Проклятье ведьмы

I

Альда возвращалась с вёдрами от колодца, то и дело неосторожно проливая воду на землю, когда тётка вышла ей навстречу. Как обычно, она опиралась на палку и, невзирая на тёплый день, куталась в шаль. Альда про себя думала, что тётка кряхтела и прихрамывала только для виду. Никаких болезней у неё не было, хоть она и прожила полвека.

– В храм? – Альда поставила вёдра на землю, чтобы отдохнуть. Тяжёлая работа совсем не радовала – что раньше в городе, что здесь.

Тётка закивала. Светлоликий, богослужения, Верховный жрец – всё это не сходило у неё с языка.

– Может, и ты со мной?

Альда как наяву увидела себя на скамье с другими прихожанами, жрецов в длинных белых одеяниях, похожих на женские платья, и ещё немного – услышала бы ядовитые шепотки за спиной, как стихнет проповедь.

– Нет, я лучше дома… поработаю. – Альда выдавила из себя улыбку. Всё лучше, чем задыхаться от жары и злости в зале богослужений. – Лина где? Дома?

– Я ей велела во дворе сидеть, про всякие леса не думать.

Альда молча потащила вёдра с водой, не сказав больше ни слова.

Лес. Заклятый Лес.

– А теперь сражайтесь со злым волшебником, храбрый рыцарь!

– Выходи на поединок! Меч против магии!

– Я тебя одолею, и не видать тебе принцессы!

Принцессой, конечно, была Лина, она сидела на травке и изображала потешный бой тряпичных кукол. Альда немного постояла у низенького покосившегося заборчика, глядя на дочь, такую маленькую и хрупкую в своём старом линялом платьице, из которого она скоро вырастет. Лина не знала скуки, придумывая себе всё новые забавы, и казалось, что это ей подружки не нужны, а не деревенские девчонки дразнятся, не желая с ней играть.

Альда вошла во двор. Лина подхватила кукол, прижала к груди, перестав играть, и её бледное личико стало серьёзным. Альда давно не шутила с дочерью – до веселья ли было, когда приходилось с утра до вечера работать. Альда могла сколько угодно любить Лину и целовать спящую девочку в лоб, но слова и объятия для неё нечасто находились.

– Одна сидишь? Никто не приходил? – спросила Альда. Лина молчала, поглаживая одну из кукол – храброго рыцаря – по голове. Их подарила добрая женщина, некогда приютившая Альду с ребёнком у себя дома. После смерти той женщины её сыновья выгнали Альду и Лину на улицу, и им ничего не оставалось, кроме как уехать в деревню.

– Скоро обед будет готов. – Альда уже хотела уйти, прихватив с собой вёдра с водой, как её настиг тихий голосок Лины:

– А почему нельзя по лесам бродить?

Альда остановилась. Всё это было как вчера: тёмные ряды деревьев, колыхавшиеся на ветру кустарники, наползавший откуда-то холод.

– Потому что нельзя. – Не оборачиваясь, Альда зашла в дом. Лина повертела в руках другую куклу, изображавшую злодея.

– А мне сказали, там есть какая-то интересная тайна, – сказала она и улыбнулась. Лина мечтала о самом настоящем волшебстве – таком, как в сказках рассказывают.

Альда её не слышала. Она резала лук и, задев острым ножом палец, даже не поморщилась.

– Святая проповедь да очистит ваши души…

Альда покосилась на дочь – Лина сидела смирно, что-то шепча на ухо то одной, то другой кукле. Сама Альда разглядывала свои ногти, почищенные перед походом в храм. Или пыталась понять, из какого дерева вырезаны скамьи для прихожан.

– …Ибо тьма не породит свет…

Верховный жрец обладал внушительным ростом, красивым голосом и живыми манерами, несмотря на старость, и в чертах его лица Альде всё время виделось что-то знакомое. Понять бы что. А ещё Альда не могла понять, каким образом тётка смогла заманить Лину в храм.

Альда скучала. Верховный ей не полюбился: в его взгляде, устремлённом на Лину, читалась высокомерная жалость. Да и все жрецы, казалось, возвышались над обыкновенными смертными, снисходили до их жалких просьб и купались в их благоговении. Альда заметила, как тётка подалась вперёд и жадно внимала Верховному жрецу.

– …И трижды выберешь то, что тебе дорого: веру, свет и любовь.

Прихожане утирали слёзы.

От тёткиной хвори, не позволившей ей идти в храм без Альды, не осталось и следа. Как только люди подошли к Верховному жрецу за благословением, тётка проворно заняла место впереди, даже о палке забыла. Альда прикрыла ладонью рот, чтобы не расхохотаться, и хотела взять Лину за руку, но тут тётка позвала:

– Альда! Давай и ты получишь благословение!

Альда могла бы прочитать её мысли: а вдруг жизнь грешной племянницы станет радостнее? Вздохнув, Альда велела дочери сидеть, а сама подошла к Верховному жрецу.

– Раньше не видел я тебя в храме. – Верховный задержал её ладонь в своей и прочитал какие-то молитвы. Альда не сводила глаз с его белых, как мел, усов и длинной бороды. Тётка что-то объясняла Верховному, но Альда не слушала. Она оглянулась – и увидела, что скамья, на которой только что болтала ногами Лина, пуста, а дверь залы богослужений приоткрыта.

– Лина? – Альда обрадовалась, что жрец отпустил её руку и не надо вырываться силой. – Лина!

– Домой побежала, – благодушно молвил кто-то из жрецов. – Детишки, они же такие… На месте им не сидится… Жизни в них много…

Ещё одна истина, сказанная в этом душном храме, и Альда закричала бы, наверное. Она распахнула дверь и выскочила наружу.

Лины не было ни дома, ни во дворе. Альда торопливо шла по улице, и чумазый мальчишка, сунув палец в рот, смотрел ей вслед и пинал камушек. Женщина, которая вышла постирать бельё у реки, проводила Альду взглядом.

Она спрашивала у них, у мужика, заросшего бородой по самые уши, у девушек, которые хвастались друг перед другом новыми красными бусами. Никто не видел Лину.

Альда наткнулась на тётку – та переводила дыхание, тяжело опираясь на палку, и в глазах её застыл испуг.

– Ты видела Лину? – Альда чуть не встряхнула её, но вовремя опомнилась. – Где она?

– Верно, Лес её забрал, – прошептала тётка. – Заклятый…

– Да что ты такое говоришь?!

– Не ходи туда.

Альда упрямо покачала головой.

– Оставь, – повторила тётка. – Сгинешь там!

Альда не ответила и снова кинулась искать девочку, но та бесследно пропала, а к Заклятому Лесу Альда ещё не отваживалась подойти. Как знала, что не надо было сюда приезжать! Лучше б они с Линой остались в городе, даже если пришлось бы милостыню просить!

Придя домой, измученная Альда удивилась, что тётка сама стряпала обед. Обычно хозяйством занималась Альда – с тех пор, как приехала сюда вместе с Линой.

– Как судьбой суждено, так тому и быть, – рассудила тётка, мешая большой деревянной ложкой в кастрюле. – В храме говорили – те, кого Лес зовёт, не останутся. Вот он Лину и позвал. А тебе горе горевать… ничего, пройдёт, замуж выйдешь, ещё детей родишь…

Альде хотелось кричать, выть, заставить тётку замолчать.

– Ты поплачь. Легче станет.

Не станет – и всё же слёзы покатились по щекам Альды.

– Попроси у Верховного жреца утешенья. – Тётка погасила огонь и вздохнула, прикрыв кастрюлю крышкой. – Зейне его зовут.

– Я попрошу. – Голос Альды был хриплым. – Но не утешенья, а помощи.

Альда ворвалась в храм Светлоликого и подбежала к Верховному жрецу, растолкав людей, которые просили у него благословения. Схватила растерявшегося жреца за руку и с трудом, но смогла сказать:

– Моя дочь. Лина. Она в Заклятом Лесу. Помогите!

Кругом заохали, закричали, но Альда не отпускала Верховного жреца и глядела на него снизу вверх. Откажет, оттолкнёт? Так она бросится в Заклятый Лес, больше не слушая ничьих слов!

Но Зейне не отказал. Альда поняла, почему его в деревне так уважали, когда он кивнул:

– Конечно, я помогу тебе. Пойдём со мной.

Альда наконец-то выдохнула, и какое это было облегчение! Зейне отвёл её в каморку рядом с залой богослужений, усадил на деревянную скамеечку у стены. При первой встрече Альда посчитала его спесивым стариком – а это оказался простой человек, который тревожился и искренне желал помочь.

Альда всё рассказала. Зейне так участливо смотрел на неё, что она добавила срывающимся голосом:

– Понимаете… я один раз уже ошиблась. Не хочу, чтобы такое случилось опять. Я пойду за моей дочерью…

– Из Заклятого Леса нельзя вернуться, – покачал головой Зейне.

– А я вернусь. – Альда сжала руки в кулаки. – С моей Линой.

– Ты ничего не знаешь. – Зейне отвернулся и отошёл в сторону. В стене под самым потолком некогда проделали окно, и оттуда было видно клочок неба. Зейне скрестил руки на груди и смотрел на этот синий кусочек, пока Альда сердито говорила:

– Чего я не знаю? Скажите, чтобы я была готова!

– Ты думаешь, что сможешь приготовиться к злому… колдовству? – Зейне опустил голову. – У Леса есть Хранитель.

Альда замерла, боясь пропустить хоть слово. Ей хотелось, чтобы Зейне говорил быстрее, чтоб повернулся к ней лицом и поддержал её, потому что Альда была одна в своей борьбе за Лину, всегда одна.

– Хранителю много лет, но в Заклятом Лесу время не движется. Когда я был мальчишкой, Хранитель ещё жил в нашей деревне, и никто не знал, что у него тёмный дар. Ходили легенды о Волшебнике, который рождается раз в несколько столетий в семье, где есть двое братьев. Вместо Волшебника на свет появился злой колдун. – Зейне невесело хмыкнул. Наверное, ему было тяжело рассказывать эту историю. Но Альде тяжелее было слушать, понимая, что лучше бы Лес оказался без хозяина.

– А как вышло, что колдун стал Хранителем? – Альда не стала спрашивать про второго брата.

– Тогда ещё Леса не было. Колдун помогал одной старухе – мы все думали, что она ведьма. Гореть бы ей на костре, но она умело скрывала свой дар, и он тоже! Всё открылось, когда ведьма умерла, а колдун прихватил её чёрные книги и сбежал. Он поджёг дом моих родителей, он очень опасен! – Зейне наконец-то повернулся к Альде – мрачный, с поджатыми губами. Альда отвела взгляд.

– С тех времён не осталось никого, все умерли, только Хранитель и я помним прошлое. О Хранителе знают, но о нём запрещено говорить, как о человеке, проклятом небом и людьми, – торжественно закончил Зейне.

Если он думал, что отвратит её своей историей от спасения Лины, то напрасно – Альда встала бы и кинулась в Лес, не раздумывая, но ведь она пришла к жрецу затем, чтобы он дал ей какой-нибудь амулет, защиту от злых сил, а теперь получалось, что и оружие. Против злого колдовства.

– Вижу, что не смогу тебя отговорить, – вздохнул Зейне.

– Правильно видите. – Альда встала. – Потому я к вам и пришла. Вы – служитель светлых сил.

– Хорошо, я дам тебе одну вещь, – сдался Зейне, и Альда обрадованно шагнула к нему, но он поднял руку:

– Сначала расскажешь мне, что это за ошибка, которую ты не хочешь повторить.

Альда сникла и уставилась в пол. Кажется, теперь ей впору было отворачиваться и смотреть на кусочек неба в окошке, а там появилось маленькое белоснежное облачко.

– Отец Лины. Он… исчез в Заклятом Лесу из-за меня.

Семь лет тому назад

Альда досадливо ругнулась, зацепившись платьем за куст. Остановилась, осторожно опустила корзинку с грибами на пенёк. И тут появился незнакомец – высокий, худой, в белой рубахе и чёрных штанах. Подошёл и молча высвободил оборку Альдиного платья, хотя никто его об этом не просил.

Альда посмотрела на него, чуть прикусив губу и отступив на шаг. Ничего в нём особенного не было… только глаза – большие, ясные, светло-карие. Альда опомнилась:

– Зд… Здравствуйте. Вы из местных? – Это было первое, что слетело с её губ. Начинать разговоры с незнакомцами Альда не умела. Она нагнулась и подобрала свою корзинку, радуясь, что есть чем занять руки, а то бы так и стояли, уставившись друг на друга, словно в глупом рассказе, коих она в городе наслушалась довольно.

– Нет. – Он говорил тихим низким голосом. – Я художник, путешествую.

– А я… просто Альда. Кстати, вы тут будьте осторожнее. Мне тётка говорила про Заклятый Лес, или как его называют. – По лицу Альды легко можно было понять, что сама она не верила во все эти глупости. Помнится, тётка обиженно отвечала, что Альда может спросить Верховного жреца, древнего и мудрого старца, но племянница отмахивалась.

– И что случится, если я войду в Заклятый Лес? – с неподдельным любопытством спросил художник.

Альда переложила корзинку в левую руку и отвела в сторону прядь светлых волос, упавшую на лоб.

– Обратно уже выйти не сможете, – таинственным голосом, подражая тётке, ответила она. – Там царит злое колдовство!

– Как же я отличу тот Лес от обыкновенного? – В карих глазах художника плясали весёлые чертенята – кажется, он тоже думал, что всё это сказки, и Альда широко улыбнулась:

– Наверное, он какой-то другой. Зловещий…

– В таком случае будьте и вы осторожны, Альда. – Он коснулся своей ладонью её пальцев, державших корзинку. Они встретились взглядами, и им нечего было сказать, но отходить друг от друга не хотелось.

– А вашего имени я так и не узнала, – наконец вырвалось у Альды.

Он открыл ей своё имя, но Альда всё равно мысленно звала его художником. Они встретились через несколько дней, снова в лесу, и она спросила, где он остановился на ночлег, неужели под каким-нибудь деревцем? Серые глаза Альды блестели весельем: она и не думала, что в таком скучном месте встретит такого занятного человека, как её – теперь знакомый – художник.

– Я остановился в деревне, у одного старого холостяка, – объяснил художник, и Альда рассмеялась.

– А я живу у тётки, она тоже старая и не замужем.

Она рассказала художнику, что приехала из города погостить в деревне, что у отца её книжная лавка, и там Альда стояла за прилавком и торговала ничуть не хуже, чем если бы была мужчиной, как её старший брат.

Художник слушал и рисовал на своей деревянной дощечке, которую принёс с собой, и Альда, как ей казалось, узнавала в простом угольном наброске очертания той поляны, на которой они встретились в первый раз. А потом художник перестал слушать, с побледневшим лицом отложил дощечку и схватился за сердце, отворачиваясь от Альды, прикрывая рукой глаза.

– С тобой всё хорошо? – Альда незаметно для себя перешла на «ты» и с тревогой подбежала к нему. Но художник повернулся к ней и улыбался, как обычно, опуская руки, хотя в этой улыбке было что-то вымученное.

– Всё в порядке, – заверил художник, и Альда смутилась, потому что она стояла совсем близко к нему… отступила, споткнулась и чуть не упала, но он удержал её.

– Осторожнее.

Краснея, Альда высвободилась из его рук и заговорила, лишь бы нарушить неловкое молчание:

– Вы… ты… ты вот рисуешь, а я петь умею. Говорят, неплохо.

– Спой мне, – попросил он.

Альда не заставила себя упрашивать. Пока она пела, художник взял её за руку и приложил её ладонь к своему сердцу, словно она могла исцелить его, и Альда с удивлением подумала, что ей это приятно.

– Твоё пение – как светлый дар, – сказал художник, когда она умолкла, и если бы его слова были пустой похвалой, Альда порывисто отняла бы руку. Но художник говорил искренне, и Альда шагнула ближе, вглядываясь в его лицо. Сейчас оно показалось ей красивым.

– Ты сам – светлый, – убеждённо прошептала она.

А потом было ещё несколько встреч. Альда не смогла бы их толком описать. Всё, что она помнила, – это солнце, бесконечное горячее солнце, и в его свете она, кажется, узнала счастье.

Однажды вечером Альда очнулась от сладкой дрёмы, подумала о встревоженной тётке, и без того донимавшей расспросами. Возвращаться в деревню не хотелось. Альда пригладила волосы, стряхнула травинки с платья, покосилась на художника и наконец произнесла вслух:

– Нарисуй нас.

Почему-то он нахмурился и промолчал.

– Нарисуешь? – Альда завязала пояс и перевела взгляд на художника – он как будто огорчился, и ей захотелось взять его лицо в свои ладони и успокоить.

– Что-то не так?

– То, что мы… – Он запнулся, не зная, как объяснить. – Может, ты пойдёшь со мной?

Альда представила себе, как они вместе путешествуют – он рисует, а она поёт, – и улыбнулась. Да, это была бы прекрасная жизнь.

Но ей нужно было сначала подумать. Поговорить с отцом. Альда колебалась.

– Ты не хотел бы жить в городе? Там мастерские, гильдия живописцев, – начала она, но художник остановил её резким взмахом руки:

– Нет.

Он был свободным и ни на что не хотел променять свою свободу, поняла Альда. А сможет ли она отринуть страхи и пойти вместе с ним?

В сумерках он вдруг показался призраком – того гляди исчезнет и растворится, и Альда невольно схватила его за руку. Та была настоящей, живой, но пальцы слегка дрожали. Он ждал ответа.

– Я…

Весь лес замер, почудилось Альде.

– Я не знаю, – честно призналась она, выпустив руку художника, и на миг испугалась – его глаза потемнели и лицо стало жёстким. Альда попыталась объяснить, что не может решиться сразу, но художник, не слушая, повернулся и исчез среди деревьев. Она полушутя-полусердито крикнула ему вслед:

– Там Заклятый Лес!

Ответа не прозвучало. Альда зябко поёжилась и зашагала по тропинке в деревню.

Неделю спустя Альда возвращалась в город. Всё, что у неё осталось от художника, – выцветшая на солнце лента, которой он перевязывал длинные чёрные волосы, деревянная дощечка и кусок угля. Альда собрала их в узелок и спрятала в дорожном сундучке.

Несколько дней прошли как в тумане. Вот обрывок разговора тётки с соседкой: деревенские издали видели человека, который шагнул в Заклятый Лес да там и пропал. Вот сама Альда бежала, выкрикивая имя художника, на место их постоянных встреч – и была уверена, что он придёт и посмеётся над этими выдумками. Вот она набрела на поляну, где они увиделись в первый раз, – и попятилась. Трава и цветы были выжжены неведомым огнём, и страх, какого Альда раньше не знала, овладел ею. Страх, не позволивший ей броситься в Заклятый Лес самой.

Глупые сказки, повторяла она себе, успокоившись и возвратясь в тёткин захудалый домишко. Художник никуда не делся, он ещё покажется. Альда приходила в лес и ждала, но солнце не грело её, как прежде, потому что художник не вернулся.

Он продолжил своё путешествие без неё – вот оно, объяснение! Вместе с ним пришла горечь, и Альда, не желая оставаться здесь, собрала вещи. Что-то подталкивало её пойти в соседнюю деревню – вдруг художник сказал, где его искать, и оставил письмо. Но гордость и мысли о сплетниках не давали Альде так поступить. А потом она вспоминала о Заклятом Лесе и не могла понять, чему готова поверить больше: тому, что художник просто исчез, или тому, что их разлучило злое колдовство.

Только на пути в город, когда повозка, запряжённая лошадьми, пересчитывала все камни на дороге, Альда позволила себе заплакать – но ей не стало легче. К счастью, сопровождавшая её тётка ничего не заметила, без умолку говоря о том, с каким удовольствием поглядит город, но скоро вернётся, чтобы не пропустить торжественную службу в храме Светлоликого.

Сегодня

Альда не была уверена, что не заплачет и теперь, рассказывая эту историю. Она позволила своему художнику исчезнуть в Заклятом Лесу, не побежала следом, чтобы найти его, помочь, спасти. Одна только мысль крутилась в голове: а если художник ещё жив? Если они с Линой встретятся там, в Лесу, несмотря на злое колдовство? Альда закончила свой рассказ, а Зейне молчал и хмурился, и тишина становилась всё тягостнее.

– Так ты говоришь, у тебя от него осталось что-то? – спросил наконец Зейне, и Альда очнулась – она как будто погрузилась в воспоминания прошлого и забыла обо всём.

– Да.

– Быстро неси это сюда. – Тон Верховного жреца не допускал возражений. Альда ответила на слова Зейне одним лишь кивком и ринулась в тёткин дом.

Вот он, узелок, который Альда хранила много лет и привезла с собой. Она подхватила его и понеслась обратно, не слушая тёткиных причитаний. Разложила все предметы на грубо вытесанном столе в каморке.

– Деревянная дощечка для рисования, уголёк и… лента для волос. – Альда грустно улыбнулась. – У него были непослушные волосы.

Она помнила, как запускала в них пальцы.

Зейне посмотрел и тихо произнёс:

– То, что принадлежало ему, обернётся волшебством против него же.

И откуда-то из-за пазухи вынул тонкую, длиной с палец золотистую палочку, сделанную из неизвестного металла. Под недоумевающим взглядом Альды пояснил:

– Единственная магия, доступная жрецам Светлоликого. В каждом храме есть особая святыня, и таков наш жезл. Как гласят древние свитки, им Светлоликий уничтожал демонов. Но не всякому жезл покоряется. – Зейне вздохнул.

Альду тревожило другое.

– Что вы сейчас сказали? – сдавленно спросила она, и перед глазами её встала знакомая поляна, сожжённая дотла. Художник рисовал её. Вот этим углём.

– То, что принадлежало… ему? – переспросила Альда, и в глазах Зейне всколыхнулось столько сочувствия и грусти, что всё стало ясно.

– Хранитель Заклятого Леса рисует, Альда. И имя он тебе назвал… ненастоящее. Закрой глаза, а я направлю твою руку. – Он вложил жезл в её подрагивающие пальцы. – Посмотрим, покорится ли он тебе.

Альда закрыла глаза и снова увидела художника и его лучистую улыбку. Неправда. Зейне ошибся. Всё, что с ней было – солнце, счастье, тепло, – не могло оказаться обманом. Она найдёт художника и Лину, и они будут счастливы втроём.

Альда свободной рукой вытерла слёзы и услышала, как Зейне выдохнул изумлённо и радостно:

– Да! А теперь посмотри.

Три предмета, оставшихся от художника, стали… радужными шариками, которые парили в воздухе. Альда раскрыла рот и уставилась на них, не в силах связать два слова.

Зейне объяснил:

– Если есть в человеке сила любви, то жезл подчинится ему. А нечисть в страхе убежит. Или погибнет.

– Погибнет? – Альда снова могла говорить – и протянула руку к шарикам, отчего-то боясь, что они исчезнут.

– Приставь этот жезл к сердцу Хранителя. Иначе вам с Линой не спастись, злодей слишком опасен. – Зейне испытующе смотрел, словно спрашивая, сумеет Альда так сделать или нет. Но ведь у неё не было выбора!

– Хранитель умрёт?

– Да, – не стал лукавить Зейне.

– А они вместо жезла не сгодятся? – Альда кивнула на радужные шарики, которые могла бросить, не подходя так близко к колдуну, как настаивал Зейне.

– Ты думаешь, Хранитель Заклятого Леса не расставит тебе ловушек, которые придётся одолеть? – вопросом на вопрос откликнулся Зейне.

Альда больше ничего не спрашивала. Она спрятала жезл на груди и осторожно завязала шарики в узелок. Они казались такими хрупкими и игрушечными, а Зейне предлагал их как оружие. Да и жезл… Альда поверить не могла, что всё это происходит с ней наяву. Когда-то она фыркала, слыша про магию и высшие силы, а теперь принимает как должное. Была мысль помолиться, но Альда отбросила её. Не умела она молиться, и времени мало.

Зейне как будто угадал её мысли – и благословил.

– Удачи тебе, – попрощался он с Альдой просто и тепло, и она ответила тем же.

II

Он появился перед девочкой вскоре после того, как она шагнула в его владения. Своей высокой фигурой он пытался загородить от неё чёрные деревья, тянувшие к небу свои скрюченные, лишённые листьев ветви.

– Тебе здесь не место. – Куклы в руках у девочки странным образом притягивали его взор. – Зачем ты пришла?

– Я знаю, что тут есть что-то интересное. – Девочка обезоруживающе улыбнулась.

– Интересное? – переспросил он и огляделся.

– Я уже нашла. – Она указала пальцем на траву у себя под ногами, на коричневые и серые безобразные цветы, которые походили на искажённые ужасом человеческие лица. – Я вижу много-много голубых незабудок. На каждой из них по пять лепесточков, и все светятся.

Теперь он и думать позабыл о куклах:

– А ещё что ты видишь?

Девочка вытянула свою маленькую руку в сторону колючих зарослей. Они шевелились, как живые, и зацепишься за них – считай, пропал, обовьются вокруг горла и задушат.

– А это розы без шипов.

Он не успел предупредить – девочка схватилась за одну из колючек. Невольно он зажмурился, но тут же открыл глаза – в ладошке девочки была роза.

Вот теперь он попятился. Изумление его было не описать словами, а девочка отбросила цветок и довольно засмеялась:

– Я вижу зелёную тропинку, она ведёт в чудесный дом, большой-пребольшой, посреди поляны. Пойдём? – Она доверчиво протянула руку и спохватилась:

– Ой, совсем забыла! Меня зовут Лина. А вы… а вы кто?

– Я художник. – Он легонько сжал её пальчики и заставил себя улыбнуться в ответ. – Только и всего.

Он послушно шёл рядом с ней, как если бы это Лина была взрослой и вела его за ручку. Она говорила о том, что видела, и видения её преображали Заклятый Лес. Художник не обратил внимания на извивающиеся грязно-жёлтые щупальца – Лина решила, что это лесной зверёк пробежал мимо.