Иней поздним летом

Наблюдать за ухаживаниями Дерика было весело – Инна не сомневалась, что причина его симпатии к этой девочке крылась в том, что она нравилась всем, и борьба за ее внимание превратилась для мальчишек школы в соревнование. А черноволосый парень хоть и потерял вихор, безжалостно состриженный невидимым парикмахером, но дерзость и вызов остались в его глазах.

Внимание белокурой красавицы Дерик привлек, когда спалил часть коридора, пытаясь вырастить у нее на глазах феникса. Правда, сам потом спас от огня и девочку, и кабинет, полный каких-то колб и пробирок, залив все вокруг дождем. На глазах хохотавшей Инны Кукла превратилась в мокрую курицу. Жаль, что то «путешествие» закончилось слишком быстро.

Понеся наказание и заслужив симпатию блондинки, Дерик забыл про нее. Он вдруг перестал быть участником всех драк и шалостей и увлекся учебой. С тех пор посещения кабинета директора стали редкими, если только для получения знаков отличия. Создавалось впечатление, что О’Брайен задумал стать не просто лучшим учеником школы, но и лучшим за все времена ее существования. Или он увлекся каким-то проектом, о котором никто не должен был знать.

В одно из своих появлений невидимая гостья оказалась недалеко от доски, на которой суровый учитель военного искусства написал имя победителя соревнований (или чего-то иного, дававшего право на сдержанные рукоплескания собравшихся).

Удивительно, но Инна смогла прочитать незнакомые буквы, а потом увидела, как в аудитории поднимается черноволосый парень с глазами цвета пасмурного неба.

Дерик О’Брайен.

Один из десятков щелчков мышкой – и вдруг вместо ожидаемого действия ничего не случается. Щелчок, еще щелчок, с каждым разом все более настойчивый, более раздраженный – на экране застыл такой важный документ! И приходится срочно звонить программистам. 

– Что у вас опять случилось, Инна Сергеевна? – Олег Панин появляется в двери уже через несколько минут.

Пришел быстро, а слова растягивает, будто спит на ходу. Он всегда такой: похож на скромного увальня, в то время как в его голове работает суперсовременный компьютер.

– Умная техника обладает вредным характером, – Инна встала со своего места, уступая его программисту, и отошла к окну. 

– Вот и не надо с ней ссориться, – гнусаво пробурчал за ее спиной Олег и застучал, застучал пальцами по клавишам. Завел только ему и компьютеру понятный диалог. 

Олег был симпатичным. Даже более чем – чертами лица он напоминал актера Тихонова. Но привычка растягивать слова и немного гнусавить отразилась даже во внешности – опустились уголки рта, красивые глаза парня казались всегда слегка прикрытыми. Ширина плеч терялась из-за сутулости. Панин являл собой наглядный пример, какое большое значение имеет осанка и мимика лица.

Несмотря на внешнюю инфантильность, Олег был счастливо женат, в меру общителен. Любил посиделки на работе и танцы на корпоративах, а еще – выпить вместе с водителями после работы пива.

Уникумом Панин слыл не потому, что прятал в своей голове суперкомпьютер, а за то, что, получив высокооплачиваемую работу в Штатах, вернулся через год обратно в ту же фирму, откуда уходил после торжественных проводов. 

Не было человека в окружении Олега, кто не пытался выяснить причин подобной преданности родине. Из Америки программиста не прогоняли, более того – до сих пор звали обратно.

Панин отвечал любопытным с робкой улыбкой:

– У них же там после работы даже не с кем пивасика выпить…

Услышав подобное объяснение, Лидочка даже предложила Генеральному выплатить водителям премию за возвращение Управлению такого ценного кадра, как Олег.

Который, не стесняясь никого, играл на работе в компьютерные игрушки, исчезая в виртуальном мире. 

Как Инна в своем.

Только ее виртуальная реальность существовала задолго до того, как компьютеры, перестав быть чудом, появились в каждом доме и в каждом кабинете, став неотъемлемой частью рабочего стола. Повседневность превращает в обычные вещи даже самые большие чудеса.

Обычным стало то, что Дерик, сменив школу на Университет, научился открывать порталы (слово «портальщик» Инна подобрала значительно позже, в книгах романтического фэнтези). Что О’Брайен мог не только удерживать в воздухе мелкие предметы, но и перемещать более крупные. Как и его близкий друг, который находился рядом достаточно часто, чтобы она могла сделать вывод об их отношениях. Не казались странными люди, обладавшие способностями изменять свойства предметов или же повелевать животными. Мир Дерика О’Брайена, наполненный чудесами, перестал изумлять, став для Инны обыденным. Она просто представляла, что находится в цирке, где талантливые иллюзионисты выступают для единственной зрительницы.

…

Выпускной год запомнился Инне венками из кленовых листьев, которые она плела с подругой в парке, куда весь класс отправили вместо уроков собирать опавшую листву. Вьюгой, кружившей снежные хлопья под музыку итальянской эстрады. Охапкой майской сирени, которую перед последним звонком наломал в соседнем дворе Гришка, а Инна раздала пушистые фиолетовые свечки младшей сестре и соседке по балкону – милой старушке Миле Ивановне.

Гришка был все такой же рыжий, с конопушками на носу, и совершенно не похожий на жениха, хоть и стал намного серьезнее, отслужив год в армии. Одевался он небогато, но всегда аккуратно, и учился на втором курсе мединститута.

И хоть сердце девушки распирало от переполнявшей его любви, для Гришки место в нем было только среди друзей.

Влюблена Инна была в учителя истории, который превращал уроки в увлекательный спектакль, заставляя даже самых отъявленных двоечников с интересом смотреть в сторону доски.

В новую музыку – резкую, с жесткими, не всегда понятными, но казавшимися очень правильными, текстами. В новые слова, которые добавлялись в язык едва ли не каждый день. В старшего брата одноклассницы Ирки, потому что он играл в баскетбол и был самым высоким из всех знакомых.

В свою молодость.

В саму жизнь.

К Дерику в тот год Инна «забегала» редко и не надолго.

На тренировочном поле она находила его ладную фигуру среди других студентов, проверяя, нет ли на О’Брайене кровоточащих царапин или длинных синяков от неудачных перемещений. Не было. Только капельки пота стекали по лбу и вискам, и довольно блестели серые глаза.

В темных или светлых аудиториях Инна отмечала сосредоточенный взгляд Дерика и качала головой – парень оставался серьезным и собранным, тогда как ей самой хотелось прочь из всех стен. На улицу – неважно, какая стоит погода, в киношку – неважно, на какой фильм, лишь бы его показывали во время уроков.

Но нет, Дерик О´Брайен все учился, учился и учился.

Так что чаще всего Инна «забегала» в библиотеку. Причем не только в обычные для посещения часы, но и когда в царстве книг никого не должно было быть. Свое присутствие Дерик скрывал от случайных глаз, развешивая в воздухе сигналки. Напоминая небольших медуз, они висели в воздухе, как в толще воды, и едва заметно шевелили своими телами-юбками.

В те времена, когда О´Брайен вместе с друзьями увлекался опасными забавами, Инна насмотрелась на подобные сигналки и даже научилась определять по их цвету создателей. Медузы Дерика мерцали насыщенно-голубым – как небо над зеленым лугом.

Не доверяя одним сигналкам, ночной посетитель библиотеки прислушивался к каждому звуку вокруг. Инна прислушивалась вместе с ним.

Хоть и совершенно ничего не могла услышать.

Зато она мечтала заглянуть в особые книги, которые можно читать только когда никто об этом не знает.

Невероятно! Но каждый раз Дерик оказывался спиной к тому месту, где появлялась шпионка из другого мира, не оставляя ей и шанса что-либо увидеть за ставшими достаточно широкими плечами.

Это выводило девушку из себя. Она и так забегала к О’Брайену ненадолго. В царстве книг ей не разрешалось даже шагу ступить, разве только вытягиваться на носочках, пытаясь стать такой же высокой, как брат Ирины. Но все ее усилия были напрасными!

Несмотря на краткость «путешествий» Инна успевала и рассердиться от бесплодных попыток, и поскрипеть зубами, и даже подумать, что Дерик неспроста закрывает собой книги – что он придумал особую сигналку даже от невидимых зрителей.

Один раз! Только один раз получилось дотянуться любопытным взглядом до страниц.

Дерик вдруг выпрямился, отодвигаясь от стола, и облокотился на спинку стула, давая Инне возможность заглянуть через его плечо. На пожелтевших страницах было такое! Девушка залилась краской и тут же вернулась из библиотеки на урок физики в своей школе. И хоть в кабинете было холодно из-за ветра, проникавшего сквозь щели плохо заклеенных оконных рам, щеки у Инны горели до самого звонка. А еще ее не покидало ощущение, что поспешное бегство сопровождал смех.

Глупость какая… Она же ничего не могла слышать!

…

Привычный ход вещей нарушился неожиданно – в день выпускного Инны. Девушка уже успела воспользоваться маминой тушью, оценив длину своих ресниц. С непривычки накрашенные глаза показались ей огромными и влажными, как у коровы. Блеск предвкушения, словно лупа, увеличивал зрачки. Но разве можно не волноваться перед первым почти настоящим балом! Все девчонки сменят скучную, надоевшую школьную форму на красивые платья.

И хоть платье самой Инны получилось слишком простым, потому что на более интересный фасон не хватило отреза ткани, это не смогло испортить ей настроения. Внизу у подъезда торчал Гришка с белой розой в руках. Глупый.

Инна уже договорилась с братом Ирины.

Влюбленность в баскетболиста, слишком уж похожая на какое-то книжное чувство, прошла. Остались в прошлом редкие прогулки за ручку по вечернему городу, даже без поцелуев – короткий чмок в губы не в счет. Но парень был высок и представительно смотрелся в качестве кавалера на бал, да и ему самому хотелось попасть на выпускной сестры, так что союз на вечер получился взаимовыгодным.

Бросив на себя последний взгляд в зеркало, Инна открыла дверь и шагнула на лестничную клетку – чтобы оказаться на балу!

Только не том, на котором ждали ее появления. Девушка стояла в громадном зале со стройными колоннами и таким высоким потолком, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть хрустальные лампы, свет которых наполнял все вокруг волшебным блеском. Светлые стены украшали драпировки из тканей теплых пастельных тонов.

Инна едва не завизжала от восторга: пару раз она уже бывала на проводившихся в этом месте торжествах, и совпадение показалось ей восхитительным! Ведь Инна сама вот-вот окажется на балу! Пусть не на таком сказочном, устроенном всего лишь в актовом зале школы, но тоже с блестящими гирляндами. Будет звучать музыка. Будут танцы.

Так как все последние «путешествия» выходили короткими, девушка поспешила пробежаться взглядом вдоль стен и колонн в углах в поисках Дерика. Подобные торжества он проводил в разговорах с друзьями, даже не поворачиваясь к центру зала. Но на этот раз в привычных местах парня не было. Инна рассеянно скользила взглядом по кружившимся парам, пока не остановилась на одной из них.

 Дерик танцевал! Его руки лежали на тонкой девичьей талии. На лице парня светилась улыбка. Сверкала она и в серых глазах, направленных на партнершу. Инна не могла слышать, но казалось, в ее ушах звучит смех: легкий и звонкий – женский, немного резкий и густой – мужской.

Нервный вдох – и перед глазами снова оказался пролет лестницы, ведущий к окну. Знакомая подъездная площадка стала вдруг крошечной, из страны Лилипутов, белый потолок опустился на плечи, которые почему-то потянуло вниз.

Инну саму тоже потянуло вниз – по ступенькам. Один пролет, второй, третий… Выскочив на улицу, она налетела на Гришку. Тот неловко взмахнул рукой, и роза, едва не попав в лицо девушке, запуталась шипами в ее волосах. Гришка испугался и долго извинялся, пока неуклюже доставал цветок из прически выпускницы.

«Глаза у Гришки голубые. Голубые, как небо летом», – подумала Инна, не заметив, как из ее собственных глаз скатилась слезинка.

На выпускной она пошла и с Гришкой, и с братом Иры, но первый бал потерял налет торжественности. Украшения в зале выглядели безвкусными, речи учителей звучали пафосно, еда на сдвинутых вместе партах казалась пресной.

Танцы! Вот танцы Инне запомнились, потому что она не пропустила ни одного, и под утро шла домой босиком, размахивая зажатыми в руке босоножками.

Шла одна.

Высокий баскетболист провожал домой другую выпускницу, а от Гришки Инна сбежала. В этом по-осеннему тусклом рассвете ей хотелось побыть одной.

Глядя на лениво просыпавшийся город, девушка гадала, какое из блюд на сдвинутых вместе школьных партах оставило во рту чувство горечи? И жжение… Наверное, в желудке… Не в сердце же.

Инне понадобилось время, чтобы найти правильное определение неприятным чувствам.

Горечь и жжение возвращались каждый раз, когда она видела Дерика рядом с невысокой светловолосой девушкой. Хрупкой, симпатичной, улыбчивой, уверенной в себе. О’Брайен так часто теперь бывал рядом с ней!

Хорошо, что Инна никогда не становилась свидетельницей жарких объятий и, тем более, поцелуев… Почувствовав перемещение, она закрывала глаза… на всякий случай. И открывала их очень осторожно, готовая в любой момент зажмуриться.

Ну как? Как можно ревновать героя фильма?

Но что, если фильм бесконечен? Пусть немой, пусть урывками и несвязанными сценами – их оказалось достаточно, чтобы знать о главном герое больше, чем, наверное, известно его родителям и друзьям? Знать настолько много, находиться рядом настолько часто, что невозможно избежать чувства, что Дерик О´Брайен существует на самом деле. Что они с Инной знакомы.

К тому же ей всегда нравилось смотреть на Дерика. Не только подглядывать за ним, а именно смотреть на него. Он выигрывал перед всеми знакомыми со двора и школы. Ни в какое сравнение с О’Брайеном не шел Гришка, хоть и стал, несмотря на рыжину, выглядеть вполне представительно. Проигрывал Дерику Роман из последнего подъезда, который считался самым стильным парнем во дворе. И долговязый баскетболист. И все ребята из бывшего класса.

Так что, копаясь в себе и знакомясь со вкусом ревности, Инна была вынуждена признаться, что давно уже испытывала симпатию к собственному видению.

…

Завалив вступительные экзамены, Инна пошла работать в вычислительный центр. Громадные шкафы размером с комнату, которые ей надлежало караулить, были даже не прародителями современных компьютеров, а неудачной ветвью эволюции – неандертальцами кибернетики. Под их размерный треск девушка впервые подумала, что ее «путешествия» – зло, потому что немое кино становилось частью реальной жизни. С некоторых пор каждый новый эпизод жизни Дерика был неизменно связан с видимым (или пропитан невидимым) присутствием его девушки. И после каждого «путешествия» невольную зрительницу охватывала ревность. Ревность оставалась с ней после возвращения в реальный мир и, заставляя слишком часто думать о несуществующем парне, приводила его за собой в повседневность, влияя если не на поступки Инны, то уж точно на ее настроение.

За окнами капризничала осень, по-особому хмурая, унылая. Вечно простуженная. В то время как знакомые Инны учились в институтах, обрастая новыми друзьями и приятелями, сама она, казалось, обрастала плесенью под гулкие низкие звуки, выдававшие, насколько тяжело было думать огромным шкафам.

На таком скучном фоне мир О’Брайена казался чересчур ярким. Он и так был переполнен красками, а теперь его и вовсе слепили улыбки Дерика и непривычный блеск его глаз.

Парень забыл дорогу в библиотеку, проводя свободное время на улицах и людных площадях большого города, в зеленых парках и полном чудес лесу. Он бывал во всех этих местах не один, а со своей девушкой, ее рука – в его руке. Или его рука – на ее талии. Ради светловолосой красавицы О’Брайен открывал порталы к живописным водопадам и золотым рощам. Он снова нарушал правила и во время какой-то церемонии расцветил университетский двор праздничным фейерверком. Но, падая на землю, на головы и плечи собравшихся, яркие искры превращались в обрывки пестрой мишуры и засыпали все вокруг. Случился скандал. Дерик получил наказание. Только на этот раз не потерял интереса к своей девушке, как когда-то к Кукле. Наоборот, они стали ближе. Настолько, что Инна зажмуривала глаза, как только начинала чувствовать, что вместо бледно-серых шкафов увидит нечто иное и не желая смотреть на объятия и поцелуи.

Да, она ревновала Дерика О’Брайена к его светловолосой девушке! Сильно ревновала!

Но однажды вечером после незапланированной вечеринки Инну ждало еще более беспокойное открытие.

Вечеринка эта проходила в просторной трехкомнатной квартире, и девушка была случайной гостьей, как и большинство собравшихся. Стоило войти в заполненную дымом и музыкой гостиную, как Инна встретилась взглядом с темноволосым парнем. Через пару минут он уже стоял с ней рядом и спрашивал имя.

– Иней, значит! – проговорил он, пропуская локон ее светлых волос сквозь пальцы. Улыбка горела на его губах и в серых глазах.

Оказавшаяся поблизости подруга Инны подхватила слово «иней». Попробовала на вкус вместе с клубничкой в бокале Советского шампанского. И запомнила навсегда.

Парня звали Виктор, и в тот вечер он больше не отпустил Инну от себя. Словно боялся, что новая знакомая заблудится в незнакомой квартире. Только она и сама не спешила уйти. С Виктором легко было разговаривать, еще легче – смеяться. Он пел девушке песни на английском и танцевал с ней весь вечер. А потом вызвался проводить домой.

В пустом подъезде было по-особому неуютно.

Несмотря на стылые ночи, в доме еще не включили центральное отопление.

Наступило время, когда все жители превращаются сначала в гусениц, потому что холод в квартирах затормаживает движения, а потом в куколок, напяливая на себя теплые свитера или пушистые одеяла. Время сближения, потому что хочется прижиматься другу к другу на диване, глядя в экран телевизора.

Или, стоя в подъезде, прислониться вдруг к высокому парню, пряча лицо в меховой отворот его кожаной куртки. Потом почувствовать, как его осторожные пальцы касаются щек, а следом – как мужские губы впервые нашли твои! Немного странно. И даже, наверное, в первый момент неприятно. Но потом…

У Виктора явно имелся опыт!

Первый настоящий поцелуй Инны тоже стал путешествием в неизведанный мир. Позволив сделать открытие, что ощущения в губах связаны с другими частями тела: с ногами, показавшимися вдруг ватными, со ставшими горячими и влажными ладонями. С сердцем, затрепетавшим от волнения в груди. Девушку захватили волнующие и беспокойные чувства. В них дышало обещание непознанного, они будили неведомые ранее желания…

Поцелуй длился и длился… пока не вышла на прогулку соседка с лохматой собачкой.

Инна вырвалась из объятий Виктора, понеслась на четвертый этаж, прижимая руки к раскрасневшимся щекам, влетела в квартиру. Мама и сестра сидели на кухне (в очень важном объединяющем месте, особенно пока не включат отопление). Родные уже оборачивались в сторону входной двери, так что, уронив торопливое «Я дома», девушка заскочила в ванную комнату, закрыла на щеколду дверь и вцепилась руками в холодный фарфор раковины, пытаясь совладать с бурлившими внутри нее чувствами.

Такое смешение! От него хотелось одновременно и плакать, и смеяться. А потом Инна подняла голову и увидела в зеркале свое отражение: рассыпавшиеся по плечам русые кудри, цвет которых обычно казался ей скучным, сверкали золотом. Миндалевидные светло-голубые глаза притягивали взгляд своим блеском. Как и покрасневшие, немного припухшие губы.

Смотревшая из зеркала незнакомка была очень красива в этот момент впервые испытанного девичьего счастья!

Только Инна вдруг узнала в ней черты совсем другой девушки.

Яркой, самоуверенной. Признанной красавицы школы.

В которую был влюблен Дерик…

Жар, охвативший после этого открытия все тело, спалил Инну дотла.

И на следующий день она не пошла на встречу с Виктором.

И на следующий… Хотя была уверена, что он будет ждать.

Девушка едва успела спрятаться, когда на третий день, возвращаясь домой, увидела парня рядом со своим подъездом и ушла ночевать к подруге. А на четвертый – Виктор уехал. Он был в городе проездом, в гостях у друга, и таким же случайным участником вечеринки, как и Инна.

Через месяц на ее имя пришло письмо с заграничными марками и нераспечатанным попало в мусорное ведро.

Вскоре после этого семья Инны переехала на другую квартиру. Чуть больше, чем старая, но такую же тесную, хотя бабы с дедой давно уже не было.

Прошли годы, прежде чем Инна честно созналась сама себе в свершенной глупости. В том, что испугалась не только своего отражения в зеркале. Увидев в себе черты девушки Дерика, она поняла, чем ее привлек Виктор: у него были непослушные черные волосы и серые глаза с примесью синевы… А сделав подобное открытие, не захотела, чтобы иллюзии определяли настоящую жизнь.

Но что, если тем самым она позволила им лишить ее шанса на счастье? Так думала иногда Инна.

Позже…

В восемнадцать лет она согласилась встретиться с Гришкой.

От волнения рыжий поклонник сначала немного заикался, и это было забавно, но потом он разговорился и весь вечер развлекал Инну интересными рассказами, очень трогательно за ней ухаживая. Так что первое свидание прошло успешно, оставив приятное послевкусие.

На втором Инна рассмотрела, что голубые, как летнее небо, глаза Гришки – красивые. На третьем – познакомилась с его друзьями по мединституту и влюбилась в бесшабашную тусовку будущих эскулапов.

После четвертого свидания парень обрел свое настоящее имя и мог уже обнимать Инну.

Гришку звали Вадим. Вадим Гришаев.

…

Начиная отношения с Вадимом назло неизвестно чему, Инна позволила себе греться в теплых волнах его внимания, растворилась в веселой компании медстудентов, принимавшей ее за «свою», и незаметно для себя увлеклась своим рыжим поклонником. С Гришаевым было легко, понятно. Как у всех! Романтическая дружба все больше приобретала форматы влюбленности и приносила удовлетворение, помогая забыть испытанные недавно беспокойные чувства.

Даже во время «путешествий» Инна теперь почти безразлично наблюдала за Дериком и его девушкой. Она просто зажмуривалась, когда они тянулись губами друг к другу, и ждала, пока услышит звуки вокруг, означавшие возвращение в свой собственный мир.

Но однажды Инна стала свидетельницей того, как Дерик опустился перед своей избранницей на колени. И не где-нибудь, а на том самом зеленом лугу, на котором раньше всегда бывал один.

Вернее, не так! Раньше он очень часто бывал на нем с незримой гостьей!

Инна вырвалась из видения, как из летящего поезда – на ходу. И ответила «Да» на предложение Вадима выйти за него замуж.

С нее было достаточно иллюзий! Она хотела обычной, понятной жизни.

Обычного, понятного счастья.

Как у всех!

Сигнал сообщения раздался из сумочки, где в рабочее время оставался телефон. Но, как все, подсевшие на средства мгновенной связи, Инна не смогла проигнорировать требовательный призыв. Неважно, громкий или едва различимый, он способен прервать размышления, нарушить ход мыслей, остановить разговор. Поразительная власть над человеком короткого звука, всего одной ноты. Связывающая его волю. 

Инна вяло поборолась с зависимостью, еще несколько секунд продолжая смотреть на экран компьютера, и проиграла – потянулась к сумочке, выудила из него телефон.

На экране высветились три слова: «Завал на работе». 

За ними – целая строка из смешных рожиц, цветка, сложенных рук. 

Перевод «Мамусь, люблю. Не обижайся» Инна сделала сама и с едва различимым вздохом бросила телефон обратно в сумку. 

Взгляд сам собой остановился на пустом столе напротив. Соседка Инны по кабинету, второй экономист, Влада Михайловна, была в отпуске. 

Отпала необходимость обмениваться замечаниями о погоде, задавать вопросы, на которые даже не ждешь ответа, выслушивать сплетни о сотрудниках…

Еще недавно Инна мечтала о нескольких днях без всего этого, но сейчас поймала себя на мысли, что не рада одиночеству. 

Оно способствовало работе, но высвобождало время на мысли и давало волю воспоминаниям. От них и так сложно спрятаться, когда перед глазами горит число на календаре, но их можно прервать теми самыми неважными разговорами. Кроме того, в присутствии Влады Михайловны, которая была на четыре года моложе, но казалась на пять лет старше, Инне было бы неловко думать о своей тайне. Словно соседка могла о чем-то догадаться и осудить.