Исповедь мага

– Никогда, мне не понять тебя, Язавед. Никогда твои слова не смогут уложиться в моей голове так, чтобы я посчитал даже на мгновение все происходящее нормой! – в очередной раз сорвался Маркус.

Парень сам чувствовал, что его нервы на пределе. Боль от вырванных глаз и отбитых ребер, жуткий страх, поедающий словно хищный зверь, все доводили его до срыва, натягивали нервы, как струны.

– Я не требую понимания, Маркус, просто говорю тебе то, что ты никогда ни от кого не услышишь. Ты жил свою жизнь, даже не догадываясь о том, насколько может быть несправедлив весь мир. Может быть ты где-то это слышал от прохожего, от друзей, но не мог почувствовать, пока это не коснулось тебя. Теперь, парень, ты словно младенец, которого взяли за ногу и перевернули вверх тормашками. Я чувствую, как твои нервы накалены и готовы лопнуть. Все, что я пытаюсь до тебя донести, это то, что все было намного прекраснее в твоей короткой жизни, чем могло быть.

– Было… Ты постоянно повторяешь это, словно назойливая муха кружишь над ослабевшей, но еще не сдохшей лошадью! Ты раздражаешь, старик! – закричал парень, но тут же схватился грязными руками за рот, услышав шаги инквизиторов за дверью.

– Страх. Ты услышал своих мучителей. Ты сжался, притворившись, будто тебя нет. В этом и дело. Мои страдания служили науке, пускай и вероломной, а твои? Ты терпишь боль слишком мало, Маркус, и все, что инквизиторы смогли тебе показать – это то, что в этой камере никчемным и бесполезным дерьмом оказался ты. Ты даже не решился дать отпор палачам. Смиренно принял участь, слившись с гнилой соломой, и продолжил молить Арто о пощаде. Проклиная каждого, что тебе выпала такая участь.

– Может ты и прав… – тихо произнес парень, дрожа от страха.

– Прав, Маркус. Мы, маги, которые выросли здесь, в застенках инквизиции, отринутые церковью, моралью и здравым смыслом человечества в отличии от вас, молодых пленников, понимаем для чего это все было.

– И для чего?

– Мы – отдушина. Извращенцы, садисты и мучители выплескивают на нас весь тот грех, который разрушает и ломает стены мироздания, а зачастую и рассудка, тех, кто окружает их. Если бы не было нас, Дерландия заполнилась бы жестокими маньяками и убийцами, насильниками детей и женщин, а так есть мы и нет порока. Все мрачные потаенные желания этих бестий с человеческими лицами, вся бурлящая гноем грязь, что скрывается глубоко внутри выплескивается на нас каждый день, каждый час! А что мир получает взамен? Правильно, Маркус, спокойствие и мир. Эти маргиналы не рвут людей на площадях, не поедают плоть за углами в темных переулках. Нет, они пьют, веселятся, женятся. Находят любовь, растят детей и продолжают улыбаться.

– Ты не знаешь какого там, за пределами стен! Как ты вообще можешь так рассуждать? Люди живут в нищете, маги в бегах, постоянно прячутся и молятся.

– Ты только что сам все сказал, парень. Маги, дрожат и прячутся, но не люди. Народ почитает инквизиторов, считает их слугами божьими. Мечтают стать великими светлыми крестоносцами как и те, кого они видят. Что видит в инквизиторе обычный человек, Маркус?

– Героя… – неуверенно начал парень. – смелого воина, защищающего дома граждан от еретиков. Хранителя благочестия.

– Верно, Маркус. Пусть я и прожил всю жизнь среди крыс, но у меня было много сокамерников. История рода человеческого так устроена, что все поделено на светлое и черное. Природа общества исключает полутона. Мы с тобой для них плохие. Зло, которое не принимает бог Арто, а инквизиторы – храбрецы, которые жертвуют своим местом в раю ради блага всего человечества. Оскаленные волчьи морды под ликами святых, игра, словно в кукольном театре. Но именно эта игра, Маркус, и помогает обществу не сгореть в пороках, забурлив гнойной кровью.

– Герои! Ублюдки в плащах, вот кто они. Такими были, такими и останутся! Я проклинаю каждого, Язавед, абсолютно каждого, кто кричит во славу Арто и идет казнить детей и женщин! – Маркус начал снова кричать.

Старик видел, как у парня вздуваются вены на шее, а место, где были глазницы начинает святиться. Тогда Язавед понял, что на парне нет ни единой вещи из оприцина. Они не стали на несколько суток гасить его магические возможности.

– Но ты Маркус, к сожалению, кроме слов и проклятий не способен ни на что. Ты показал себя, как слабого и испуганного зайца, которого загнали волки. Хотя в твоих руках сосредоточена огромная сила, способная рушить горы и прорубать новые реки. Да, возможно, ты и прав, ты слишком рано попал сюда.

Парень не сказал ни слова, только опять зарыдал, сворачиваясь от боли и разъедающего грудь отчаяния.

***

–Что там происходит? – поинтересовался Ларил, охранник патрулирующий вход на этаж с казематами.

– Не знаю. Привезли молодого парнишку, утром его отправят на костер. Я уже несколько часов слушаю его стенания – устало ответил второй патрульный.

– Может ему рот сшить? Я сюда спускаюсь каждый час, и он постоянно орет – Ларил не на шутку злился.

– Да плевать. Арфан и Ереток ему глаза вырвали в конце смены. Наверно мучается – безразлично ответил Генри. – Пусть себе орет, ему от силы лет семнадцать, а утром его сожгут.

– Тебе не кажется, что жалеть богоподобную мразь – это неправильно по отношению к ордену? – строго спросил Ларил.

– Честно, мне наплевать.

– Тогда иди и пальцы ему сломай, чтобы он замолк наконец.

***

Дверь в камеру открылась и вход загородил огромный исполин в форме инквизиции. Маркус только слышал его шаги, а когда сильная рука, в латной перчатке коснулась его плеча, он закричал от страха! Штаны парня намокли, хруст заполнил камеру, и когда дверь закрылась, он продолжал стоять в ушах у Маркуса. Его рука была переломана, пальцы скрючены, а у некоторых торчали кости, разорвавшие плоть. Инквизитор приказал молчать, ломая очередной палец. И парень продолжил лежать во мраке молча, словно кто-то похитил его голос, будто свирепый демон разорвал его душу и проник глубоко в голову, заставляя представлять ужасные картины расправы под аккомпанемент ломающихся костей пальцев рук.

– Скоро все кончится – тихо, пытаясь успокоить паренька сказал Язавед.

В ответ была тишина и тяжелое дыхание, как у загнанной лошади.

– Не бойся их. Пусть мир живет по своим правилам, но и тебе не стоит забывать, что они проявляют вероломную жестокость только из-за того, что напуганы. Представь мага, который одним движением руки превращает в стекло целый город, убивая все на своем пути. Представил?

– Да… – неуверенно, чуть слышно прошептал Маркус.

– Они боятся, что в таком городе будут их дети, родители или они сами. Боятся, что жизнь в секунду превратится в кошмар. Маги наделены неистовой силой и могут поработить любого, только вот люди оказались быстрее. Они первыми пленили магов, словно факир заставляет змею танцевать под флейту. Он не способен ничего сделать ей, только грозно нависать пугая размером. А змея действительно опасна для него. Маленький укус, и яд убьет его. Так и здесь, Маркус. Они только грозно нависают над нами, заставляя плясать под их дудку, но на деле, боятся. Попробуй сам. Скажи заклинание, создай огонь… Ты увидишь насколько огромные силы в тебе сокрыты, трусливый Маркус.

Парень уже не слушал старика. От болевого и нервного шока он просто потерял сознание. Неизбежный сон накинул на него пелену небытия, поглотив разум и навечно оставив в своем царстве.

– Язавед, Язавед. Наконец-то твоя жизнь окончится. Оборвется навсегда, забрав с собой всю боль и неприязнь – думал про себя старик, наблюдая, как подергивается спящий паренек, как даже во сне его не отпускает боль и ужас. Он смотрел на него и все сильнее погружался в свои воспоминания. Они, обугленным железом, резали его сознание, проходились холодом спине и зарывались все глубже, словно черви, разрывая тонкое спокойствие и безысходность.

***

Черный дым поднимался в воздух, клубился и растворялся в свинцовых тучах, что нависли над крепостью. Пламя трещало и билось, оплетая ноги Маркуса и Язаведа. Они стояли привязанные в центре костра, жадно поедающего их. Маркус кричал и изливал проклятья на головы тех, кто присутствовал на казни. Пеньковые веревки тлели, а кожа с ног отлетала, словно обожженный пергамент, оголяя красную кровоточащую плоть, которая за мгновение чернела и чадила, распространяя запах горелого мяса. Старик же мирно стоял на коленях из-за отсутствия стоп и улыбался, глядя сквозь тучи на небо. Он был уже объят пламенем полностью, его лицо чернело и лопалось, но улыбка была отчетлива видна среди бушующего оранжевого пламени.

Инквизиторы с любопытством наблюдали за тем, как огонь забирает жизни двух магов. Разные, не похожие друг на друга, они умирали по-разному. Маркус всячески пытался вырваться, проклясть, истошно орал, пугая ворон, что кружили возле башни, а старый мученик Язавед, только улыбался и иногда смеялся, словно не чувствует боли. Если поведения парня было привычным, то поведение старика не на шутку пугало молодых инквизиторов, для которых это было первое сожжение. Старики ордена замечали, как по их лицам ползет тень ужаса, а глаза раскрываются все шире.