Бессердечный принц

Я ожидала, что нас кто-то встретит. Но у входа топтался лишь помощник отца. Благо Игорь работал у нас много лет, знал меня и не удивлялся моему прибытию.

– Где все? – поинтересовалась я у него, испытывая напряжение.

– Не переживайте, Диана, ваши сёстры и мачеха у себя в спальнях. Дело в том, что налоговая арестовала счета вашего отца.

Игорь неловко пожимает плечами, давая понять, что данное обстоятельство в полной мере объясняет гнетущую атмосферу дома. И то, почему женщины в доме, а не заняты привычным для них досугом – тратой денег.

Но я и так догадываюсь, что Алана Ибрагимова и её дочери способны переживать глубокую депрессию только по одной причине – отсутствие возможности купить Лабубу к своим дизайнерским сумочкам. А не потому, что глава семьи болеет.

– Понятно, – раздражаюсь.

Боковым зрением замечаю движение. Милана медленно спускается по лестнице.

Буквально чую, как она, словно рентгеном, изучает меня с головы до ног. Подмечая, насколько я изменилась с нашей последней встречи.

Затем её взгляд блохой падает на моих мужчин. Сына и Андрея, который держит его за руку. Никто из моей семьи, кроме отца и бабушки, не знал про мой маленький секрет. А теперь всё тайное становится явным.

Липкий страх пробежал по позвонкам, скручивая их. Расправила плечи, стараясь стряхнуть напряжение.

– Что за дела, Мила? Почему нас никто не встречает? – грозным тоном обратилась бабушка к старшей внучке, смотря на неё раздражённо и устало.

– Бабуль, – Милана вышла из оцепенения и бросилась к бабушке в объятия, а затем в мои.

Я застыла статуей, ошарашенная. Меня окутал едкий запах её духов. В носу защекотало.

– Диана, я так рада, что ты наконец вернулась, – пролепетала она, после чего отстранилась и принялась разглядывать моё лицо уже с близкого расстояния.

– Ты так изменилась. Пластику сделала? Губы уколола? – интересуется, надувая собственные «вареники».

Сама с удивлением замечаю, что сестра повзрослела. Куда-то делись её шикарные формы. Но, зная её, комплимент «худая» её вовсе не обрадует. Что-то болезненное проскальзывает в её внешности. Отметина, оставленная любовными муками.

И я, как идиотка, против воли испытываю к ней сочувствие.

Неловко отлепляю её липкие клешни от своей кожи, когда вспоминаю, как произошла наша последняя встреча.

Мне всё ещё больно.

Можно забыть про предательство мужа. Всё же мы с Артёмом не связаны кровными узами. Он даже не обещал хранить мне верность. Но сестра… это другое. Потому её предательство воспринимается иначе, острее. Хотя она никогда меня не любила, но каждый раз в этой нелюбви достигала нового дна.

Люди так не поступают. Ни родные, ни прохожие.

Смотрела на неё с опаской.

– Где отец? Что с ним? Мне толком ничего не объяснили, – задаю вопрос, проигнорировав её шпильку. И замечаю, как сестра то и дело стреляет глазами в Ростова.

Становится гадко. До тошноты.

– Папа в Склифе, а мы совсем без денег, Диана.

Голос сестры звучит наигранно слащаво. А я вздрагиваю вновь, слыша своё имя, а не прозвище.

Диана.

Почему не Выкидыш?

– Понятно. Ты знаешь, что с ним случилось? – интересуюсь, стараясь абстрагироваться от нового поведения сестры.

Оно раздражает.

Словно в какой-то момент Милана поняла, что теперь всю ответственность за собственную жизнь можно свалить на меня. Избавившись от груза проблем.

Сестра, строя из себя маленькую девочку, надув губки, смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Догадываюсь, что этот трюк работал с отцом и её мужиками.

– В него стрелял Островский.

Сестра жадно следит за моей реакцией. Но я ничего не чувствую. Возможно, потому, что эта версия была мне частично известна. Поэтому я не вздрагиваю, не хлопаю ресницами, и уж точно, не падаю в обморок.

– Понятно, – равнодушно пожимаю плечами.

Зависаю на мгновение. Надо ехать к отцу.

Но тогда его враги узнают, что я вернулась. Это может навлечь на нас беду. В этом доме я как мишень для снайпера.

– Никто не должен пока знать, что я вернулась, – бросаю сестре наживку, не веря, что она пошевелит хотя бы пальцем, чтобы меня защитить.

– Конечно, Диана. А кто эти прекрасные молодые люди? Не хочешь нас представить? – Милана кокетливо смотрит на Андрея.

А я хмурюсь. Что это?

Ей мало Островского и она хочет прибрать к рукам и другим местам всех моих мужчин?

– Это мой муж и наш сын.

Глава 9

Сестра со странным выражением на лице проглотила эту информацию. Поджала губы, вновь возвращая взор карих глаз в мою сторону.

Мой взгляд невольно упал на её правую руку. Золотое колечко обхватывало её безымянный палец. Выходит, она замужем. Но за кем и почему она в доме отца, а не мужа?

– Диана, как вы и просили, я получил для вас пропуск на посещение Адама Исмаиловича, – докладывает помощник отца, вырывая меня из тёмных размышлений.

До этого у нас состоялся короткий разговор. После новости об арестованных счетах я забеспокоилась, есть ли у отца достойный уход в больнице. Но Игорь заверил, что деньги на лечение имеются и он лежит в одиночной палате.

К этому времени Андрей завершил обход дома.

– Не знаю, насколько здесь безопасно оставаться. Но и в гостинице не лучше.

Ростов выглядел напряжённо. Как человек, ожидающий нападения в любой момент.

Обладал ли он знаниями, недоступными мне? Возможно. Не удивлюсь, если он что-то скрывает от меня. Полагая, что поступает мне во благо.

Но спорить и выпытывать у него причины его тяжёлого настроения не собиралась. Знала, что правду не расскажет. Поэтому я планировала получить информацию из иных источников.

Как минимум мне нужно навестить отца. Мне так толком никто и не рассказал, в каком он состоянии. Не понимала, к чему эта таинственность, которая лишь подстёгивала мою нервозность.

Было решено поехать в Склиф всем вместе. В целях безопасности. Я не готова была расставаться с Леоном. А он пока находился под надзором бабушки.

Думала, Нина Аслановна будет метаться, переживая за жизнь своего единственного сына. Но из нас всех она выглядела самой спокойной и собранной. Женщин её поколения не учили проявлять эмоции. Даже в экстренных ситуациях.

Андрею совсем не нравилась идея ехать в медицинский центр. Впрочем, ему весь наш визит в столицу уже успел набить оскомину. Должно быть, он ощущал себя дикими хищником, зашедшим на чужую территорию. И я не могла винить его в этом неврозе.

Без слов он взял на руки Леона и вместе с бабушкой последовал в приготовленный для нас минивэн. Радовало, что арестованы только счета. А не всё имущество. Хотя я не сомневалась, что у отца имелись счета там, куда не дотянутся руки наших судебных приставов.

В Склифе сообщили, что в палату к отцу могут допустить только одного посетителя. Я переглянулась с бабушкой, но она отрицательно покачала головой.

Оставила своих сопровождающих дожидаться в приёмном покое. Медбрат вручил мне маску и халат. Почувствовала, как от волнения вспотели ладони.

Неужели отец действительно находится в плохом состоянии?

Пока ступала за медбратом, преодолевая больничные коридоры, волнение становилось всё сильнее. До приезда сюда я будто до конца не верила, что жизни отца угрожает опасность. А теперь столкнулась с реальностью.

Шла, озираясь по сторонам. Не понимала, что же меня так тревожит.

В современном медицинском учреждении не было гнетущей обстановки. Наоборот, я словно попала в сериал «Анатомия страсти». Всё оборудовано по последнему слову технику. Вокруг чистота и порядок. Но ощущение, будто кто-то сверлит мой затылок, не покидало с того момента, как я оказалась на четвертом этаже отделения интенсивной терапии.

– Пациент находится в тяжёлом состоянии. Время посещения ограничено пятнадцатью минутами. Просим не тревожить пациента, – отдал мне указания медбрат.

Я рассеянно кивнула, подтверждая, что приняла информацию. И поправив медицинскую маску, зашла в палату.

Вокруг все ослепляюще белое. Стены. Пол. Постельное бельё. И лицо отца.

По щекам от вида всесильного Адама Ибрагимова, оказавшегося на больничной койке, потекли горячие слёзы.

– Дочка, не надо, – поняв по моим всхлипам, что я реву, проговорил отец.

И это простое действие явно далось ему с трудом.

Я приблизилась к нему, изучая. Он был подключен к кардиомонитору. Но хотя бы мог дышать и говорить. Из вены на руке торчал катетер. Всё это жутко пугало.

Я до последнего верила, что тяжёлое состояние отца если не выдумка, то сильно преувеличено. Это было вполне в его духе. В моём детстве он уже проворачивал трюк с ранением и госпитализацией. А потом чудесным образом возвращался живой и здоровый. С чужой кровью на руках.

Теперь до меня дошло, что всё это не шутки.

Надо будет поговорить с врачом и выяснить состояние отца.

– Как ты, па?

Времени слишком мало, чтобы я могла позволить себе реветь.

– Лучше, чем может показаться на первый взгляд, – хмыкает, явно бравируя, и тут же морщится.

А мне от его вида самой больно становится. Отвожу взгляд в окно, понимая, что могу вновь разреветься, как маленькая девочка.

– Что случилось и кто на самом деле в тебя стрелял? – задаю самый важный вопрос.

Но, судя по выражению лица отца, он считает иначе.

– У нас нет времени это обсуждать.

Видно было, что каждое слово даётся ему с трудом.

– Я не просто так попросил тебя приехать. Сейчас для тебя нет безопасного места. И не будет, пока ты не заручишься поддержкой… старейшин.

Последнее слово он буквально выдавил из себя.

Старейшин. Признаться, отец никогда не использовал это определение для авторитетов криминального мира. Но даже слово «авторитет» уже попахивает душком девяностых. Ведь все они уважаемые члены общества. Бизнесмены и политики.

Только никто из них не может полагаться лишь на себя. Всегда должны быть люди, прикрывающие спину. Иначе завтра тебя найдут на лужайке рядом с твоим красивым домом, а имущество конфискуют как заработанное незаконным путём.

– И как я этого добьюсь? – интересуюсь, недоумённо на него смотря.

Я в их глазах всего лишь сопливая девчонка. Мне вот-вот стукнет двадцать три. И таких, как я, обычно рассматривают лишь в качестве трофейных жён или… Как было у нас с Островским, как залог. Мира.

– Поговори для начала с Дедом Багратом, – даёт подсказку отец.

Немного слышала про этого человека. И не представляю, чем этот старец способен мне помочь. Учитывая, что ему за восемьдесят. И он так и не сподобился передать власть ни одному из своих сыновей.

– Шансов мало, но если он посчитает тебя достойной, то поможет и с остальными разобраться, – выдал па.

Достойной? Меня? Похоже, он родных сыновей такими не считает. С какой стати я окажусь достойной? И главное, достойной чего? Я так и не понимала до конца, какую роль уготовил мне отец.

– Почему я, пап?

Отец с трудом разлепляет веки, обращая на меня свой помутневший, усталый взор.

– А кто ещё? Сыновей у меня нет. Милана… слишком ветрена. Амина мала. Остаёшься только ты.

Признание отца огорошивает. Никогда не подумала бы, что он мог рассматривать меня в качестве своей наследницы. Настоящей наследницы.

Полагала, что в качестве преемника он выберет человека, с которым потом свяжет судьбу Миланы. Как любимицы. Но что-то пошло не по плану.

Эту информацию мне нужно переварить.

Я не уверена, что хочу ввязываться в грязные дела отца. Что хочу вариться в мире крови, предательства и денег.

Меня вполне устраивала моя тихая, размеренная и до зубовного скрежета скучная жизнь. Не в Москве.

Время для посещения истекло. Поцеловать отца я не осмелилась. И на ватных ногах направилась к выходу.

Распахнула дверь и столкнулась с мужчиной в белом халате, приняв его за врача.

А затем мой взгляд метнулся к лицу, спрятанному, как и моё, за медицинской маской и шапочкой. К глазам, в темени которых я тут же потонула.

Окружающий мир меркнет. Звуки затихают. Мой ночной кошмар явился наяву.

Островский совершил короткое движение рукой, вытягивая меня из больничной палаты в коридор и пригвождая спиной к холодной стене. Чтобы никуда не убежала.

Молча, не произнеся ни одного слова, опустил свою медицинскую маску вниз, давая возможность рассмотреть такое знакомое и незнакомое каменное лицо с хищными чертами.

– И как тебе пряталось всё это время?

Глава 10

Голос Артёма прорывается в моё сознание, как сквозь толщу льда.

Сердце стучит как сумасшедшее, пока я вжимаюсь лопатками в стену, задерживая дыхание. Лишь бы не почувствовать его запах и не понять, что это реальность.

Щеку опаляет его мятное дыхание – так близко он стоит. Непроизвольно вдыхаю. Втягиваю запах его тела, как сильнодействующий наркотик.

От его тела исходит даже не энергия, а излучение, по мощности сопоставимое с разрушительным воздействием четвёртого энергоблока Чернобыльской АЭС.

Понимаю, что тону. В давно забытых ощущениях. Варюсь во вкусном запахе его кожи. Бешусь, сознвавая, что годы разлуки не изменили мою физиологическую реакцию на мужа. Мы были вместе всего ничего – видя при виде него у меня выработался безусловный рефлекс, как у собаки Павлова. Во рту скалпивается слюна, тело бросает в жар.

С силой кусаю себя за щёку изнутри, чтобы Островский не распознал, какую внутреннюю борьбу я веду. По языку растекается металлический привкус крови.

Мгновение – и до нервных волокон доходит отрезвляющая боль. Она ещё не возвращает полностью власть над телом, но даёт возможность мыслить.

– Пряталась? – Нарочито удивлённо смотрю на него, поднимая брови. – С чего бы?

Сознание проясняется. Начинаю понимать, что Островский вжал меня в стену у палаты отца. С такой силой, что чувствую, как в меня впиваются пуговицы на его халате.

Зачем он шёл к нему? Неужели для того, чтобы закончить начатое? От этой мысли волоски на коже встают дыбом.

Замечаю, как его губы недовольно сжимаются. Будто он ожидал от меня иного ответа.

Тянется рукой к маске, всё ещё скрывающей моё лицо. Мне хочется остановить его. Сохранив эту маленькую броню для себя. Но я сдерживаюсь. В упрямом жесте поднимаю подбородок выше.

Выдыхаю, когда он дотрагивается до неё крупными пальцами, опуская маску вниз. Обнажая для себя моё лицо.

В венах бьётся пульс, пока я неосознанно ожидаю его реакции.

Островский вглядывается в мою новую внешность. Повзрослевшую. Его ленивый интерес опаляет. Нос. Щёки. Глаза. Каждую мою чёрточку.

Оставляя за собой ожоги первой степени.

За этим интересом скрывается всего лишь любопытство. Не более. Я вижу это по холодным голубым глазам. И равнодушному выражению лица.

Он хочет понять, в кого превратилась та девчонка, что ожидала на свадьбе настоящего поцелуя с ним. А получила лишь насмешку. По вкусу напоминающую пощёчину.

Я бежала от себя. Долго и далеко. Хочется верить, что теперь я другая. У меня полный ребрендинг. Снаружи –новый яркий фантик. А внутри – обновлённая начинка. Не такая сладкая, как раньше. А едкая и горькая. Отравленная предательством.

Новая стрижка, форма бровей. Выражение глаз более колючее. Вздёрнутый подбородок отражает молчаливый протест.

Взгляд падает на его шею в тот момент, когда дёргаетсяего кадык.

– И зачем тогда ты сбежала из Москвы? Не от меня ли?– задаёт вопрос на миллион. Сектор «Приз» на барабане. На его губах скользит ухмылка. Словно он знает причину моего отъезда даже лучше меня.

– Ещё одно неверное утверждение. – С деланым равнодушием пожимаю плечами, уводя взгляд в сторону. Мимо нас проходят люди. Медицинский персонал. Но никто не спешит вызволить меня из этих оков. – Мир не крутится вокруг тебя. Ты разве забыл? Меня насильно выдали за тебя. И я сбегала от новых женихов, навязываемых моим отцом.

Сама не понимаю, что несу.

Возвращаю взгляд на Островского. Его лицо по-прежнему напоминает бездушную маску. Через неё не пробиться ни одной эмоции.

Моё естество против воли пытается прочитать его реакцию. Понять, что он чувствует. И чувствует ли вообще что-то. Потому что сейчас мне кажется, что Островский – это просто машина для убийств. В нём нет жизни. Нет страсти. Только путь. Как у самурая.

В конце этого пути– харакири.

Артём втягивает воздух. Вижу, как он морщится. Отстраняется от меня. Сжимает челюсть.

– Я провожу.

Обхватывает мою руку выше локтя и тянет на себя.

Боже. Нет.

В приёмном покое меня дожидается Андрей, бабушка… и Леон. Сейчас я не готова знакомить Островского с сыном. Мне нужно время. Примириться со своими страхами. Подготовить оборону и придумать ложь.

Пробую вырвать руку из его жёсткой хватки. Тщетно. Обращаю на бывшего мужа возмущённый взгляд.

– Отпусти. Я в состоянии выйти отсюда тем же путём, которым пришла. Или ты хочешь потом вернуться к отцу и продолжить начатое? – зло шиплю, для окружающих пытаясь держать хорошую мину при плохой игре. – Зачем ты пришёл к отцу?

Несмотря на желание как можно скорее избавиться от общества Островского, меня волнует мой вопрос.

Пугает до чёртиков.

Я люблю папу. Той самой любовью отвергнутого ребёнка. Возможно, даже сильнее, чем Милана.

– Поговорить.

Жёсткие пальцы Артёма сдавливают мышцы на моей руке, вонзаясь в плоть, как тяжёлые кандалы.

– Можешь говорить со мной, – зачем-то заявляю.

Ведь теперь я не просто дочка криминального авторитета. Я его законная наследница. Криминальная принцесса. Правда, мой статус пока не подтверждён.

И вступить в права я смогу только после признания со стороны «старейшин». Возможно, это не слишком хитрая стратегия, но лишь по его лицу я смогу прочитать – грозит ли мне смерть от его рук или нет.

– Что? – хмыкает он, ведя меня за собой.

– Я наследница отца. Не знал? – Ухмыляюсь во все свои тридцать два зуба.

Островский обращает на меня совершенно дикий и взбешённый взгляд.

– Повтори! – буквально рычит мне в ухо, останавливая на пути к лифту.

Во мне бурлит злость и удовольствие, смешиваясь в ядрёный коктейль.

– Что тебя так удивляет? – Меня буквально разбирает истеричный хохот. Опьянённая бурей эмоций от нашей встречи, я смотрю на него и смеюсь, откинув назад голову. –Или ты думал, ею станет Милана?

Глава 11

Мой смех лишь сильнее ярит Островского. Злость в нём крутится, как в центрифуге, набирая новые обороты. Ещё чуть-чуть, и на её мощности он может совершить полёт в космос. Мир его запомнит, как первого человека, преодолевшего земную орбиту без скафандра и космического корабля.

На одной ненависти ко мне.

– Ты дашь отцу отказ, – встряхивает меня, как тряпичную игрушку.

Волосы выбиваются из заколки, падая на плечи. На мгновение взгляд Артёма задерживается на моей шевелюре. Давно уже не розовой. Теперь они каштановые. Гладкие и блестящие.

– С чего бы? – шиплю на него. – Ты мне – никто. С чего ты вдруг решил, что можешь отдавать мне приказы?

На смену веселью приходит нечто противоположное. Как бы мне хотелось прямо сейчас вонзить ему нож под ребро. Прокрутить его хорошенько. И насладиться видом его страданий. Если не душевных, то хотя бы физических.

Артём медленно возвращает взгляд с моих волос к глазам.

Вглядывается, будто врач-психиатр, выискивающий признаки отклонений. Признаться, это коробит.

– Ты дурочка? – Вновь тянет на себя так, что я могу расслышать его тихий вопрос. – Тебя убьют при первом удобном случае. Ты этого хочешь?

Нервно сглатываю слюну.

Он не поведал мне ничего нового. Но всё же страх, поселившийся в сердце с момента, как отец озвучил своё желание, болезненно колол.

Но, можно подумать, у меня есть выбор.

Меня убьют.

Я знаю. Так или иначе. В среде, в которой я выросла, так принято. Отец в чём-то просчитался. То, как с ним поступили, говорит лишь об одном – он перешёл дорогу кому-то важному. И платить за это будут все.

Но как я могу не попробовать разрулить ситуацию? Кто, кроме меня?

Если у меня получится, я смогу всех защитить. И в первую очередь Леона.

А если нет… Они в любом случае убьют всех, кто имеет отношение к низвергнутому Адаму Ибрагимову.

Отец явно в чём-то напортачил. Это очевидно, раз от него отвернулись все. Арестованные счета говорят об этом слишком красноречиво.

А на случай моей смерти у меня есть завещание. И письмо для отца Леона. Я уверена, сына он сможет защитить. А меня – не захочет. Да и я не позволю себе просить у него помощи.

– Артём, – мягко, по-кошачьи, растягиваю его имя с лёгкой улыбкой, – убери от меня свои руки.

Оправдываться я не собиралась.

Островский дарит мне такой горячий взгляд, что им можно выжечь мою сетчатку дотла.

Медленно. Палец за пальцем он отлепляется от меня.

– Ты можешь попросить меня о помощи. – Его губы кривятся в чём-то напоминающем усмешку. Но она выходит такой колючей, что об неё можно пораниться. – Я смогу тебя защитить.

Мне хочется зажмуриться и задать только один вопрос: зачем?

От его слов старые раны неожиданно расползаются по швам. Становится больно. Судорожно глотаю воздух.

Один раз я уже ему доверилась. Наивно и глупо распахнув настежь створки своего сердца. Больше это не повторится.

– Лучше сдохнуть, – продолжая держать свою безумную улыбку Харли Квинн, отвечаю.

Бывший муж какое-то время вглядывается в мои глаза. Словно в надежде найти в них крупицы разума.

Но он давно меня покинул.

– Ещё увидимся.

Последние слова прозвучали как угроза. Артём перестал давить на меня своим радиационным воздействием. С каждым шагом, что он отдалялся, мой мозг всё больше прояснялся.

В какой-то момент мне даже захотелось догнать его и молить о помощи. Но я не смогла. Я обязана попробовать сама.

Ведь я не переживу, если он растопчет меня в который раз.

А у него для этого все карты.

В состоянии полного раздрая я спустилась в приёмный покой.

Андрей держал уснувшего на его руках Леона. И моё сердце дрогнуло.

Почему я не способна полюбить этого мужчину? В нём имеются все положительные качества, которых не откопать в Островском с буровой вышкой. Добрый, заботливый… и он любит, не прося ничего взамен.

Стараясь придать себе безмятежный вид, подошла к Ростову.

– Устал, – произнёс он одними губами.

Должно быть, сын умаялся после перелёта. Сердце сладко сжималось, стоило лишь посмотреть на него. Во сне, с поджатыми губками, он безумно напоминал своего отца. Так сильно, что я едва не разревелась.

Попросила Андрея отнести сына в машину.

Мне требовалось время побыть одной.

Опустилась на жёсткое сиденье кресла приёмного покоя. Как же хотелось поплакать. Но в чью жилетку? Андрей не поймет моих душевных переживаний из-за Артёма. Артём… Ему на меня наплевать. Он хочет потешить своё эго. Продемонстрировать, что я букашка. Ничего не значащая в его жизни моль, которой он, по доброте душевной, может помочь. Подкинуть свою защиту, как подачку.

А может задавить – как карта ляжет.

Ему нельзя доверять. А у меня одно сердце. И то разбитое. Я не имею права распускать нюни.

Вытерев сопли, я направилась к нашему минивэну.

Не дело мне раскисать.

Сейчас на слабость нет времени.

– Андрей, – произношу имя друга, откидываясь на кожаное сиденье, и прикрываю веки – нужно организовать встречу с Дедом Багратом.

Имя старого криминального авторитета ощущается на языке как пережаренный кофе. Горько и сухо.

В ответ на молчание я всё же поднимаю веки.

– Поясни, – коротко просит Ростов. Но я слышу в этой фразе негодование.

Артёму признаваться в своей глупости и чокнутости было куда проще, нежели другу.

– Отец назвал меня наследницей. Мне нужно получить одобрение Баграта, – тихо поясняю, не смея смотреть на Ростова.

Но всё равно ощущаю осуждение.

– Диана, – Андрей произносит моё имя. И в его интонации заложено слишком много. Всё то, что сказал мне Артём, и ещё чуть-чуть.

Я не смотрела на него, но ощущала, как его сердце обливается кровью.

Спустя сутки мы получили ответ от Деда Баграта. Нас приглашали на его день рождения. Очередной юбилей, который мог стать последним. Не столько для него, сколько для меня.

Но хуже всего было то, что я знала – там будет Туз.

С кем? С новой женой?

Глава 12

Наша легенда проста, как пять копеек. И почти правдива. Нас с Андреем познакомил мой отец, мы влюбились и поженились. Или планируем, если кто-то захочет заглянуть в записи органов ЗАГСа.

К этой лжи почти не прикопаться. За одним исключением – если порыться поглубже в информации о наших отношениях в Пятигорске, всем станет очевидно, что меня с Ростовым связывала лишь дружба. К тому же я сомневаюсь, что Андрею хватало платонической любви ко мне. Уверена, у него имелись женщины. Узнай Островский о том, что, помимо меня, Ростов трахает других баб, – позора не обобраться.