Вера

Вера произносит все это таким сердито-уверенным тоном, что я невольно улыбаюсь – мое сознание рисует девушку маленькой воинственной волчицей, готовой покусать каждого, кто позарится на ее собственность. А еще она сказала, что любит меня, и это делает меня таким счастливым, что я даже перестаю чувствовать холод.

– Что улыбаешься как дурачок? – бурчит Вера.

– Ты меня любишь.

– Люблю.

– И я тебя люблю.

Вера смеется, и моя улыбка делается еще шире.

Снег, пушистый и легкий, щедро осыпает нас с Верой. Пахнет морозной свежестью, цитрусом и жасмином. Мы стоим, улыбаемся друг другу и наверняка выглядим как дурачки, но зато очень счастливые дурачки.

Вера берет меня под руку, прижимается ко мне и шепчет:

– Хочу, чтобы ты видел. Я раньше ничего так сильно не хотела.

– А как же твоя мечта написать детскую книгу?

– Это не то. – Я чувствую, как Вера машет головой. – Сейчас мне больше всего хочется, чтобы ты мог видеть. И вообще, разве ты сам этого не хочешь?

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – отвечаю я. – А остальное – подождет.

– Я буду счастлива, если к тебе вернется зрение, так что наши желания связаны! – радостно произносит Вера и крепче сжимает мой локоть.

– Хорошо, я тебя понял, – улыбаюсь я. – Взаимосвязанные желания – это прекрасно.

Найти бы еще средства для их реализации…

– Не хотела говорить так рано, но сил нет ждать, – заговорщицки произносит Вера. – Я уже начала собирать тебе на операцию!

– Что? – восклицаю я. – Вер, зачем?

– Шшш, – шипит она на меня. – Я отложила совсем чуток – мама не дает мне много карманных денег. У меня даже карточки нет.

Представляю, как Вера обиженно надувает губки. Мама у нее строгая, лишних денег от нее не дождешься. Вера рассказывала, что у нее даже на каждого члена семьи заведена книга учета расходов. Если Вере нужно что-то дороже трех тысяч рублей, то мама отправляется в магазин вместе с ней. Удивительное жлобство для столь богатой семьи. Хотя, у богатых свои причуды, как говорится.

– Вер, не надо, – прошу ее я, хоть и знаю, что она меня не послушает. – Это же твои деньги. Ты на них покупаешь еду, ездишь на такси.

– Подумаешь, пару раз пешком похожу или на метро прокачусь. Все люди так делают.

– Но не дети богатых родителей.

– Это что, ярлык? – злится девушка. – Меня теперь в метро не пустят и в ларьке шаурму не продадут?

Я вздыхаю. Спорить с ней совершенно бесполезно – она все равно докажет свою правоту, – поэтому я останавливаюсь, тянусь губами к ее щеке, но попадаю в нос. Вера заливисто смеется и тоже чмокает меня в нос. Остаток времени мы проводим в кофейне, где несколько девушек останавливаются и восхищаются мои шарфом. Чует мое сердце, что он все-таки розовый…

7

29 декабря, четверг

О моем прогуле во вторник мама не пронюхала, поэтому я решила, что и сегодня все пройдет гладко.

Стоя у раскрытого гардероба, я выбирала, что мне надеть, и внезапно подумала о том, что все эти дорогие вещи можно продать. Начать стоит с сумок, ведь у меня их целый вагон, и продавать постепенно, чтобы не заметили горничные и мама. Надо только поискать места сбыта, и вуаля, деньги на операцию Дениса у меня в кармане!

Обрадованная этой прекрасной мыслью, я включила музыку и принялась танцевать и подпевать. Собравшись, я взяла телефон и увидела на нем шесть пропущенных от Артура.

– Странно, он редко звонит мне в будни, – пробормотала я, глядя на экран телефона.

Не успела я ему перезвонить, как Артур вдруг ворвался в мою комнату. Выражение лица у него было пугающим. За Артуром вбежали две горничные и принялись извиняться передо мной за то, что не смогли его остановить.

Я не на шутку перепугалась от такого вторжения, но виду не подала. Отпустила горничных и вопрошающе уставилась на Артура.

– Куда собралась? – спросил он ехидным тоном.

– В художественную школу. У меня сегодня урок, – ответила я, с подозрением глядя на мужчину.

Противно ухмыльнувшись, Артур достал из внутреннего кармана пиджака телефон и показал мне фотографию, на которой были запечатлены мы с Денисом, когда гуляли по парку.

– Это такие у тебя уроки? – ядовито поинтересовался Артур.

Сначала во мне пробудилась паника, но я почти сразу же взяла себя в руки и, успокоившись, бесстрашно взглянула на Артура и произнесла:

– Да, я тебе изменяю. Потому что не люблю. Никогда не любила.

– А его, значит, любишь?

– Люблю. И хочу быть с ним. Так что давай расстанемся. Без всяких обид. – Что ж, не хотела я проблем перед праздниками, но что поделать. Зато Новый год буду встречать с Денисом.

– Да какие могут быть обиды, Вера? – ласково произнес Артур, холодно глядя на меня. – Никакого разрыва не будет. Я что, идиот, упускать такую золотую жилу, как твоя семья?

Внутри меня все оборвалось. От удивления я приоткрыла рот и не могла сказать ни слова.

– Какая-то измена перед свадьбой – это мелочь. Главное, чтобы никто не знал об этом. Поучись у меня, – Артур ткнул себя в грудь указательным пальцем. – С того момента, как мы объявили о помолвке, никто не заметил меня с другими женщинами, а ты в открытую гуляешь по городу с каким-то нищебродом, который еще и инвалид…

– Не смей так о нем говорить, – прорычала я, сжав кулаки так сильно, что ногти впились в кожу.

Артур громко захохотал и похлопал в ладоши.

– Я сказал тебе, что изменял, а ты услышала только то, что я оскорбил твоего любовника! Ты поразительная женщина, Вера!

– А разве у тебя были сомнения на сей счет? – раздался голос мамы.

Мы с Артуром одновременно повернули головы в ее сторону. Мама стояла в дверях моей комнаты и, скрестив руки на груди, смотрела на меня тем самым взглядом, который я с детства не любила – ее глаза буквально кричали, что она мной недовольна.

– Здравствуйте, Маргарита Михайловна, – поздоровался Артур.

Мама кивнула ему, не сводя с меня взгляда. Я сглотнула.

– Спасибо, что все мне рассказал. – Мама наконец оторвалась от меня и повернулась к Артуру. – Я со всем разберусь, только оставь нас, пожалуйста, наедине.

У меня подкосились ноги. Мама все знает. Вот черт…

Артур послушно вышел из моей комнаты, напоследок окинув меня самодовольным взглядом, мол, даже не надейся, все будет так, как я захочу.

Конечно, ведь на его стороне моя мама, а я одна одинешенька, противостою системе, против которой никто в здравом уме не решил бы пойти.

– Итак, что случилось? – Мама села на край кресла и уставилась на меня снизу-вверх.

– Ничего, – сдавленно произнесла я.

– Так уж и ничего? – Ее тон не предвещал ничего хорошего. – Сядь, Вера.

Я послушно села на кровать. Мысли в панике роились у меня в голове, и из-за этого я боялась сказать что-то не то. Лучше уж молчать и говорить помнимому.

– Почему именно этот мальчик? – спросила мама. – У него же нет ничего, кроме красивой мордашки. К тому же он еще и слепой. Что с тобой, Вера? Я не узнаю свою дочь.

– А что не так с Денисом? – не смогла промолчать я. – Почему он мне не подходит? Да, мы по-разному обеспечены, но на этом наше различие заканчивается. У нас больше общего, чем тебе кажется и…

– Моя милая, он слепой и нищий, раскрой глаза! – смеясь, воскликнула мама. – Он вообще не человек, на нем уже давно был поставлен крест. Зачем ты с ним связалась?

Я смотрела на маму и пребывала в полнейшем шоке. Я знала, что она у меня тот еще сноб, но я даже не думала, что она может так легко говорить настолько мерзкие слова о людях.

– Вера, если тебе захотелось острых ощущений, интрижки на стороне, то почему нельзя было найти кого-то нормального? Зачем тебе калека? Это мерзко и некрасиво. – Аккуратный нос мамы, который я унаследовала, сморщился. – Или тебе нравятся такие извращения?..

Вскочив с кровати, я возвысилась над мамой и, глядя ей в глаза, громко и твердо произнесла:

– Я сказала это Артуру и говорю тебе: не смей так говорить о Денисе. Ты не знаешь его, не знаешь, какой он чудесный человек. Вам с Артуром до него очень далеко с вашими предрассудками касательно брака, любви и правильности выбора. С этого момента я больше не буду слушать тебя. И свой долг, который ты мне навязала, я посылаю на хрен. Как и Артура.

– Все сказала? – дождавшись, пока я закончу, спросила мама.

Я кивнула. На душе после высказанного стало легко, будто я выкинула несколько мешков мусора и избавилась от многолетних слоев пыли. Даже дышать стало легче.

– А теперь послушай меня. – Мама закинула ногу на ногу. – То, что ты мне сейчас наговорила, мы забудем. Ты бросишь своего Дениса, выйдешь замуж за Артура и уедешь с ним в Нальчик.

– Ни за что! – выкрикнула я.

– Замолчи и слушай меня! – стальным голосом произнесла мама.

Я покорно подчинилась, буравя маму злым взглядом. Ладно, я вытреплю эту пытку. Что бы она ни сказала, это ничего уже не изменит. Я все равно уйду из этого дома.

– Итак, ты успокаиваешься, и все возвращается на круги своя, понятно? После Нового года поедем выбирать тебе платье. И надо уже решать, кто будет ведущим на свадьбе. Ты еще не выбрала?

– Мама, услышь меня, – тихо сказала я. – Не будет никакой свадьбы, я не выйду за Артура.

– Выйдешь. Как миленькая выйдешь, – прошипела мама, сузив глаза.

– Ты меня не заставишь, – помотала головой я.

Удивительно, но за весь этот разговор я ни разу не заплакала – ни от злости, ни от обиды. Наверно, потому что я все уже для себя решила и знала, как отреагирует мама и что будет мне говорить. Мне было не больно слышать все это, я была готова.

– Я не заставлю, а уговорю тебя. – Мама разблокировала свой телефон и показала мне то же фото, что и Артур.

– Я уже это видела.

– У меня много таких фото. Артур скинул. – Мама пролистала галерею, демонстрируя многочисленные фото с той прогулки.

– Долбаный сталкер, – с нескрываемой ненавистью заметила я. – Ну и что дальше?

Мама снова полистала галерею и показала мне медицинские записи. Вверху стояли ФИО и дата рождения Дениса. Далее ФИО врача. Затем симптомы, результаты обследования, диагноз и лечение.

– Что такое кератопластика? – спросила я, дочитав до конца и не поняв практически ничего, кроме того, что Денису нужна операция, что было мне и так известно.

– Пересадка роговицы, – ответила мама. – Ты знала, что ему нужна не просто операция? Он стоит на очереди, почти в самом конце. Такими темпами он получит донорскую роговицу, когда будет уже поздно.

– В каком смысле поздно? – пролепетала я.

Выхватив из рук мамы телефон, я принялась внимательно читать медицинское заключение. Оказалось, что она была права. Доктор рекомендовал провести операцию как можно скорее. Если оттягивать, то зрение Дениса может уже не восстановиться.

– Листай дальше, там список ожидания, – подсказала мама.

Я пролистала и ужаснулась. Заключение было написано чуть более двух лет назад, а Денис как был в конце, так там и остался.

– Очередь вообще продвигается? – спросила я.

– Можно, конечно, ее приблизить, – задумчиво произнесла мама. – Я даже знаю, к кому можно обратиться, чтобы Денис с конца перепрыгнул в начало, но это все же незаконно. Будет лучше, если ему пересадят искусственную роговицу, а перед этим проведут нужные обследования. Кстати, восстановление после таких операций весьма длительное и затратное.

Не сразу, но я поняла, к чему мама клонит. Она оплатит все расходы, связанные с операцией Дениса. Он снова сможет видеть, но этого не смогу увидеть я. Без ее помощи у нас вряд ли что-то получится. Даже если я продам свои вещи, смогу заработать и покрыть все расходы, мама просто может договориться, чтобы Дениса не приняла ни одна больница. Связи и деньги творят ужасные чудеса.

– Ты дашь мне время все обдумать? – тихо спросила я.

– Моя же ты понятливая девочка. – Мама встала, поцеловала меня в макушку и добавила: – У тебя есть один день. Посиди дома и все обдумай.

– Но у меня урок…

– Я знаю, как проходят твои уроки. Сегодня ты остаешься дома. – С этими словами мама вышла из моей комнаты.

Простояв на одном месте несколько минут и осознав свое полное поражение, я позвонила Денису и будничным тоном сказала, что сегодня все отменяется, потому что мама решила пройтись со мной по магазинам.

– Значит, теперь увидимся только после праздников? – грустно спросил он.

– Нет, встретимся 31 декабря.

– Тебя отпустят?

– Отпустят. – В последний раз меня к нему отпустят, я уверена. – У меня для тебя сюрприз.

– Шапка к шарфу? – рассмеялся Денис. – Такая же розовая?

– Он не розовый, я же тебе сказала, – усмехнулась я.

– Я хочу тебе верить, но не могу.

Правильно, не верь мне. Ведь я обманщица и планирую обвести вокруг пальца слепого парня, которого люблю так отчаянно, что готова пожертвовать всем ради его счастья.

8

31 декабря, суббота

В шестой раз ощупываю Уголька, чтобы проверить наличие праздничного колпачка на его голове. Песик обиженно тявкает, мол, ты что, не доверяешь мне. Колпачок на месте, и я успокаиваюсь. До прихода Веры остаются считанные минуты.

Так как повар из меня теперь никудышный, мы решили, что об ужине позаботится Вера. Моей же задачей, которую я сам себе поставил, было прибраться и нарядить Уголка, что я и сделал.

В томительном ожидании сажусь на диван и, слушая новогодние песни, доносящиеся из колонки, жду Веру. Минут десять спустя по всей квартире раздаются короткие звонки в дверь, которые не прекращаются, пока я не дохожу до прихожей и не щелкаю замком.

– Я слепой, а не глухой, – усмехаюсь я, открыв дверь.

– С Новым годо-о-ом! – на всю площадку кричит Вера.

Я шикаю, ловлю ее руку и затаскиваю в квартиру.

– Еще рано, ты что, – говорю я, улыбаясь. – До Нового года еще два часа.

– А, точно! – спохватывается Вера. – Тогда с Наступающим!!!

Она снова кричит и радостно хохочет. Обычно не такая громкая Вера сегодня прямо сама не своя, но я лишь улыбаюсь ей, списывая все на праздничное настроение – сам готов прыгать от счастья, ведь сегодня она со мной.

– Через час приедет доставка еды из ресторана, – щебечет девушка, скидывая верхнюю одежду. – Я купила вино и шампанское. И еще вкусняшек для Уголька.

При слове «вкусняшки» Уголек тявкает и начинает прыгать возле Веры. Я представляю себе эту картину и смеюсь.

– Луше при нем не упоминать это слово, он теперь от тебя не отстанет, пока не угостишь, – с опозданием предупреждаю я.

– Ну конечно я угощу моего лапулю, – воркует Вера над псом.

Меня снова кусает ревность, но я молчу – праздник все же. Да и не разумно ревновать свою девушку к писклявому шпицу.

Примерно через час, как и обещала Вера, нам привозят еду. Не мешкая, мы садимся за стол и начинаем есть, потому что оба страшно голодны.

Вера разливает шампанское, мы выпиваем по бокалу, и мне сразу же дает в голову. Становится легко и беззаботно, хочется тоже кричать и хохотать, что я и делаю. Уголек скачет перед нами, тявкает и выпрашивает вкусняшки, но мы больше ничего ему не даем, а то будет перебор.

Когда до Нового года остаются считанные минуты, Вера снова наполняет наши бокалы шипучим напитком с ванильным вкусом и восклицает:

– Ой, снег пошел!

Я слышу, как она встает и подбегает к окну. В руке у нее бокал шампанского, я уверен.

– Осторожно, не разлей, – говорю я и тоже иду к ней. – Уголек в миг все слижет и окосеет.

– Такое уже было? – спрашивает Вера, беря меня за руку и сплетая наши пальцы.

– Да, он вылакал пиво в стакане и вел себя крайне странно. Даже кучу навалил под столом, что вообще ему несвойственно – он у меня пес не глупый.

Вера смеется, делает глоток шампанского и говорит:

– Погода на улице волшебная. Снежинки такие крупные, пушистые и падают неспешно. Раньше я не обращала внимания на снег и не понимала, как можно считать такую погоду волшебной, но теперь понимаю. Каждой клеточкой тела ощущаю новогодний дух. Наверно, потому что встретила тебя. Ты показал мне, что такое праздник и каким он должен быть. А еще я узнала, что значит любить и быть любимой.

Вера кладет голову мне на плечо. Я обнимаю ее за талию и целую в макушку. Ее волосы пахнут цитрусовым шампунем и духами с нотками жасмина. Если у меня спросят, какой мой любимый запах, я без раздумий назову запах Веры – запах цитруса и жасмина.

Начинается отчет времени. Бокалы в наших руках уже наготове. Я боюсь промахнуться, поэтому прошу Веру держать свой бокал как можно ближе к моему. Когда пробивает ровно двенадцать, мы кричим «ура!» и чокаемся. За окном начинает взрываться салют.

Не успеваю я сделать глоток шампанского, как Вера уже накрывает мои губы своими, влажными и липкими от сладкого напитка.

– С Новым годом, милый, – шепчет она и протягивает мне конверт.

Я с удивлением приподнимаю брови, ставлю бокал на подоконник и ощупываю подарок. Конверт толстый, большой и шершавый.

– Что там? – спрашиваю я, сомневаясь в том, что содержимое написано шрифтом Брайля.

– Здесь счет на твое имя, карточка, документы, – поясняет Вера. – На счету деньги на операцию и на восстановление. Не переживай, хватит с лихвой. Больницу и врача я уже выбрала, после праздников тебе позвонят, будь готов. Специалисты самые лучшие, я проверяла. Оборудование тоже…

– Вер, Вер, притормози, – останавливаю ее словесный поток я. – Что это все такое? Зачем? Я же не просил…

– Ты забыл наш разговор? – в голосе девушки слышится недовольство. – Ты хочешь, чтобы я была счастливой, а счастливой меня сделает тот факт, что ты станешь видеть.

– Да, но…

– Тема закрыта, – отрезает Вера. – Принимай подарок, иначе я обижусь и буду любить только Уголька.

Как будто в подтверждении ее слов до нас доносится тявканье из кухни.

Я закатываю глаза, хочу твердо возразить, но не могу.

– Вер, мне не удобно брать эти деньги…

– Это не деньги, а подарок. Тем более, я сама их заработала.

– И как же? – удивляюсь я.

– Продала некоторые дизайнерские вещи, – отвечает Вера.

Мне это совсем не нравится. Не должна она ради меня унижаться и продавать свои вещи. Неправильно это все. Однако если скажу ей это, то она обидится еще сильнее.

– Я тебе все компенсирую, – говорю я единственное, что могу.

– Даже не думай, – сердится она. – Только не деньгами.

– А чем? – искренне не понимаю я.

Вера приближает ко мне свое лицо и шепчет на ухо:

– Я подумаю.

По телу бегут мурашки, и я улыбаюсь. Сжимаю конверт в руке и говорю:

– Спасибо. Это самый дорогой подарок в моей жизни.

– Не о чем не волнуйся, все уже обговорено, – снова начинает наставлять меня Вера. – Тебе позвонят и скажут, когда приехать. От тебя требуется только твое присутствие и храбрость.

– Это все здорово, но думаю, что в ближайшее время операцию сделать не получится, – говорю я. – Видишь ли, мне нужна донорская роговица, а…

– Эта проблема тоже улажена, – перебивает меня Вера. – Я видела твою карточку и все знаю. Донора ждать не придется, у тебя будет искусственная роговица.

От удивления я даже быстро заморгал. И когда только она успела все изучить? Правду говорят, что деньги творят чудеса. Можно достать все, что захочешь.

– У меня нет слов, – бормочу я. Мне одновременно и радостно, и неловко.

Больше не говорю Вере ничего наперекор, но себе обещаю, что обязательно верну ей все деньги.

Обескураженный ее подарком, я напрочь забываю, что не подарил Вере то, что приготовил для нее.

– Кхм, – кашляю в кулак и лезу в карман брюк, где лежит маленькая коробочка. – Мой подарок, конечно, не идет ни в какое сравнение с твоим, но все же вот. С Новым годом.

Я протягиваю Вере коробочку. Она пищит от любопытства и восторга, хоть еще и не открыла ее. Мне стыдно, что украшение в нем – простая бижутерия, и даю себе еще одно обещание: обязательно купить Вере в будущем что-то шикарное, достойное ее.

– Ой, как мило! – восклицает девушка, раскрыв коробочку. – Это твое сердце, да? И оно теперь мое.

Я усмехаюсь. В магазине я просил у продавца «показать» мне цепочки с кулонами в виде сердца. Все они были громоздкими и неприятными на ощупь, и только одно украшение мне понравилось. Сердце было небольшим, красным, со слов продавца, и по краям украшено маленькими блестящими камушками.

– Да, это мое сердце, – соглашаюсь я. – И оно даже без этого украшения принадлежит тебе.

Вера молчит, и я делаю вывод, что она надевает цепочку. Однако спустя некоторое время девушка шмыгает носом.

– Ты плачешь? – обеспокоенно спрашиваю я.

– Просто ресница в глаз попала. – По ее голосу я отчетливо понимаю, что она плачет.

– Расчувствовалась? – предполагаю я.

Вера молчит, что меня очень напрягает. Не люблю, когда люди не издают ни звука – они либо хотят что-то скрыть, либо что-то задумывают.

Наконец Вера отмирает и крепко обнимает меня. Шепчет на ухо:

– Я так рада, что ты будешь видеть. Сможешь дорисовать свои картины. Я тогда буду самой счастливой на свете.

Обнимаю ее в ответ, вдыхаю самый любимый запах на свете. Мы стоим так очень долго, пока не стихает последний залп салюта.

Потом мы возвращаемся к столу, делаем телевизор громче, едим и смеемся. Уголек засыпает в наших ногах, так и не получив дополнительную порцию вкусняшек.

Радости моей нет предела, когда Вера сообщает, что остается. Она почти лежит на мне, не отпускает мою руку и то и дело целует. Вскоре я уже не могу сдерживаться и предлагаю уйти в спальню.

Ощущение близости с Верой пьянит похлеще шампанского. Тепло ее тела, вкус ее губ, запах ее кожи, волос, – все это вызывает во мне бурю чувств. Мне хочется кричать о своей любви к ней, хочется прижать Веру к себе и никогда не отпускать. Кажется, я повторяю это в слух, потому что Вера гладит меня по голове и шепчет:

– Я здесь, я рядом, ты же чувствуешь это.

Я чувствую ее, очень остро чувствую, но почему-то не могу избавиться от мысли, что она вот-вот исчезнет. Хотя вот она, здесь, лежит со мной под одеялом и обнимает меня. Разве может быть что-то реалистичнее этого момента? Такое не может исчезнуть, ведь это не сон.

Мои веки тяжелеют, но я не хочу спать, однако сопротивляться больше нет сил. Сквозь дремоту я слышу, как вера шепчет:

– Милый, твой шарф не розовый, а лиловый. Как сирень.

Я засыпаю с мыслью о лиловой сирени и о том, что скоро смогу увидеть свою Веру.

Я засыпаю с мыслью о лиловой сирени, даже не подозревая, что после пробуждения мне придется учиться жить заново. Жить без Веры.

9

Три года спустя

– Почему ты не хочешь остановиться у нас? – обиженно произнесла Лена.

– Не хочу вас стеснять, – ответила я, входя в свой номер в отеле. – Тем более, я здесь всего на пару дней. Проведаю родителей и улечу обратно.

– Нашла в Сочи новых друзей, да? – Подруга все еще очень обижена, но я знаю, что ее обида скоро пройдет.

– Нет, ты же знаешь, что кроме вас у меня больше нет друзей.

– Тогда почему ты не хочешь отметить с нами Новый год?

Я устало опустилась на небольшой серый диван, откинулась на мягкие подушки и устремила задумчивый взгляд в окно, из которого открывался вид на утренний город.

Почему я не хотела остаться здесь на Новый год? Наверно, потому что слишком много воспоминаний содержит этот период. Куда ни глянь – всюду кажется, что вот-вот увижу Дениса, и тогда сердце, которое уже болит не так сильно, как в начале, снова пронзит острая боль. Утешает лишь то, что он меня не узнает, а значит, не испытает того, что испытаю я при встрече с ним.

– У меня просто много дел. После праздников выходит моя новая книга сказок, а я еще не утвердила дизайн обложки, – сказала я подруге. – Ты же знаешь, что к этому празднику я отношусь равнодушно.

– Ну хоть на пару часиков к нам заскочишь? – с надеждой в голосе поинтересовалась подруга.

– Заскочу, – пообещала я.

Я и правда хотела зайти к ней, а еще встретиться в кафе с остальными подругами. Затем в моих планах было навестить родителей, которых я не видела с момента, как сбежала со свадьбы и уехала жить в Сочи. Это было целых два с половиной года назад, а я помню все так, словно это было вчера…

Выйти замуж за Артура было обязательным условием нашей с мамой сделки, однако ко дню свадьбы Денис уже был успешно прооперирован и быстро восстанавливался. Стоя рядом с папой за дверями зала для свадебных церемоний, я так не хотела делать шаг вперед, что даже беззвучно заплакала. Поняв мои чувства, папа взял меня за руку, погладил и сказал «уходи, я со всем разберусь». Я поколебалась лишь на миг, чтобы задать вопрос «а разве так можно было?», и когда папа кивнул, я вытерла слезы, крепко обняла его и, откинув в сторону букет, бросилась к выходу. По дороге домой я получила сообщение от папы с паролем от сейфа. Оттуда я взяла наличку, переоделась и выехала в аэропорт. Уже дома мне начали названивать мама и Артур, но я не отвечала, а потом и вовсе выключила телефон. Ближайший рейс был в Сочи, поэтому я отправилась туда.