Бессердечный принц

Но я тут же отбросила эти размышления. Он не станет. Моему бывшему мужу гордость не позволит развеять легенду. Это ведь ниже его достоинства – интересоваться жизнью не нужной ему женщины.

По сердцу будто полз тёмный, мерзкий жучок. Я ощущала, как его крохотные лапки скользят по моей бьющейся плоти. Как он вонзается своими маленькими зубками в мышцу, прогрызая себе путь.

Это моя злость. Лютая, чёрная ненависть, искавшая выход.

Желание отомстить порой затмевало глаза. И я ничего не видела кроме багряной тьмы.

Она отупляла. Мешала мыслить. Жить. Но в то же время я получала извращённое удовольствие, представляя муки бывшего мужа. Я подсела на эти фантазии, как наркоман. И испытывала ломку, когда меня их лишали.

Раздался тихий стук в мою спальню. Я заранее определила, кто мой гость. Потому что так вкрадчиво стучалась лишь бабуля.

– Как ты, моя козочка? – Нина Аслановна заглянула в комнату, и её карие глаза тут же загорелись при виде моего наряда.

– Заходи, бабо.

Я проследила за её взглядом и вернула внимание на своё отражение в зеркале. Улыбнулась ему тёмной улыбкой.

– Ты похожа на богиню, внучка, – цокнула она языком, – не зря тебя называли Дианой. Не зря.

Надо же, до этого момента я даже не связывала значение своего имени и… новой роли.

Богиня охоты.

Из отражения на меня взирала строгая, гордая девушка в закрытом красном вечернем платье из плотной ткани, украшенном вышивкой. Но при этом наряд не казался скромным. Скорее наоборот. В нём сквозил некий вызов. В том, как туго ткань облепляла мой стан. Как подчёркивала высокую грудь, тонкую талию и крутые бёдра.

Я походила на пышущую здоровьем и силу женщину. А не тщедушную девчонку, сбежавшую от своих чувств.

Густые волосы были собраны на затылке в пучок, оставляя тонкие пряди у лица. Отчего я всё же выглядела довольно юно. Почти обманчиво юно.

Сделала медленный вдох. И выдох.

Страх – мерзкая, сковывающая мышцы эмоция.

С силой укусила себя за уголок губы изнутри, чтобы привести себя в чувство. Меня ждёт важный разговор с Дедом Багратом, от которого зависит будущее всей семьи. Хотя мачеха до сих пор игнорировала моё присутствие в этом доме. Будто меня не существовало как вида. Но я всё равно не желала ей смерти.

– Я принесла тебе кое-что.

Бабуля продемонстрировала нечто, спрятанное под выглаженными её руками белыми носовыми платочками.

– Что это? – Недоумённо взяла дар в руки.

Весом чуть больше, чем сотовый или мини-планшет.

– Возьми с собой, внучка. И никому не доверяй, кроме себя, – тихо наставляла бабушка, пока я раскрывала её презент, избавляя его от ткани, как капусту от листов.

А внутри обнаружился дамский пистолет. «Глок 42». Папа учил меня, как пользоваться оружием, и я сразу распознала калибр.

– Бабуль, – выдохнула я, – в дамскую сумочку такой не поместится.

– Так у него кобура и не для сумочки, – хитро прищурилась бабуля, отметая все стереотипы о кавказских женщинах, – а для бедра.

Сглотнула слюну. Во дела.

Оставив комментарии при себе, я молча подняла подол и закрепила кобуру-подвязку на бедре. С виду эта конструкция напоминала аксессуар из секс-шопа. Но когда я вложила в него оружие, то впечатление изменилось.

Говорят, что в дорогом белье женщина ощущает себя более уверенно. Так вот, когда кожу холодит Глок – уверенность умножается на икс сто.

Я зафиксировала оружие так, чтобы оно оказалось в той части платья, что не сильно обтягивало. Чуть выше выреза на бедре. Из-за специфического кроя вид моих голых ног никого не оскорбит, но если мне потребуется воспользоваться оружием, то сложностей не возникнет.

– Я знаю человека, к которому ты сегодня идёшь. Будь осторожна с ним. И помни, каким бы старым он ни был – перед тобой всё ещё мужчина. И ты можешь его очаровать, – инструктировала бабушка, изучая моё лицо в отражении.

Резко развернулась к ней.

– Ты с ним знакома? – сокрушённо выдохнула, сведя брови.

За лёгким слоем пудры проступил румянец. Боже. Моя бабушка покраснела?

– Ох, внучка, это было так давно. Уверена, он и не вспомнит меня. Но я его помню.

– Понятно, – протянула я, силясь остановить свою разбушевавшуюся фантазию.

Дедушка умер ещё до моего рождения. Возможно, поэтому я не испытывала отчуждения от этой новости.

– Может быть, тебе следует пойти со мной? – внимательно вглядываясь в глаза бабули, интересуюсь.

Ну подумаешь, семьдесят пять лет – это что, приговор? Разве возраст мешает чувствам?

Нина Аслановна ошарашенно уставилась на меня. В её взгляде промелькнуло нечто напоминающее одновременно смятение и страх.

– Нет-нет-нет, что ты. Я не хочу его видеть. Это было так давно. Ещё до брака. Уверена, он меня забыл. Не стоит ворошить прошлое.

Та-а-к, ладно.

– Хорошо, бабуль. Ты только не волнуйся.

Обняла свою крохотную бабушку, погладив её по спине.

Интересно, отец знал о той тонкой ниточке, что связывала его взрослую мать со старейшиной криминального мира?

Сомневаюсь.

Пожелав сыну спокойной ночи, подхватив длинный подол платья, я направилась в гостиную, где меня ждал Андрей.

Сердце привычно отозвалось ровной пульсацией. Никакого ёканья или тахикардии.

Подарила ему одну из сотен своих улыбок.

– Ты красавчик, – смерила взглядом его серый костюм.

У Ростова красивая мужская фигура, на которой почти все вещи смотрятся как влитые.

Но при виде меня, кажется, у Андрея не нашлось слов. Его взгляд блуждал по моему платью. Хотя он видел меня в куда более открытой одежде. Всё же Пятигорск – южный город. А я не стеснялась носить лёгкие сарафаны. Но почему-то мой сегодняшний наряд произвёл на него особое впечатление.

– Вау, Диана, – выдавил из себя.

Я скупо ещё раз ему улыбнулась, мысленно находясь далеко. Продумывая диалог с именинником.

Было страшно. И этот страх расползался по коже холодными мурашками.

Что будет, если у меня не получится?

Спустя полчаса мы подъехали к величественному особняку. Перед нами стояла вереница самых дорогих автомобилей. «Бугатти», «Ламборгини», «Ролс-ройсы» – словно их водители всеми силами хотели доказать свою значимость. Или компенсировать маленький размер члена.

Когда настала наша очередь покидать машину, Андрей помог мне выйти, открыв передо мной дверь и предложив свою руку. Я благодарно ему улыбнулась.

А мой взгляд, словно захваченный магнитом, нашёл человека, что в расслабленной позе курил, стоя на ступенях особняка. В тени.

Его глаза горели каким-то алчным огнём. Прожигая мой яркий наряд насквозь.

Бывший. Муж.

Глава 13

Даже с такого расстояния я ощущала, как его чёрные зрачки заскользили выше. Добрались до моего лица. Глаз.

Сердце пропустило глухой удар.

Вновь мне кажется, что мир вокруг нас перестал существовать. Цвета погасли, окрасившись в чёрно-белый, звуки затихли. Он стоял у самого входа. А мы – у нижних ступеней особняка. Но моя память злорадно подкидывала воспоминания о запахе его кожи. Одеколоне. Только я не помнила, чтобы он курил.

Сердце замедлило ход, когда на его лице жутким оскалом нарисовалась улыбка. Гадкая. Едкая. Мерзкая.

Такую хотелось стереть пощёчиной.

В ней не нашлось места отголоскам ревности. Лишь издёвка. Словно я веду себя именно так, как он того ожидает.

Островский выбросил окурок и, будто потеряв интерес к происходящему, вернулся в тепло здания. Оставив меня ошарашенно моргать.

Что это было?

Разочарование нахлынуло ледяной волной, от которой кожу покрыли мелкие мурашки. Я… ожидала иной реакции. Глупая. Тупая девчонка. Думала, что ему с какой-то стати будет не всё равно, когда увидит меня… с другим.

Обида оказалась такой сильной, что моё боевое настроение потрескалось, как старая штукатурка.

– Диана, – Андрей приобнял меня, возвращая в реальность.

Мне тут же захотелось избавиться от этих чуждых прикосновений. Они не были неприятными, скорее, составляли часть игры. Но вызывали отторжение. Возникло желание смахнуть их, как колючий репей.

Но я сдержалась. Натянула на лицо фальшивую улыбку. И подарила её Андрею. Так себе презент, конечно. Но он его принял.

И кажется, поверил.

Глухая тоска обнимала сердце. Уголки губ ползли вниз, и мне приходилось прикладывать силы, чтобы стереть печаль из глаз. С каждой ступенью вверх я поднимала выше подбородок и рисовала себе маску. Вот улыбка. Вот радужный блеск в глазах. Только это не бриллианты. А дешёвые фианиты.

Заставила обратить своё внимание на внешнее убранство. Всё вокруг сияло золотом, хрусталём и лепниной. Повсюду сновали официанты с… шампанским. Как мило, учитывая, что сам хозяин вряд ли употребляет алкоголь из религиозных соображений. Значит, всё это для гостей.

С грустью проводила взглядом шипящий напиток. Хотелось расслабиться.

Я осматривала незнакомые лица, и всё больше складывалось ощущение, что мне здесь не место. Тестостерон из мужчин буквально клубился. Я вглядывалась в суровые лица, изредка украшенные самодовольными улыбками. Рядом с мужчинами стояли с виду покорные спутницы. С опущенными долу очами. Возможно, дома они играли роль хозяек. Но здесь… бал правили мужчины.

А я должна была протиснуться в этот мир и заявить о своём месте в нём.

Но кто я?

Двадцатитрёхлетняя девчонка, ни черта не понимающая в жизни. Если Дед Баграт не окажет мне поддержку – меня растопчут.

– Я уточнил, хозяин торжества пока не дал согласия уделить тебе время. Слишком много гостей, – над ухом раздался глухой голос.

Сдержала недовольную гримасу. Меня раздражало, что Ростов не смог договориться. Хотя в этом не было его вины, но всё же…

Против воли мой взгляд блуждал по лицам гостей. Сердце грохотало. Я страшилась и одновременно желала увидеть Островского. Но он словно испарился. Не удивлюсь, если окажется, что его образ мне привиделся.

Подавила очередную эмоцию – разочарование.

Столы ломились от еды, но я не ощущала её вкуса на языке и не испытывала голода. Если я не попаду к Деду Бограту – этот день обернётся для меня провалом. Останется только явиться к отцу и сообщить о собственном провале. А я не могла себе позволить разочаровать родителя.

Когда на танцпол начали стягиваться гости, в голову пришла отчаянная идея. Дикая.

Я умела танцевать лезгинку. Отец заставлял нас с сёстрами ходить на национальные танцы. Милана, конечно, на правах старшей сестры всегда, словно лебедь, выплывала на танцпол, притягивая к себе восхищённые взгляды гостей и горделивый – отца.

Я же каждый раз тушевалась.

Мне казалось, во мне недостаточно огня, раскованности и раскрепощённости. Я умею мило болтать на камеру своего телефона, записывая блог. Но вывернуть себя швами наружу перед посторонними людьми представлялось мне недостижимым уровнем эксгибиционизма.

И всё же в это мгновение посчитала, что я обязана обратить на себя внимание именинника. Даже таким диким для себя образом.

Сердце колотилось, когда я отбросила на стол салфетку и с решительностью амазонки встала из-за стола.

– Диана? – встрепенулся Андрей.

– Ты умеешь танцевать лезгинку? – Губы выламывались в неестественной, словно натянутой улыбке.

Мне было страшно. Я совсем не душа компании. Но должна наступить себе на горло. Ради общего блага переступить через себя.

– Ну так, – Андрей подарил мне милую улыбку, и я поняла, что не смогу на него положиться.

Мы медленно приблизились к кругу танцующих. Мир вертелся, громкая живая музыка отзывалась вибрацией во внутренних органах, потихоньку захватывая. Продолжая бороться со своими страхами и боязнью показаться нелепой, я выбивала носком туфли аккорды.

Сердце билось, словно желая упорхнуть из моей грудной клетки. Я видела разгорячённых мужчин, выплясывающих гордый кавказский танец, и девушек, что лебедями плыли к своим суженым.

Мой взгляд ринулся в сторону. Застыл. Замер. Приковался. И остановился на Островском.

Я широко распахнутыми глазами смотрела на его танец. Оказалось, мой бывший муж не способен ничего делать плохо. Наполовину. Он явно учился. Каждое его движение было техничным, выверенным и таким красивым, что я не имела возможности оторвать от него взгляд.

И в то же время ощущала, как позади меня стоит Ростов, нашёптывая глупости о том, что мы должны выйти вдвоём. Но почему-то казалось, если я сейчас выйду не с тем партнёром – всё испорчу.

Поэтому качала головой. Отказывалась.

Взгляд Островского упал на меня. Тягучий и тёмный, как мазут. Выражая очевидное молчаливое приглашение разделить с ним этот танец.

Сердце замерло. Дыхание застыло.

Я не представляла, зачем это ему. Но он, сам не ведая, что творит, подарил мне шанс попасть в поле зрения старого криминального авторитета.

Ноги сами понесли меня к Островскому. Я вплыла на танцпол, вспоминая всё, чему меня учили. Думала, за годы без практики всё забыла. Но если в голове плыл туманный штиль, то мои мышцы помнили всё.

Я следовала за Артёмом, змеёй скользя за своим суженым. Ощущая, как сердце по-новому разрывается от боли. А застарелые шрамы трещат по швам.

Танец, намеренно лишённый всякой сексуальной подоплёки, искрил. Тяжёлый тёмный взгляд Островского прибивал меня к полу, подчинял. Но я продолжала следовать за ним в танце, выражая свой немой протест в гордо поднятой голове.

Во взгляде, наполненном вызовом.

Пропустила момент, когда музыка закончилась. Видела лишь, как рубашка Артёма льнёт к его телу, а до меня доносится слабый запах его разгорячённого тела. До боли в мышцах мне хотелось подойти к нему. Уткнуться в горячую шею и сделать полный вдох.

Но я зафиксировала на губах равнодушную улыбку.

– Госпожа в красном, именинник хочет узнать ваше имя, – раздался усиленный микрофоном голос ведущего.

Глава 14

– Подойдите к нам, госпожа, – продолжил елейным тоном мужчина, подзывая на импровизированную сцену, рядом с которой за центральным столом с видом престарелого короля восседал виновник торжества.

Растерялась, будто ожидала иного результата от своего душевного эксгибиционизма. С алеющими от смущения и танца щеками я направилась в сторону ведущего. Лопатки прожигал злой взгляд моего партнёра по танцу. Упрямо свела их до судорог в мышцах, ощущая, как тревожно и зло колотится собственное сердце. Которое он посмел потревожить

Мой взгляд заметался между румяным лицом ведущего и помятым годами – Деда Бограта. Даже с этого расстояния я ощущала душащую ауру старика. Человека, по щелчку пальцев которого могли вырезать целую семью лет тридцать назад. А сейчас… наверное, мало что изменилось.

До места оставалась буквально пара шагов, как я ощутила горячую ладонь, прожёгшую кожу через плотную ткань платья. Вздрогнула, испуганно уставившись на Островского.

– Какого хера ты творишь? – процедила сквозь зубы.

– Рот закрой. Если пикнешь без моего разрешения, я тебя закопаю в саду под ёлкой, – с ничего не выражающей расслабленной улыбкой пригрозил. Мудак с покерфейсом.

Проигнорировав ведущего, который, по всей видимости, желал устроить мне допрос, Артём провёл меня прямо к Бограту. Мой мозг судорожно пытался сложить дважды два, но всякий раз выдавал пять.

Зачем ему помогать мне?

В голове полный штиль, ни одного предположения, только ветер гоняет по пустому полю сор. Из глупых, совершенно неуместных догадок. Нелепо цепляюсь за самую унизительную из них – может быть, я ему небезразлична?

Закусила щёку изнутри, чтобы не испортить красную помаду. И отзеркалила равнодушную улыбку Островского.

– Кто этот прекрасный цветок, Артём? – обращается Дед Бограт к моему бывшему, изучая меня из-под тяжёлых, нависших век.

От его алчного, не по возрасту заинтересованного взгляда мне захотелось спрятаться за спиной Артёма. Чья ладонь проскользила по моему позвоночнику и легла на дальнее плечо. Будто этим танцем и собственническим жестом он заявлял на меня свои права.

Нелепо. Сокрушающе глупо. Ведь я намерена представить всем Андрея как свою пару и отца Леона. И как теперь мне выкручиваться?

– Моя…

– Бывшая жена, – перебила Островского, тут же ощутив, как его длинные пальцы смыкаются на моём плече. До боли, до синяков. Стирая с моего лица улыбку и превращая её в болезненный оскал.

– Вот как.

Хитрый старческий взгляд заметался между нами. И я сама не понимала, правильно ли поступила, отказавшись от очевидной помощи Островского. Но иначе попала бы в патовую ситуацию. Я не смогу долго скрывать от окружения отца, что у меня есть ребёнок. А наше общество явно не переживёт наличие у меня двух мужчин.

И снова режущая мысль – зачем это делает Островский? Он не мог не заметить, что я пришла на праздник не одна!

Как же бесит! Так сильно, что мышцы сводит, а внутренности сворачиваются узлом от злости. Хочется вывернуться из его железных объятий и расцарапать высокомерную физиономию. Но вместо этого я лишь судорожно сжимаю кулаки.

До меня доносится запах еды, смешанный с запахами старческого тела и терпкого одеколона. Замираю, стараясь дышать через раз.

– Как же ты упустил эту чудесную девочку? – интересуется дед, охаживая меня взглядом с головы до ног. Не упуская из поля зрения мои чёрные лодочки, красное платье и алую помаду.

Поджала губы, понимая, что мне предётся стерпеть это неуместное и неприятное внимание.

– Все совершают ошибки, – оскалился Островский, продемонстрировав белые зубы. От такой улыбки захотелось поёжиться и спрятать все мягкие части тела, в которые он мог бы впиться. Как голодный волчара. – Мою супругу… бывшую зовут Диана, дочь Ибрагимова.

Тут взгляд из заинтересованного сделался стеклянным. И мне это совершенно не пришлось по вкусу.

– Д-да, – голос дрогнул. Я поняла, что мне представился шанс донести своё послание до адресата, но мысли вылетели из головы. Заученная речь стёрлась из памяти.

Артём зачем-то переместил руку с плеча мне на шею. Сжал, но уже не больно. Пальцы поглаживали одеревеневшие мышцы, казалось, совершенно бездумно, непроизвольно. Так гладят взбунтовавшихся жеребят, желая успокоить.

– И я бы хотела иметь возможность поговорить с вами. Наедине.

Теперь престарелый криминальный авторитет окончательно принял недовольный, я бы даже сказала, брезгливый вид. Должно быть, женщины в его экосистеме занимали место где-то рядом с домашними животными. Им слова не давали. Оттого и желание юной девицы пообщаться с ним почти на равных он воспринял как нечто противоречащее сути природы.

– После того, как разойдутся гости, зайди ко мне. Поговорим.

Он кивнул кому-то из своей охраны, давая ему наказ пропустить меня в обозначенное время.

– Спасибо, – поблагодарила пересохшими, слипшимися от волнения губами.

Хозяин вечера потерял к нам всякий интерес, и, пока я заторможенно осмысливала происходящее, Островский сжал горячими пальцами моё запястье. Дёрнул на себя, заставляя следовать за ним, семеня.

– Благодарю за помощь, – едва слышно шиплю, – но не мог бы ты отвалить?

Спина Островского напряглась. Но он промолчал, продолжая вести меня в сторону коридоров, выводя из большого зала. Ему, по всей видимости, был прекрасно известен этот дом. Старалась игнорировать помпезный интерьер, но глаз то и дело цеплялся за лепнину и золото. Просто грёбаный Версаль.

Он завёл нас в оранжерею, зимний сад, наполненный растениями и цветами. Будь у меня возможность, я бы принялась восторгаться единственным местом в этом особняке, вызвавшим положительные эмоции. Но времени на сантименты мне не предоставили.

– Я хочу, чтобы ты немедленно убралась из этого дома, – выцедил Артём и толкнул меня к стене, вжав всем своим телом в холодную плитку, – и уползла в ту нору, в которой пряталась всё это время. Ты меня поняла?

Глава 15

Я смотрела в тёмные глаза бывшего мужа, испытывая ни с чем не сравнимое возмущение.

– А не пошёл бы ты на хер? – Негодование огненной вспышкой загорелось в груди, вместе с дыханием поднимаясь выше.

Попробовала отодвинуть эту глыбу льда от себя, но тщетно. В нос забирался запах его кожи. Тепло горячего тела обжигало. А ещё этот взгляд… Будто Островский так желает забраться мне в голову, что зрачками способен просверлить мне череп. Но я не готова к кустарной лоботомии.

Он стоял слишком близко. Давил на меня своим ростом. Подавляя волю и пробуждая давно забытое влечение. Меня тянуло к нему на уровне физиологии. Как к идеально подходящему самцу. От которого я умудрилась залететь с первого раза.

Что-то нехорошее, мягкое, склизкое затрепыхалось в груди. Это те самые сдохшие пять лет назад бабочки. Уже наполовину разложившиеся, решили напомнить о себе. Одним своим присутствием он поднял во мне их. Как некромант – зомби.

Принудительно возродив в памяти воспоминание о голом муже, лежащем на сестре, я вновь умертвила ненужные эмоции. Бабочки схлопнули крылышки. Бяк. И вернулись в могилки.

– Ты маленькая идиотка, Пустышка. – Артём сжал своей крупной ладонью мою челюсть, впиваясь длинными пальцами в мои щёки. До боли. – Неужели в твоей милой головке совсем отсутствует серое вещество? Тебя просто пустят в расход, если ты продолжишь игру своего отца.

Напряглась. Конвульсивно сглотнула слюну. Мне и так была знакома озвученная им истина. Но услышать её оказалось неприятно.

Вновь закралась трусливая мыслишка: может, зря я сую голову в пасть львам?

Но что он имел в виду, говоря про игру отца?

Дёрнула головой, желая устранить руки Островского со своего лица, но всё, чего смогла добиться, – он лишь слегка ослабил хватку.

– Тебя моя судьба волновать не должна. – Уголки губ задрожали. – У меня новая жизнь и новый мужчина.

Бывший муж отстранился, снижая своё термоядерное воздействие на меня. Но лишь для того, чтобы окинуть меня презрительным взглядом.

– Думаешь, твой новый ёбарь тебя защитит? – глухо интересуется, совершая невероятное: он в каком-то странном, не подходящем ни ситуации, ни произнесённым словам, диком и одновременно ласковом жесте погладил мою щёку. Той же рукой, которой до этого причинял боль.

И смотрел, изучая меня, как микроб под микроскопом.

Клянусь, не понимаю, что ему от меня нужно. Зачем мучает этим нелепым допросом. Зачем вообще лезет в мою жизнь!

– Не сомневаюсь в этом, – дарю ему свою самую сногсшибательную улыбку, ни разу не веря собственным словам.

Впрочем, я и не возлагала на Андрея роль спасителя. Да, он опора и помощник. Но он не ровня моим врагам. И лишь тогда, когда я соберу вокруг себя сторонников отца, у нашей семьи появится шанс выкарабкаться. А во мне росла наивная уверенность, что я смогу. Что я достойна продолжить грязное семейное дело.

На лице Островского расползлась нехорошая улыбка. Злая и колючая.

Его грубые, разбитые в драках костяшки в невольном, бездумном жесте скользили по моему лицу. Очерчивая овал, царапая губы. Даря мурашки, из-за которых захотелось сбежать от собственного тела. Сменив его на другое – более толерантное к близости бывшего.

– Врать себе – последнее дело, Пустышка.