полном дневного света, где сидела на полу, задрав юбку, то увидели на руках ее ребенка, который вдруг убежал от нее в другую комнату и исчез из видимости последовавшего за ним тюремщика. Ранее свидетели показывают, что видели этого ребенка в двух местах, связанных с обвиняемой, а одна из девушек, лицезревших его, почувствовала себя плохо, но была исцелена той же Маргарет, применившей для этой цели некие средства[143]. Поведение обвиняемой на суде было вызывающим, она беспрестанно лгала, бранилась и оскорбляла судью и свидетелей, равно как и не смирилась перед казнью. В тот же день и час, когда ее повесили, великая буря разразилась в Коннектикуте, многие деревья были повалены, и так далее, и тому подобное.