скачать книгу бесплатно
– Дом писателей, – поправила его учительским тоном Мирра. – А я – твой репетитор. Будем готовиться. Теперь я и сама вижу, что это необходимо. Ладно, свистеть не нужно. Поднимайся на второй этаж и звони три раза. Там единственная дверь со звонком, не ошибёшься.
Гай молча смотрел на неё. А что он ещё мог сказать в этой ситуации?
– Не беспокойся, – поняла его молчание по-своему новоявленная громоподобная репетиторша. – Меня наняли. Платить не нужно. В общем, сейчас и быстренько не получится. Придётся тебе наведаться в Замоскворечье. Как стемнеет, помнишь? Ни раньше, ни позже…
На этом она тяжело развернулась, отправилась вдоль стены и в какой-то момент словно растворилась, пропав в невидимом Гаю переулке за углом. Он всё так же стоял с открытым ртом, глаза слезились под ярким солнцем, колени подгибались от слабости. Как только Мирра исчезла, мир вокруг Гая тут же наполнился людьми, они, кажется, притормозили где-то, не решаясь нарушить разговор, а теперь шумно спешили наверстать упущенное время. Его пихали со всех сторон, извинялись, снова толкали, а он стоял внезапно одеревеневшим истуканом, и пытался понять, что это такое было, вот только что.
Наконец, он опомнился, пошёл куда-то, хотя кваса так и не купил. Гай совершенно забыл, что шёл на самом деле за монастырским квасом, а теперь просто брёл по улице, бормоча себе под нос: «И никуда я не пойду, особенно, когда стемнеет… С чего это мне куда-то идти? С какой такой радости мне вообще связываться с этой большой дамой, которая назвалась репетитором? Чего это мне с ней репетировать?».
Уже совсем стемнело, когда Гай решил, хоть и без кваса, но всё-таки вернутся домой. Начинало накрапывать, и явно не собиралось так просто заканчиваться. В этой мороси чувствовалась затаённая сила, которая обещала вот-вот взорваться изнутри и хлынуть вполне себе приличным дождём.
В тихом обычно дворе происходила какая-то возня, это слышалось сразу на выходе из арки, сквозная труба которой одновременно гасила звуки при выходе на улицу и усиливала их в сторону двора. В её проёме серебрились нити всё-таки разошедшегося дождя, он шумел, уже не просто падая на листву, а булькал пеной тут же скопившихся луж.
– Чё, ломается шизуха?
Гогот.
– Она по ходу совсем с катушек слетела. Глянь, совсем готовенькая…
– Чёрт, эта рубашка, приклеенная что ли…
Фонарь почему-то не горел, и всё, что Гай заметил, это тёмные тени. Три или четыре глухих силуэта и один почти прозрачный, светлый. Лида сама по себе светилась изнутри мягким серебряным светом, неловко вжимаясь в стену, скрываясь от тянущихся к ней тёмных рук. Она молчала, не пытаясь даже отбиваться, просто закрывалась невесомыми ладонями.
Это можно было объяснить только тем, что он не совсем ещё выздоровел, иначе, зачем Гаю кидаться в гущу этих тёмных силуэтов, в жуткую кучу протоплазмы, из которой то тут, то там выдвигались ложноножки и ложноручки? Сознания хватило только на то, чтобы машинально схватить с земли обломок кирпича – то, что попалось под руку. Он видел, как в медленном тягучем сне: мерзкие щупальца-ложноручки задирают ночную рубашку на Лиде, и тёплое сияние распространяется от её обнажённого живота и плотно сжатых бёдер, сутулые спины и прерывистые дыхания, уже почти хрипы, всё это приближается и приближается, пока он летит прямо в центр тугого узла, исходящего похотью – липкой, потной и вонючей. Где-то на периферии сознания над всей этой безобразной картиной в мареве исходящего паром дождя возникло тонкое женское лицо, похожее на лицо Лиды, но другое – тёмные узкие глаза, ввалившиеся скулы, чувственные ноздри, раздувающиеся от волнения. Лик парил над обескровленным темнотой двором, словно луна, которая так и не показалась ещё из-за туч.
– Вот лярва, – раздалось в голове у Гая одновременно с глухим стуком и болью, наступившей внезапно. Женский лик дёрнулся, рассыпался на мелкие рванные клочки, и Гай упал на землю, прямо под ноги распалённых собственной безнаказанностью выродков, и тут же захлебнулся болью: в бока и живот резко вошли удары тяжёлых ног. На мгновение ему малодушно захотелось перемотать время к тому моменту, когда он схватил обломок кирпича, прежде, чем ринутся в изначально фатальный для него бой, а потом и эта мысль оборвалась.
Так же резко удары прекратились. Над Гаем, скорчившимся на мокрой и грязной земле, раздался крик. Не торжествующе-злобный и упивающийся властью, а испуганный вопль, дерущий чью-то гортань. Глухо ухнул кто-то из избивавших Гая отморозков. Что-то просвистело над ним и шлёпнулось о ближайшую стену. А потом стало сразу свободно и тихо. Гай открыл глаза. Эхо от топота ног, затихающее в арке, бледная, как луна, Лида, светящаяся обнажённой кожей. Около Лиды – кто-то невысокий, но статный, в тёмном старинном плаще с пелериной, укутанный в него так, что не видно ни ног, ни глаз.
– Кто здесь? – растерянно сказала Лида. Она вскинула руки перед собой и водила пальцами словно слепая прямо над головой склонившегося к её ногам чёрного человека.
– Лидушка, – наверное, Гаю показалось, что незнакомец всхлипнул. – Лида, это я.
Его голос был подобен ливню. Бархатный баритон, мужественный и приятный. Но девушка, кажется, его не услышала.
– Кто здесь? – повторила Лида, пальцы её продолжали перебирать воздух.
– Ты не слышишь меня, Лидушка? – руки незнакомца тянулись к девушке, но словно натыкались на невидимое стекло. Это чувствовалось ещё более пугающе, чем недавняя стычка. – Где ты? Я не могу дотронутся до тебя.
Гай забарахтался в грязной хляби, с трудом пытаясь подняться. Тело, на секунду получившее эйфорию от того, что перестали сыпаться новые удары, взорвалось болью от уже полученных. Он испугался, но больше не за себя, а за то, что эти подонки что-то сделали с Лидой такое, от чего она ослепла.
– Лида, – крикнул он, и девушка наконец-то оторвалась от стены, ринулась к нему, пугающе игнорируя своего настоящего спасителя.
– Это вы! – она повалилась перед ним прямо в слякоть на колени, и дождь тут же смыл грязь с её рук и лица. – Вы спасли меня!
Гай вспомнил свою бесславную атаку и умоляюще посмотрел на поникшего человека в длинном плаще. Тот теперь не пытался что-либо сказать Лиде или Гаю, он просто смотрел на них странным, долгим взглядом. Обречённым.
– Нет, – сказал Гай, хватаясь за мокрые руки Лиды. – Нас всех спас он. И вас, и меня спас этот человек.
Он показал глазами в сторону чёрного старинного плаща.
– Но… Там никого нет, – удивилась девушка. – Я никого не вижу.
Незнакомец дёрнулся от её тихих слов, как если бы Лида громко закричала, и уронил лицо в ладони. Весь его вид выражал отчаянье.
– Всё ещё нет, – громко сказал он. – Всё ещё нет…
Гай с трудом поднялся, пытаясь не опираться на хрустальное плечо Лиды. Он посмотрел на своего спасителя:
– Простите, она немного не в себе. Спасибо вам большое.
– Чёрт, – незнакомец резко изменил интонацию. – Вот уж чего мне не нужно, так это вот этих ваших благодарностей.
– Вы с кем-то говорите? – спросила Лида Гая.
– Так сам с собой, – почему-то сказал он. – Я иногда разговариваю сам с собой. А эти… Которые… Тут. Кто они?
– Я не знаю, – голос девушки задрожал. – Я действительно не знаю, что им от меня нужно.
Тут девушка вскрикнула и упала ему на руки. Словно недавнее беспомощное сопротивление лишило её последних сил. Всё ещё лил дождь, а они словно и не замечали его – скульптурная композиция «Третий лишний». Гай с Лидой на руках и печально взирающий на них третий, скрывающий лицо под широким капюшоном.
– Я отнесу её к себе, – растерянно пояснил Гай. Ему было очень тяжело, больно и неловко с девушкой на руках. Но помочь он так и не попросил. Включилось внутреннее чувство, что этого делать не нужно. – Я живу в этом доме. Она будет в безопасности.
Человек в плаще громко, неожиданно и непонятно крикнул в дождливое, шумное небо:
– Скурда, сука!
Гай понял, что это ругательство. Словно облегчив себе этим криком жизнь, незнакомец повернулся к нему и уже спокойно сказал:
– Я чувствую, что Лидушка в безопасности. Так что – оревуар, предатель.
Он мог бы взмахнуть плащом и исчезнуть, Гай и в этом случае не удивился бы. Чем-то этот спаситель напоминал Гаю Кита. Неуловимо-загадочным. Такое исчезновение было в духе Кита. Но человек в чёрном просто зашёл в арку и растворился в запахе дождя, вымывающего из туннеля ароматы мочи и затхлого времени. Гай проводил его взглядом и охнул. Боль в боку возвращалась. Он мимолётно вспомнил несуществующую луну – прекрасное и порочное женское лицо над ними всеми, и тут же забыл.
– Лида, – сказал он беспамятной девушке. – Я сейчас что-нибудь придумаю. Подождите немного.
Гай виновато опустил её опять прямо на землю, но если бы он не сделал этого, то непременно бы выронил, настолько жгло и крутило в боку. Сел рядом, зажимая рукой больное место, и стал судорожно думать, откуда просить помощи. Лида, не раскрывая глаз, вдруг глухо заговорила:
– Оставьте меня. Эта боль возвращается. Сначала в голову. Затем – в ноги. Ледяные гибкие корни прорастают сквозь мои руки. Рот заливает вода. Я возвращаюсь вместе с болью…
Гаю очень хотелось, чтобы она замолчала. Конечно, это был просто бред, но настолько ирреальный, что ему показалось, что его сейчас тоже оплетёт этими корнями, Гай даже упёрся руками в землю, чтобы нащупать затягивающие побеги, словно они действительно вот-вот должны появиться. Скрипнула подъездная дверь. На пороге показался чей-то смутный силуэт.
– Эй, – крикнул Гай, и превозмогая боль махнул рукой, привлекая внимание. – Нам нужна помощь.
И тут зажегся уличный фонарь. Светом, как всегда тусклым, но Гаю показалось, что в темноте вспыхнули мириады ярчайших лампочек. Он зажмурил глаза от неожиданности, а когда открыл их, то Лиды около него не было. И дождь тоже прекратился.
Глава седьмая. Репетиция непонятно чего
На следующий день Гай всё-таки пошёл к Мирре, несмотря на то, что каждый шаг давался с трудом, а на боку разливался зловещий чёрный синяк. Только уже на Немцовском мосту, осознав, что движется медленно, но верно в сторону Замоскворечья, испугался, но назад не повернул. Мост переходил быстро, почти зажмурившись, чтобы не смотреть на бликующие в закатных лучах тёмные воды. Помнил, как манила его кривая девочка-ваганька скрыться в страшном веселье речной глади.
Уже в неторопливых сумерках вышел к мрачному, нависающему над тротуаром непривлекательному дому постройки тридцатых сталинских годов. Гай остановился около тяжёлого парадного крыльца, немного подумал, заглянул за угол. Набираясь смелости, посидел немного в скверике около небольшого, но милого фонтана, и скоро умиротворился до такой степени, что уже был готов, если не ко всему, то ко многому.
Наверное, в этом имелся особый смысл, так как, когда Гай уже совсем решил, что может идти навстречу ещё одному непонятному приключению, он вдруг услышал приближающийся звон. Словно кто-то катал в сумерках мелкие круглые предметы. Звон то удалялся, то приближался, то стихал, то набирал силу. Он не слышался как прямая угроза, просто в тишине приливами и отливами что-то побрякивало, но Гаю почему-то стало очень не по себе.
Он сам не понял, как и когда, пытаясь оторваться от навязчивого, катящегося за ним звона, метнулся почему-то не в жилой двор, а к пугающему его тёмному крыльцу. Парадная дверь, изначально производящая впечатление навсегда закрытой, сразу же поддалась. Гай единым прыжком перемахнул два пролёта и отчаянно затрезвонил в единственный на всей площадке звонок. На его счастье, Мирра в огромном домашнем халате с тёмными цветами на чёрно-синем фоне сразу распахнула дверь.
– Там, – пролепетал Гай, махнув рукой себе за спину, – там кто-то звенит…
Заскочил в открывшийся проём и даже как-то спрятался за надёжной фигурой Мирры. Она выглянула за дверь, повертела там головой, прикрикнула:
– Эй, балбесы, это ко мне!
Звон утих. В полной тишине Мирра закрыла дверь.
– Звонцы, – успокаивающе произнесла она. – Они мирные сейчас.
– Какие звонцы? – успокоившийся Гай следовал за ней по длинному коридору, в конце которого, очевидно на кухне, мягко и тепло горел приглушенный ночник.
– Тут недалеко когда-то Денежный двор находился, – на удивление приветливо объяснила ему Мирра. Она даже остановилась и повернулась лицом к Гаю. – Огромный, просто сказочный. Его так и называли – Замоскворецкий замок. Про него ещё в пору расцвета слухи ходили: почему-то именно это здание полюбили потусторонние силы. Собирались в нём по ночам, а так как им, не от мира сего, делать было нечего, то и занимались тем, что поколачивали, да постукивали монетками.
– Силы? Монетками? – переспросил Гай. Кажется, он опять начинал бояться.
– Ну да, – подтвердила Мирра, – колотили они свои загробные монетки так, что стук разносился по всему Замоскворечью. А потом Денежный двор снесли, но не по причине нечистой силы, а просто по выслуге лет и общей обветшалости. И вот все сущности, находившие там приют по ночам, остались бездомными. В небогатые дома избалованная нечистая сила Денежного двора переселяться не хотела, так и мёрзла на улицах, отнимала у запоздавших ночных прохожих монеты. Ну, или украшения драгоценные. Какую-нибудь там бижутерию, пусть и дорогую – ни-ни. Хоть тебе и Сваровски со своими стразами… Знали толк.
На кухне обнаружился уютный плюшевый диванчик, на который Мирра показала Гаю рукой, приглашая садиться. Наливая Гаю в чашку кипяток из пузатого старинного самовара, что стоял на круглом большом столе у дивана, она продолжала рассказывать:
– А потом говорили, что нечисть денежная поселилась вся скопом у какого-то заезжего купца, воротилы уральского бизнеса. У кого именно – сказать сложно, у нас здесь в Замоскворечье столько этих купцов проживало, что всех не вспомнишь. Так вот. Купец строгим оказался, приструнил этих балбесов. Ну, или этот бал бесов. Короче, что-то он такое придумал, что отучил шляться по ночам, бедокурить, украшения у людей отнимать. А только сидели они у него смирно, как миленькие, и только катали по подвалу монетки. Правда, слышно это было далеко-далеко по всему району…
Она замолчала, подвинула к Гаю пиалу с вареньем. Пахло малиной.
– А что сейчас? – выдержав паузу, спросил Гай.
– Скажи спасибо, что нечисть тоже стареет, – загадочно ответила Мирра. – Утратила она былой кураж, да…
***
Тёмыч сильно сник лицом и фигурой с того времени, когда они с Никитой виделись последний раз. Он словно ссыхался внутрь самого себя, внезапно захваченный и съедаемый временем. Званцев покачал головой:
– Ну, вы, ребята даёте!
– А что? Что такое?
Тёмыч поднял на Кита острый кончик носа, которым он секунду назад водил над землёй, словно обнюхивал пожухлую траву, близоруко щурясь.
– Вас словно прибивает провинциальной пылью, – непривычно художественно выразил свои мысли Кит. Видно, его и в самом деле очень задевал внешний вид и внутренний настрой бывших одноклассников. – Становитесь старичками сразу после выпускного. Девочки – рожать и превращаться в тёток, мальчики – спиваться и стареть. Здесь словно время по-другому отчитывается. Воздух что ли такой? Год за десять…
Тёмыч втянул в себя придорожную пыль, кончик носа смешно задёргался.
– Воздух, как воздух, – обиженно произнёс он. – Травами пахнет. Первозданной природой. Получше, чем у вас в столице. Уютнее.
Слово «столица» Тёмыч произнёс как-то издевательски. С недостаточным для коренного жителя Нижнестранновска почтением. Обычно Тёмыч смотрел на Кита с обожанием. Сейчас он, видимо, серьёзно обиделся:
– Ты же всё-таки здесь родился. Знаешь, Никита, и некоторые любят этот город. Я, например…
Кит не имел в виду ничего обидного. Он удивился:
– Так разве я против любви? Как раз против старости. А у вас тут не любовь, а какая-то…порнуха.
Он опять принялся внимательно осматривать тропинку между зарослями крапивы.
– Ничего здесь нет, – с плохо скрываемой досадой произнёс Тёмыч. – Мои работники тут уже много раз туда-сюда ходили…
– Гай сказал, что он вскрыл эту твою посылку где-то по пути со склада. Хотя бы обрывок бумаги должен был остаться.
– Но ты же видишь, что ничего нет? Может, сам дальше посмотришь?
Тёмыч кивнул на заросли крапивы.
– Кит, пожалуйста, отпусти меня, а? Дел ещё целая адская прорва.
Кит хмуро кивнул, и Тёмыч тут же развернулся в сторону центрального здания Покатаюшки.
– А я потом, как управлюсь…
Он явно чувствовал себя виноватым, но с радостью поспешил прочь от места, которое так его пугало. Кит посмотрел ему вслед:
– Это ты, Тёмыч, ещё не знаешь ничего про адскую прорву…
Произнёс тихо, и подтянул к локтю большие хозяйственные рукавицы, предусмотрительно изъятые у начальственного Тёмыча. Нил лениво дремал, пока они были не одни, но как только бывший одноклассник сбежал с места происшествия, он поднял голову, потянулся и похлопал Кита по спине.
– Это точно здесь началось. Я чую. Нужно искать…
– А ты не мог с Покатаем пообщаться? Чтобы мы зря тут колени и локти не обдирали в поисках непонятно чего?
– Ты же знаешь, что с бесами у меня нет контакта. Если бы он хотя бы наполовину…
– Совсем нет?
– Совсем, – отрезал Нил. – Полный бес. Без вариантов. Ты бы лучше со своим другом-нытиком подробнее перетёр.
– Он испугался очень тогда, впал в панику, ты же видел. Совершенно бесполезный, ничего толком не помнит. Да и не хочу я, чтобы он знал. Может, обойдётся?
Нил сжал его руку в кулак и легко ударил несколько раз по щеке.
– С его-то проклятием? Не обойдётся. Явно это он натворил. Хотя сам и не подозревает. Я его убью. Тупой хлюпик.
– Нил, он всё-таки был моим другом…Чёрт, ты видишь?
Там трепыхался обрывок газеты, зацепившись за мясистый стебель крапивы. Явно очень старый, даже можно сказать старинный, выглядывал этот клочок из самого центра зарослей жгучей травы.
