Моя необычная обычная жизнь

– Их надо покупать заранее, – пояснила Августа Демьяновна, – что там заработаешь ещё неизвестно. Поэтому на билеты деньги надо сдать сейчас. Зато всё остальное – бесплатно. И это очень хороший вариант для тех, кому некуда деться летом, и для тех, кто хочет побывать на море, а возможности такой нет.

Я был полностью с ней согласен, и предложение поехать к морю у меня вызвало живейший интерес. К тому же, у меня были ещё кое-какие соображения на этот счёт, почему нам следует с Дашей непременно поехать в лагерь. Но Даша, к моему удивлению и разочарованию, особого энтузиазма не проявила, вяло пообещав «поговорить с мамой» на этот счёт.

– Поговорите, – согласилась преподаватель, – но не затягивайте. Билеты я поеду покупать через неделю, а выезд через две недели. Возвращаемся 27-го августа, чтобы успеть подготовиться к школе. Но билеты обратно надо покупать уже сейчас; за 45 дней. Я поеду с вами сама и повезу ещё двух человек. И не забудьте письменное заявление от родителей на имя директора.

Мы попрощались и пошли к выходу. У самых дверей Августа Демьяновна вдруг окликнула меня:

– Кирилл! А ты уверен, что тебе только 15 лет?

– Мне нет 15-ти, Августа Демьяновна. Мне лишь 14, – ответил я и вышел.

=====

[1] – Пожалуйста (латышский)

[2] – Спасибо (латышский)

Интермедия 1

Когда Августа Демьяновна вернулась в канцелярию, то застала там бушующую «крысу»;

– Я этого так не оставлю! Мне, МНЕ угрожать вздумал, какой-то сопляк. «Не допустит» он! Это я его куда хочу не допущу с его девицей крашеной. Подтвердите, Генриетта Павловна, – обратилась она к блондинке, – Вы же слышали, как этот наглец мне угрожал. Да он почти напал на меня!

– Ничего я не слышала и не видела, отмахнулась та. А Вам, Берта Владимировна, следует лучше следить за своим языком и вообще быть повежливее и повнимательнее.

Скандалистка задохнулась от возмущения, но Генриетта Павловна, не обращая больше на неё внимания, уже вышла из кабинета. Августа Демьяновна села за стол, и, ни к кому не обращаясь, негромко произнесла:

– Чувствую, эта парочка ещё задаст жару в школе. И, Берта Владимировна, Вам и в самом деле следует быть посдержаннее при общении с детьми. Тем более, незнакомыми детьми. И мой Вам совет: не связывайтесь Вы с этим Кириллом. Разве Вы не видите? Он же читает Вас, как открытую книгу.

Августа Демьяновна собрала бумаги и вышла тоже. А Берта Владимировна ещё долго сидела за столом, вспоминая как вдруг потемнели глаза у этого странного Кирилла; наверно, просто так легла тень, но отчего такой жутью ей повеяло от его взгляда?

Глава 9

Мы с Дашей вышли на улицу.

Я спросил, занята ли она, Даша ответила, что нет, я предложил «поболтаться и поболтать» – нам же учиться в одном классе – и она согласилась. Я обрадовался, потому что надеялся уговорить Дашу поехать со мной в лагерь на море. В том, что мои родители согласятся, я не сомневался. Осталось выяснить, что держит Дашу здесь.

Было очевидно, что говорить с Дашей об отце, или даже упоминать его, было нельзя.

Табу.

Запретная тема.

Значит, надо было выяснить с кем она живёт ещё; возможно, даже поговорить с её мамой. Я предложил Даше «отметить» наше знакомство в мороженице на соседней улице, и мы отправились туда.

В кафе было прохладно и совсем немного народа. Оставив мою благоприобретённую одноклассницу ждать за столиком, я, по какому-то накатившему куражу, внезапно обратился к Даше по имени отчеству;

– Дарья Михайловна, извольте выбрать. Я же немедленно всё принесу. Разрешите помочь Вам, – я отодвинул стул для Даши.

– Дарья Михайловна, Вы предпочитаете молочный коктейль или кофе-гляссе?

Я с удовольствием наблюдал краем глаза, как вытягиваются от удивления лица присутствующих. И с не меньшим удовольствием заметил «бесенят» в Дашиных глазах;

– Неси, голубчик, и то и другое. Я выберу, а ты возьмёшь себе оставшееся, – откликнулась Даша со своего места сохраняя серьёзное лицо и голос.

Народ за нашими спинами зашептался.

Я получил заказ от продавщицы, внезапно ставшей очень вежливой и молчаливой, и со всей возможной любезностью отнёс его за наш столик. Не преминув извиниться перед Дарьей Михайловной за слегка подтаявшее мороженое. В конце концов мы оба не выдержали и рассмеялись.

– Любишь шокировать окружающих? – спросила Даша отсмеявшись.

– Кто бы говорил, – указал я ложкой на её волосы.

– Ерунда, – отмахнулась Даша. – Я занимаюсь в детском театре; волосы мне покрасили для спектакля легко смываемой краской. Как теперь выяснилось, «якобы» легко смываемой. – Даша рассмеялась. – Но «что-то пошло не так», и теперь вот жду, пока она смоется постепенно или выгорит на солнце. Хотя, после того, что было в школе, у меня желание покраситься ещё раз на первое сентября уже специально.

– Оно того не стоит, поверь, – сказал я, – Но если ты хочешь, чтобы краска выгорела наверняка, то почему бы тебе на самом деле не поехать на юг, к морю?

– А ты хочешь поехать?

– Непременно. Я считаю, что это очень удачное для нас предложение.

– Для нас?

– Ну да, «для нас». Мы же «новенькие», а это крайне сомнительный статус. Неустойчивый. А нам учиться здесь ещё два года и получать Аттестат.

– А что даст лагерь? – заинтересовалась Даша.

– Как что? Мы перестанем как раз быть «новенькими» в полном смысле этого слова. К началу учёбы у нас появится несколько десятков знакомых в этой школе. Возможно, с кем-то даже подружимся. Всё это поможет нам и в коллектив войти, и избежать ненужных конфликтов, а значит и с учёбой будет проще.

– Ты избегаешь конфликтов? – удивилась Даша. – Вот как бы по тебе и не скажешь, – слегка усмехнулась она.

– Я не люблю ненужных конфликтов. Бессмысленных. Которые ничего не решают. Которые просто сами по себе. Вроде, как подраться с алкашами у пивного ларька. Но если это требуется для решения проблемы или для того, чтобы защитить себя и близких – я готов на любой конфликт.

– Хорошо. А если в лагере мы не подружимся, как ты говоришь, а напротив – наживём врагов?

– Это вряд ли, чтобы все вдруг стали нам врагами. А значит всегда есть возможность манёвра. Да я и не червонец, чтобы всем нравиться. Если уж с кем-то и разругаемся всерьёз, то значит это было неизбежно; разругались бы уже потом, в школе. Но тогда наша позиция была намного хуже; ведь мы не знали бы вообще никого, а так всё-таки какие-то знакомые будут.

– Ты такой «продуманый», – сказала Даша. – Ты всегда такой?

– Какой?

– Ну такой… обстоятельный.

– Ты хочешь сказать «зануда»?

– Нет, что ты! – замахала руками Даша. – После того, что ты даже хотя бы тут в кафе устроил. Какой же ты «зануда»? Просто удивительно немного, и странно.

– Что же именно тебе показалось странным?

– Ну, например то, как ты сразу среагировал на эту тётку, которая… – голос Даши дрогнул, и я успокаивающе коснулся на миг её руки.

– Ну и потом; всё это «я её брат», и так жёстко говорил с ней, и мне, слава богу, не дал наговорить лишнего. А сейчас анализируешь всё по пунктам, вместо простого «ура, едем купаться на море». Как там, Августа..?

– Демьяновна

– Как там Августа Демьяновна сказала: ты уверен, что тебе 14 лет?

– Во всяком случае, «Свидетельство о рождении» у меня настоящее.

Даша рассмеялась.

Мне нравилось, как она смеётся. И не нравилось, когда её глаза наливались слезами. И мне вдруг очень захотелось сделать так, чтобы её глаза более никогда не плакали, а лишь улыбались.

Даша заметила мой взгляд и слегка нахмурилась;

– Почему ты так смотришь?

– У тебя удивительные глаза. Нет, правда, – не дал я ей перебить себя, увидев, как она собирается что-то возразить, – издалека-то не видно, но вот если присмотреться вблизи, то они в самом деле совершенно необычные. Это не «заигрывание», честно. Ну ты же уже знаешь, что я предпочитаю говорить правду, если это не вредит никому.

– Помню, помню, – смягчилась Даша. – Когда ты сам решаешь, что, кому и когда говорить. И как же понять тогда, где ты говоришь правду, а где то, что сам считаешь нужным сказать, как ты выразился?

– Тебе я обещаю не врать. По возможности, – подумав добавил я.

Даша рассмеялась;

– Ну вот видишь! Но насчёт глаз – ты прав. Называется «центральная гетерохромия». На зрение никак не влияет, но нравится это не всем.

– На вкус и цвет, – пожал я плечами.

– Точно. Это у меня по наследству. От бабушки. Она в Латвии живёт. Кстати! Откуда ты знаешь латышский язык?

– Да я и не знаю, – развел я руками

– Но ты же ответил мне по-латышски?

– А, это. Просто мы отдыхаем с мамой каждый год в Латвии, вот я и выучил некоторые слова. А языка я не знаю. А ты сама тоже из Латвии?

– Да, я там родилась. И только не спрашивай, почему мы переехали!

Дашин голос опасно зазвенел.

Я успокаивающе поднял руки и вновь как бы невзначай коснулся Даши.

– Извини пожалуйста. Я не хотел тебя расстроить своими вопросами. Это вышло случайно. Извини ещё раз.

Даша уже успокоилась, но я понимал, что сейчас любое слово может оказаться фатальным для наших дальнейших отношений, а потому просто молчал. Даша некоторое время смотрела мне прямо в глаза, а потом вдруг с удивлением сказала:

– А у тебя тоже разные глаза. Ну точно! И я тоже не заметила сразу. Цвет одинаковый, но один темнее другого. Потому и не заметно; кажется, что это просто тень, но это не тень, да? Ты тоже «гетерохромник»?

От азарта Даша даже постучала по столу.

– Один день рождения, знаешь латышский, гетерохромия, назвался братом и бросился защищать… Может мы и впрямь родственники?

– Ага, кармические, – хмыкнул я

– Карм – чего? – не поняла Даша.

"Так, – одёрнул я себя, – держи-ка свой возрастной словарь на привязи. Не забывай, что тебе 14 лет. Ты уже дважды сегодня по краю прошёл. Заметил один – заметит и другой. Тот, кто не должен".

– Не важно, – сделал я беззаботный вид. – В смысле, судьба ведёт. Но сейчас именно ты вступила на опасный лёд тотального анализа. Берегись.

– Почему «опасный»? – не поняла Даша

– Ну так многие знания – многие печали, и кто приумножает знания – тот приумножает печаль.

("Тьфу, идиот! – обозвал я сам себя. – Ну давай, поцитируй ещё девочке Экклезиаста. Ничего умнее не придумал?")

Даша задумалась.

– Мудрые слова. А кто это сказал, не знаешь?

Я помотал головой

– Просто слышал где-то. Или читал.

– Ну хорошо. Оставим «тотальный анализ» тебе, раз ты не боишься, и может уже пойдём куда-нибудь сходим погулять? А ты мне по дороге ещё какой пример «тотального анализа» покажешь.

Погулять мы решили в Таврическом саду. Благо, это было не так далеко; прямой рейс на троллейбусе без пересадки. К тому же можно было зайти в большой кинотеатр «Ленинград». Или в «Спартак»; он там недалеко. По пути Дарья не раз удостоилась самых разных взглядов, гримас, качаний головой и иных аллегорических телодвижений, но свои мысли окружающие, к счастью, держали при себе; так что обошлось без скандалов.

Перед нашей остановкой мы прошли к водительской двери. Троллейбус остановился на перекрёстке на красный сигнал светофора.

Я сказал Даше:

– Ты хотела ещё примера?

Даша кивнула.

– Смотри. Видишь, напротив нас также стоят машины на красный свет? Они стоят в первых двух рядах, а третий ряд свободен. А вон старушка, которая начала переходить улицу, но она не успеет. И машина, которая, вон там, вдалеке видишь? Едет сюда по третьему ряду. Водитель старушку из-за других машин не видит, а скорость он не сбавляет, потому что рассчитывает подъехать, когда загорится зелёный, и проскочить перекрёсток сходу. Поэтому сейчас он или собьёт бабушку, или отвернёт в другую машину справа или повернёт влево, и через встречку врежется вон в тот столб.

Водитель троллейбуса, который слышал наш разговор, глянул, куда я показал, выматерился и начал отчаянно сигналить. Но через пару секунд машина, которая подлетела к перекрёстку с третьего ряда, уже «отдыхала», уткнувшись разбитой мордой в столб на другой стороне улице. В тот самый, на который я только что показал.

Водитель посмотрел на меня в зеркало со странным выражением, и открыл двери.

Глава 10

В парке было хорошо.

Хоть и лето, но на дорожках и скамейках было малолюдно; во-первых, рабочий день, во-вторых, все, кто мог, уже уехали от раскалённого асфальта куда-нибудь на природу. Так что гуляли мы по почти пустым аллеям.

Притихшая было, после ДТП Даша, снова пришла в хорошее расположение духа. Мы болтали как обычные подростки, т. е. обо всём сразу и ни о чём конкретно. Из репродукторов негромко играла музыка. Было просто радостно и спокойно. В какой-то момент заиграла «Una furtiva lagrima» Доницетти. Даша закружилась в танце и потащила танцевать и меня. И хоть я не умел этого совершенно, её настроение захватило и меня тоже. Поэтому я старался как мог, хотя выглядел, очевидно, ужасно нелепо и смешно, но мне было наплевать. Свои детские комплексы я изжил уже давно, зато научился ценить не очень частые моменты радости в жизни.

Невольно я потихоньку начал и подпевать. Музыкальное образование бывает полезным!

На последних нотах арии Неморино Даша взлетела на скамейку, замерла, и когда я завопил во всё горло «si puo morir d’amor» просто…сиганула в небо, расправив руки, словно крылья.

Трудно сказать, чем бы закончился этот leap fidei, если бы не мои особые умения, но я успел. Мне кажется, что лишь ощутив под ногами землю Даша осознала, что только что произошло, и выглядела слегка напуганной. Я подержал её руки немного в своих, и вскоре она уже снова смеялась, как ни в чём не бывало.

На соседней скамейке сидели три старушки. Они и без того неодобрительно поглядывали в нашу сторону. Ну а после нашего феерического финала, наконец не выдержали, и высказали многое из того, что думают про современную молодёжь. А я едва не рассмеялся им в лицо.

– Вы что, полагаете, что это был танец? – сказала нам одна из них. – Вы же совершенно не понимаете, что такое танцевать. И не умеете.

– Скамейку вот только изгадили. А на неё люди потом сядут, – добавила другая.

– Но мы ведь и не танцевали, – развёл я руками.

– А что же вы делали? – удивилась первая старушка.

– Мы радовались.

– Чему же? – вступила в разговор третья

– Как чему? – изумился я. – Жизни, молодости и наступающей «светлой заре человечества», не удержался я. – Чего и вам, милые бабушки, советую!

– Да сколько там той жизни осталось-то. Было бы чему радоваться. Скоро перед Всевышним ответ держать; какая уж тут радость? – заохали старушки.

– Ну так тем более! Жизнь ведь есть Дар Божий. Не так ли?

– Так, так, – закивали все трое.

– Ну и как же вы им распоряжаетесь, этим Даром? Разве блюдо доедают лишь до половины? Или пьют за здоровье разве не до самого донышка? И если вы уже не радуетесь жизни и не живёте, а лишь ожидаете смерти, то не отвергаете ли вы тем самым Божий Дар? Ну так что же Вы скажете Ему?

Старушки растерянно притихли;

– Вот тебе и современная молодёжь, – задумчиво сказал та, что начала разговор. – Эх, была бы я моложе, то показала бы вам, что такое настоящий танец.

– Ну так идите и танцуйте так, как можете! Время рождаться и время умирать, а ваше время умирать ещё не настало. Вон там, – протянул я руку в направлении летней эстрады, откуда слышалась музыка, – вон там танцуют кто как может, и пьют свою жизнь до конца. Идите туда и делайте тоже самое. А молодёжь ругать не надо. Вы были молодыми, а стали старыми. И молодые сегодня когда-нибудь состарятся. Время всякой вещи под небом.

– А скамейку я уже вытерла, – услышал я за спиной Дашин голос Обернувшись, я увидел Дашу, которая держала мой платок (и когда только вытащить успела!) и смотрела на меня почти так же, как недавно смотрел водитель троллейбуса.

Та-ак! А вот этого мне совершенно не надо.

– Вот скажите, мудрые бабушки, почему танцевала она, а платок грязный теперь мой? Почему, если веселится женщина, то страдают почему-то мужчины?

Даша смутилась и покраснела, а старушки ожили, забормотали что-то, засмеялись и поднявшись с кряхтением, пошли, как я с удовольствием отметил, в сторону музыки.

Чуть позже, когда мы гуляли вдоль пруда, Даша сказала:

– Жаль, что в этом парке нет лодочек; покатались бы. Хотя в этом платье кататься не очень удобно.

– Ну так давай завтра поедем туда, где есть лодки, – обрадовался я.

– Давай, – согласилась Даша. – Где и во сколько?

– Одевайся как удобно для лодки. А встретимся давай в 10 на «Финбане» у паровоза.

На том и порешили.

Когда я провожал Дашу вечером домой, она вдруг тихонько взяла меня за локоть, и, заглянув в глаза, спросила:

– Кирилл, скажи, а это тяжело? Тяжело видеть мир ТАК, как ты его видишь, постоянно?

Меня взволновали её слова. Потому, что в них было какое-то глубинное понимание. И искренность. Не удивление от «фокусов», а сопереживание. И мне ещё больше захотелось как-то защитить эту девочку с одной стороны, а с другой, узнать её лучше, и для этого прежде всего надо было добиться с ней ещё встречи, и чтобы она поехала со мной в лагерь.

Я пожал плечами;

– Я привык. Но не могу посоветовать это каждому.

И перед самым расставанием, когда я повернулся, чтобы уйти, Даша внезапно спросила:

– А что ты кричал перед тем, как я ПРЫГНУЛА?

– «si puo morir d’amor»

– И что это значит?

– «Можно умереть ради любви».

Даша молча кивнула и ушла.

https://youtu.be/cd_GRpZorYY?si=0dKNiU8nj2pqiV9C

Глава 11

Как я и предполагал, родители к идее трудового лагеря на море отнеслись с энтузиазмом и всецело её одобрили. Мама немедленно выделила нужную сумму и написала заявление для директора. Предложила отнести всё буквально завтра же, но я попросил пару дней подождать. Скрывать я ничего не стал; честно сказал, что познакомился с одноклассницей, что именно с ней я провёл сегодня весь день и планирую провести завтрашний, и что она пока ещё не определилась с поездкой, а мне бы очень хотелось продолжить с ней дружбу. Мама было недовольно поджала губы, но понимая, что решение будет всё равно за мной (за прошедшие с момент СОБЫТИЯ два года она не раз убедилась в бесполезности попыток переубедить меня в чём-то, если я уже что-то решил для себя) согласно кивнула.

Я выпросил у отца паспорт (лодки выдавались лишь под залог паспортов; так что накануне в парке у нас всё равно не получилось бы взять лодку напрокат, даже если бы они были), собрал вещи, и на следующее утро точно в 10 часов уже встречал Дашу на Финском вокзале. На этот раз на ней были серо-зелёные шорты и такого же цвета футболка с оранжевым принтом, стёршимся от многочисленных стирок до невозможности идентификации. На ногах то, что можно было бы обозначить как «спортивная обувь» с белыми носками, и небольшая сумочка в руках.

Глядя на эту сумочку я невольно хмыкнул, но Даша, не понимая причину, нервно осмотрела себя и спросила:

– Мы же едем кататься на лодке?

И с тревогой добавила:

– Это же не «свидание»? Нет? Надеюсь, ты там не прячешь за спиной вялый букетик, надранный с ближайшей клумбы?

И она с подозрением уставилась на мои руки, которые я держал за спиной. Я искренне расхохотался, и поспешил её успокоить;

– Нет-нет, всё верно. Мы едем кататься на лодке. Просто мы едем не парк.

– А куда? – удивилась Даша?

– За город, – лаконично ответил я. – В Кавголово. И до электрички у нас всего три минуты

Я показал Даше два билета, и прежде, чем она успела что-то сказать, потащил её за руку на перрон.

– Потом, потом всё выскажешь, – отвечал я на все её возмущения.

Мы вбежали в вагон буквально за несколько секунд до отправления, и плюхнулись на свободные места (благо, их было достаточно в это время). Едва отдышавшись Даша возмущённо сказала:

– Почему ты не предупредил?

– А что такого? Ты одета как раз для «загорода»

– Ну я бы взяла купальник, например!

– А, ерунда, – махнул я рукой, – я тут взял – показал я на свою сумку, – пару футболок и полотенце. Так что можешь не переживать.

– Это что, шутка такая?! – Дашины глаза опасно сузились. – Ты предлагаешь мне загорать, прикрывшись полотенцем, а КУПАТЬСЯ как я, по-твоему, должна? Тоже обвязавшись полотенцем, что ли? Ни за что не поверю, что ты, такой весь из себя предусмотрительный, не подумал о том, КАК я должна раздеваться на пляже БЕЗ ВСЕГО!

– А-а… – успокаивающе протянул я, – там, куда мы поплывём никого не будет, кроме нас. Не волнуйся.

– Ах так? Не волнуйся, значит? А ТЫ? Ты испаришься?

– Ну-у… несколько озадаченно протянул я, – я белый и пушистый, и у меня есть лапки, которыми я умею закрывать глазки, если ты беспокоишься об этом.

– А СЕБЕ? Себе ты плавки, надеюсь, не забыл взять?

– Ну конечно не забыл, а что?

– Ну вот и прекрасно, – Даша как-то особенно посмотрела на меня, – Значит я буду купаться и загорать в ТВОИХ плавках, ну а насчёт «лапок» мы посмотрим. Главное, держи их при себе.

– Дарья Михайловна, – сказал я, – а вот сейчас как-то обидно было. Насчёт «лапок». Мы, конечно, знакомы лишь второй день, но всё равно обидно.

– Извини, – помолчав пару секунд сказала Даша, положив свою руку на мою. – Извини, – повторила она, – немного не подумала. Обидеть не хотела. Но ты всё равно негодяй! Так подставить девушку!

Я сложил руки ладонями перед грудью и покаянно поник головой.

– Виноват, Дарья Михайловна! Виноват, исправлюсь. Готов нести наказание.

– И понесёшь! – пригрозила мне Даша. – И непростое. Вот только придумаю его для тебя.

Я поник головой ещё ниже, но видел, что Даша уже не злится. И что ситуация выправилась. Я досадовал сам на себя; хотел сделать девушке сюрприз, а чуть не поссорился.

Но как просчитать этих девушек? Как их понять?

Вскоре поезд прибыл на нашу станцию, и мы немного прошли вдоль железнодорожных путей, где с правой стороны приютилась небольшая лодочная станция. Служащий повертел с сомнением отцовский паспорт, но лодку дать согласился.

– Цены на доске. В 18 часов закрываемся. Не опаздывайте…

Он помолчал и добавил:

– Грести-то хоть когда-нибудь, доводилось? Плавать оба умеете?

Я заверил его, что и грести и плавать умею, а девушка будет сидеть в обнимку со спасательным кругом, хотя плавать она тоже может, и нас наконец отпустили.

Ну что сказать? Кавголово – это не городской парк. Это пусть и малое, но тем не менее вполне полноценное озеро в обрамлении лесистых холмов. Общественный пляж был расположен по правую руку, поэтому я поплыл сразу наискосок по диагонали к самому дальнему берегу, где виднелась небольшая полянка и не было людей.

Грести я на самом деле умел, как и плавать. Тут я не соврал нисколечко. С мамой я ходил в лодочные походы в Литве по Неману и по Игналинским озёрам. Плавал каждый год на каникулах в Латвии, а парковые покатушки уж и не счесть сколько раз. И в Кавголово был с отцом много раз, а плаваньем так и вовсе занимался с детства.

Где-то ближе к берегу я положил вёсла, раскрыл сумку и достал фотоаппарат.

– Даша, ты сказала, что занимаешься в театре?

– Да. Но утопленницу мне играть ещё не приходилось и желания такого нет, – с некоторой тревогой Даша следила за мной.

Я рассмеялся:

– Даша, тебе абсолютно не о чем беспокоиться со мной.

Я отлично знал, как опасна любая паника на воде. А потому старался, чтобы у Даши не было и тени сомнений или тревоги.

– Я не собираюсь разыгрывать сцену «и за борт её бросает в набежавшую волну». Я просто хочу сделать пару фотографий. Надеюсь, ты не против немного попозировать? Ну как актриса.

– А что надо изображать? Повторю; делать вид падающей за борт я не стану. Потому, что могу и вправду упасть.

– Нет, ничего такого. Просто несколько изящных поз и всё. Я подскажу и покажу. Ну и да, к слову; а ты плавать-то умеешь? – я постарался добавить безмятежности в голос, – Ну так, просто из любопытства спрашиваю.

– И самое лучшее место, чтобы задать этот вопрос – середина озера и дырявая лодка. Поздравляю, мистер гений анализа! – ехидно сказала Даша.

Я несколько озадаченно поскрёб затылок.

– Ну, т. е. нет? – постарался не выдать я своей тревоги

– Ну, «т. е. да», мистер гений. Но в следующий раз лучше всё-таки уточнять такие «мелочи» на берегу. И ещё; это озеро я не переплыву.

Я сделал несколько кадров; Даша великолепно позировала, сразу понимая задумку. Не кокетничала и не рефлексировала. Всё же, профессиональная подготовка – она и есть профессиональная подготовка, даже в таком её урезанном и детском варианте.

В конце концов, мы доплыли до пункта назначения, я расстелил полотенце, отдал Даше свои плавки (хвала богам, что хоть взял новые!) и футболку. Даша повертела футболку в руках и …вернула мне.