На грани света и тени. Книга 1

Вероника почувствовала себя неуютно. Нет, ей определенно нравились эти ребята – они не были напыщенными и добродушно подкалывали друг друга. Но ведь она почти их не знала! Да и алкоголь, сигареты и вечеринки… все это было для нее так внове и так чуждо. Но Матвей стоял рядом, словно беря ее под свою опеку, и время от времени посылал ей подбадривающую улыбку. От этого ей становилось спокойнее.

Кирилл оказался прав. Шампанское подействовало очень быстро, и вскоре все они уже говорили и смеялись громче обычного. Правда, Вероника выпила совсем мало, а Матвея, казалось, алкоголь и вовсе не брал. Когда они направились к клубу, он немного отстал от приятелей и поравнялся с Вероникой.

– Все в порядке? – негромко спросил он. – Ты кажешься немного напряженной.

– Мм… Да, конечно, все хорошо, – смущенно улыбнулась она. – Просто… Я еще не была в клубах, и… это немного ново для меня.

Господи, и зачем она это сказала? Наверное, он и без того считает ее ханжой…

– И ничего не потеряла, – заверил ее Матвей. – Я лично ненавижу клубы. Мне, чтобы выдержать наплыв пьяных подростков, нужно самому напиться вдрызг, а я, честно говоря, терпеть этого не могу. Так что я иду туда от нечего делать… Знаешь, что, – неожиданно решительно сказал он, – если тебе там не понравится, ты только скажи мне, и я проведу тебя до дома, договорились?

– Договорились, – она благодарно улыбнулась ему, но он уже поравнялся с Олегом и Кириллом. Как и всегда, стоило им немного сблизиться, как он словно ускользал от нее, будто для него это ровным счетом ничего не значило. А может быть, так и было…

Но, несмотря на все ее опасения, чем больше они приближались ко входу в клуб, чем возбужденнее становился гомон молодежи вокруг и чем громче до нее доносились отзвуки музыки, тем сильнее она чувствовала, что совсем не хочет домой. Ее одолевали совсем другие ощущения – дразнящего предвкушения и манящего соблазна, опасного, но оттого не менее желанного.

Она сбросила пальто и непривычным для себя жестом распустила по плечам волосы, тут же почувствовав себя гораздо увереннее, словно избавившись от мешающей ей невзрачной оболочки. Вероника видела, как на ней задержал взгляд Олег, как заинтересованно обернулось на нее несколько парней. И впервые ее это не оскорбило. Ей захотелось, чтобы ее нашли желанной. Вот только тот, чье внимание она хотела привлечь, окинул ее все тем же доброжелательным ровным взглядом, что и всегда.

Всем им на руки поставили светящиеся во тьме печатки клуба в виде извивающегося дракона, которые словно служили пропуском из мира реального в мир иллюзии и безумства. Вероника глубоко вздохнула и вместе с остальными ступила на гладкую сцену танцпола, по которой плясали разноцветные огни прожекторов и клубился призрачный дым, придающей всему сюрреалистичный вид. Звуки популярной музыки оглушили их, и по всему телу Вероники прокатилась волна незнакомого раньше возбуждения.

С горящими глазами Вероника с головой окунулась в эйфорию всеобщего сумасшедшего разгула.

Стелла

Беда в том, что, когда ты трезв, тебе ни с кем не хочется знаться, а когда пьян, никому не хочется знаться с тобой.

Скотт Фицджеральд «Ночь нежна»

Стелла медленно, но верно пьянела. Барная стойка с пляшущими по ней разноцветными бликами уже плыла у нее перед глазами, а сменяющиеся музыкальные треки превратились в однообразный гул. Над ухом у нее какой-то раздражающе громкий хмельной голос задорно прокричал: «Еще две текилы!», и на стойку полетели несколько смятых бумажек, которые едва не угодили в разлитый апельсиновый сок.

Стелла сидела на высоком стуле ночного клуба в совершенно оскорбительном одиночестве, упорно и целенаправленно напиваясь. Наверное, со стороны она выглядела жалко, даже несмотря на облегающее золотистое платье с полностью открытой спиной. Краем глаза она заметила, как кто-то приземлился рядом с ней и положил руку на спинку ее стула.

– Такие красотки, как ты, не должны пить в одиночестве, – довольно развязно сказал чей-то хрипловатый голос.

Стелла скосила глаза и увидела парня лет двадцати пяти в наполовину расстегнутой рубашке, в вырезе которой виднелась массивная цепь с крестом. Все его руки были в татуировках.

– Ты что, типа гангстер? – спросила Стелла, с трудом понимая, что несет.

– Чего? Ладно, неважно… Заказать тебе выпить?

– Закажи, – Стелла равнодушно пожала плечами.

– Круто! Э-э-э… Так что ты будешь?

– Мне плевать.

– Две «Маргариты», пожалуйста! Кстати, меня зовут…

– Мне абсолютно все равно, как тебя зовут.

Парень пожал плечами и, не слишком задетый таким пренебрежением, протянул ей бокал с прозрачным напитком и ломтиком лайма. Стелла подняла его и осушила едва ли не залпом, машинально поражаясь тому, каким образом она, Стелла Воронцова, могла докатиться до того, чтобы пить с каким-то незнакомым сомнительным парнем в этом обшарпанном заведении с претензией на ночной клуб.

В тот злополучный вечер благотворительного бала Стелла была настолько шокирована увиденным, что тихо скользнула обратно за угол, не подав виду, что она их видела. После она не раз пожалела, что не ворвалась туда, не назвала своего отца изменником, а ее обрюзгшей старой шлюхой и не заставила их умолять о том, чтобы она держала язык за зубами и не рушила два брака. Но тогда Стелла не нашла в себе сил даже сделать несколько шагов. Она вернулась в туалет, несколько раз глубоко вздохнула и, расширенными глазами глядя на свое побледневшее отражение, решила: «Я буду думать об этом, когда вернусь с бала, когда останусь одна, когда приду в себя. Сейчас я не должна подать виду, что что-то не так. Я вернусь вниз и буду вести себя как и должна. Как будто ничего не случилось. А обо всем этом я буду думать потом… Потом».

И Стелла спустилась вниз с высоко поднятой головой, и танцевала с Максом, и ослепительно улыбалась, и сыпала остроумными шутками. А когда мама спросила ее, почему она такая рассеянная, она ответила, что просто затанцевалась и у нее немного кружится голова. И даже почти не вздрогнула, когда отец сел вместе с ними в такси, которое сквозь звездную тьму умчало их домой.

На следующий день первый шок прошел. Вместо него пришло непонимание, а затем стыд, который перетек в ужасное возмущение. Стелле казалось, что весь ее идеальный мир за одну секунду потерпел крушение, и сейчас она растерянно сидит в обломках.

Разумеется, ее поверг в такой ужас не сам факт измены. В конце концов, сколько историй о мужьях, наставлявших женам рога, она слышала, и сколько из них были пересказаны ей самой. Так что она не питала никаких иллюзий относительно мужской природы. Но что ее действительно шокировало, так это женщина, которую отец выбрал себе в любовницы. Если бы это была молодая и цветущая красотка двадцати с небольшим лет, она бы списала это на мужские инстинкты. Но променять ее все еще идеально выглядевшую маму с шикарной фигурой на… это престарелое чудище с дряблой кожей и обвисшими сиськами?

До этого Стелла жила в уверенности, что, если ты молода, красива и богата, то этот мир принадлежит только тебе. Удача всегда будет тебе улыбаться, а жизнь – состоять лишь из белых полос. Все будут тебя любить, холить и лелеять. Но вот ее мама красива и купается в деньгах, а отец тем не менее променял ее на эту чертову Регину, которая ничем, кроме непомерного самомнения и умения держать себя, больше похвастать не могла.

Боже мой, отец ведь мог взять себе в любовницы любую! Да сколько угодно девушек позарились бы на его кошелек и прыгнули к нему в постель! И все-таки он выбрал Регину, даже рискуя своим бизнесом, ведь ее муж – его деловой партнер. Да чем же она его взяла?! В общем, теперь Стелла не могла с уверенностью думать, что, если она умна, красива и богата, то всегда будет обласкана жизнью. Значит, все это не гарантирует абсолютно ничего… И уже одного этого хватало, чтобы Стелла проклинала отца до конца своих дней.

«А если все узнают об этом?» – билась в ее голове паническая мысль. Репутация их семьи будет разрушена, как рухнула репутация Акининых. Конечно, в глаза все будут улыбаться им, словно они по-прежнему короли этого города, но за их спиной… О, как же все будут потешаться над ними! Ей ли не знать, ей, которая смаковала любой скандал? «Ах, как низко пали сильные!» – уже слышала она гомон за своей спиной. Нет, она этого просто не вынесет!

И тут Стеллу пронзила ужасающая мысль. Что, если отец и не намерен долго скрывать их связь? Что, если Соколовская каким-то непостижимым образом все-таки запудрила ему мозги? Что, если отец намерен развестись? Стелла не раз замечала, что родители не ладят, но не обращала на это внимания, считая неотъемлемым атрибутом семейной жизни. Честно говоря, ее это мало трогало, да и ее маму, судя по всему, тоже. Однако сейчас у нее словно открылись глаза, и она с поразительной ясностью поняла, что у родителей, по сути, нет ничего общего – ее отец занимался бизнесом, мама занималась собой. Так что, если дело совсем не в сексе? Если ее отцу действительно интересно с Региной? Что, если он собирается бросить ее маму и жениться на этой старой потаскухе? Но ведь тогда она должна будет остаться с мамой, а мама, скорее всего, покинет этот дом, и тогда… Боже мой, вся ее жизнь будет разрушена!

С этого момента пребывание дома стало для Стеллы невыносимым. К ее огромному облегчению, отец бывал в особняке так же редко, как и всегда, и ее нервы практически не подвергались испытаниям. Но в те моменты, когда он возвращался домой, целовал жену и непринужденно рассказывал, как прошло его совещание по перестройке фойе отелей, Стеллу всю передергивало. Она смотрела на отца, и ее воображение помимо воли рисовало ей отвратительные картины: ее благовоспитанный отец кувыркается в постели с этой Региной, и она извивается и говорит ему какие-то пошлости… Стеллу едва не выворачивало.

Стелла никогда не была близка с отцом, но уважение ее к нему было безгранично. Она не понимала его суровой холодности, но преклонялась перед ней. Она ненавидела его требования беспрекословного послушания, неуважение к чужому мнению и презрение по отношению к какому-либо выражению чувств, но поневоле перенимала эти черты. Она побаивалась его, но хотела, чтобы он всегда ей гордился. Она боготворила отца, а теперь его образ разлетелся вдребезги и ассоциировался только с ложью, грязью и похотью. Он пал в ее глазах, и вместе с ним пала и она сама, гордившаяся тем, что принадлежит к семье с безупречной репутацией. А теперь все пропало, и это он во всем виноват, и она ненавидела его. Ее переполняла детская обида, что теперь она не может дальше жить так, как ей хочется. Но, сколько бы раз Стелла не раскрывала рот, чтобы бросить ему в лицо все обвинения, она не смогла найти в себе силы переступить через границу, которую провели перед ней с того момента, как она научилась говорить.

В пятницу за ужином они традиционно собрались за столом всей семьей. Мама Стеллы уже неделю сидела на очищающей диете. Она подкупила дочь бельем от «Calvin Klein», чтоб та присоединилась к ней, иначе она сорвется. Сейчас она щебетала что-то о пользе детокс-коктейлей, а нервы Стеллы тем временем были напряжены до предела. Она не могла проводить в обществе отца дольше пяти минут.

– Как дела в школе, милая? – спросил отец, ковыряя форель.

«Были бы прекрасно, если бы все мои мысли не были заняты тем, что ты трахаешь эту развалину!»

– Спасибо, все просто отлично. Как и всегда.

Стелла оторвалась от своего салата из руколы и сыра фета и перевела взгляд на маму, которая даже дома сидела с идеально уложенными волосами и так искусно нанесенным макияжем, что казалось, будто его вовсе нет. И снова Стелла поразилась, как можно было променять ее на Регину, которая даже двадцать лет назад не выглядела и вполовину так изумительно.

– Рад это слышать. Ты же знаешь, успехи в школе очень важны. Они готовят подспорье для твоего будущего. Как ты заявишь о себе с юных лет, такую планку ты и будешь поддерживать всю жизнь.

Стелла смотрела на него не мигая, и в ней поднималась волна отвращения. Как он может говорить такие высокопарные слова, полностью извалявшись в грязи!

– По этой причине я и хочу, чтобы ты поехала учиться в Германию, – вдруг сказал он и отложил вилку. – Ты показала, что достойна того, чтобы в тебя вкладывали деньги, и немалые. Я не хотел говорить этого раньше времени, но я попросил своего друга, который живет в Берлине, начать подыскивать тебе квартиру. Моя дочь, разумеется, не будет жить в общежитии.

Нет, он это серьезно?! Стелла сжала зубы. Его слова не были ни напыщенными, ни торжественными. Он просто констатировал факт, как будто это была какая-то мелочь, и от этого ее прямо-таки затрясло. Тем не менее она сказала с таким ледяным спокойствием, которому позавидовал бы и василиск:

– Я не поеду в Германию, папа.

– Это еще почему?! – опешил он.

– Хм. Ну, наверное, потому, что не хочу. Ты бы, возможно, об этом знал, если бы тебе пришло в голову хоть раз меня об этом спросить.

– Но, дорогая, – вмешалась мама, не дав отцу сказать ни слова, – мы с Германом хотим обеспечить тебе лучшее будущее. С дипломом европейского образца твои возможности расширятся кардинально! Ты сможешь то, чего не могли мы в твоем возрасте! – На этих словах отец как-то косо взглянул на маму, и она немного смешалась.

«Ах, мама, мама! Знала бы ты, от кого он возвращается в твою постель!» – подумала Стелла. Боже мой, если она раскроет маме глаза на отца, это же убьет ее! Она ведь как ребенок, который видит только то, что ему нравится. Наверняка она и не догадывается о похождениях отца. А если она оставит эту тайну при себе, не будет ли это предательством по отношению к маме? К тому же рано или поздно она все равно узнает. Как там говорили в сериале «Милые обманщицы»? Ах да, «двое могут хранить тайну, только когда один из них мертв».

– Меня и здесь все устраивает, – раздраженно отрезала Стелла, вздернув нос. – У меня здесь связи, друзья, парень…

– Ради бога, Стелла, – ее отец нахмурился и сердито бросил вилку. – Да ты же всех своих так называемых друзей и в грош не ставишь! Можно подумать, ты будешь сильно скучать! А насчет Макса… ты прекрасно знаешь, что я неплохо отношусь к нему, но я всегда тебе говорил – ни к кому не привязывайся до такой степени, чтобы он мог влиять на твои планы. К тому же мы с его родителями хотим, чтобы он тоже перевелся в берлинский вуз на магистратуру. А оставаться здесь и упускать такую возможность только из-за второсортных друзей – ужасная глупость. Я не ожидал от тебя такого, Стелла.

Черт возьми! Он еще будет делать вид, что она его разочаровала?! И это после того, как он кувыркался с женой своего партнера и друга? После того, как врет им всем в лицо? Да если кто-то проведает о том, что он вытворяет, их семья будет уничтожена! А вот она еще никогда, никогда не подставляла их под удар! О боже, как же ей захотелось опрокинуть этот чертов стол и расцарапать ему лицо!

Титаническим усилием воли она сдержала этот неистовый порыв.

– Я прошу прощения, – процедила она сквозь сжатые зубы и тоже бросила вилку. – Я плохо себя чувствую. Мы можем поговорить об этом завтра?

Не дожидаясь ответа, она пошла наверх и, не выдержав, опрометью помчалась по лестнице к своей комнате и захлопнула дверь. Она с размаху бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку. Ей отчаянно хотелось зарыдать и выпустить всю злость, но глаза оставались предательски сухими. Она так редко плакала, что, кажется, разучилась это делать. Стелла схватила пачку сигарет, открыла окно и нервным движением подожгла сигарету. Выкурив две штуки, она поняла, что просто не может сейчас оставаться одна или сойдет с ума. Она взяла телефон и набрала номер Макса.

– Привет, – как можно спокойнее сказала она. – Слушай, могу я приехать к тебе?

– Э-э-э… что-то случилось?

– А что, должно что-то случиться? Я просто хочу приехать к тебе.

– Прости, милая, но я сейчас не дома.

Голос Макса звучал как-то странно, словно он изо всех сил старался разговаривать нормально, а фоном Стелла услышала знакомый мужской голос.

– Ты что, с Вадимом? – раздраженно спросила она. – Ты можешь бросить этого наркокретина и приехать ко мне? Ты мне нужен, Макс.

Макс вдруг хихикнул.

– Да что здесь смешного? – зло воскликнула она и зажгла еще одну сигарету. Кажется, сегодня все решили ее доконать.

– Наркокретин. Какое забавное слово! – И он снова захихикал.

– Господи, ты что, под кайфом? – воскликнула Стелла.

Она была неприятно удивлена. Да, в прошлый раз они неплохо повеселились, но все веселье заключается в том, что это не происходит каждую гребаную неделю.

– Ладно. Ты вообще собираешься домой? – спросила она, снова сдержавшись.

– Да, конечно. Через пару часов я приеду.

– Я могу подождать у тебя дома?

– Мм… знаешь, это, наверное, не лучшая идея, – Макс явно замялся. – Думаю, мама будет не очень рада…

– Чему, черт возьми, Макс, твоя мать будет не очень рада, а?

Стелла понимала, что, не будь он под кайфом, он бы никогда ей этого не сказал.

– Слушай… Забудь, что я здесь наплел, – торопливо забормотал он. – Сам не понимаю, что несу. Давай поговорим завтра, ладно? Люблю тебя, милая.

На заднем фоне Вадим горланил какой-то несусветный бред. Стелла молчала.

– Ты… еще что-то хотела? – наконец спросил он.

– Да, хотела. Чтоб ты катился к черту, придурок!

Она отключилась и едва удержалась от того, чтобы не разбить телефон о стену. Ну почему, почему в тот редкий момент, когда он действительно нужен ей, он глотает таблетки в особняке Вакулы? Нет, у нее больше нет сил это выносить! Она не может ни секунды оставаться в этом доме! Вдруг в ее памяти всплыло, что она видела на «Фейсбуке» объявление, будто сегодня открывается новый клуб «Эйфория». Наверняка он в каких-то трущобах, но ей плевать. Она проверила адрес, заказала такси и сказала маме, что уезжает встретиться с Максом. Она собралась за такое короткое количество времени, за которое обычно успевала только накрасить губы, и все равно выглядела превосходно. Но впервые это не улучшило ей настроение.

И вот она сидит в клубе «Эйфория», брошенная всеми, не имеющая возможности никому рассказать о том, что отец изменяет маме, а парень променял встречу с ней на колеса или бог знает что еще. Тот странный тип заказывает ей уже третий коктейль, и она совершенно пьяна. Так пьяна, что даже не может вспомнить, какого черта она вообще здесь делает. Рука гангстера, как она его про себя назвала, уже лежала у нее на колене, и он шептал ей на ухо:

– Филипп. Меня зовут Филипп.

– Филипп? Твои родители тебя что, не любят? – невнятно спросила она, абсолютно перестав отдавать себе отчет в том, что говорит.

– Ты можешь звать меня Фил, если тебе так больше нравится, – обиженно сказал он и поставил перед ней несколько стопок с ярко-голубой жидкостью. Она выпила их все залпом.

И почувствовала, что это было явно лишним. Ее мочевой пузырь уже просто разрывался, а к горлу подступала тошнота. Пятно апельсинового сока перед ней то приближалось, то отдалялось.

– Мне нужно в туалет, – пробормотала она и спрыгнула с высокого стула, едва не вывихнув себе ногу.

– Я тебя отведу, – заботливо сказал Фил и обнял ее за талию. Стелла, едва переставлявшая ноги, даже не стала сопротивляться.

Все вокруг вдруг предстало перед ней в каких-то сюрреалистичных тонах, словно во сне. Они пробирались сквозь толпу изломанных нереальных фигур, лиц которых она не могла разглядеть. Они сплетались руками, сидели друг у друга на коленях, прижимались, целовались и представлялись ей странными многорукими чудовищами. Разноцветные прожекторы выхватывали из темноты непонятные фрагменты, и вдруг Стелла мельком увидела чье-то смутно знакомое лицо. Она напрягла память, и сквозь заполнивший ее голову туман с трудом вспомнила, что это та тихая девочка с первой парты, на которую она никогда не обращала внимания. Но сейчас она выглядела по-другому: в короткой юбке, безвкусно завязанной рубашке, да еще и танцующая с каким-то парнем в красной кепке… Нет, ей точно все это мерещится…

Они дошли до туалетов, и Стелла уже собиралась войти туда, когда настойчивая рука Фила вдруг резко дернула ее в другую сторону. Стелла поняла, что он пытается втолкнуть ее в мужской туалет.

– Ты что делаешь? – заплетающимся языком спросила она, упираясь ватными ногами в пол, но туфли на каблуках лишь скользнули по гладкой плитке.

– Разве ты не этого хотела? – вдруг зло усмехнулся он и крепче ухватил ее за талию. От него крепко разило текилой. Да и от нее, наверное, тоже.

– Ты что, совсем идиот? Мне просто нужно в туалет! – она, чисто машинально отмечая, что происходит что-то неправильное, постаралась вывернуться из его объятий, но он держал крепко.

Он выругался и прижал ее к стене. Его лицо приблизилось вдруг так сильно, что она разглядела красные прожилки в его глазах.

– Ну нет, красотка! – прошипел он, опаляя ее горячим дыханием. – Не нужно водить меня за нос! Сначала развела меня на гребаную кучу денег, а теперь пытаешься по-тихому слинять? Нет, дорогая, со мной такое не пройдет!

Стелле вдруг стало страшно. Она оглянулась, но везде были только пьяные шатающиеся фигуры, которые с трудом передвигались от стенки к стенке, не обращая на нее никакого внимания. Боже мой, ну зачем она приехала сюда одна! С ужасом она поняла, что помощи ждать неоткуда. Руки у нее стали мокрыми от страха. И тогда, собрав последние силы, Стелла оттолкнула парня.

– Убери руки, извращенец! Ты что, думаешь, я буду отрабатывать эти жалкие копейки?! Да даже моя шпилька стоит дороже, чем все, что ты мне купил! Я сейчас же тебя отдам… – И она, абсолютно не понимая, что делает, начала хаотично рыться в своей сумочке.

– Дашь, дашь, только кое-что другое… – бормотал он, железной хваткой стискивая ее руку.

– Стелла? – услышала она за спиной удивленный голос и обернулась.

Вероника

Старая уловка, которую знала еще Ева с первого дня творения и которую знает всякая женщина с первого дня своей жизни. Губы ее отвечали одному, глаза – другому.

Виктор Гюго «Отверженные»

– Мне безумно нравятся твои локоны, – завистливо посмотрев на нее, сказала Кира. – Мои, хоть убей, не хотят завиваться.

– Правда? А я вот всегда мечтала о ровных волосах, – пожала плечами Вероника.

– Шутишь? Да я бы убила за твои волосы! – возмущенно воскликнула Кира. – Знаешь, я ужасно завидую тому, что они у тебя вьются от природы. И, если бы я не была так пьяна, то никогда бы тебе этого не сказала.

Кира подмигнула ей, и Вероника натянуто улыбнулась в ответ. Кира оказалась такой милой, что ей было стыдно плохо относиться к ней.

Они стояли в туалете ночного клуба с неоновой фиолетовой подсветкой, которая придавала их лицам несколько мертвецкий оттенок.

– Так какие планы на сегодня, Кира? – излишне громко поинтересовалась Диана, подкрашивая губы. – Знаешь, пора тебе уже решать что-то с Матвеем. Долго еще ты собираешься крутиться вокруг да около? Это уже начинает утомлять.

Кажется, алкоголь не на шутку развязал ей язык.

– Боже мой, заткнись, Ди, – возмущенно сказала Кира, отворачиваясь от Вероники. – Если он ничего не хочет, то я не собираюсь вешаться ему на шею. Да и вообще, ты же слышала, как он всегда заявляет, что он, мол, не встречается.

Вероника напряженно слушала этот разговор, одновременно стараясь не подать виду, какое значение это для нее имеет. От последней фразы Киры ее окатило неприятным холодком.

– О, я лично думаю, что это заявление рассчитано на то, чтобы привлечь побольше внимания, – презрительно сказала Диана. – Мол, я весь такой из себя недоступный. И, как видно, это неплохо работает – ты вон сразу на это клюнула. Мне же всегда казалось, что он немного псих.

– Не называй его так! – искренне возмутилась Кира.

– Знаешь, мой тебе совет, – благодушно продолжила Диана, посмотрев на подругу, – развлекись с ним сегодня, и пускай катится. Он не встречается – пожалуйста, его никто и не просит. Пора уже немного поставить его на место – так почему бы тебе этим не заняться?

И, вздернув нос, она вышла из туалета, тут же растворившись в толпе.

– Не обращай на нее внимания, – сказала Кира и дотронулась до руки Вероники, как она частенько делала в знак расположения. – Она всегда так – пытается сделать вид, что все парни для нее лишь игрушки, которые годятся лишь на то, чтобы помыкать ими.

– И это на самом деле так? – с интересом спросила Вероника. Ей всегда хотелось быт немного похожей на этих роковых покорительниц сердец. По иронии судьбы, мы часто тянемся к тому, что чуждо нашей природе.

– Да нет, на самом деле она влюбляется гораздо сильнее меня, а каждая ее история любви заканчивается трагедией. Но ей нравится думать, что все это ожесточает ее сердце. Я предпочитаю поддерживать эту иллюзию. Кстати, – Кира хитро посмотрела на нее, – открою тебе маленький секрет. Кажется, ты приглянулась нашему Олегу.