Полная версия:
О Терниях и Звёздах
Дарья Райнер
О Терниях и Звёздах
ПРЕДИСЛОВИЕ
История Эйдана и Стеллы началась с рассказа «Зелёный бог», написанного прошлой осенью. Тогда он стал финалистом «Кубка Брэдбери» и вышел в печатной антологии под другим названием – «Букет белых маргариток».
Прошёл год, прежде чем я поняла: отпустить героев не получится. Так появился цикл «О Терниях и Звёздах». Его первый «сезон» включает три самостоятельных эпизода, объединённых персонажами и атмосферой вымышленного городка в Новой Англии. Читать можно по порядку или начать с того, что привлечёт сильнее – названием, эпиграфом или временем года.
Для меня это новый формат, и продолжение во многом зависит от вашего отклика. Оставляйте отзывы, делитесь ссылками, пишите о своих впечатлениях – буду рада обратной связи!
I. AVIATORS – Have Faith
II. KLERGY ft. VALERIE BROUSSARD – In the Dark
III. HALESTORM – Break In
IV. RHODES – Close Your Eyes
V. JOSH GROBAN – My Confession
VI. DISTURBED – A Reason to Fight
VII. NF ft. BRITT NICOLE – Can You Hold Me
VIII. DAVE WINKLER – Lullaby
IX. JESS GLYNNE – Take Me Home
X. BRYAN ADAMS – Never Gonna Rain
XI. SAM TINNESZ – Feels Like Home
XII. LORD OF THE LOST – My Constellation
Лучезарное небо кружит надо мною,
С его россыпью звёзд и закатом с зарёю,
Здесь я царю,
В ясном небе парю,
Я на крыльях плыву, что простёрты, как флаг,
Между Богом и миром скитаюсь одна!
– Мария Корелли, «Скорбь Сатаны»
22 марта 2000 года
В гостиной тихо играла музыка. Стелла только что закончила проект для школьной ярмарки и спустилась вниз.
– Мам?..
Занавески в комнатах были задёрнуты. Тонкая нить солнечного света лежала на полу, разделяя кресло и софу, на которой сидел папа. Он не повернул голову. Ни один мускул не дрогнул на лице.
В последние дни он не замечал Стеллу. Передвигался по дому, словно лунатик. Молча и пугающе медленно. На все вопросы мама отвечала, что папе нездоровится и она отвезёт его к доктору Бриггсу, как только закончатся паводки: дороги размыло, квартал Дубовой Рощи оказалась отрезан от центра Окхэма почти на неделю.
Прошлой ночью папа снова бродил по дому. Щёлкал замками и дверными ручками. Стелле даже почудилось, что он разбил зеркало в холле. Когда она спустилась, то увидела только маму – над россыпью слепящих глаз-осколков. Она мягко забрала у Стеллы телефонную трубку, не дав позвонить в неотложку. Сказала, что угрозы нет.
Но девочка была уверена в обратном.
Мама тоже изменилась – в конце зимы, после того, как начала приносить домой брошюры с изображением глаза внутри семиконечной звезды. Она была верующей, но никогда не входила в церковную общину. Не покупала так много свечей. Не называла Стеллу «птичкой».
Родительская комната теперь стояла запертой, и Стеллу мучила тревога. Она бы позвонила миссис Тонтон, но очередной ливень, накрывший Окхэм, оборвал провода.
– Не стой на пороге. Подойди.
Мама сидела в кресле, спиной к двери. От неё пахло горькой смолой и чем-то жжёным… Стелле очень не нравился этот запах, но она послушалась.
Игла на дорожке замерла: первые аккорды «After The Lights Go Out»1 захлебнулись, и проигрыватель умолк.
Папа любил эту пластинку. Иногда они с мамой танцевали, смеясь и задевая мебель в гостиной. Стелле так хотелось услышать смех…
– Вся эта музыка – назойливый шум. В ней нет красоты. Зато в твоём голосе – есть. Споёшь мне, птичка?
Золотая нить на полу растаяла, стирая границы. Солнце, выглянувшее на несколько минут, ушло за тучи.
– Я не хочу… – Она поравнялась с креслом и теперь могла рассмотреть мамин профиль. Черты лица заострились, под глазами пролегли тени. – Пожалуйста, давай поедем к доктору. Я так боюсь за вас… – Девочка отвела глаза. – Особенно за папу.
– Зря. – Жёсткие пальцы сомкнулись на запястье Стеллы. – На меня смотри! Он всё равно тебе не ответит.
Голос стал чужим, непривычно глубоким. Улыбка на мамином лице – широкой и хищной.
– Ты – моя. И всегда будешь. – Она дёрнула Стеллу на себя и прижалась к её лбу горячими губами. – Запомни это.
ЗЕЛЁНЫЙ БОГ
Если вы ищете свет, то сначала вы падаете ещё глубже в темноту.
– Карл Густав Юнг, «Красная книга»
Над Окхэмом бродили тучи: серое небо приникло к бурой земле.
Аромат гниющих листьев и стоячей воды пробирался в дом сквозь приоткрытое окно. Дженни с досадой смотрела на угрюмый пейзаж: ухоженные тропинки заросли колючими побегами, вездесущий вьюн оплёл чугунную калитку, крохотный прудик на заднем дворе, в котором Итан и Дейзи пускали корабли из ореховых скорлупок, подёрнулся ряской. И в этом крылась её вина. Пока мать Дженни была жива, сад Бирнов напоминал райское место – на зависть соседям.
Напольные часы в гостиной прибили трижды. Динь. Дон. Дан-н.
Дженни вздрогнула и повела плечами. Захлопнула створку, разом отсекая воспоминания и сквозняки.
В доме было неуютно. Слишком тихо. От ожидания сводило пальцы: так бывало при лихорадке, когда жар вгрызался в суставы. Виски наливались тяжестью, во рту становилось горько и сухо. Дженни наполнила стакан ледяной водой из-под крана и сделала глоток, прежде чем выйти на крыльцо.
Пару минут она стояла не шевелясь, глядя на ломаные силуэты клёнов и линии столбов, соседские клумбы за низким штакетником и кружево паутины, свисающее с козырька. Безмолвное пугало по имени Дженни, укутанное в домашний кардиган с заплатами на локтях, растрёпанное и отчаявшееся.
Наконец, на Холлоу-стрит свернул автомобиль и припарковался у дома номер восемь. Из чёрного «Форда» вышли двое. Молодой мужчина подал руку спутнице. Девушка сделала несколько осторожных шагов, будто боясь, что бетонные плиты под ногами разверзнутся, а вместе с ними – и хляби земные. Она напоминала тонконогого оленёнка: лет семнадцати или восемнадцати на вид, едва ли старше Дейзи, совсем юная и беззащитная. Зачем он её сюда притащил?
– Миссис Бирн!.. Добрый день.
– Мистер О’Ши. – Дженни не спешила называть его «отцом». Гость был одет в простую белую рубашку и джинсы. Только из кармана куртки выглядывали двухцветные чётки.
– Прошу вас: просто Эйдан. Хочу извиниться за опоздание, это моя вина. – Он улыбнулся тепло, хоть и сдержанно, одними уголками губ. Голос Эйдана О’Ши, бархатный и глубокий, звучал не так бесстрастно, как по телефону днём ранее. – Свернул на Ист-Чёрч-лейн раньше, чем следовало. Дорожные работы. Пришлось объехать. Познакомьтесь, это Стелла. Моя ассистентка.
Девушка так же медленно поднялась по ступеням и протянула руку. Дженни поняла: она слепа. На миловидном личике с россыпью веснушек выделялись бесцветные глаза. Левый подёрнула тонкая пелена, на правом не было видно радужки.
– Здравствуйте, миссис Бирн.
Рукопожатие оказалось лёгким, ладонь – прохладной и гладкой. Дженни ощутила, как мурашки поползли по коже, будто от прикосновения ледяного медицинского сканера. Стелла не была похожа на послушницу или сестру, принявшую постриг, – скорее на ученицу воскресной школы в строгом коричневом платье и белых носочках; с такой же белой лентой в волосах, излишне старомодной для юной девушки.
– Входите.
Она проводила гостей на кухню. Эйдан задержался у лестницы, ведущей на второй этаж. Коснулся побегов вьюнка на перилах и нахмурился. Отдёрнул пальцы.
– Это началось, когда Дейзи…
– Да. – Дженни кивнула. – Присаживайтесь. Кофе?
– Благодарю. Мне со сливками, без сахара. Стелле – травяной чай.
– У вас есть тимьян? – уточнила девушка. Она повела носом так, словно чуяла запах сушёных трав из амбара, стоящего в дальнем углу сада.
– Есть. Моя мать была травницей. Заварить?
– Да. Пожалуйста. – Стелла опустилась на край стула; Эйдан легонько сжал запястье подопечной и убрал руку.
На плите пощёлкивал старый чайник.
– Вы не говорили о матери, миссис Бирн, – заметил посланник церкви. – Давно её не стало?
– Вы тоже не упоминали, что приедете с помощницей. Полагаю, не всё можно выложить по телефону.
Дженни опёрлась ладонями о столешницу и сделала глубокий вдох. Поняла, что слова прозвучали резко.
– Простите, я не хотела… Я переживаю за Дейз, и этому нет конца… – В горле встал комок, губы задрожали.
– Понимаю.
Эйдан коснулся её плеча в успокаивающем жесте.
– Поверьте, Стелла здесь не зря. Вместе мы поможем Дейзи. Но для этого… – он сделал паузу, когда запищал чайник, – вы должны рассказать всё подробно.
– А после? – Дженни закусила щёку.
Она готовилась пережить всё заново: похороны матери и сына, часы без сна, проведённые у постели дочери; белизну и холод больничных коридоров, беседы с врачами и стену отчуждения, на которую натыкалась раз за разом – всё, чем Дженни Бирн жила в последний месяц… если это поможет.
– После вы передадите мне ключи и заночуете у знакомых или в отеле. Чем дальше, тем лучше, поверьте.
Чайник едва не выскользнул из рук. Кипяток хлынул мимо кружки; на скатерти расползлось пятно.
– И речи быть не может. Я не оставлю дочь одну, что за глупость!..
– Это не глупость, – возразила Стелла тихо, – это шанс.
– К тому же она не будет одна. Даю слово.
Эйдан забрал чайник, чтобы Дженни не ошпарилась, и протянул полотенце. Снова дотронулся до её плеча, и в этом спонтанном жесте пряталось так много человеческого. Не божественного. Он ни капли не напоминал священника, скорее актёра с кабельного канала Hallmark, но в светло-голубых глазах таилось нечто похожее на её собственную боль. Или Дженни хотелось так думать?.. Пожалуй, часть неё – малодушная и усталая – мечтала о том, чтобы решение принял кто-то другой. Кто-то надёжный и с чётками в кармане.
– Я могу остаться внизу, пока всё не закончится. – Она роняла слова, как сухую золу, скармливала их сквознякам и больше не пыталась спорить. Села напротив Эйдана за стол. Тронула мизинцем вырезанную в дереве чёрточку – букву «J», которую оставила здесь сорок лет назад. Они с матерью жили вдвоём – в старом двухэтажном доме из красного кирпича на окраине Холлоу-стрит, – пока не появились Дейзи и Итан.
Дженни подбирала слова, думая о том, как возьмёт сумку и выйдет за порог, так, словно сегодня обычная пятница и ей нужно за покупками. О том, как проведёт ещё одну бессонную ночь в обнимку с телефоном.
Эйдан допил кофе и покачал головой. Медленно и твёрдо.
– Вы сами понимаете, миссис Бирн: вы должны покинуть дом. В первую очередь, не для себя, а для Дейзи.
Он ободряюще улыбнулся и добавил:
– Ну, а мы пока осмотримся.
***
Маргаритки цвели повсюду.
Они были вышиты на полотенцах и занавесках.
Красовались в стеклянных вазах узорами из бисера.
Следили сотнями жёлтых глаз с развешанных по стенам картин – и при этом Эйдан не заметил ни одной семейной фотографии.
Он рассматривал цветы, стараясь не выдать неприязни. Дом Бирнов был почти уютным. По крайней мере, та его часть, которую они изучили. Дженни была почти спокойна, когда рассказывала о случившемся. Только пальцы выдавали тревогу.
По-хорошему, ей требовались нейролептики2 и несколько недель покоя. Но Эйдан прибыл сюда не как врач. Когда Дейзи окажется в безопасности, он лично отвезёт обеих – мать и дочь – к доктору Эмброуз, которая была его супервизором последние три года и которой он доверял безоговорочно. Больше, чем себе.
– Вы ведь не священник, Эйдан? – спросила Дженни, стоя на нижней ступеньке крыльца.
В её тёмных волосах запутался кленовый лист, и Эйдан протянул руку, чтобы его убрать. Подбородок женщины дрожал. Она закусила губу и поправила ремень сумки.
«Нет, но мой старший брат – да», – хотел признаться он, но вместо этого сказал:
– Вера исцеляет душу. Я занимаюсь тем же. Всё будет хорошо, Дженнилин.
Он не соврал. Девять из десяти случаев «экзорцизма» в его практике переходили в сеансы психотерапии: как правило, с использованием провокативных методов3. Но всегда оставались злополучные проценты…
– Куда для начала? В святилище? Или познакомимся с Дейзи? – уточнила Стелла.
Она быстро освоилась после ухода хозяйки и самостоятельно исследовала гостиную. Её щёки горели румянцем, пальцы пробежались по рамам картин и узорам на занавесках.
– Не будем торопиться. – Эйдан распахнул заднюю дверь, ведущую в сад. – До темноты есть время, чтобы найти алтарь.
Из-за мутных облаков на минуту вырвалось солнце. Стелла шла впереди по узкой тропе, и закатные лучи светили ей в спину, рождая над макушкой золотистый ореол. Она и впрямь была похожа на ангела…
– Ай! Прости, я нечаянно.
…Когда не напарывалась на терновые колючки и не наступала Эйдану на ноги.
– Дай-ка руку.
Он достал из кармана чистый носовой платок и стёр алую полосу. Кровь осталась на жухлом стебле, и Эйдан был готов поклясться, что тот налился зеленью.
– Ведьмин сад, – прошептала Стелла, вторя его мыслям, – дремлет, но не спит.
– Мне интересно, кому поклонялась наша покойная миссис Бирн. На юге культы плодородия – расхожее дело. Там чаще забавляются жертвами Богине-матери, или лоа Айида-Веддо, если говорить о вудуистах, или… не знаю, Тому, кто обходит ряды, как в «Детях кукурузы». – Он сделал попытку пошутить.
Стелла не улыбнулась. Она сосредоточенно «смотрела» перед собой – туда, где, оплетённая диким виноградом, высилась стена амбара.
Небо уронило первые капли, рыкнуло, точно пёс на цепи, предостерегающий чужаков, и опустилось ниже.
– Идём.
Теперь он держал Стеллу за руку. Шагать было неудобно, колючий кустарник хватал за полы куртки, но последние ярды они преодолели быстро.
Ключ повернулся в замке с негромким щелчком.
– Подожди, пойду первым.
Стелла нахмурилась, но не стала возражать.
– Пахнет воском. И кровью.
Эйдан думал, что привык к тому, как меняется голос видящей, когда она смотрит на ту сторону – сквозь стены и людей, – но всякий раз мурашки ползли по коже.
Слова сыпались под ноги, как серебряные монеты, холодно и безучастно. Даже тембр становился чужим.
– Не отходи далеко.
Внутри амбара царил полумрак. Пахло сушёными травами, которые Эйдан различал с трудом. Он мог узнать горький аромат полыни и мяту с ромашкой, которые использовались в чайных сборах, но здесь их не было.
Была россыпь ягод на столе: снежноягодник, бузина, волчье лыко… Вместе они складывались в несуществующие созвездия. Бурый сок залил столешницу; на запах слетелись мухи и теперь назойливо жужжали у лица.
Эйдан отмахнулся и шагнул вглубь, включив фонарик на телефоне. Чудом не задел макушкой ветвистые корни, свисавшие с потолка. Связки, перетянутые джутовой нитью, сочились чем-то липким на ощупь, будто их выкопали из земли совсем недавно, хотя Дженни утверждала, что не ходила сюда после смерти матери.
– Ты ей веришь?
– Да, – чуть подумав, ответил Эйдан. – Думаю, Дженни не врёт. Она и правда не знала, как далеко зашло увлечение Эбби… садоводством.
Официальной причиной смерти Эбигейл Бирн стал обширный инсульт. Её тело нашли здесь, за порогом амбара, около месяца назад. Неудивительно, что Дженни перестала заглядывать в место, пахнущее горечью и землёй.
Эйдан скользнул лучом фонарика по садовым инструментам и присел на корточки, сдвинув солому мыском ботинка. Засохшие потёки на полу не слишком напоминали ягодный нектар. На досках был начертан символ: углём или смесью золы с неким порошком. Охранный? От любопытных глаз родни?
– Тянет холодом, – Стелла указала на дальний угол, – оттуда.
Эйдан провёл пальцами по доскам и нащупал край двери. Тонкий железный крючок прятался за древком лопаты: сброшенный с петли, он закачался маятником. В лицо дохнуло не стылостью, а сладковатой гнилью.
Перешагнув порог, гость оказался внутри тесной каморки.
– Стой там, – бросил он через плечо.
– Что ты видишь?
Стелла тревожно переступила с ноги на ногу. Обняла себя за плечи. Казалось, у неё зуб на зуб не попадал.
– Воск, как ты и говорила. – Он прикрыл лицо рукавом. – И кровь.
Стол, похожий на первый, но сделанный из дубовой колоды в два обхвата, занимал почти всё пространство. По внешнему кругу были расставлены свечи с заострёнными концами, похожие на колья. На алтаре лежал гримуар, исписанный неровным почерком. Эйдан пожалел, что не захватил из машины перчатки. Углом телефона он смахнул сухой лист с предпоследней страницы: на развороте прерывистой линией был изображён лабиринт, отдалённо напоминающий Строфалос Гекаты, но рядом – вопреки ожиданиям – красовался мужской лик.
Луч фонаря выхватил распахнутые, но пустые глаза, узкую щель рта, вырезанную поперёк древесных линий, закруглённые рога, уходящие под кудрявую крону и острый подбородок, под которым тянулась надпись на латыни.
– Deus Viridis.
– Зелёный Бог? – переспросила Стелла. – Значит, мы ошиблись.
– Не так уж сильно. – Эйдан ощутил прикосновение к руке. – Ты что делаешь? Я попросил ждать снаружи.
– Мне надо увидеть.
Прежде чем он успел её остановить, Стелла опустила ладонь на страницу гримуара и зажмурилась. Глазные яблоки задрожали под веками. Губы побледнели, как у мертвеца.
– Credo in unum Deum, factorem Terrae4… – Она читала странную молитву, начинающуюся как «Символ веры», однако в ней не было ни слова про Христа. Познаний Эйдана хватило, чтобы понять: языческая песнь звучала на латыни.
На полу амбара зашуршали палые листья. Ветер проникал сквозь щели; по крыше забарабанил дождь.
Через секунду мир сотряс раскат грома.
Видящая задрожала всем телом и покачнулась. Захлопнула книгу, из которой выскользнуло фото: улыбающийся Итан, разлучённый с сестрой.
– Et expecto Deum apparere!5 – вскрикнула Стелла, по-прежнему не открывая глаз. Схватившись за голову, она упала на колени. – Et vitam venturi viridi!6
Эйдан обхватил её за плечи, не позволив коснуться лбом грязных досок. Девушка обмякла у него в руках и затихла; мелкая дрожь никуда не делась.
– Она много отдала во время ритуала.
– Отсюда инсульт? – уточнил он.
– Да. – Стелла сглотнула. – Мне нужно… немного воды.
– Вернёмся в дом. – Эйдан помог ей встать. – Что ещё ты видела?
– Свечи, пламя… зелёное, как сны Эбигейл… Она хотела привести бога в наш мир. Дать ему тело, понимаешь?
– Итана. Старая ведьма решила принести в жертву внука.
Стелла покачала головой.
– В дар.
– Да уж!.. – Он едва удержался, чтобы не высказаться вслух.
Когда-то Эйдан пообещал не сквернословить при Стелле. И не курить. Но вторую часть клятвы нарушал регулярно.
Будь это культ Матери под любым из имён – или той же триединой Гекаты, как он думал вначале, – можно было заподозрить подношение богине. Итан, младший из внуков Эбигейл был единственным мужчиной в семье, хотя ему было всего двенадцать. Но оказалось, она не черпала, а отдавала силы, подпитывая «божество». И оно откликнулось на зов. Ритуал сработал.
Вот только произошёл несчастный случай: по словам Дженни, Итан выпал из окна собственной спальни через неделю после бабушкиных похорон. Так что же случилось на самом деле? Мальчик понял, что одержим, и прыгнул от отчаяния? Или страха?
– Она его убила, – произнесла Стелла. Голос медленно теплел. Незрячие глаза обратились к окну мансарды. – Дейзи. Хотела помочь брату, но вместо этого…
Девушка сделала глубокий вдох и замолчала. Они выбрались из амбара под сеющий дождь. Эйдан не отпускал руку Стеллы до самого крыльца. Ему следовало вернуться с канистрой бензина и спалить алтарь с ведьминым скарбом дотла. Пожалуй, займётся этим, когда главная проблема будет решена.
– Ты её слышишь? – Эйдан затворил дверь, отсекая шум дождя. Скинул влажную куртку и оглядел гостиную в поисках пледа, чтобы укрыть Стеллу.
Она стояла у подножия лестницы и вслушивалась в симфонию дома: лицо поднято к потолку, тёмно-рыжие пряди облепили лоб и щёки. В левой ладони она сжимала чётки Эдварда: аметист и чёрный агат на крепкой нити. Один камень, как утверждала Стелла, помогал сосредоточиться, другой – служил защитой от вторжения.
Ирония заключалась в том, что не Эдвард О’Ши, отец-настоятель католической церкви Окхэма, проводил обряды изгнания духов и местных божков, а его младший брат, которому следовало бы сидеть в уютном офисе и выслушивать клиентов, начитавшихся Фрейда. Сотня долларов за часовую сессию – и никакого риска. Если бы не Стелла, он давно бы вернулся в Бостон и продолжил практику.
– Нет, – после долгой паузы последовал ответ. – Кажется, она не просто спит… Она ушла, Эйдан.
***
Человеческую душу не так легко вытеснить. Даже самые слабые сопротивляются: одни держатся пару дней, другие воюют годами. Зависит от того, кто вторгается в тело. Не все духи разрушительны по своей сути. Но все демоны – да.
С богами Стелла раньше не сталкивалась.
Нюансы языческих ритуалов ей были неведомы, поэтому приходилось действовать на ощупь – и даже не в прямом смысле, к чему она, слепая с двенадцати лет, привыкла. Ей повезло оказаться в школе-интернате Святой Лючии, где воспитывали сирот, а затем – встретить отца О’Ши, чей едва заметный акцент напомнил Стелле о mamó Айрин, родившейся в графстве Голуэй. Бабушки не стало раньше, чем родителей Стеллы, лица которых стёрлись из памяти и сгинули в тумане. Как и весь мир с его цветущими яблонями, янтарными закатами и радугой над Ред-Ривер.
У Стеллы отняли мир и наградили взамен худшим даром. Она видела души или отголоски: воспоминания, сны, яркие вспышки надежды и боли, как в случае с Эбигейл, – и эта боль манила её, как ночного мотылька манит яркий свет. Она летела туда, где эхо звучало громче всего, резонируя с её собственным, и спускалась на Глубины. Не в одиночку, только с проводником, которым в последние месяцы – после окончания школы и получения официальной работы при церкви Святого Мартина – стал Эйдан О’Ши. Человек науки, а не веры, в котором Стелла неожиданно нашла свой маяк.
Она называла Глубинами то, что в богословских трактатах именовали Лимбом, в эзотерических практиках – астралом, в других религиях – многочисленными царствами духов. Туда опасно спускаться без проводника: велик риск поддаться иллюзиям и утратить контакт с телом – остаться там навсегда. Тем более что связь Стеллы с Глубинами была крепче, чем у других медиумов, или видящих, как говорили братья О’Ши. К этому слову она тоже привыкла.
Каждый спуск становился для Стеллы испытанием веры.
Для них обоих. Только они с Эйданом верили в разные вещи.
– Опиши всё, что видишь, – попросила Стелла, когда они поднялись на второй этаж. Здесь было прохладнее, чем в кухне или гостиной. На перилах цвёл вьюнок. Стены дома изнутри тоже оплетали ползучие побеги, пахло сыростью и горьковато-кислым ароматом древесного сока.
– Четыре двери ведут в спальни: у каждого из Бирнов была своя комната. В дальнем конце коридора – уборная. Подожди секунду… – Раздался тихий треск, затем повернулась ручка. – Дженни говорила, что поднималась сюда в полдень. Успело зарасти.
– Быстро, – выдохнула Стелла.
– Входи. – Эйдан посторонился, пропуская её в комнату.
Горький, дурманящий запах усилился. Под ногами пружинило что-то мягкое, похожее на мох. Стелла почувствовала его сквозь тонкие подошвы туфель. Она наткнулась рукой на комод, провела пальцами вдоль, найдя расчёску, тюбики с косметикой, футляр для очков – обычные мелочи, принадлежащие семнадцатилетней девушке. Если бы не следы присутствия Зелёного Бога, Стелла бы ощутила спокойствие – как в гостях у подруги, ведь Дейзи была младше всего на два года. Здесь не было тошнотворных теней – спутников ведовства, – которые обитали в амбаре.
