скачать книгу бесплатно
– А я раньше и не бегал, – улыбнулся я, – начал этим летом.
– Этим летом? – искренне изумился он. – Не может быть!
Я лишь пожал плечами, предоставив право верить или нет ему самому.
– Почему ты не в спортивной форме?
– У меня её нет.
Он снова удивился.
– Как же ты тренируешься тогда?
– В майке и трусах, босиком.
– Босиком? – его глаза едва не выпали из глазниц.
– Пробовал в ботинках, быстро изнашиваются, – словно младенцу объяснил ему я, – новых нам просто так не выдают.
– Ясно, – он задумался. – Слушай, давай баш на баш? – неожиданно предложил он.
Теперь настала моя очередь удивляться.
– Что вы предлагаете?
– Я дам тебе нормальную форму и кроссовки, а ты пробежишь ещё сто и двести метров. Согласен?
Я забеспокоился.
– Мне нужно выиграть только шестьдесят, я об этом с директором договорился.
– В форме тебе будет проще бежать. Не думаешь?
Я был вынужден признать его правоту.
– Хорошо, согласен, – я протянул ему руку, которую он тут же пожал и, встав, повёл меня к другой трибуне, где сидели побитые мной мальчики и та приставучая школьница, из-за которой это всё произошло.
– Дим, дай, пожалуйста, свою тренировочную форму, – попросил он у одного из тех, кого я ударил.
Тот без споров покопался в небольшой брезентовой сумке и протянул взрослому весьма замызганный комплект из майки и шорт.
– Олег, и твои шиповки, пожалуйста, – попросил он у второго.
– Зачем? – тот уже удивился. – Вы же знаете, мне их мама из Москвы привезла, они югославские.
– Я прошу только на сегодня, – сказал он, и подросток нехотя достал бережно перемотанные тканью отличные беговые шиповки, протянув их тренеру.
Тот на глазах изумлённых подростков, мгновенно начавших возмущаться, не желая, чтобы я надевал их вещи, заставил меня переодеться.
– Доча, подержи, пожалуйста, его вещи, – он протянул возмущённой школьнице мою форму, галстук и башмаки, и она нехотя взяла их.
– Идём, сейчас старты на стометровку начнутся, – повёл он меня за собой, сначала подведя к столу, сделал какие-то записи и затем дал мне в них расписаться. Не понимая, зачем это ему надо, я молча всё сделал, ведь свою часть уговора он выполнил, и особенно мне нравились кроссовки. Они явно были дорогие и использовались парнем только на финальных забегах, ведь сейчас он был одет в обычные кеды, как и большинство тут присутствующих.
– Петрович, Олег, встаньте напротив со своими секундомерами, – попросил он коллег, с которыми шушукался раньше, а меня подтолкнул в спину, где на старте собирались ребята чуть старше меня, – беги так быстро, как можешь.
Я подошёл к парням и под их удивлёнными взглядами приготовился стартовать. Они же стартовали стоя, просто чуть согнувшись.
Выстрел! Тело, только недавно заряженное и размявшееся, словно паровой двигатель, отдало всю энергию в мышцы, и, как два поршня, ноги вдавились в грунт, а шиповки обеспечили мне отличную сцепляемость с землёй, невиданную прежде. Так что я сорвался с места, распрямляясь и наращивая скорость всё сильнее. Ближе к восьмидесяти метрам я с удивлением скосил взгляд, но ни справа, ни слева никого не было, поэтому я финишировал один, пробежав ещё метров десять, гася ускорение.
Тренеры снова собрались и тихо переговаривались, а Артём Викторович вскоре подошёл ко мне, показывая первую стрелку на секундомере. Я непонимающе на него посмотрел.
– Одиннадцать секунд, – пояснил он, но, видя моё непонимание, добавил: – Ты выполнил первый юношеский разряд.
– Это хорошо или плохо? – спросил я, поскольку и правда не помнил уже юношеские нормативы.
– Ну, как тебе сказать, – ненадолго задумался он, – сегодня мы рассчитывали увидеть хотя бы третий, и точно не от подростка четырнадцати лет.
– То есть это хорошо?
– Идём, посидишь с моими подопечными, пока идут квалификационные забеги, мы тебя поставили сразу в финал с таким временем.
– А шестьдесят метров?! – тут же запереживал я.
– И туда тоже, – успокоил он меня, – пробежишь в квалификацию ещё только двести, чтобы мы узнали твоё время.
– Вы держите своё слово, – я показал рукой на форму и шиповки, – я держу своё.
Мы вернулись к его подопечным, которые тоже участвовали в забегах, и среди них царило уныние, слух о том, что кто-то на контрольных забегах пробежал на первый юношеский, подкосил их боевой дух.
Чтобы не портить шиповки, я снял их, аккуратно протёр и надел свои башмаки, и всё это под удовлетворённым взглядом хозяина.
– Слушай, ты же бежал в том забеге, с перворазрядником? – обратился ко мне он. – Помогли тебе шиповки?
– Да, – я не стал выёживаться, поскольку был ему благодарен за обувь, – отличное сцепление, просто зависть берёт.
– А то, – довольно сказал он, подойдя ближе и погладив свою обувь, – мама из Москвы привезла. Олег, – он протянул руку, и я пожал её.
– Иван.
– Ты правда детдомовский? – поинтересовался с любопытством он.
– Да.
– А где твои папа с мамой?
На наш разговор стали подтягиваться и остальные, особенно горели азартом глаза у пионерки, которая старательно делала вид, что это всё её не интересует, но подвигалась к нам всё ближе и ближе.
– Папа умер, мама… – тут я споткнулся, но продолжил, – тоже умерла.
Такие новости заставили подростков задуматься.
– Зря ты Лильку обидел, – он кивнул в сторону девушки, – она хорошая, только приставучая.
– Извини, – напряжение, которое всегда поддерживало меня в тонусе в интернате, поскольку там вечно ожидаешь либо нападения, либо подлянки, меня впервые за эти месяцы отпустило. Я наконец понял, что передо мной простые ребята, которые не собираются меня бить или унижать.
– И ты, пионерка, извини, под горячую руку попалась, – обратился я к ней, но девочка фыркнула и гордо отвернулась.
– Отойдёт, она добрая, – заверил меня Олег и, поняв, что мир между нами налажен, стал болтать о всякой всячине, а я старался отвечать, так и не избавившись от ощущения, что попал на другую планету, где тебе не нужно каждую минуту сражаться за свою жизнь.
– Иван, идём, – издали позвал меня Артём Викторович, и я, извинившись перед ребятами, надел шиповки и побежал лёгкой трусцой к взрослому.
Глава 7
Время, которое я показал на двухстах метрах, тренерами воспринялось уже спокойнее, а мне его не показали, лишь объявили, что я так же прошёл сразу в финал, забеги на который состоятся после обеда. Те, кто прошёл на них, стали собираться и уходить в столовую школы, принимающей соревнование, я же просто сидел, поскольку собирался потратить деньги только по пути назад. Нести их в интернат было бессмысленно, всё равно отнимут.
– Иван, ты почему не идёшь обедать? – ко мне подошёл Артём Викторович.
– Это платно?
– Да, но там двадцать копеек всего за полноценный обед для участников, – удивился он.
Я задумался, двадцать копеек из двух рублей было не так уж и много.
– Собирайся, тут нечего думать, я угощаю, – тут же сообщил он.
– Уверены?
– Не обеднею, – хмыкнул тренер и повернулся к своим подопечным, – идём все вместе, те, кто закончил соревнования, можете после обеда идти домой или поболеть за оставшихся.
– Мы останемся! – заверил его один из парней, остальные согласно покивали.
– Шиповки пока верни, – тихо сказал мне Олег, – у тебя всё равно и сумки-то нет.
Я согласился и, ещё раз протерев их рукавом, передал парню, расставаться с таким сокровищем жутко не хотелось, в них бегалось намного лучше. Словно Голум, он, едва не бормоча: «Моя прелесть», – сам протёр их влажным полотенцем и, замотав в ткань, положил в сумку.
В толпе подростков мы направились в столовую, и я снова ощутил, что нахожусь в параллельной Вселенной. Баки с едой были одни на всех, без разделения на старшаков, преподавателей и всех остальных, все получали еду на подносах, из одних кастрюль, чай тоже наливали из одного чана. Зрелище было сюрреалистичным, так что даже пришлось помотать головой, чтобы иллюзия развеялась, но нет, очередь никуда не делась, как и баки с едой.
Когда пришла моя очередь, я взял два обеда, раз за меня платят, и, едва мы сели за стол, с жадностью набросился сначала на мясные котлеты с картофельным пюре и подливкой, а затем на куриный суп.
– Иван! Не ешь много! Как ты бегать будешь! – изумился Артём Викторович, когда, подойдя со своим подносом, увидел, как я жадно поедаю свои порции.
Всё было так вкусно по сравнению с теми помоями, которыми кормили в интернате, что я с полным набитым ртом едой и хлебом побулькал:
– Лучше поем нормально, а шестьдесят метров я и так пробегу лучше всех.
Он лишь в ответ покачал головой, но спорить не стал.
Съев быстрее и больше всех, я откинулся на табурете, довольно поглаживая живот.
«Живут же люди», – с завистью я посмотрел на окружающих меня школьников, которым эта еда не так сильно нравилась, как мне, поскольку они ещё и лениво ковырялись ложками в тарелках.
– Иван, а вас разве не кормят в интернате? – дочери тренера, видимо, наконец надоело дуться, и она решила со мной поговорить.
– Кормят, просто невкусно, – ответил я.
– Нужно пожаловаться! – немедленно заявила она. – В комсомольскую ячейку, которая шефствует над вами.
– Никуда никто жаловаться не будет, – покачал я головой, и Артём Викторович, наклонившись, что-то прошептал ей на ухо. Девочка вспыхнула, покраснела, но с разговорами от меня отстала.
Закончив обед, мы вернулись на стадион. Ребята улеглись на скамейки, сытно закрыв глаза, а я стал легонько разминаться, чтобы не уснуть, так сильно меня разморила вкусная и обильная пища. Стадион до начала финальных забегов временно превратился в лежбище тюленей, и только появление тренеров взбодрило всех. Школьники стали подниматься с мест и переодеваться в спортивную форму. Я последовал их примеру, а Олег безропотно вытащил шиповки из сумки и передал их мне. Он уже понял, что я так же бережно, как и он, за ними ухаживаю.
Артём Викторович вскоре пришёл за мной и ещё одним парнем из его подопечных, кто, оказывается, тоже вышел в финал на шестидесяти метрах.
Мы заняли позиции, и я после выстрела с лёгкостью занял первое место. Почти сразу прошли забеги на сто и двести метров, которые я так же с лёгкостью выиграл у более старших ребят. Когда забеги завершились, из подсобки выкатили пьедестал, и началась торжественная часть с награждениями. Тут были барьеристы и прыгуны в длину, так что пришлось долго ждать, ведь я три раза поднимался на первое место в своих дисциплинах. Под конец у меня оказались в руках три медали и три грамоты, подтверждающие занятие первых мест.
Ребята, с завистью косясь на мои медали, стали переодеваться, а я снял с себя две из трёх и протянул их Лиле.
– Ты можешь хранить их у себя, вместе с грамотами?
– Почему? – изумилась она. – Ты ведь их честно выиграл! Как можно этого стыдиться?!
Объяснять ей взаимоотношения с директором школы я точно бы не стал, поэтому просто ответил:
– Можешь или нет?
Она вздохнула и приняла у меня всё.
– Как пионеры мы должны помогать друг другу, но я отдам всё тебе по первому же требованию!
– Спасибо, и прости ещё раз, что накричал на тебя.
Она смутилась, но, поднявшись, помахала мне рукой, видя, как Артём Викторович зовёт их за собой, поскольку все стали расходиться. Соревнования были закончены, и подростки, кто радостный, показывая медали и грамоты, кто, наоборот, огорчённый, стали расходиться по домам, сопровождаемые своими тренерами.
Я же остался ждать, поскольку физрука всё не было, пришли за мной только спустя два часа, когда начало темнеть, и не он, а один из воспитателей.
– Идём, – показал он мне рукой.
– А где Николай Алексеевич?
– Пьяный лежит дома, – неприязненно сообщил он, – меня попросила забрать тебя его жена.
– Я могу и сам добраться, – предложил я ему, показывая медаль и грамоту, – я знаю дорогу.
Он забрал у меня документ, прочитал его и удивлённо посмотрел.
– Ты точно доберёшься? А то мне с тобой идти, потом возвращаться, два часа уйдёт.
– Конечно, я ведь не собираюсь никуда сбегать, – кивнул я головой, – зачем мне это?
