скачать книгу бесплатно
Серийные убийства в Великобритании. Хроники подлинных уголовных расследований
Алексей Ракитин
В книге собраны документальные очерки, посвященные расследованиям необычных серийных убийств в Великобритании в XX столетии. Автор детально разбирает как криминальную тактику преступников и особенности формирования их психотипов, так и ход оперативно-розыскных мероприятий по разоблачению убийц. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся криминальной психологией и историей уголовного сыска.
Серийные убийства в Великобритании
Хроники подлинных уголовных расследований
Алексей Ракитин
© Алексей Ракитин, 2024
ISBN 978-5-0062-6651-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Джон Джордж Хейг и его «безотходное конверсионное производство»
В воскресенье 20 февраля 1949 г. в полицейское управление лондонского района Челси явились два человек – мужчина и женщина – сделавшие заявление об исчезновении их соседки по пансиону по фамилии Дюран-Декон.
Заявительница – звали её Констанс Лейн – рассказала, что является подругой пропавшей женщины, которая отсутствует уже около суток; она сильно тревожится за её судьбу. Дюран-Декон исчезла вчера после завтрака, в пансионе не ночевала, к завтраку – не вышла. Подобные отлучки ранее не случались; г-жа Дюран-Декон одинока, и абсурдно предполагать, что она могла куда-либо надолго уехать, никого не предупредив об этом.
Спутник Констанс Лейн был в своих словах более точен и нарисовал исчерпывающую картину происшедшего. Он начал с того, что представился Джоном Джорджем Хейгом, директором компании «Харстли продактс лимитед» («Hurstlea products ltd.»), который накануне назначил встречу г-же Дюран-Декон на одном из лондонских вокзалов, дабы вместе отправиться в городок Крэвли. В этом небольшом городке, расположенном в Западном Суссексе, находится один из четырёх филиалов компании Хейга, который они планировали осмотреть, поскольку решали вопрос об организации совместного бизнеса. Прождав на вокзале почти час, Джон Хейг вернулся в пансион и сообщил Констанс Лейн о неявке Дюран-Декон. Утром они узнали от горничных, что исчезнувшая женщина в гостинице так и не появилась. Убедившись, что к завтраку г-жа Дюран-Декон не вышла, они решили официально проинформировать о происшедшем полицию. Пропавшая женщина была уже немолода – 69 лет! – и, возможно, в настоящую минуту нуждается в помощи.
Оливия Дюран-Декон. Исчезновение этой 69-летней женщины послужило толчком для расследования «дела Джона Хейга».
Заявление Лейн и Хейга должным образом было задокументировано, но поскольку воскресенье было выходным днём, оперативная работа по проверке поступившего сигнала была отложена до понедельника.
А в понедельник 21 февраля 1949 г. это дело попало в руки детектива-сержанта Ламбоурн. Эта женщина являлась одним из самых результативных сыщиков Лондона, карьера её стала возможна благодаря Второй Мировой войне, в условиях которой все препоны для службы женщин в силовых ведомствах были сняты. Поскольку накануне она не имела возможности поговорить с заявителями лично, то поэтому направилась по месту их проживания в гостиницу «Онслоу карт хоутел» в лондонском районе Южный Кенсингтон.
Небольшая уютная гостиница не являлась домом престарелых в традиционном понимании, хотя некоторые из постояльцев были весьма немолоды и проживали там годами. Сорокалетний Джон Хейг резко выделялся на фоне основной массы постояльцев своей живостью и моложавостью.
Он повторил сержанту свой давешний рассказ и был вполне убедителен: своим видом и обхождением он вполне соответствовал типажу топ-менеджера компании средней руки. Ламбоурн задала Хейгу несколько вопросов о профиле его работы и профессиональных интересах и услышала в ответ целую лекцию о конверсии оборонной промышленности и применении в мирных целях различных разработок из области материаловедения. Сам Хейг, по его словам, занимался патентным поиском и продвижением на рынке передовых технологий по производству уникальных материалов, способных работать в агрессивных средах. Кроме того, его компания ведёт широким фронтом и собственные научно-исследовательские работы в этом направлении, заверил Хейг сержанта. Ламбоурн поинтересовалась адресами филиалов, и Джон Хейг вместо ответа вручил ей солидно выглядевшую визитку с телефонными номерами и почтовыми адресами для контакта.
Гостиница «Онслоу карт хоутел» в Южном Кенсингтоне. Фактически это был пансионат для длительного проживания, некоторые постояльцы которого снимали комнаты на протяжении нескольких лет.
Звучало сказанное вполне достоверно, да и поведение Хейга не внушало ни малейших подозрений, но впечатление респектабельности, которое он произвёл на сержанта полиции, неожиданно разрушил разговор с одним из менеджеров гостиницы.
Менеджер была настроена в отношении Хейга достаточно скептически. Она рассказала полицейскому о том, что «преуспевающий бизнесмен» умудрился задолжать довольно большую сумму за своё проживание; настолько большую, что его официально попросили погасить её. Речь шла не много ни мало как о 50 фунтах стерлингов. Сам по себе такой долг был для строгой чопорной Англии верхом неприличия. Кроме того, довольно странным казалось проживание сравнительно молодого и жизнерадостного мужчины среди состоятельных, но одиноких старушек. Менеджер позволила себе высказаться в том духе, что, мол, не является ли Хейг банальным охотником за богатыми вдовами?
Джон Джордж Хейг.
Как бы там ни было, женщины поняли друг друга. Сержант Ламбоурн позвонила в правление филиала компании «Харстли продактс лимитед» в Западном Суссексе, в небольшом городке Кроли (Crawley), расположенном в 45 км южнее Лондона, и попросила секретаря соединить с директором. Позвонила она наобум, вслепую, прекрасно зная, что директор – то есть Джон Хейг – находится сейчас в Лондоне. К её немалому удивлению секретарь тут же соединила с директором. Оказалось, что последнего зовут Джонсом, он прекрасно знает г-на Джона Джорджа Хейга, но последний никогда не работал в этой компании и уж тем более не был её директором. Хейг всего-навсего арендует двухэтажный кирпичный флигель на территории компании в Кроли.
Сержант Ламбоурн почувствовала себя необыкновенно заинтригованной таким поворотом событий и немедля связалась с полицией Западного Суссекса. Она попросила коллег собрать всю возможную информацию как о самом Хейге, так и его занятиях в Кроли и действовать по возможности неофициально, не привлекая к себе внимания.
Параллельно с этим Ламбоурн запросила материалы на Хейга из полицейского архива. Через час в её распоряжении оказалось в высшей степени впечатляющее досье; впечатляющее как своими размерами, так и содержанием.
Вывеска компании «Хартсли продактс лимитед», зарегистрированной в доме №37 по Хайтс-стрит в Кроли. Фирма занималась торговлей различным инструментом для слесарных и столярных работ, кровельным материалом, стеклом и т. п. Фактически это был большой магазин строительных товаров, не имевший ни малейшего отношения к конверсии военной промышленности. Джон Хейг в своих визитках указывал, будто является исполнительным директором этой фирмы, но это было не так – в действительности он всего лишь арендовал небольшой флигель во дворе и… и это всё!
Родился Джон Джордж Хейг 24 июля 1909 г. Он был единственным в семье ребёнком и притом очень поздним: мать родила его в 40 лет. Вплоть до 1933 г. семья проживала в г. Аутвуд, где была активным членом тамошней колонии «плимутских братьев» – весьма мрачной религиозной секты нехристианского толка. В 1930 г. Хейг имел первое столкновение с законом – работая в рекламном агентстве, взял у компании-заказчика часть оплаты наличными, тем самым обманув как рекламную компанию, так и государство. Рекламную компанию – тем, что фактически занизил стоимость договора, а государство – тем, что сокрыл от налогообложения часть платы по договору. Дело вышло шумным и крайне неприятным. Хейг, кстати, считался очень одарённым работником, получавшим едва ли не самые большие гонорары в компании. Ему ещё не исполнился 21 год, а он уже имел красный спортивный «альфа-ромео», стоивший по тем временам целое состояние. Хозяева рекламной компании доказывали налоговым полицейским, что они не подталкивали Хейга к такого рода мошенническим проделкам, и грозили ему судебным преследованием. После полугодовой волокиты дело, правда, замяли; Хейг потратил уйму денег на юридические консультации, остался без автомашины и работы. И хотя в тот момент он в тюрьму не попал, полицейское досье на него завели.
Голубоглазому улыбчивому молодому человеку урок не пошёл впрок. В июне 1934 г. его фамилия появилась при расследовании одного довольно банального мошенничества. Суть его состояла в следующем: Хейг устроился работать в компанию, занимавшуюся оптовыми поставками бытовой химии. Компании был нужен грузовой автомобиль, покупку которого и поручили Хейгу, обязав его не выходить за пределы обусловленного денежного лимита. Джон вступил в сговор с владельцем автомагазина, занимавшегося торговлей подержанными автомашинами. Через этот автомагазин была осуществлена продажа арендованного грузовика, документы на который были довольно грубо подделаны. Документы продавца, разумеется, тоже были поддельными. При этом и Хейг, и хозяин автомагазина сделали вид, что подделку не заметили. Хейг фактически продал самому себе (точнее фирме, в которой работал) угнанную машину. Фирма-арендодатель принялась искать грузовик и быстро его нашла. Машину полиция отняла у компании-покупателя и возвратила законному владельцу. Компания-покупатель, где работал Хейг, осталась и без грузовика, и без денег. В течение четырёх месяцев длилось следствие, Хейга изобличили и отправили на 15 месяцев в тюрьму. Примечательно, что провернув мошенничество с грузовиком, он поспешил жениться (брак был зарегистрирован 6 июля 1934 г.), а оставшись без денег и свободы – развестись. Брак Джона Хейга продлился фактически три месяца.
Джон Джордж Хейг
В 1937 г. Джон Хейг имел новое столкновение с законом, на этот раз более серьёзное. Он открыл под торговой маркой крупной оптово-сбытовой компании собственное дело. В снятом помещении он оборудовал склад и контору, занимавшуюся отгрузкой товаров бытовой химии, нанял необходимый для этого персонал, причём люди были уверены, что действительно работают на крупную компанию, и развернул широкую торговлю. Это мошенничество открыли даже быстрее, чем предыдущее, а вот наказание оказалось не в пример более строгим: теперь Хейг сел в тюрьму на четыре года.
Из учётной формы на Джона Джорджа Хейга сержант Ламбоурн узнала, что тот и после этого попадал в поле зрения органов охраны правопорядка. Так, весной 1944 г. автомобиль Хейга попал в катастрофу – упал с мелового утёса в пропасть. Хейг успел выскочить из автомашины и отделался ушибом головы при падении. Нюанс заключался в том, что на дне пропасти рядом с местом падения машины полиция обнаружила труп мужчины. Последний, кстати, так и не был идентифицирован. Возникло подозрение, что автокатастрофа явилась инсценировкой, призванной замаскировать убийство. Джон Хейг довольно долго находился в разработке как перспективный подозреваемый.
Несмотря на то, что Хейг был и остался до конца главным подозреваемым в убийстве неизвестного мужчины, доказать его вину так и не удалось.
Пока сержант Ламбоурн изучала в высшей степени любопытное досье Джона Хейга, её коллеги из Западного Суссекса занимались проверкой бизнеса этого господина в Кроли. Они установили, что Хейг арендовал 2-этажный кирпичный флигель на части принадлежавшего «Харстлеа продактс лимитед» земельного участка, обнёс его высоким дощатым забором и оборудовал отдельным входом. Инспектору Пэту Хеслину показали этот флигель, но полицейский в тот день воздержался от обыска, поскольку не имел на то санкции судьи и не знал, как отнесётся к подобной инициативе сержант Ламбоурн.
Информация из г. Кроли оказалась для последней очень кстати. Теперь сержант в точности знала, что Хейг позволял себе присваивать не принадлежащие ему звания и должности. Трудно было судить, чем вызвана такая жажда мистификаций – корыстью или инфантильностью – но она уничтожала всякое доверие к Хейгу как свидетелю. Ламбоурн попросила Хеслина узнать, не появлялся ли Хейг в г. Кроли 19 февраля вместе с женщиной; если «да», то каковы были её приметы. Сама сержант сосредоточилась на уточнении сведений о Хейге; для этого были разосланы необходимые запросы в места его прежнего проживания. Кроме того, сержант принялась более тщательно опрашивать постояльцев гостиницы «Онслоу карт хоутел». В течение последующих пяти дней к Ламбоурн стекалась самая разнообразная информация, в той или иной мере касавшаяся Хейга. Важно было должным образом эту информацию оценить.
Оказалось, что после первой отсидки Джон Хейг вернулся к родителям в Аутвуд и устроился работать в химчистку. Менее чем через полгода хозяин химчистки погиб в дорожной аварии: оказался неисправен мотоцикл. Не существовало никаких объективных оснований для подозрений в адрес Хейга, но сам по себе факт мог расцениваться как настораживающий.
А жители гостиницы проинформировали сержанта о весьма любопытном отклонении в поведении этого человека: Хейг старался не снимать перчаток. Он был одержим боязнью грязи, постоянно мыл руки и чистил зубы; даже в тёплую летнюю погоду носил тонкие кожаные перчатки. Мать родила его в 40 лет после 11-летнего бесплодного брака. Вряд ли можно было считать такого ребёнка образцовым.
Но даже не эта любопытная информация встревожила сержанта Ламбоурн по-настоящему. В конце концов, мало ли вокруг истериков, которые ни при каких условиях не пойдут дальше мелкой бытовой тирании и уж точно не совершат уголовного преступления! Сержант заподозрила неладное, когда на её запросы в самые разные государственные органы пришли ответы, написанные точно под копирку, из которых можно было заключить, что никто в Великобритании не знает изобретателя Джона Хейга и возглавляемое им инновационное бюро. Не существовало никаких патентов, выданных этому «специалисту в области материаловедения», не поступало даже заявок на патентный поиск в его интересах! Возглавляемая им организация ничего не исследовала, ничего не внедряла, не занималась «конверсионными проработками», о которых он, по уверению соседей в гостинице, говорил подолгу и увлечённо. Да что там конверсия! – саму эту организацию так и не удалось разыскать.
Но в таком случае возникал закономерный вопрос: какими же исследованиями занимался Хейг в двухэтажном флигеле, аренду которого он продлевал уже дважды? Что заставило его обнести это здание глухим забором и оборудовать отдельным входом с улицы? Какие тайны он намеревался укрыть за этим забором от посторонних глаз?
Сержант Ламбоурн еще раз связалась с полицией округа Хорсхэм и попросила провести негласный обыск во флигеле, который был сдан в аренду Хейгу. В субботу 26 февраля 1949 г. сержант Хеслин с группой полицейских в штатском прибыл для осмотра помещения «конверсионной лаборатории» мистера Хейга, заявив работникам «Хартсли продактс лимитед», что явился с целью проведения пожарной инспекции «неучтённого объекта хозяйственной деятельности».
Следует сразу внести ясность и уточнить. что то, чем занимался в тот день Хеслин не являлось обыском в обывательском понимании этого слова. Если пользоваться терминологией, принятой в отечественной оперативно-розыскной деятельности, то действия сержанта и 3-х его помощников можно было квалифицировать как «оперативный осмотр». То есть осмотр помещения лицами, не раскрывающими свою принадлежность к правоохранительным органам, с целью выявления и фиксации следов, имеющих важное ориентирующее значение для инициатора задания. Оперативный осмотр проводится либо в полной тайне от окружающих – и тогда сотрудники правоохранительных органов действуют как воры, скрытно проникая и также скрытно покидая интересующий их объект – либо открыто, но с использованием приёмов, методов и документов оперативного прикрытия. Проще говоря, во втором случае оперативники выдают себя за работников наделенного властными полномочиями ведомства, каковыми в действительности не являются [пожарный надзор, ветеринарная служба, налоговое ведомство, судебные приставы, представители муниципалитета и т. д. и т.п.].
Оперативный осмотр не следует путать с т.н. «операциями тайного проникновения» (ОТП), широко практикуемыми спецслужбами всего мира. Целью последних является активное воздействие на представляющий интерес объект – установка техники для скрытого сбора информации, открытие сейфов, получения доступа к документам, выявление тайников и различных уловок контроля скрытого доступа со стороны объекта оперативной разработки и т. д. и т. п. Операции тайного проникновения, как это видно из самого названия, всегда осуществляются в полной тайне, между тем, оперативный осмотр зачастую маскируется какой-то совершенно невинной и притом достоверной «легендой», вроде планового осмотра пожарной инспекции, проверки подключения потребителей проводимой электросбытовой компанией, а в сельской местности, например, отличной «легендой» может стать ветеринарный надзор.
Необходимо отметить несколько важных деталей, отличающих оперативный осмотр от обыска. Во-первых, факт его проведения не отражается в следственных документах, а потому на него нельзя ссылаться в суде и вообще признавать саму возможность подобных действий правоохранительных органов. Во-вторых, документы, следы и предметы, обнаруженные в ходе оперативного осмотра не могут быть признаны уликами и являются для суда ничтожными [поскольку получены без соответствующего ордера]. Их можно осматривать и копировать, но уносить с собою бессмысленно, ибо с юридической точки зрения их происхождение незаконно и потому ничего не доказывает. и никого ни в чём не уличает Ещё раз подчеркнём, данное действие преследует единственную цель – осмотр с целью получения ориентирующей информации. И это всё! Точка!
Весьма убогое помещение флигеля никак не отвечало представлениям о том, каким должно быть подобное место.
Флигель, арендованный Джоном Хейгом во дворе компании «Хартсли продактс лимитед», представлял собой убогое 2-этажное строение с общей площадью помещений менее 40 кв. метров. Глядя со стороны, было сложно понять, какое такое инновационное производство можно разместить в подобной весьма непрезентабельной постройке.
В самом просторном помещении первого этажа была обнаружена 205-литровая бочка, на стенках и дне которой сохранились следы какого-то вещества, похожего на парафин. Тут же располагались металлические лотки со следами коррозии, мотки проволоки, лист красной промасленной бумаги, фрагменты хлопчатобумажной ткани и ватина [утеплитель одежды на основе ваты]. Рядом со столом находились три 10-галлонные (~37 литров) бутылки в соломенной упаковке. Такие ёмкости обычно использовались для транспортировки едких химических веществ. Две бутыли были полностью пусты, третья – наполовину заполнена прозрачной бесцветной жидкостью. Лабораторный анализ показал, что это – концентрированная серная кислота. На гвозде висел резиновый передник, а на столе лежали резиновые перчатки со следами химикатов. В солдатском вещмешке полицейские нашли противогаз.
Любопытные находки этим не исчерпывались. На столе лежали части разобранного ручного насоса, явно повреждённого кислотой, которая разъела уплотнительные кольца на поршне и подводящий шланг. Было видно, что владелец пытался отремонтировать насос, но, разобрав его, предпочёл далее не возиться и оставил своё намерение.
Особое внимание полицейских привлекли личные вещи: ручная мужская сумка и атташе-кейс. Первая имела табличку с гравировкой инициалов хозяина – JGH – и принадлежала, очевидно, Джону Джорджу Хейгу. Внутри этой сумочки лежали различные документы, которые никак не могли принадлежать Хейгу. Удостоверения личности, шофёрские права, метрики и свидетельства о заключении брака были оформлены на фамилии Мак-Свон и Хендерсон. Вклеенные в документах фотографии, ничуть не напоминали Джона Хейга. Тут же, в сумочке, лежал револьвер «Энфилд» 38-го калибра и 8 патронов к нему. По следам нагара и запаху пороха нетрудно было определить, что из пистолета не так давно стреляли, после чего оружие спрятали, не почистив.
В пустом атташе-кейсе была обнаружена квитанция на чистку пальто из барашка, выписанная неделей ранее – в субботу, 19 февраля – химчисткой в г. Рейгейте.
Сержант Хеслин, разумеется, не мог должным образом оценить ценность для следствия найденных вещей, а потому доложил обо всём увиденном своему начальнику – старшему инспектору Шелли Сименсу. Последний распорядился выставить охрану возле флигеля, изъять для микроскопического анализа пригодные для этого личные вещи и позвонил в Лондон сержанту Ламбоурн.
Но и сержант Ламбоурн, и инспектор Сименс знали, что обязательно следует поинтересоваться вещью, сданной в чистку в Рейгейте.
На следующий день барашковое пальто было получено по квитанции Хейга полицейским в штатском. В заявлении на розыск исчезнувшей Оливии Дюран-Декон было указано, что в последний день женщина вышла из гостиницы в пальто, отороченном мехом барашка.
На этой фотографии Дюран-Декон можно видеть каракулевый воротник того самого пальто, в котором пропавшую женщину видели в последний раз.
Потому в то же самое воскресенье его предъявили для опознания обслуживающему персоналу «Онслоу карт хоутел». Пальто было опознано. С этого момента Ламбоурн более не сомневалась: Джон Хейг причастен к исчезновению Дюран-Декон. Вопрос сводился к тому, как юридически корректно доказать это. Ибо осмотр флигеля в Кроли, напомним, проводился без ордера и легендировался как часть пожарной инспекции.
Последовало обращение к прокурору [в те годы в Великобритании работников этого ведомства именовали «адвокатами Короны»] за санкцией на обыск номера Дюран-Декон, личных вещей пропавшей женщины, а также флигеля, арендованного Джоном Холмсом в Кроли. Прокурор в свою очередь обратился в суд, представив соответствующую мотивировочную часть. Ордер был получен вечером в воскресенье 27 февраля 1949 г., и обыски как в гостинице, так и в Кроли было решено провести на следующий день, т.е. в понедельник.
Кроме того, сержант Ламбоурн сделала в воскресенье ещё одно очень важное дело: она официально передала в прессу информацию об исчезновении Оливии Дюран-Декон. Вечерние воскресные газеты сообщили лондонцам обстоятельства расследования в самых общих чертах. Во всяком случае в этих первых репортажах ничего не говорилось ни о двухэтажном флигеле в г. Крэвли, ни о находке барашкового пальто… Зато, выполняя пожелание сержанта, газеты поместили фотографии Джона Хейга и Констанс Лейн, заявивших полиции о пропаже соседки по пансиону. Хейга никто ни в чём не обвинял, напротив – репортёры отмечали проявленные им бдительность и высокую гражданскую ответственность.
Разумеется, вся эта комедия была затеяна сержантом Ламбоурн с единственной целью: растиражировать фотографии Хейга в надежде, что найдутся люди, способные внести ясность в проделки этого джентльмена, с каждым часом вызывавшего всё большие подозрения сыщиков.
Расчёт на опознание оправдался даже быстрее, чем рассчитывали полицейские.
Ещё до полудня понедельника в полицейское управление района Челси поступило сообщение о том, что некий ювелир опознал на газетных фотографиях Джона Хейга и готов сделать некое важное заявление, касающееся проводимых полицией розысков. Поскольку сержанта Ламбоурн на месте не оказалось – она занималась обыском номера Дюран-Декон в гостинице – ювелиром занялся инспектор Саймс.
Заявитель – лицензированный ювелир и оценщик по фамилии Булл, владелец ломбарда – рассказал следующую историю: в субботу 19 февраля 1949 г. мужчина, назвавшийся Джоном Хейгом, принёс ему на оценку некоторые женские ювелирные изделия. Булл сделал оценку возможному закладу, которая, видимо, клиента не устроила. Но уже 22 февраля тот же мужчина опять явился к нему и предложил в заклад те же самые вещи, правда, уже без дамских часиков, которые были у него на руках за три дня перед тем. Ювелир сделал вид, что не узнал визитёра, и тот при оформлении закладных документов назвал себя иначе, нежели в первый раз. Теперь он именовал себя не Хейгом, а Маклином. Едва клиент удалился, оставив вещи в залог и получив на руки 131 фунт стерлингов, как Булл бросился проверять указанный Хейгом-Маклином адрес и телефон. Как нетрудно догадаться, и номер телефона, и адрес проживания, и фамилия клиента оказались вымышлены! Поэтому, когда ювелир увидел знакомое лицо в репортажах криминальной хроники, он почёл своей прямой обязанностью информировать полицию о том, что заявитель в деле об исчезновении женщины сдал в ломбард после её исчезновения женские украшения.
Инспектор Саймс заявил Буллу, что в интересах дела драгоценности требуется конфисковать, и для этого проехал в ломбард ювелира, где и оформил должным образом изъятие.
В это же самое время проходил обыск в «Онслоу карт хоутел». В номере, принадлежавшем Дюран-Декон, были найдены кусочки ткани и меха, которые указывали на то, что их использовали для латания одежды. На пальто, изъятом в химчистке, были заметны следы аккуратной реставрации; его обладательница явно была женщиной рачительной, бережливой. Дабы убедиться в том, что пальто из химчистки принадлежит именно Оливии Дюран-Декон, обнаруженные кусочки каракуля и драпа изъяли для проведения сравнительного анализа волокон. Но следует сказать, что к тому моменту уже никто из полицейских почти не сомневался в том, чья именно вещь была сдана на чистку в г. Рейгейте. Когда же стало известно о заявлении ювелира Булла, полицейские решили, что медлить с допросом Хейга далее не следует. Детектив Вебб, присутствовавший при обыске, был послан за Хейгом, проживавшем в №404.
Постучав в дверь, Вебб вежливо попросил Хейга одеться, дабы проехать вместе с ним в полицейское управление для уточнения некоторых деталей сделанного ранее заявления. Хейг демонстрировал стремление помочь полиции: «Конечно! – воскликнул он с совершенно неуместной в ту минуту патетикой. – Я буду делать всё, чтобы помочь Вам, Вы же это знаете!» Он прямо-таки излучал доброжелательное внимание и явно пытался казаться наивнее, нежели был на самом деле.
Хейг изображал из себя эдакого лучезарного прекраснодушного джентльмена, готового всегда и во всём помогать окружающим и уж тем более полиции! Однако он явно переигрывал и его демонстративные простота и дружелюбие никого из сотрудников полиции обмануть не могли.
Будучи доставленным в полицейское управление района Челси, Хейг с самым безмятежным видом уселся на скамью и принялся ждать, когда его позовут. Полицейские же решили его немного потомить, заставить волноваться и потому не спешили приглашать для допроса. Почти два часа Хейг просидел на жёсткой скамье, демонстрируя абсолютное самообладание, после чего вежливо попросил газету, прикрыл ею лицо и… уснул. Поначалу полицейские решили, что Хейг всего лишь имитирует сон, но через час стало ясно, что подозреваемый и в самом деле спит сном агнца. После более чем трёхчасового ожидания детективы были вынуждены признать, что перед ними преступник с незаурядной психоэмоциональной устойчивостью. Либо невиновный.
Хейга пригласили на беседу, которая очень скоро приняла форму жёсткого допроса со всё более нараставшим акцентом на недоверие к его ответам: зачем Вы лжете, заявляя будто занимаетесь конверсионными технологиями? для чего арендовали здание в Кроли? каким образом в Ваши руки попало пальто миссис Декон? а как Вы завладели её ручными часиками? В первые минуты Хейг держался самоуверенно и непринужденно, но быстро сообразив, что полицейским уже многое известно, притих, задумался и после небольшой паузы принялся рассказывать вкрадчивым голосом историю о том, как Дюран-Декон сделалась жертвой шантажа и попросила его помочь ей выйти из тяжёлого положения. По тому, как Хейг повёл свой рассказ, детективы моментально поняли, что он сам не знает, каким сделать его окончание. Искусственность собственной выдумки почувствовал, видимо, и сам допрашиваемый, поскольку он вдруг замолчал и дал понять всем своим видом, что ничего более не скажет.
Допрос было решено прервать на некоторое время: это был ещё один психологический ход полицейских, призванный заставить обвиняемого «повариться в собственном соку» и усилить его панику. В комнате для допросов вместе с Хейгом остался только детектив Вебб, тот самый, что привёз его из гостиницы. Быть может, молодой полицейский импонировал Хейгу своей корректностью, потому что тот обратился вдруг к нему со своим вопросом: «Как Вы полагаете, у меня есть шанс угодить в Бродмур?» Бродмур был тюрьмой для душевнобольных уголовников, и Вебб, разумеется, моментально понял, к чему клонит его vis-a-vis: похож ли он на психбольного или нет? Полицейский не знал, какого ответа ждёт от него Хейг и, боясь повредить следствию, отказался отвечать на вопрос.
Когда перерыв окончился, и четверо допрашивавших полицейских возвратились в камеру, Джон Хейг многозначительно произнес: «Если я скажу правду, вы всё равно не поверите мне – это прозвучит слишком фантастично!»
Тот рассказ, который последовал после этих слов, по праву можно назвать одним из самых необыкновенных повествований в мировой истории уголовного сыска и криминалистики. Это был рассказ о растворении тел убитых людей в концентрированной кислоте.
То, что Хейг вознамерился вдруг рассказать полицейским о том, как он уничтожил в кислоте тело Дюран-Декон, показалось поначалу совершенно необъяснимым. В принципе, сами детективы были весьма далеки от того, чтобы обвинять Хейга в чём-либо подобном. Но преступник сам очень скоро объяснил мотивы своей откровенности: он не боялся обвинения в убийстве на том основании, что старинная норма английской правовой системы требовала непременного предъявления в качестве объекта преступного посягательства тела погибшего человека. Другими словами, обвинение в убийстве не могло быть доказано до тех пор, пока обвиняющая сторона не предъявляла обнаруженного ею трупа. Эта правовая норма – известная как corpus delicti (буквально «наличие тела») – служила порой, особенно в средние века, серьёзной препоной для отправления правосудия. По состоянию на 1949 г. она не считалась формально отменённой, и Хейг, по – видимому, был чрезвычайно доволен тем, что сумел загнать полицейских в логический тупик. «Как вы докажете совершение мною убийства, – разглагольствовал он на допросе 28 февраля 1949 г., – если тела Дюран-Декон не существует? Оно полностью растворено кислотой!»
Велеречивый монолог Хейга длился в тот день более 2,5 часов. Детективы, допрашивавшие Хейга, обратили его внимание на то, что он даёт показания без адвоката, и предложили ему вызвать защитника. Хейг отмахнулся от этого совета, заявив, что ему адвокат не нужен. Эта показная самонадеянность не обманула полицейских; они прекрасно поняли, что искушённый в юридических нюансах Хейг специально хочет сделать своё заявление без адвоката, чтобы в дальнейшем отречься от всего сказанного. Тем не менее останавливать его не стали – стоило выслушать до конца всё, что тот намеревался высказать.
Хейг поведал, что для убийства Дюран-Декон он нарочно заманил женщину за город, в Крэвли. Дабы уговорить осторожную женщину выехать за пределы Лондона, он заявил ей, что разработал новую технологию по производству накладных ногтей. Технология эта требовала некоторых инвестиций для организации производства, но сулила якобы неплохие дивиденды. Заинтригованная Дюран-Декон пожелала стать компаньоном в бизнесе Хейга и отправилась в Крэвли осматривать «производственные мощности». Там Хейг убил женщину выстрелом в голову; никаких нарочитых мучений жертве не причинял, поскольку, по его словам, являлся противником всякого рода лишних издевательств и унижений. Для растворения тела он использовал заранее заготовленную серную кислоту, которая великолепно расщепляет биомассу. Тело Дюран-Декон он поместил в 45-галлонную бочку (205 литров в метрической системе мер) и залил его кислотой согласно собственным расчётам.
Наслаждаясь тем эффектом, который произвели его слова на детективов, Хейг решил усилить впечатление и заявил, что сразу после убийства женщины он принёс из автомашины стакан и, наполнив его до краёв свежей кровью из раны, выпил её. Он всегда хотел пить человеческую кровь, но после видения в 1944 г. окровавленного креста эта потребность сделалась совершенно непреодолимой. Поэтому у всех людей, которых он убивал, Хейг брал кровь, чтобы её пить.
У допрашиваемого поинтересовались: кем были его прочие жертвы? Хейг, не задумываясь, назвал фамилии: семья Максвенов (родители и сын) и супружеская чета Хендерсонов. Получалось, что помимо Дюран-Декон, обвиняемый убил ещё 5 человек.
Наконец, утомившись, Хейг попросил прервать допрос, пообещав в следующий раз ответить на все вопросы детективов. Его направили в тюрьму Лью (Lew).
Джон Джордж Хейг, доставленный в тюрьму после первого допроса. Фотография из учётной карты тюрьмы Лью.
А стенограмма допроса тем же вечером отправилась в Скотланд-Ярд для представления высшему полицейскому руководству страны. И уже поздно вечером было принято решение о передаче расследования старшему инспектору Скотланд-Ярда Мэхону.
Старший инспектор Мэхон принадлежал к той категории руководителей, которые предпочитают вникать во все детали самостоятельно, не полагаясь на суждения подчинённых. Поэтому вторник оказался для него днём по-настоящему горячим. С утра, едва ознакомившись с показаниями Хейга, данными накануне, он отправился в «Онслоу отель», чтобы лично присутствовать при обыске гостиничного номера и автомашины подозреваемого. В это же самое время настоящий полицейский десант отправился в Крэвли, на «конверсионное производство» Джона Хейга, чтобы провести там по-настоящему тщательный и всеобъемлющий обыск. Группу экспертов, которой предстояло работать в Кроли, возглавил руководитель криминалистической службы Скотланд-Ярда доктор Кейт Симпсон (Keith Simpson). Параллельно с обысками начиная со вторника полицейские приступили к тщательной проверке всех лиц, которые могли бы иметь какое-либо отношение к Хейгу. Как отдельная задача рассматривался сбор информации о тех людях, чьи документы были найдены в сумочке Хейга.
В гостиничном номере подозреваемого была найдена его рубашка со следами на манжете правого рукава, сильно напоминавшими кровавые брызги. А в бардачке автомашины Хейга оказался небольшой перочинный нож со следами на лезвии, также похожими на кровавые. Обе находки были переданы экспертам для исследования, а сам Мэхон немедленно отправился в Кроли, чтобы лично проконтролировать ход обыска там.
Внимательное исследование предметов обстановки позволило специалистам обнаружить в Кроли любопытные свидетельства, оставшиеся незамеченными во время оперативного осмотра, проведённого 26 февраля сержантом Хеслином. На резиновом фартуке и перчатках, помимо хорошо заметных следов химикатов, удалось обнаружить и пятна, похожие на кровавые.
Фотографии помещения 1-го этажа флигеля, арендованного Джоном Хейгом у компании «Хартслеа продактс лимитед». В нижнем левом углу верхней фотографии можно видеть обложенные соломой 10-галлонные бутылки для транспортировки химикалий. На нижней фотографии хорошо различим разобранный насос (он стоит под верстаком), на верстаке стоит сумка с противогазом, на её ремешке висит резиновая перчатка.
Осмотр большой бочки привёл к обнаружению на её стенках и дне следов вещества непонятной природы, похожего на парафин или затвердевший жир. Чтобы объяснить его происхождение, очевидно, требовались лабораторные исследования. Рассмотрение этого остатка привело криминалистов к заключению, что его соскабливали со стенок бочки большим черпаком, обнаруженным здесь же, во флигеле. Хотя бочка и имела сливной вентиль, он оказался непроходным из-за того, что его заполнил густой парафинообразный осадок.
Тщательный осмотр территории двора, обнесённой по распоряжению Хейга забором, привёл к обнаружению того места, куда выливалось содержимое бочки. В самом дальнем углу на площади 1,2 на 1,8 метров было разлито то самое парафинообразное вещество, присыпанное, в целях маскировки, грунтом. Толщина почвы, пропитанной этим составом, колебалась в пределах 7—10 сантиметров. На грунте были видны следы волочения, оставленные металлическим корытом, найденным на втором этаже флигеля. Криминалисты были уверены в том, что содержимое бочки вычерпывалось большим ковшом в корыто, которое волоком перетаскивалось в дальний угол двора, и там выливалось.
В помещении «конверсионного производства» Джона Хейга была обнаружена поврежденная сильной коррозией стальная бочка. В средней её части имелось сливное отверстие, однако открыть его не представлялось возможным ввиду того, что закрывавшая его крышка оказалась «приклеена» отвердевшим слоем некоей тёмной субстанции, похожей на парафин. Вся нижняя часть бочки – как её дно, так и боковая поверхность – оказалась покрыта этой необычной субстанцией. Не вызывало сомнений то, что этого вещества первоначально в бочке было очень много и оно вычерпывалось большим черпаком, найденным неподалёку от бочки. На использование именно этого черпака указывали хорошо заметные скругленные следы, оставленные в застывшей парафинообразной субстанции.
Осмотр стен позволил обнаружить мелкие капли, похожие на кровавые, прямо над столом. Штукатурка в этих местах была тщательно соскоблена и также отправлена на микроскопическое исследование.
Принцип «corpus delicti», на несоблюдение которого так уповал Джон Хейг, не являлся абсолютным правилом, но был, вне всякого сомнения, весьма важен для успешного доказательства вины подозреваемого. При отсутствии тела исчезнувшей Оливии Дюран-Декон для осуждения Хейга требовались столь очевидные доказательства его вины, чтобы опровержение их в суде было бы невозможно. Обвинение могло опираться в основном на косвенные доказательства, которые предстояло получить в результате криминалистических исследований, а это делало работу специалистов особенно ответственной.
Исследование флигеля, арендованного Хейгом, и прилегающей территории двора растянулось на три дня. О его результатах будет подробнее сказано ниже, пока же стоит отметить, что все предметы, представившие хоть какой-то интерес для криминалистов, были вывезены для более детального исследования в Лондон.
Был собран и тщательно просеян грунт, пропитанный парафинообразной массой; его тоже повезли на изучение в Лондон. Общая масса грунта, собранного во дворе для изучения, составила почти 190 кг.
Криминалисты и полицейские осматривают территорию вокруг «конверсионного производства».
В ходе трёхдневного исследования грунта во дворе около флигеля полицейским удалось отыскать два взаимодополнявших фрагмента полиэтиленовой полосы красного цвета непонятного происхождения. Было сделано предположение, что эта полоска являлась частью какого-то небольшого изделия промышленного производства (сумочки, кошелька, футляра для очков и прочего), которое могло принадлежать Дюран-Декон. Констанс Лейн, подруга исчезнувшей женщины, смогла вспомнить, что Оливия имела сумочку с красной полоской внутри; полицейским удалось отыскать магазин, где эту сумочку продали Дюран-Декон, и продавцы смогли опознать в предъявленной им ленте деталь сумочки. Это открытие, состоявшееся в четверг 1 марта 1949 г., послужило первым указанием на то, что Оливия Дюран-Декон действительно побывала в Кроли.
В то же самое время и Хейг продолжал подбрасывать сыщикам информацию к размышлению. Развивая свой тезис о неодолимом вампиризме, он сначала устно, а 2 марта и письменно заявил, что помимо тех убийств, в которых он признался 28 февраля, им были совершены ещё три. О двух жертвах Хейг ничего определённого сказать не смог, объясняя это тем, что почти не общался с ними; лишь об одной из убитых им сообщил, что это была девушка по имени Мэри из городка Истборн.
Работа криминалистов и полицейских в Кроли. На верхней фотографии хорошо виден флигель, арендованный Хейгом, и подъехавшая к нему грузовая автомашина ведомства коронера предназначенная для перевозки трупов. На фотографии внизу можно видеть коробки с грунтом, смешанным с парафинообразным веществом, вылитым во дворе. По мнению криминалистов это вещество являлось продуктом растворения в серной кислоте человеческих тел. С территории, расположенной внутри огороженного забором периметра, криминалисты вывезли 190 кг. грунта, перемешанного с парафинообразной субстанцией.
Общенациональная английская газета «Дейли миррор» в своём номере от 3 марта 1949 г. статьёй «Охота на вампира» начала серию публикаций о преступлениях Джона Джорджа Хейга. Последний был чрезвычайно польщён тем, что сделался сенсацией в государственном масштабе. Особенно Хейгу понравились эпитеты в превосходной степени, которыми его щедро награждали криминальные репортёры. То, что эпитеты эти носили характер негативно-осуждающий, его интересовало мало. Он лелеял надежду, что именно теперь английское общество сумеет оценить по достоинству всю незаурядность его мышления и силу интеллекта.
Надо сказать, что это жажда самоутверждения преследовала Хейга неотступно и проявлялась в том числе на официальных допросах. О чём бы ни брался говорить Хейг – своей вере в Бога, неудавшемся мошенничестве с покупкой взятой напрокат автомашины, растворении тел в кислоте – он постоянно сбивался на один и тот же рефрен: «Никто до меня не был способен на такое», «Я – не такой, как все», «Жизнь моя необычна, да и сам я необычен!» – и тому подобное. Когда Хейга попросили подробнее рассказать о разработанном им способе растворения человеческих тел в кислоте, преступник даже не подумал о том, что рассказывая детали, он фактически даёт информацию против себя самого. Куда там! Ему льстило чьё угодно внимание и в любых проявлениях.
О разработке методики растворения человеческих тел Хейг рассказал примерно следующее: во время его последнего тюремного заключения один из сокамерников рассказал ему о принципе «corpus delicti». Хейг загорелся идеей «идеального убийства», то есть такого убийства, при осуществлении которого доказать виновность будет невозможно в принципе. Как можно было уничтожить тело, не оставив никаких следов органики? Либо сжечь тело, либо – растворить без остатка. Первый путь помешанный на чистоте Джон Хейг отверг сразу же как негигиеничный, а также весьма трудоёмкий. Чтобы изучить второй способ, он записался в тюрьме в помощники мастера по лужению. Поскольку при лужении и пайке для снятия с металлов окисной плёнки используются сильные кислоты, то работа по этому профилю открывала перед Хейгом вполне благовидный к ним доступ. Понемногу утаивая серную кислоту, он сумел накопить её несколько десятков граммов, после чего решился на первый эксперимент – растворение мыши. Купив у соседа по камере живую мышь, Хейг опустил её в блюдце с кислотой. Эффект превзошёл все его ожидания: органическая ткань растворялась в серной кислоте, словно чернила в воде. С мышиными косточками дело обстояло несколько хуже, но и они довольно быстро растворились без остатка. Полное растворение мыши потребовало менее 30 минут.
Под глубоким впечатлением от сделанного открытия Хейг с энтузиазмом, достойным лучшего применения, принялся за совершенствование методики. Вскоре заключённые со всей тюрьмы несли ему пойманных мышей, а он скупал их, не особенно торгуясь. Кислоту он тоже начал покупать у лудильщиков из других смен. В конце концов, разработанная Джоном Хейгом технология свелась к следующим довольно незатейливым правилам: а) масса кислоты должна быть не менее массы растворяемого тела; б) сильно концентрированная кислота взаимодействует с органическими тканями не так активно, как менее концентрированная; в) слабый подогрев увеличивает активность реакции; г) перемешивание слоёв жидкости также увеличивает скорость протекания реакции; д) для полного растворения человеческого тела обычной комплекции при достаточном количестве кислоты потребуется около двух суток.
Выйдя на свободу, Хейг озаботился подготовкой базы для совершения задуманного им «идеального» убийства. Он арендовал подвал в доме №79 по Глочестер-роад в Лондоне и начал завозить туда скупаемую небольшими партиями серную кислоту. Сначала он действовал, по его словам, не очень активно, но после автомобильной катастрофы, в которую Хейг попал весной 1944 г., он получил стимул для реализации своих планов. На допросах он уверял полицейских, что потеряв сознание после столкновения машин, имел видение окровавленного Иисуса Христа и деревьев без листвы, с веток которых капала кровь; с этого момента он начал грезить, воображая, будто пьёт человеческую кровь. Стремление к вампиризму стимулировало подготовку убийства – по крайней мере, в этом преступник пытался убедить следствие.
Жертву он нашёл почти случайно. Переходя улицу в районе Кенсингтон, Джон Хейг неожиданно повстречал Уильяма Дональда Максвена, своего старого знакомого. Они познакомились еще в 1936 г., когда Хейг вышел на свободу после своей первой отсидки и, лишившись поддержки «плимутских братьев», уехал в Лондон в поисках работы. Уильям Максвен был директором «луна-парка», который принял на работу Хейга в качестве шофёра.
Уильям Максвен – первая жертва Джона Хейга.
Они подружились, Хейг быстро был повышен до менеджера, а потом заместителя директора. Максвен познакомил его с родителями, на которых молодой Хейг произвёл очень хорошее впечатление. Когда Джон оставил «луна-парк» для того, чтобы организовать собственный бизнес, Максвен был чрезвычайно расстроен.
Встретив Хейга в Кенсингтоне летом 1944 г., Максвен на свою беду его окликнул. Они зашли в кондитерскую и выпили кофе; старое знакомство возобновилось, и последовало приглашение Хейга в дом родителей Уильяма Максвена на ужин. Из общения с ними Хейг быстро понял, что Максвены за годы Второй Мировой войны чрезвычайно обогатились: они признались, что никаким реальным бизнесом не занимаются, а ведут жизнь рантье за счёт дивидендов от капиталов, удачно помещённых в акции.
В начале сентября 1944 г. Хейг выманил Уильяма Максвена за город, где и совершил убийство товарища. Испытывая неодолимое стремление пить кровь, он якобы разрезал горло Максвена и подставил под струю крови лист лопуха. С него он слизывал кровь, пока не пресытился, после чего погрузил тело Уильяма в багажник автомашины и отправился на Глочестер-роуд.
