Её пятый рай-ши. Его несломленная землянка

Я плакала, корчась от своей боли и ощущая, как снова пульсирует ожившее только от одной надежды сердце. Я снова будто бы вернулась почти на шесть лет назад, когда меня забрали с Земли, разлучив с новорождённой малышкой. Всё снова повторялось. А к мыслям о том, что только что лишилась даже мечты увидеть мою доченьку, добавлялось ещё и переживание за судьбу Ар-Шара.

Возможно, в этом переживании я тоже думала скорее о сыне, чем о нас с ним. Потому что понимала, без такого отца мой мальчик тоже окажется в этом жестоком мире один. И молилась я сейчас, глядя в окно на необычное тут небо за них всех. За то, чтобы Ариадна была в безопасности и счастлива. Чтобы мой сын не лишился отца так рано. Чтобы Ар-Шар вернулся живым и невредимым.

Я шептала свою молитву, обещая, что больше не стану его отталкивать. Что очень постараюсь быть с ним мягче, как он того заслуживает. Что переступлю через себя, ведь одного понимания, что он настолько рисковал ради моей встречи с дочкой, хватало, чтобы пересмотреть своё к нему отношение.

Забыть о прошлом вряд ли возможно. Но можно стараться жить будущим.

Правда, как это делать даже без крошечной надежды… Я пока не понимала. И если бы не сын один в детской, то наверное прорыдала бы весь день. Но он был здесь. И я была нужна ему. Поэтому поплелась к нему, всхлипывая и радуясь, что он пока слишком мал, чтобы понимать хоть что-то.

Однако мой бутузик, что рос не по дням, а по часам внимательно смотрел мне в лицо и тянул ручки ко мне, будто бы понимал, что я плачу и хотел утешить. Взяв его на руки из кроватки, я прижала его к груди и гладила по спинке, по голове, целовала пухленькие щёчки.

– Ты вырастишь большим и сильным. Будешь хорошим… рай-ши. Не таким, как те, другие. А я всегда-всегда тебя буду любить. Всегда буду рядом… – и моё сердце нервно трепыхалось, потому что понимало, что Ариадна никогда не услышит таких моих слов.

У неё не будет рядом мамы, которая её во всём поддержит. Которая любит её безусловно и навсегда. Я слишком далеко, чтобы она это чувствовала…

Маленькие пухлые ручки запутались в моих волосах, немного потянув. Малыш почему-то очень любил трогать мои волосы. Он даже засыпал, когда перебирал их. А лёгкая физическая боль, когда дёрнул ручкой на себя, немного отрезвила. Хотя боль душевная не стала меньше.

Усевшись на диванчик и продолжая говорить с малышом, я и сама не заметила, что скоро отключилась. Уснула от переживаний, наплакавшись, крепко прижимая к себе сынишку. И потому когда услышала, что в резиденцию снова кто-то пришёл, не сразу поняла, что происходит и где я.

Этот же звук, напоминающий вибрирующий звонок, затих. И я вскочила на ноги.

Возможно советник вернулся? Есть новости от Ар-Шара?

Поцеловав сына в лобик, я положила его обратно в кроватку, и мгновенно слетела по лестнице к холлу. Сердце сжалось в страхе. Но тут же пустилось вскачь, когда на пороге резиденции я увидела самого Ар-Шара…

Глава 41*

Первой реакцией было – кинуться к нему и обнять.

Вернулся же, живой.

Прежде у меня не возникало особо такого желания. Разве что в тот самый раз, когда ему из-за видео с моей дочкой тоже грозила казнь… Или когда в детской он признался, что скучает по своей матери. Но тут же я поняла, что если он тут, значит Ариадну уже отправили обратно. И дыхание моё сбилось. А дальше…

Дальше я опустила взгляд чуть ниже, к его ногам и едва не лишилась чувств.

Сначала даже отшатнулась, потому что решила, что сошла с ума. Что от переживаний у меня начались галлюцинации. Ведь совершенно никак не могло быть так, чтобы прямо позади Ар-Шара стояла маленькая светловолосая девочка, так сильно похожая на меня. Она жалась к его ногам, но смотрела прямо на меня с ожиданием и… надеждой?

Мне стало трудно дышать. Я прижала ладонь к груди, в которую перестал поступать воздух, и облизала пересохшие губы. Наверное, стоит спросить, правда это или мне просто чудится? Но если это только видение, то пусть бы оно длилось вечно…

Я скользила безумным взглядом по тоненькому бледному личику, которое казалось таким родным. По длинным шелковистым волосам, что крупными волнами спускались до самой талии. По старенькой кофте, по выцветшему платью…

– Ариадна… – прошептала почти неслышно, упав на колени, потому что не могла устоять на ногах, хотя вся моя душа тянулась к ней, как тянулись сейчас бессильно руки.

– Мамочка… – прошептала девочка поражённо и… кинулась ко мне, влетая в распростёртые объятия и крепко обнимая за шею.

Из моей груди едва не вырвался жуткий крик, когда я ощутила, что она настоящая, тёплая, живая. Лишь мысль, что это может напугать её, заставила меня в последний момент крепко сжать дрожащие губы. А ладони тем временем всё сильнее прижимали дочку. Гладили её худенькие плечи, самые мягкие на свете волосы. Я пыталась вдохнуть поглубже её запах. Обнять её всю целиком, усадив себе на колени. Рассмотреть каждую мельчайшую чёрточку… Запомнить. Узнать.

– Доченька… – целовала её лицо уже по сотому кругу.

Не мираж, не обман зрения, это моя Ариадна! Такая уже большая, по сравнению с той, какой я видела её в последний раз, но такая… маленькая моя. Моя маленькая доченька…

– Ты моя мама же, мама, да? – вскидывала дочка взгляд тоже в который раз, и я кивала головой, как болванчик.

– Да, да, ты моя доченька, моя Ариадна… Я так тебя люблю! Так люблю! Моя маленькая… Моя родная…

– И я, я тоже люблю, – смущённый ответ едва не заставил остановиться моё сердце.

Кажется, я совсем потерялась в своих чувствах, обезумела окончательно. И совершенно потеряла счёт времени, шепча ей, что она самая большая драгоценность, что я очень-очень скучала по ней, что она – мой смысл жизни, что люблю её больше всего на свете, что так сильно хотела быть рядом… Всё вокруг исчезло на это время, поэтому не сразу я услышала тихий голос Ар-Шара.

– Юна, – позвал он, а когда я кое-как взглянула на него, слегка качнул головой.

На его лице сейчас тоже было смятение и волнение. Но в отличие от меня он ещё был способен размышлять здраво, и понимал, что мои эмоции могут напугать девочку, которая видит меня впервые, хотя и уже считает мамой. Да, он прав. Конечно прав… Но понять меня может только та мать, которая была разлучена с ребёнком больше пяти лет…

И всё же… Нужно было остановиться. Нужно было успокоиться. Дать ей хоть немного времени привыкнуть…

– Давайте вместе пообедаем? – предложил он всё так же тихо.

Неимоверными усилиями я взяла себя в руки, утирая струящиеся по щекам слёзы и стараясь улыбаться лишь тепло, а не безумно. Это было сложно. Но так было нужно. Ради неё…

– Ты голодная? – взяла в ладошки тоже заплаканное лицо дочки. – Как долго вы летели? Тебя никто не обидел? Ты не замёрзла? Ты… сама согласилась лететь сюда?

Она кивнула. Потом покачала головой.

– Мы… вместе решили, – посмотрела на Ар-Шара, словно ища подтверждения или поддержки. – Там ещё другой… синий был, мы играли в телефон… Но я не знаю, как долго… – сообщила мне сбивчиво, цепляясь за мою одежду пальчиками. Будто бы я могу исчезнуть.

И я снова прижала её к себе.

– Тогда идём скорее кушать, идём, я покажу тебе потом тут всё-всё, – целовала её волосы.

– Я схожу за сыном, – кивнул мне Ар-Шар и помог подняться на ноги, придерживая за плечи. Но перед тем, как уйти, коротко коснулся в поцелуе моего лба. – Теперь всё хорошо, Юна. Теперь всё хорошо, – проговорил мне ещё тише, и ушёл.

А я вместе с Ариадной отправилась на кухню, спрашивая, что она любит, знает ли она об аллергии, чем их кормили в детском доме… Я несла её на руках. Не могла отпустить даже на мгновение. Для меня она была словно пушинка, потому что я так долго ждала этого момента. Так сильно о нём мечтала, пусть и не до конца верила…

Малышка из всего списка выбрала блинчики с вареньем, и я как-то на автомате заказала ещё три порции. Ар-Шару они тоже нравились. А ещё добавила нормальную, несладкую еду – почти всё, что имелось в меню, чтобы она определилась, что ей нравится. Самой мне и кусок бы в горло не полез, но накормить её хотелось вообще всем, что тут было. Ариадна же немного подуспокоившись, но продолжая держаться за мою одежду, с любопытством оглядывалась по сторонам, рассматривала всё вокруг.

– Как тебе тут? – спросила с замиранием сердца, приглаживая мною же взлохмаченные волосы дочки.

– Такое всё… необычное, – она пожала плечами.

Но в этот момент на кухне появился Ар-Шар с нашим сыном и вопросительно посмотрел на меня.

Всё было так быстро. Наверное, даже слишком быстро. Я ещё явно была не в себе. И не смогла придумать, как ей всё объяснить… Но к счастью, моя дочка воспринимала отличающихся от нас рай-ши вполне спокойно, как казалось на первый взгляд. Не боялась, не отшатывалась. К Ар-Шару и вовсе вроде бы тянулась. Но мне же нужно было самой ей сейчас сказать…

Я выдохнула.

– Ариадна… Это… Это твой братик… – сообщила тихо, отслеживая её реакцию.

– Синий, – заулыбалась она. – Тоже! – и глазки её заблестели. Кажется, мою малышку забавлял внешний вид брата.

Ну, главное, что не пугал…

– После обеда можно… погулять вокруг резиденции, – предложил Ар-Шар неловко, глядя на меня, будто спрашивая разрешения.

– Ты хочешь, доченька? Не устала с дороги? Может поспишь сначала? А потом уже погуляем? – я всё продолжала её обнимать, стараясь вспомнить, сколько примерно времени мог занять их путь на Рай-Тар.

– Я по дороге поспала, – подняла на меня глазки, а потом тоже прижалась ко мне, крепко обнимая. – Мамочка…– прошептала, скрестив ручки за моей спиной.

И по моему лицу снова побежали крупные слезинки…

Как наверстать больше пяти упущенных лет? Как рассказать ей всё, что я чувствовала и думала о ней всё это время и не напугать, не расстроить? Как объяснить, почему мы были вынуждены расстаться, чтобы не вызвать ненависть к рай-ши, среди которых теперь будем жить? И почему советник не вернул её на Землю, а позволил привезти сюда? Безопасно ли это для неё? Что теперь будет дальше? Как Ар-Шару удалось всё это провернуть? И что он сам думает по этому поводу?

У меня было столько вопросов, столько сомнений, но все они меркли, стоило бросить лишь один взгляд на мою Ариадну. Такую родную, такую любимую…

Не знаю, как эту встречу пережило моё сердце, которое бешено стучало в груди, всё ещё не до конца веря, что это она – наша доченька, которую я не видела целую вечность. Которая росла без меня так долго, но всё равно меня обнимает и заочно тоже любит! Как и я её… Которая не держит зла, что мамы не было рядом. Которая готова лететь к маме на другую планету, лишь бы тоже быть рядом…

Маленькая моя смелая девочка. Сокровище моё. Моё солнышко…

И вроде бы я столько всего хотела ей сказать, но обнимая и целуя её, не могу подобрать сейчас нужных слов. Не могу перестать одержимо наблюдать, как непосредственно по-детски она радуется вкусному обеду, улыбке братика, который тоже не сводит с неё глаз. Замечать, как то и дело оборачивается ко мне и прикасается, будто бы боясь, что я пропаду, хотя я продолжаю обнимать её всё это время. И ощущать, как внутри меня, на пустом, выжженом пепелище горя и страданий начинает пробиваться целый цветущий сад с душистыми белыми лепестками надежды и любви…

Глава 42

Юна

Когда я вошла в комнату, Ар-Шар полулежал на кровати и, кажется, совсем не ожидал увидеть меня. Ведь все последние дни я пропадала в детской, встречались мы только на кухне и иногда он сам заходил проведать нас и сына. Пару раз правда гуляли вокруг резиденции, но в основном он старался не мешать, видимо считая, что нам с дочкой нужно время. И так оно и было.

Я почти не видела больше ничего вокруг. Расспрашивала её обо всём на свете, старалась узнать, успеть нагнать то время, что было нами потеряно. Научилась не плакать каждый раз, как обнимала её. Находила какие-то общие занятия, чтобы Ариадна могла привыкнуть к братику.

Прежде лишь коротко спросила Ар-Шара, не заберут ли её у нас и не опасно ли ей быть тут. Он также коротко ответил, что опасности нет и что Ариадна останется тут, сколько я захочу. Больше мне было не до выяснений, как всё случилось и почему советник позволил ему привезти сюда мою дочку. Я растворилась в детях. Кажется, полностью.

Настала какая-то совершенно новая, непривычная для меня жизнь, в которой я не во сне, а в реальности могла заплетать дочке косички, целуя её в обе сладкие щёчки, а потом вместе играть с сынишкой, пока она задавала мне тоже тысячу разных вопросов.

Конечно, на часть из них я не могла ответить правдой. Но ограничилась тем, что меня украли с Земли, а потом не могла вернуться. Сказала, что Ар-Шар – мой муж. Рассказала в общих чертах про рай-ши, их планету. Объяснила, что ни с кем кроме Ар-Шара общаться не стоит. Что мы с ней как принцессы будем жить в закрытом замке, можно гулять только во дворе и только со мной или в присутствии Ар-Шара.

Ариадна запоминала, кивала и, к счастью, многого пока не понимала, а потому объяснять ей это было чуточку проще. Её устраивали любые мои объяснения. Главное – что мы теперь были вместе. И тут ей хорошо. Остальное не сильно её волновало. И пока совсем не тянуло на Землю.

Но с каждым новым днём, когда смотрела на своих детей, я понимала, что именнодля меня сделал Ар-Шар. Прежде я не сильно интересовалась правилами рай-ши, они были мне безразличны. Но теперь-то уж было яснее некуда, что детей у землянок забирают, а Ариадну я не должна была увидеть вообще никогда.

Ар-Шар же не просто придумал, как оставить рядом с нами сына, но и привёз мне дочку, что сам считал невозможным. Однако он это сделал. И мне даже представить было страшно, что именно для этого предпринял и какие усилия приложил. Хотя лично ему точно моя малышка доставляла только хлопоты. Теперь нам нужно её тщательно скрывать, а потом ещё умудриться вернуть обратно… Ведь насовсем оставлять её здесь было нельзя. Пока она ещё маленькая, этого небольшого круга общения, возможно, и будет ей хватать. Научить её школьной программе с помощью планшета с интернетом я тоже смогу, в конце концов, на Земле существует домашнее или семейное образование, не помню точно как оно называется. Но когда она подрастёт, то должна будет получить полноценное образование, профессию, найти свою судьбу и устроить свою семью…

Так что я понимала, что мой рай-ши фактически сотворил чудо. Для меня. И хотя когда я спросила его об этом под воздействием гормонов после родов, на самом деле не рассчитывала, что это правда случится, то теперь могла обнять обоих своих детей благодаря ему…

Осознание этого рождало внутри тепло. Которое росло с каждым новым днём, когда я видела, как осторожно он входит в детскую, спрашивая, не помешал ли и стучась в дверь сначала. Как мягко и осторожно спрашивает у Ариадны, что она желает на завтрак – чтобы не напугать. Не прикасается к ней лишний раз, и даже тембр его голоса меняется, ведь он понимает, что маленькая человеческая девочка не привыкла к таким как он.

На меня же он смотрит с тоской. И я понимаю, что если его чувства ко мне действительно есть (а судя по его действиям, они реальные), то ему катастрофически мало общения со мной. Да и благодарности от меня он нормальной так и не дождался. Как только увидела свою малышку, забыла обо всём на свете. Мы даже не говорили с ним толком, только перебрасываясь общими какими-то фразами во время прогулки или приёма пищи.

Но вот прошло около двух недель, Ариадна быстро привыкла и кажется весьма спокойно отнеслась к тому, как выглядит её родной брат. Она быстро засыпала на диванчике рядом с его кроваткой, даже если я выходила в это время. Она перестала сама плакать каждый раз, когда я её обнимаю. И вот сегодня, когда дети сладко спали, я сидела рядом, гладила волосы дочки и вдруг подумала – как там Ар-Шар?

Как там он, не получивший взамен за свой рискованный поступок совсем ничего – ни моих ему улыбок, потому что все они предназначались моим детям. Ни любви, на которую к нему я, наверное, всё же не способна, и…

Не способна?

В области сердца я вдруг неожиданно ощутила жар. Горячий и острый

Жар несправедливости, ведь он как никто заслужил быть любимым! Но заперт со мной. С той, кто не может ему этого дать. А он и не просит больше.

Он вообще ничего у меня не просит.

Только смотрит… Так пронзительно и трогательно. Молча. Не пытаясь меня к чему-то хотя бы подтолкнуть. Давая мне столько времени с детьми, сколько мне нужно. Не влезая в наши разговоры, не мешая, не перетягивая внимание на себя.

Всё моё прошлое сейчас будто бы оказалось подтёрто ластиком. Теперь, после того, как дочка оказалась рядом, я жила здесь и сейчас. Прошлое ушло на второй план. И я была почти счастлива. Или полностью. Благодаря ему.

Я сижу здесь, ощущая себя впервые в жизни такой целой. Дышу полной грудью. А улыбка не стирается с моего лица, пока наблюдаю, как мои дети сладко спят. Тут они в безопасности оба. Ведь за стеной – он, тот, кто не позволит никому их обидеть.

Они сыты, довольны, счастливы. Я теперь тоже – разве что не свечусь от своей необъятной радости рядом с ними.

А он? Как там он?

В «нашей» комнате, куда я никак не хотела возвращаться… Один.

Представляя, что ему там одиноко, вспоминая, как он отреагировал, когда я обняла его здесь, в детской, сама, я ощущала всем сердцем эту несправедливость. Мы здесь втроём, семья, а он… Он – тот, кто сделал это возможным, сейчас в одиночестве? И наверняка ему тоже хочется быть тут, с нами, но он не хочет мешать, давить своим присутствием… Разве же так должно быть? Разве же это честно? Разве так оно правильно?

Ведомая горячим порывом и осознанием этой несправедливости, я быстро, но плавно, чтобы не потревожить сон детей, поднялась с диванчика от спящей Ариадны, бросила взгляд на сопящего сына, и тихо, на самых цыпочках выскользнула за дверь, направляясь в «нашу» комнату.

Ар-Шар ожидаемо нашёлся там. С отсутствующим выражением лица он смотрел на ночное небо, скрестив руки на груди. Его хвост свисал с кровати, уныло покачиваясь. Но стоило войти мне, как они оба ожили, сосредоточившись на мне.

В тот же миг Ар-Шар спустил ноги с постели, намереваясь встать.

– Что-то случилось, Юна? – прозвучал его озабоченный голос.

И всё смирение, что читалось в нём прежде, слетело вмиг. Он сразу же стал сосредоточенным, собранным, ожидая услышать проблему, которую без сомнения тут же кинулся бы решать… В груди у меня снова запекло.

– Да, случилось, – подтвердила, оказываясь рядом и становясь между его широко расставленных ног. А потом уложила ладони на его скулы и приблизилась. – Случилось, Ар-Шар…

С этими словами, ведомая необъяснимым, но совершенно точно правильным порывом, я поцеловала его в губы.

Не просто позволяя себя ему целовать, а именно поцеловала сама. Сразу откровенно, страстно, горячо и влажно. Обхватывая то нижнюю, то верхнюю его губу, посасывая, лаская языком. Настолько, насколько я вообще помнила и умела это делать.

Стараясь каждым новым, немного неуклюжим с непривычки движением показать ему всё, что думаю о нём, что чувствую сейчас. И, кажется, от моего напора он растерялся, потому что повёл себя так, как раньше вела себя я – просто замер, приоткрыв рот, не сопротивляясь и не отвечая…