скачать книгу бесплатно
– Физическое тело, это дар Божий, – наставительно сказал Краб, тыкая указательным пальцем в потолок. – Этот подарок дается один раз и на безумно короткое время.
– Так думает он. Тот, кого ты ищешь. Поэтому, они вернулись, – сказала экскурсовод, медленно и тяжело. – Кот Проксима скоро обретет силу. Пожиратели душ просыпаются. Поэтому я разговариваю с тобой. Потому, что ты думаешь, как мы.
– И потому что ты ни жив ни мертв, – хихикнул Краб. – Только в этом состоянии она может разговаривать с тобой так четко и ясно. Когда ты придешь в себя, трудно будет определить, с тобой кто-то говорит, или это твои собственные мысли. Так что пользуйся случаем.
Женщина в плаще с капюшоном медленно повернулась.
– Я хочу остановить их, – сказала темнота, глядящая холодными ледяными глазами из пустоты капюшона. – Но смогу я это сделать только вместе с тобой.
Скалин вяло улыбнулся.
– Почему именно со мной? Мое состояние такая уж редкость?
– Именно. И для того, чтобы действовать в физическом мире, необходимо физическое тело. А у меня его нет. Ты дашь мне свое, когда придет время.
– Не ужасайся, – встрял Краб. – У вас общий враг, а здесь уже вступают в силу законы другой логики. Против общего врага можно объединиться.
Скалин попытался пожать плечами, но у него ничего не получилось. Сон накладывал ограничения.
– Отдать тело, говоришь. Интересно как?
Позже, – прозвучал холодный ответ. – Узнаешь позже. Когда поймешь.
– Скажи мне кто-ты, прежде чем этот сон закончится. Покажи свое лицо.
– Ответом ему был, – драматично возвестил Краб, – шипящий смех.
Она засмеялась и откинула капюшон. Мир содрогнулся и по древним стенам от пола до потолка зазмеились трещины.
– Ядовитая фея, – почтительно произнес Краб, склоняя голову.
Скалин посмотрел на нее и дико, пронзительно закричал.
– Тихо, тихо, – зашептали рядом. – Это все сны, проклятые. Уж который день спать тебе не дают.
Ласковый голос с мягким окающим выговором и нежное прикосновение к сжатому кулаку оживили Скалина. Они сделали то, чего не смогли те бесчисленные лекарства, запах которых витал в воздухе, создавая вместе с едким духом хлорки ту неповторимую атмосферу, рождающуюся только в больницах.
Скалин с трудом открыл глаза, весьма удивленный тем, что их не режет свет. Он знал, что после долгого пребывания в бессознательном состоянии глаза должны просто не переносить дневной свет. Потом он понял, в чем дело. Его голова была обмотана бинтом.
На миг Евгению показалось, что он задыхается.
– Снимите его, – слова приходилось выталкивать из горла, но несмотря на это, Скалин понимал, как слабо и безжизненно звучит его шепот. – Снимите бинт… с глаз… хотя бы.
– Нельзя пока, милый. Вот доктор разрешит…
Скалин не понимал, как это можно лежать с завязанными глазами, если только что буквально вынырнул с того света. Больше ему не хотелось смотреть ни на змею с двумя головами, ни на мертвого Краба. Перенапряженный мозг срочно требовал дозы чего-то понятного и легкообъяснимого.
– Снимите бинты… или я сам…
Говорившая видимо поняла, что он не шутит. Поэтому вскоре майор ощутил, как слой за слоем уходит белая марля, защищавшая его зрение.
Кругом было почти темно. Скалин удивленно покосился на пожилую нянечку, меланхолично комкавшую в руках испачканный бинт.
– Свет я погасила, – сказала женщина. – Так-то безопаснее будет.
– Сейчас ночь?
– Верно. Ночь. Ты лежи смирненько, а я пойду врача позову.
Он окликнул ее у самого порога.
– Зеркало.
Она обернулась, уже взявшись за ручку двери.
– Принесите мне зеркало.
Нянечка неожиданно рассмеялась. Скалин недоуменно моргнул.
– Помощь тебе, милок, требуется, а не зеркало. Помощь.
– Какая помощь?
– Отомстить, для начала. Причем без меня не получится. Слишком уж враг твой… не для людей, что ли, – сказала женщина. Глаза ее сверкнули в темноте ледяным светом. На мгновение между зубов проскользнул извивающийся раздвоенный язык. – Разве ты не хочешь отомстить, а, майор? Ведь у нас общая ненависть. Доверься ей и она поведет тебя. Не хочешь? Ну тогда тебе действительно нужно посмотреть в зеркало.
Дикий шипящий хохот хлестнул по нервам.
Скалин снова закричал.
И снова очнулся.
На этот раз по-настоящему.
* * *
Непосредственного начальника Скалина полковника Кадышева в ФСБ за глаза звали «грязный босс». Или коротко Гэбэ. Этот человек принадлежал к той породе людей, которых всю жизнь окружает ореол из самых разнообразных некрасивых слухов. Для некоторых, просто по капризу природы обладающих подозрительной внешностью и достаточно высокой должностью, годной для выращивания сплетен, такой ореол становится чем-то вроде проклятия – несчастья, свалившегося на ни в чем не повинную голову. Владимир Николаевич Кадышев – сын потомственного рабочего и не менее потомственной крестьянки к этой категории не относился. Внешностью он обладал самой что ни на есть респектабельной, репутация его, если судить по служебному досье, была безупречной, начальству он был глубоко симпатичен, а подчиненные упорно звали его «грязный босс». Даже после того, как его назначили главой «сталкеров», то есть подняли на вершину, на которую мечтали вскарабкаться очень многие чинуши из ФСБ. Конечно те, кто вообще знал о существовании этих самых «сталкеров».
Мысленно плюнув на все эти ежевечерние размышления, ставшие для него почти традиционными, Кадышев снял с вешалки утепленный плащ и окутал им свое дородное тело, с трудом переносящее как холод, так и жару. Он уже собирался попрощаться с секретаршей, когда по селектору пришел вызов от генерала Сомова. Быстренько превратившись из начальника в подчиненного и соответствующим образом изменив тон, Кадышев ответил, что сейчас будет.
Глава ФСБ встретил его пристальным взглядом из-под тонких седых бровей. Пристальный взгляд водянистых глаз Сомова, по своей всегдашней привычке молниеносно пробежался по лицу собеседника.
– Садись, – отрывисто приказал генерал, предварительно буркнув в селектор, чтобы его ни с кем не соединяли. – Подожди секунду.
Сомов начал перелистывать лежащие на столе бумаги, а Кадышев мысленно сосчитал до десяти. Каждая встреча с начальством, это небольшой спектакль, ведущийся на немом языке. Причем язык этот очень многолик. Проще говоря – сколько начальников, столько языков. Сегодняшний беззвучный монолог генерала означал следующее: «не робей, полковник, хоть разнос и будет, с тобой ведь не поздоровались, но раз я пригласил тебя сесть, то напартачил на сей раз не ты, а кто-то из твоих людей».
Придя к такому выводу, Кадышев уже знал, о чем пойдет речь.
Закончив ворошить листы на столе, Сомов сцепил бледные короткие пальцы и посмотрел полковнику в переносицу уже не исподлобья, а прямо и с затаенной мыслью в глубине мутноватых серых глаз. Как и ожидал Кадышев, генерал заговорил через секунду после того, как молчание стало невыносимым.
– Краб мертв, – невыразительно произнес Сомов, постукивая отполированным ногтем по столу, – Давыдов и трое его людей тоже, Скалин в больнице, главный подозреваемый скрылся, двух его сообщников застрелили…
Слушая это перечисление грехов, Кадышев размышлял, на кого же посыплются шишки в этот раз, если не на него?
– …а эти нелепые слухи о «Капелле»? – донеслось до полковника. – Я думал ваши сотрудники уже достаточно взрослые, чтобы не увлекаться историями о Фантомасе.
«О, Господи. Ну передо мной то зачем ломать комедию?»
Сомов хлопнул по столу ладонью, мгновенно раздробив мысли Кадышева. Гэбэ вздрогнул и сжал губы.
– Значит так, Разина к чертовой матери. Смирнову и Нилиной строгий выговор.
Генерал засопел и быстро поднявшись подошел к окну. Кадышев не шевельнулся. Всем сестрам по серьгам еще не раздали. Оставалась еще одна сестричка.
– Как там Скалин? – чуть невнятно спросил Сомов.
– Серьезные ожоги лица… в сознание пока не пришел…
– Под капельницей, наверное, – задумчиво сказал генерал не оборачиваясь. Голос его потеплел. – Я тебе не рассказывал, Владимир Николаевич, какой со мной случай приключился пару лет назад? Нет? Камень в почке зашевелился, подсоединили меня к капельнице, чтобы организм прочистить, а сестричка неопытная оказалась. И вот лежу я с иглой в вене, а глюкоза вся из мешочка уже вылилась по капелькам. Смотрю, а по трубочке тем временем не лекарство, а воздух идет. Тихенько так ползет, – Сомов задумчиво покачал головой. – Как смерть на мягких лапах… Понимаешь, что это означает? Попади такой пузырек в кровь и все, приказал долго жить.
Генерал круто обернулся. Кадышев побледнел.
– Несчастный случай со мной бы приключился, понял.
– Кажется да, – с трудом шевеля губами произнес полковник.
– А если понял, то посмотри, не найдется ли такой неопытной медсестры где-нибудь поблизости от Скалина. У меня все.
* * *
Почувствовав сильную резь в глазах, Скалин зажмурился. Несмотря на слезы, полившиеся из-под плотно сжатых век, Евгений чувствовал огромное облегчение. За последнее время он увидел уже столько кошмаров, невыносимых именно из-за своей похожести на жизнь, что любое подтверждение реальности происходящего приносило детскую радость. Пусть даже такое подтверждение, как резь в глазах, давно не видевших света. Скалин смотрел сквозь веки на белое пятно, ставшее для него миром, и был счастлив.
– Очухался, приятель, – Евгений слабо улыбнулся. На миг ему показалось, что вот сейчас он услышит мягкий окающий говорок и все начнется сначала. Однако, говоривший несомненно был мужчиной.
Огненный столб полыхнул в глаза. Вернулась память и понимание. Скалин попытался сесть на кровати, но лишь сумел приподняться на несколько сантиметров. Крепкая ладонь легла на грудь и осторожно, но решительно толкнула его назад на подушку.
– Утихомирься, родной. Прыгать тебе сейчас нечего. Получил по мозгам, так валяйся и не дергайся.
Сердце неожиданно снова сдавил страх.
– Уйди, – просипел Скалин, пересохшим горлом. – Уйди к чертям, Краб, вместе со своей феей и…
– Ты если уж очнулся, – спокойно сказал голос, совсем не похожий на голос Краба, – то уж и чушь прекращай нести. Какой краб, какая фея? Приходить в себя наполовину – первый шаг в дурку, не при нашем психиатре будет сказано.
Мысли Скалина сделали скачок. Визгливый звук скрипки резанул по нервам и оборвался, словно сгнившая струна.
– Ушел. Ушел падла, – он цедил слова как ядовитые капли на рану. – Ушел, пока…
Тут он вспомнил еще одну вещь.
– Не знаю о чем ты, и кто там от тебя ушел, как Колобок от дедушки с бабушкой, – мужской голос скрипнул кроватью и поднялся повыше, – но думаю все не так страшно.
– Что с лицом?
– Глаза целы, все нормально.
– Что с лицом?
– …могло быть и хуже. За две недели, что ты тут валяешься, ткани практически…
– Что с лицом, твою мать!? – заорал Скалин, стараясь криком заглушить рвущийся наружу страх, перемешанный с гневом. И тут же зашелся натужным кашлем, с силой выталкивая воздух из разрывающейся на части груди.
– Могло быть гораздо хуже, – с упрямым нажимом произнес голос. – Мог потерять зрение. Полная слепота, понял, идиот. Благодари Бога, что успел рукой заслониться в последний момент.
Скалин усилием воли разжал стиснутые веки, прорвав тоненькую внутреннюю защиту. За мгновение до того, как боль резанула по глазам и с новой силой хлынули слезы он увидел молодое бородатое лицо врача, стоящего рядом с койкой.
Скалин положил ладонь на лоб, ощутив странную сухую кожу. Затем он провел пальцами по лицу, ощупав каждый сантиметр.
– Эй… слушай, – с неуклюжим, запинающимся о каждое слово сочувствием проговорил врач. – Ведь не ослеп же и… в общем с лицом мы сделали все что смогли.
Евгений расхохотался. Он уже понял, что зеркало можно не просить. Вряд ли его ослабший организм вынесет подобное зрелище.
– Заплатят, – сквозь душивший его хохот вытолкнул Скалин, чувствуя как на губы брызгает слюна. – О, как эти сволочи мне заплатят. Каждого найду и потом… потом…
Он вцепился ногтями в прилипшую к зубам щеку и сильно рванул.
– Не сходи с ума! Ты что?!
– Я им покажу, – прошипел Скалин, коснувшись языком окровавленных пальцев. – Вся эта гребаная «Капелла» у меня попляшет, клянусь двухглавой змеей!
* * *
Если бы Степа знал, что в обрушившейся на него стрессовой ситуации он поступил точно так же, как глава ЦРУ генерал Ди Маршан, Разин, наверное, удивился бы. А может и нет. В конце концов, мужик остается мужиком в любой должности. И в настоящий момент Степа был очень занят, чтобы предаваться дальнейшим размышлениям.
Он пил.
Вернувшись домой из управления, Степа не разуваясь пошел прямо по цветастому ковру, составлявшему чуть ли не единственное украшение его холостяцкой квартиры. В углу стоял купленный в прошлом месяце бар, который Степа прилежно и с любовью набивал всяческой импортной продукцией. Его знакомым девчонкам очень нравилось обилие дорогих этикеток. Кроме того, и сам Разин так и не привык к водке и пил ее только тогда, когда не было ничего другого.
Непочатая бутылка бурбона одобрительно звякнула в ответ на прикосновение степиных пальцев. Бутылкам нравится, когда их берут нежно. Разин уже влил в себя некоторое количество алкоголя по дороге домой, а посему мысли его были… несколько затуманены.
– Бывшие служащие ФСБ, выгнанные по собственному желанию, – сообщил Степа зажатой в руке бутылке, – просто обязаны быть в хлам. Иначе это произд… ведет плохое вчепят… тьфу… впечатление, – старательно договорил он.
Разин ударил бутылкой о стол и с третьей попытки ему удалось отбить горлышко. Несколько капель напитка впиталось в ковер. Степа высоко поднял изуродованный сосуд и, не заботясь о том, что в бурбон могли попасть осколки вылил в себя сразу половину огненной воды, как сказали бы индейцы.
Ему немного полегчало.
Совсем хорошо стало, когда допитая до конца бутылка разлетелась о дальнюю стену. К тому времени Степа был пьян в стельку и тихонько засмеялся.
– И пусть соседи… и не вздумают жаловаться. Уб… бью.
