Нефилим. Том 1. Начало

– Ну, как тебе сказать? – протянула я и почесала затылок, ещё сильнее взъерошивая и так сбившиеся в один большой колтун волосы. – Если честно, то не очень.

– Ты тоже не в моём вкусе, – с насмешкой выдал он и широким жестом вновь указал на дверь. – Прошу.

Я переступила с ноги на ногу, хотела выразиться чуть более вежливо, чем обычно, но не сдержалась:

– Парень, я, конечно, понимаю, что большинство мужчин не сильны в понимании женской физиологии, но чтобы справить нужду, мне необходимо попасть в туалет целиком, capisci2?

Ответом мне был характерный скрип зубов.

И я сдалась.

– Да никуда я не денусь из этой кабинки! – устало взмахнула рукой. – Там помещение два на два метра, из всех подручных средств только вмонтированные рукомойник и унитаз! Дверь закрыта, за дверью – ты! Единственный путь отхода – это смыться в толчок, но, если ты не заметил, я – чуть крупнее божьей коровки!

– Я заметил, – странным тоном протянул нефилим и скользнул взглядом по моему телу, странным образом задержавшись на вырезе футболки.

Стало неловко. Мне. Стянув куртку на груди, я нервно спросила:

– Ну так и долго мне ждать, когда ты уже, наконец, отстегнёшь браслеты?

Задумавшись на пару долгих мгновений, он отрывисто приказал:

– Дай руку.

Подчинившись, я вытянула вперёд конечность и когда уже знакомо щёлкнул замок, с облегчением вздохнула.

– Начнёшь дурить, и я отправлю тебя в багажный отсек, – вновь взялся угрожать щетинистый, почему-то изменив намерения. Сперва вообще десантировать собирался. – Остаток пути проведёшь там.

И подкрепил свои слова скупой улыбкой, от которой у меня внутренности свело.

– Да поняла я, поняла, – проворчала и вошла в туалет, сразу же проверив надёжность дверного запора.

Кто его знает, что этому большому дяде взбредёт в голову? Ещё полезет документировать, чем я тут занимаюсь.

2Capisci? (с ит.) – Понимаешь?

Глава 5

На самом деле, по нужде мне не очень-то и хотелось, но я всё равно совершила определённые действия на случай, если небритый заводила вздумает потренировать свой слух, прислушиваясь к происходящему.

Не удержавшись от смешка, который вышел чуть более нервным, чем хотелось бы, я поправила одежду и волосы, вымыла руки и лицо, и только после этого решилась взглянуть на себя в зеркало.

Почти сразу отвернулась, потому что увиденное не обрадовало. Видок у меня был помятый и болезненный, под глазами появились подозрительные синяки бирюзового оттенка, сосуды в белках полопались, веки припухли и тяжело моргали, под ухом краснела и воспалялась основательная ссадина.

– Выгляжу ужасно, – со стоном потирая лоб, признала я.

Но переживать о внешности сейчас было не время и уж точно не место. Следовало поторопиться и попытаться выдернуть хвост из капкана. Но как это сделать с минимальными потерями и максимальными шансами на выживание я, пока понятия не имела.

Постояв ещё немного в тишине, я провернула замок и толкнула дверь. К моему изумлению, за ней меня никто не караулил. Выбралась наружу, оглянулась. Бородатый столб в пальто стоял недалеко от Стефы и с сосредоточенностью на лице внимал тому, что докладывал ему другой нефилим – пониже ростом, коротко стриженный, с широкими скулами, которые делали его лицо квадратным, и серёжкой в ухе.

Едва заметив, что я вышла, щетинистый что-то быстро сказал своему собеседнику и направился ко мне.

– А я уж думал, ты никогда оттуда не выйдешь, – проворчал он, внимательно оглядывая меня с ног до головы.

– А ты что, не в курсе? – мило улыбнулась я. – Девушки всегда проводят много времени в туалете, наводя марафет.

– Ты – не девушка, – отрезал он. – Ты нефилим.

Я не сдержалась и закатила глаза.

Ну, да, ну да. Слышала это не раз и не два в своей жизни.

На самом деле, женщин-нефилимов рождалось крайне мало, намного меньше, чем мужчин. А уж на учёбу в Исправу так и вовсе отправлялись единицы.

Во-первых, не каждая женщина была готова отдать свою дочь в раннем возрасте в закрытую школу с перспективой видеться, в лучшем случае дважды в год. И так вплоть до двадцати лет, пока не будут сданы последние экзамены, не пройдена инициация, и не получено назначение в воинство, в соответствии с которым могли отправить хоть в тундру, хоть в джунгли. Большинство нефилимов, конечно, уезжали в Европу, потому что именно там обитала наша королева и её двор, но порой вчерашних школьников засылали даже туда, где единственными живыми существами были ядовитые змеи и голодные пумы.

Во-вторых, не все женщины-нефилимы жаждали провести свою жизнь у чёрта на рогах, не видя близких, не имея личной жизни, в постоянной борьбе и под постоянной угрозой. Принимая путь самопожертвования, как единственно верный и возможный. И полностью отказавшись от той части себя, где обитали типичные женские потребности.

В Исправе из нефилимов воспитывали бойцов, а боец, как известно, не имеет пола. И на учёбу забирали так рано, чтобы побыстрее изъять из семьи, помешав возникновению ненужных привязанностей. Потому что любые привязанности – это слабость. А боец не может быть слабым.

Но было ещё кое-что, что многие ненавидели особенно сильно и негласно протестовали.

По нашим законам женщинам-нефилимам воспрещалось вступать в брак с чужаками. Семью нам было позволено создавать исключительно с себе подобными, в то время как мужчины-нефилимы имели право выбирать в спутницы кого угодно – хоть человека, хоть вампира, хоть дьявола лысого. Запрет, введённый очень давно, существовал оттого, что дети-нефилимы появлялись на свет только в двух случаях: у полностью чистокровных родителей и в парах, где нефилимом был отец. При иных вариантах потомки не наследовали нужный набор генов.

А потомки были очень нужны и в гораздо больших количествах. Вот одна из предыдущих королев, жившая много столетий назад, и решила кардинально разобраться с нарастающей проблемой недостатка членов воинства – запретить женщинам распоряжаться собственной жизнью. Лазейка в королевском указе существовала, но, чтобы воспользоваться ею, сперва требовалось основательно потрудиться: родить трёх чистокровных наследников. И сразу после этого можно было вступать в брак с кем душа пожелает!

Вот только, когда ты – член воинства, у тебя нет времени ни на планирование потомства, ни на его вынашивание. Очень затруднительно при наличии живота биться с нечистью, носиться по болотам, между приступами тошноты чистить оружие и устраивать засады. Поэтому и выбирали наши женщины обычную жизнь вместо вечной войны, где будни наполнены тренировками и сражениями, травмами и болью, смертью и страхом, который нужно преодолевать каждый день, до тех пор, пока внутри что-то не атрофируется…

У вампиров всё было проще – их гены передавались всегда и без условий. Поэтому моя сестра и наш общий младший брат Чарли имели равные шансы родиться как вампирами, так и нефилимами. И тогда бы Стефа вместе со мной тренировалась, а после и проливала свою кровь в сражениях, став ещё одним винтиком в огромном механизме, собранном в те древние времена, когда предки современных людей корячились над петроглифами в пещерах. Но Стефе, как и Чарли, повезло. Они появились на свет клыкастыми, оба в мать.

– Я знаю, кто я. Попробуй сообщить мне то, чего я не знаю, – с милой улыбкой парировала чужую претензию.

Щетинистый бросил на меня полный неприязни взгляд и, развернувшись боком, приглашающе указал на проход между креслами:

– Топай на место, – в голосе никаких приглашающих ноток не имелось, исключительно сухой приказ.

– Хочу пить, – сообщила я, едва он договорил.

– Обойдёшься, – не согласились со мной.

– Ну, пожалуйста! – начала канючить я. – Мне нужна вода, иначе, я загнусь от обезвоживания. У меня, вообще-то, травма, если ты забыл!

– Я не забыл, – так, словно находился на пределе своего терпения, проговорил нефилим и медленно выдохнул.

Я на всякий случай сделала шаг назад. Меня сегодня уже били головой. Дважды! Больше не надо, спасибо.

– Здесь ведь есть стюардесса, правда? Должна быть, – я завертела головой по сторонам.

За санитарным отсеком обнаружилась ещё одна длинная плотная тёмно-голубая штора, за которую я юркнула, не спрашивая разрешения.

Под тихий скрип, который издали металлические кольца, скользнувшие по такой же металлической перекладине, я оказалась в ещё одном отсеке. Кажется, он назывался камбузом. Слева от меня расположились какие-то мудрёные средства связи, кулер с водой, встроенный шкафчик, металлическая тележка и несколько одноместных кресел, оснащённых ремнями безопасности. Справа обнаружились две крохотные двери без обозначений. Ещё одна такая же створка нашлась в передней стене.

Я сделала шаг вперёд, но пошатнулась и едва не рухнула на пол.

Стало так плохо, как уже давно не было. Ноги подкосились, мир окутала серая дымка, воздух стал невыносимо вонючим, рот заполнил рвотный привкус, как если бы меня долго и мучительно выворачивало наизнанку.

Я попыталась схватиться за что-нибудь, но вместо этого скользнула пальцами по прохладному пластику и съехала вниз, не в силах устоять под натиском неожиданно нахлынувших ощущений.

– Что с тобой? – я узнала строгий голос щетинистого, который звучал странно, словно откуда-то издалека.

Я попыталась ответить, но с первого раза не получилось. Казалось, стоит открыть рот – и мои внутренности выскользнут на свободу подобно скользким ужам. И в желудке было такое же ощущение – словно у меня внутри клубок змей.

Лишь с третьей попытки я смогла выдавить придушенно:

– Штрыга, – короткий вдох, давшийся с большим трудом. – Здесь штрыга!

– Что ты несёшь? – зло оборвал меня мужчина. – Откуда здесь взяться нечисти?

Замечание было разумным, но я верила своему телу, которое каждой клеточкой вопило об опасности.

– Там, – прохрипела я, чуть приподняв свинцовую руку и указав на ближайшую боковую дверь.

Дальше события начали развиваться с такой скоростью, что моё мутное зрение и битый мозг едва успевали фиксировать происходящие.

Нефилим в один широкий шаг приблизился к двери, дёрнул створку и в образовавшейся щели, распространяя невыносимый смрад, появилось… оно.

Одна из самых мерзких тварей, существующих в нашем мире – штрыга. Восставшая из мёртвых чёрная ведьма, кровососущая и плотоядная, ужасающая своим обликом.

Грязные, слипшиеся остатки волос облепляли череп, обтянутый серой кожей с сочащимися язвами. Белёсые, слепые глаза запали глубоко в глазницы. Губы почернели и потрескались, обнажая такие же чёрные десна с гнилыми пеньками, то, что осталось от зубов. На иссохшем сгорбленном теле болтались какие-то тряпки, которые не смогли бы претендовать даже на звание половых. Руки, больше похожие на сломанные засохшие ветки, тянулись вперёд, выставив длинные, чёрные, загнутые внутрь и похожие на птичьи когти. Изо рта твари вылетало мерзкое шипение, периодически прерываемое клёкотом. Ориентировалась мёртвая ведьма в основном по звукам и запахам, а потому постоянно дёргала обрубком носа и вертела мордой из стороны в сторону.

На мгновение замерев, штрыга склонила голову к плечу, словно пытаясь сообразить, кто перед ней, а после рванула вперёд, одним молниеносным движением выбив дверь.

Но бросилась нечисть не на бородача, как можно было бы предположить, ведь именно он стоял у неё на пути.

Нет, чудовище полетело на меня.

Глава 6

Я повалилась набок, когда липкая оскалившаяся морда оказалась прямо надо мной. В нос ударил такой невыносимый запах гнили, что меня по новой скрутило в узел приступом тошноты. Крючковатые лапы метнулись к моей шее, но успели только царапнуть воздух возле кожи. Схваченная щетинистым за остатки одёжки, штрыга кулём отлетела назад.

Непонятно откуда в руке нефилима возник нож с длинным обоюдоострым лезвием, чьи тонкие наточенные края сверкнули в мутном жёлтом свете неярких ламп. Меня клинок очень впечатлил, а вот нечисть – вообще нет. Ударившись о стенку, тварь свалилась на пол, но почти сразу поднялась и атаковала вновь, бросившись заступившего меня члена воинства. Одно широкое, выверенное движение – и лезвие со свистом рассекло горло чудовища. Послышался хруст ломаемых позвонков, и практически снесённая голова штрыги завалилась назад, повиснув на куске серой кожи.

Повисла тишина, нарушаемая лишь приглушённым рокотом турбин и воем гидравлических систем. Я попыталась вдохнуть, ощутила, как в горло вползает этот не поддающийся описанию запах разлагающейся органики, и… ринулась обратно в туалет.

Минут десять я страдала над унитазом, до тех пор, пока не стало совсем плохо. Балансируя на непослушных ватных ногах, попыталась выпрямиться, потеряла равновесие и начала заваливаться набок. Но встретиться с полом не первой свежести не успела. Прохладные руки подхватили меня раньше, чем я успела приземлиться на пол между унитазом и дверью, которая оказалась распахнутой.

Меня ультимативно встряхнули, поставили на ноги и, крепко обняв за плечи, склонили над раковиной. Щетинистый включил воду и приступил к принудительному и весьма интенсивному умыванию моей измученной, потной физиономии.

Хотя я бы назвала сию процедуру интенсивным смачиванием, потому что опыта у парня в этом деле было ещё меньше, чем умения находить общий язык с окружающими без использования грубой физической силы.

– Если ты пытаешь меня утопить, – смогла выдавить я, улучив момент в перерыве между поливами, когда вода уже начала затекать под одежду, – то это не самый эффективный метод. Долго будешь мучиться.

– Я не пытаюсь тебя утопить, – спокойно парировал мой надсмотрщик, выключил воду и потянулся к рулону бумажных полотенец.

– Нет, нет, нет! – запротестовала я и попыталась вырваться, но в силе он меня превосходил во много раз и даже не пытался это скрыть.

– Что? – зло хмыкнул нефилим, с мрачным наслаждением возюкая куском бумаги по моим щекам. – Высокородная кровь не позволяет тебе вытираться обычными бумажными полотенцами из туалета самолёта? Обязательно шелковые полотна подавай?

Я поморщилась, смахнула с ресниц влагу и устало уставилась на своего спасителя. Несколько мгновений молчала, а после решила всё же расставить все точки над «ё».

– Высокородная не я, а моя сестра.

– Пусть у вас разные матери, но отец-то один, – насмешливо глядя на меня, сообщил нефилим то, что я и так знала. То, что в нашем тесном сообществе знали вообще всё, даже приблудные коты!

– Да, – подтвердила я со всей имеющейся в моём организме ехидностью. – Вот только я, в отличие от сестры, рождена вне брака. Это во-первых. Во-вторых, вытираться шёлком? Ты серьёзно? Он же скользкий и вообще не впитывает воду! Я ничего не имею против бумажных полотенец, но это, – ткнула пальцем в сероватого цвета рулон, – самая дешёвая бумага, из-за которой потом по всему лицу будешь собирать отвратительные катышки. Я уж лучше мокрой похожу и подожду, пока само высохнет!

И стряхнула с глаза ещё одну капельку.

Нефилим наградил меня странным долгим взглядом, рассеянно кивнул и спросил:

– Тебе лучше?

– Нет, – ответила честно. – Но это не важно… Штрыга! Как она оказалась на борту самолёта?!

Штрыги считались частым явлением в нашем мире, а потому сталкивались мы регулярно и редко этому удивлялись. Но конкретно эта ситуация казалась чрезвычайной, потому что штрыги были тупыми! Базовый набор инстинктов, среди которых преобладали ненасытный голод и чудовищная прожорливость – вот что такое мёртвые ведьмы. У любой штрыги имелось только два интереса: кого бы сожрать и как бы дожить до завтра, чтобы завтра опять кого-нибудь сожрать. Убивать их было одновременно и трудно, и легко. Легко потому, что твари являлись одиночками, никогда не охотились группами и в принципе сторонились друг друга. А ещё в отношении них действовал основной принцип уничтожения нечисти: отруби голову, вынеси мозги или вырежи сердце – и оно уже никогда не встанет. А трудно потому, что штрыги находились на одном уровне с нами по силе и скорости, а некоторые особи даже умудрялись превосходить. Поэтому порой подобные сегодняшней встречи происходили с ущербом для нечисти, не менее редко – с ущербом для воинства. Суровая правда была такова: не только нефилимы способны убивать монстров, монстры тоже умеют убивать нас. Более того, мы для них что-то вроде любимого лакомства, пусть и смертоносного.

Но лишившаяся головы и окончательно почившая тварь оказалась смышлёней своих традиционно небогатых умом сородичей. Она не просто умудрилась никем не замеченной пробраться в самолёт, но и догадалась затаиться, дождавшись, пока рядом окажется добыча, с которой ей по силе справиться. Не подоспей мне на помощь щетинистый – и всё могло закончиться по-другому.

Нефилим оторвал от рулона ещё один кусок, но мне совать не стал, а вытер им свои руки. Закончив, скатал в комок и швырнул в раковину. Так себе привычка мусорить где не надо, но я промолчала.

– Пока не знаю, но обязательно разберусь. А ты – не суйся в это дело, – и он вперил в меня суровый, испытывающий взгляд, под которым резко стало холодно и неуютно, и весьма привлекательной вдруг показалась мусорная урна за откидной дверцей, куда захотелось спрятаться прочно и надолго. – Ты поняла меня?

Я согласно мотнула головой, но произнесла совсем другое, потому что от природной вредности так легко не избавиться:

– Почему это? Я едва не умерла сегодня, а потому имею право!..

Закончить мне не дали. Грубо толкнули назад, ударив спиной о пластмассовую обшивку. Согнутой в локте левой рукой щетинистый упёрся мне в грудь, а правой схватился за шею, стиснув пальцы ровно настолько, чтобы я ощутила его силу, начав задыхаться.

Он хотел меня напугать, это дикое желание читалось в его карих глазах.

И ему это удалось.

Я испугалась.

Испугалась до мигом вспотевших ладоней. До красных точек, заскакавших перед глазами. До заколотившегося сердца, словно вдруг возжелавшего поставить мировой рекорд по скорости отбивания барабанной дроби.

Я, чёрт возьми, испугалась!

Но что окончательно ввергло меня в ступор – его улыбка, в которой читалась насмешка пополам с чем-то ещё, что было трудно распознать. И всё же это «что-то» заставляло дышать чаще, ощущая себя маленьким зелёным кузнечиком перед огромным голодным стервятником.

– Послушай, девочка, – проговорил нефилим, склоняясь совсем близко к лицу, – там, куда мы направляемся, всем плевать на тебя. Вернёшься ты или останешься валяться где-нибудь под мостом в компании бездомных – школе всё равно. Но твоя сестра – совсем другое дело. Стефания должна закончить обучение, потому что, как ты верно заметила, она не просто принцесса, она – кронпринцесса, то есть, прямая претендентка на трон. Ей суждено сыграть огромную роль в нашем мире, а ты… хоть и редкий экземпляр, но если с тобой что-то случится, то никто особо горевать не станет. Это назовут сопутствующими потерями, заполнят охапку бланков, засунут их на специальную полку и забудут. Ты превратишься в строчку, прописанную в сданном в архив деле, вот и весь итог. То, что ты всё ещё рядом со своей сестрой и способна самостоятельно дышать – всего лишь проявление большого великодушия с моей стороны. И вот тебе последний совет: не провоцируй, не выделывайся и продемонстрируй хоть немного благодарности. Потому что твоя судьба полностью зависит от меня. От моего желания оставить тебя в школе или нет.

Он убрал руку, выпуская моё горло из тисков.

Я с наслаждением вздохнула, потёрла кожу, которая после него горела огнём и спросила севшим голосом:

– А ты кто такой, чтобы решать оставаться мне или нет?

Нефилим, уже выходивший из кабинки, обернулся и со злорадной улыбкой ответил:

– Потому что я – новый директор вашей школы.

– Твою ж мать! – выдала я едва слышно, следуя за высокой фигурой в конец авиасалона.

– Можно мне поговорить с сестрой? – тихо попросила я у широкой спины, притормаживая.

Молодой руководитель Исправы остановился, задумался на мгновение, а после коротко кивнул:

– Пять минут.

Я в два шага вернулась к сестре, которая сразу же пересела ближе к иллюминатору, освобождая для меня место. Оглянулась на щетинистого, который вновь приступил к увлекательному разглядыванию брошюрки. На нас он, казалось, не обращал никакого внимания, но я знала, что парень в любом случае бдит. Так же, как и восседающий по соседству и прикидывающийся спящим другой участник отряда. Ещё двое бойцов, входивших в конвой, отправились в сторону кабины пилотов, получив короткие указания от начальства. Скорее всего, светловолосый бордач приказал им убрать то, что осталось от штрыги, которая достигнет земли уже внутри полиэтиленовой упаковки.

– Нас везут в школу, – проговорила я шёпотом, глядя прямо перед собой.

– Знаю, – коротко ответила Стефа.

– Этот, который с хвостиком, сказал, что руководство сменилось, – продолжила шептать я. – И теперь парадом командует он.

– Новый директор, – сестра продолжала следовать принципам краткости. – Тоже знаю.

– Тебя там ждут, а вот меня – не очень, – произнесла я спокойно.

– Угу, – неопределённо промычала сестра. – Только я одна туда не вернусь. Ты уже спланировала побег? Когда начинаем?

– Никогда, – тяжело сглотнула я. Принимать решения – трудно, но кто-то должен брать на себя ответственность.

– В смысле? – младшенькая, до этого момента глядевшая сквозь стекло окошка, рывком повернулась ко мне.

– Мы вернёмся в школу, – продолжила я, удерживая на лице выражение невозмутимости: – Потому что сейчас нам некуда бежать. У нас нет ресурсов. И я не уверена, что смогу защитить тебя… в одиночку.

– Что… что происходит? – забеспокоилась сестра, почуяв неладное. Интуиция у неё всегда была отменной. – Что-то случилось?

– На борту была штрыга, – сглотнув комок в горле, тихо сообщила я. – И она пыталась вцепиться мне горло.

Сестра молча восприняла новую информацию, несколько секунд осмысливала её, а после сказала то, о чём я тоже успела подумать:

– Это вряд ли случайность. Она была здесь из-за нас, как и те зомби в кампусе. Не думаю, что они имели какое-то отношение к воинству, Эмма. Скорее всего, нефилимы даже не знали, что поблизости бродят ожившие мертвецы. Это знала только ты, из-за твоей… повышенной восприимчивости к нечисти.

– Да, – согласно кивнула я. – Наш враг узнал, где мы, как узнал и то, что за нами отправили нефилимов на этом самом самолёте. И решил подстроить что-то вроде несчастного случая. Ну, или надеялся сработать на опережение, рассчитывая, что тварь доберётся до нас раньше, чем нефилимы. Это, конечно, огромное допущение с учётом того, что штрыга – не дрессированная обезьянка, до её разложившегося мозга не донести команду убить кого-то конкретного, игнорируя всю остальную потенциальную добычу. Но самолёт школьный и утечка информации, скорее всего, произошла в школе, получается… штрыгу подсадили на борт ещё в Исправе?

– Или же она сама сделала это в Калифорнии, когда самолёт стоял на стоянке, – предположила сестра. – Такой вариант тоже нельзя исключать. Ты же сама сказала, что зомби были местные. Возможно, штрыга тоже из тех краёв, а не доставленная спецпосылкой. Ну, согласись, какая нечисть согласится кататься туда-сюда, забившись в уголок?

Я неопределённо угукнула, решив не говорить мелкой, что, возможно, тогда, в кампусе, учуяла присутствие не зомби, а именно штрыги. То, что сестра назвала моей повышенной чувствительностью, появилось не так давно, и мне всё ещё трудно было всем этим управлять, а потому я легко могла спутать два вида нечисти.

– Но если ты права, – продолжила Стефа, округлив глаза, – то это лишь ещё одно подтверждение, что нам опасно возвращаться в школу.

– Сейчас нам одинаково опасно везде, – резко оборвала её я. – Но след потенциально ведёт обратно в Исправу. Возможно, если мы вернёмся, то сможем, наконец, разобраться, кто так отчаянно хочет нас убить.

– Предлагаешь заглянуть злу в лицо? – криво усмехнулась сестра, но взгляд её оставался очень серьёзным и внимательным.

– Я предлагаю найти зло и дать ему хорошего пинка под зад, – я отзеркалила улыбку сестры, постаравшись вложить в неё чуть больше света и надежды. – Потому что, кажется, мне надоело бегать.

– Время! – провозгласил мой надсмотрщик.

– Оставайся начеку и никому не верь! – успела протараторить я напоследок.

– Эммануэль! – громко и требовательно повторил новый директор.

Я уже встала, чтобы направиться к нему, но кое-что вспомнила:

– Слушай, – быстро склонилась я к сестре. – Ты не знаешь, как его зовут?

– Блейк. Адам Блейк, – торопливо прошептала Стефа в ответ.

– Англокекс хренов, – пропыхтела я себе под нос, возвращаясь к месту принудительной парковки. – Чтобы ты с кактусом обнялся.

Нефилим встал, позволяя мне занять уже знакомое кресло. Усаживаясь обратно, он вроде как мимоходом проронил: