скачать книгу бесплатно
что болит, умирает… Ты снова
из беды, из любви, из всего
высевай и выращивай слово.
Как дорогу, ты песню тяни,
строй, хоть град на ней ямы повыбил,
в путь отправь свои ночи и дни,
и друзей и любимых погибель.
Вспоминай все слова, все дела:
про Урал, Ленинград, про Житомир,
собирай, как сбирает пчела,
мед и воск твоего прожитого.
И споют твою песню, не зря
забывая, где быль, а где небыль,
в час, когда проступает заря
на седом, на серебряном небе.
Баллада о нас, ваших детях
О чем ты успел передумать,
Отец расстрелянный мой…
Б. Окуджава
Мы не такие! Не такие,
как замышляли вы, любя!
Всплыв, когда вы нас потопили,
как полюбили мы себя!
Что в мире нашей жизни терпче,
когда на свой дневной парад,
раскинув флаг, скрывая течи,
выходит в море наш корабль?
А мы, избравшие законом,
чтобы не плакать, не пенять,
завидя берег незнакомый,
его готовимся понять.
На руль мы руки налагаем,
со смехом тяжести влачим,
слова, которыми вы лгали,
мы сроду больше не кричим!
Смертельный бой наш тих, нежарок,
и мы «Варяга» не поем,
мы просто песню Окуджавы
из уст в уста передаем.
Не просила!
Не просила, чтоб рожали,
не кричала: «Дайте жизнь!»
Темень темную разжали,
дух вдохнули, сердце вжали,
записали на скрижали
и сказали: «Ну, держись!»
Кто б хотел вслепую драться,
о прощении моля?
Разбирались до меня,
разбирались без меня,
мне сначала разбираться.
Неужели я устану?
Не доплыв, пойду ко дну?
Возле финиша отстану?
Ленту грудью не рвану?
Не узнаю, пав на ринге,
чем он был? Чем будет он?
Мне б еще немножко риска…
Что смеешься, чемпион?
Я ж не плачу, я ж не жалюсь,
я ж в пути, как Вечный Жид…
Не просила, чтоб рожали ж,
не кричала: «Дайте жизнь!»
Моему читателю
Я не хочу пятнать печаль,
терять лицо,
соединяя боль начал
и ложь концов.
Пусть лжет безногому костыль,
больному – врач!
Кто верит в жизнь, кто строит быль,
пусть будет зряч.
И пусть, кто юн, и пусть, кто слеп,
не смел, не зол,
поймет, что горьки знанья хлеб
и мысли соль.
«…А мозг живет отдельно…»
от торопливых тел
среди дневных, постельных
и разных прочих дел.
В днях, от событий плотных,
вестей, страстей, словес,
он, академик, плотник,
и по морям пловец.
С утра ладонь в работе,
вытруживает хлеб.
С утра душа – в походе,
а он – за нею вслед.
Увидит – не поверит:
трудясь, ища, свища,
разнимет и проверит,
даст имена вещам.
Зрак тупости округлый
своим лучом слепя,
он вдруг поднимет руку
на самого себя.
Душа сгорает в уголь
или как смерть, бела,
а он забьется в угол
и смотрит, как дела.
И смотрит. А не сможет,
устанет, наконец,
он сам вам в руки вложит
свой яд или свинец…
Два стихотворения о себе
1
Ох, и шатко, ох, и валко –
ветер в руки – и держись –
происходит эта свалка,
именуемая – Жизнь!
Так, что суд твой и начальство
не поймут в тебе ни зги,
так, что рвут тебя на части,
так, что делят на куски,
так, что сбрасывают в кучу
и сжигают в ней дотла
между средних, среди худших,
твои лучшие дела.
И лишь нехотя ты хочешь,
лишь в ночи тебе тепло,
лишь в душе своей находишь
свое Болдино-село.
Но тогда – пускай из рабства –
останавливаешь миг,
подымаешь снова радость,
обновляющую мир.
2
Все правильно и просто
в делах моих земных:
стоят у нас по росту
пять щеточек зубных,
от техники домашней
дуреет голова,
из стульев захромавших
вылазит трын-трава…
Вот, коченея с ветра,
шагая широко,
иду я на край света
учить учеников.
Поникшие заборы,
пустые деревца,
заботы, ах, заботы,
заботы без конца.
Я встречный. Я прохожий
в мороке площадей,
все у меня похоже,
все так, как у людей.
Но только вот – из быта,
взломав свой сундучок,
вдруг вынырнет избитый,
забытый двойничок.
Заводит – как комарик,
крепчает – как орган!
Пожар – его фонарик,
платочек белый – рдян.
Опять всесильный, гордый
в веревочку совьет,
возьмет меня за горло,
