Город тысячи зеркал – 1. Селена

– И что же случилось? – спросил Элемрос. – Как сказка получила страшный конец?

– И опять-таки никто толком не знает, – нехотя сказал ткот, – по предположениям, случилась какая-то катастрофа. Сеть пирамидальных ретрансляторов перестала работать. По одной из версий анкерная пирамида – то есть пирамида, которая принимала магический импульс с Селены и передавала его по всей сети, была уничтожена. Неизвестно кем, неизвестно как, точно так же, как и неизвестно, почему вииманы не построили ее заново. И почему исчезли без следа. Даже имя их оказалось забыто.

– Скорее поменяло смысл, – пробормотал Элемрос.

– Что, что? – переспросил ткот.

– Неважно… Так что было дальше?

– Постепенно люди почти забыли о магии, она осталась только в преданиях и мифах. Цивилизация пришла сначала в упадок, а потом снова начала постепенный путь к прогрессу, но уже без волшебства. Так сказочный мир стал таким, каким и был изначально, самым обычным.

– Почему же ткоты все еще попадают в него? – недоуменно спросил Элемрос.

– Попадали раньше, если верить легендам. В те времена, когда на земле существовала магия, вероятно и фатумлиморы появлялись тут, как и в любом другом магическом мире, – вздохнул ткот. – По легендам они рождаются в Ваа Лиморе, на дне озера Лимор в долине Ваа. После этого они исчезают там и появляются в любой точке обитаемой вселенной, чтобы попасть в руки тех, кому суждено прийти в город тысячи зеркал… Но не мне тебе рассказывать об этом, это задача фатум-лордов. Если мы когда-нибудь выберемся отсюда, это их право и привилегия рассказать тебе о камнях судьбы… Если мы когда-нибудь выберемся из моего детского кошмара. Может даже удастся узнать, каким образом в мире без магии фатумлимор послал сигнал, на который я откликнулся.

– Всякий раз после разговора с тобой, – проворчал Элемрос, – вопросов возникает больше, чем ответов…

Ткот промолчал. Элемрос незаметно вздохнул и осторожно положил руку ткоту на голову.

– Спасибо, – сдавленным голосом сказал ткот, – когда мир рушится, дружеская рука на голове весьма кстати.

– Я верну тебя домой, – ровным голосом сказал Элемрос. – Обещаю.

Ткот сглотнул и явно собирался что-то сказать, но Элемрос его опередил

– Слушай, ты когда попал в наш мир, как сразу не понял, что это мир без магии, – голос Элемроса звучал сонно, так как молодой организм все-таки требовал свое законное право на ночное забвение.

– Во вселенной бесконечное множество миров, – хмыкнул ткот. – Во многих магия и технология существуют параллельно и не всегда дружно. В некоторых волшебный мир в своеобразном подполье и скрывается от мира обыденного, я подумал и этот такой же. Тем более тогда, когда ты так относительно спокойно отреагировал на мое появление. У тебя крепкие нервы… и потому…

Ткот собрался с духом и быстро заговорил, сбивчиво и поспешно, словно стараясь выговориться, прежде чем его решимость пропадет:

– Я сказал тебе, что до церемонии отражения 10 дней и нам надо успеть вовремя попасть в город тысячи зеркал. Я солгал, как ты догадался, но потом солгал еще раз, теперь уже о причинах своей первой лжи. Стыдно, но… вот так… Дело не в том, чтобы успеть на церемонию, в нормальных условиях я могу открыть тропу так, чтобы оказаться в Ваа Лимор всего через мгновение после того, как оттуда ушел… не могу оказаться ДО этого момента, иначе, получится, что я никуда и не переходил, что невозможно… я не об этом… И я уже говорил почти все из этого… В общем, когда призванный получает фатумлимор, это знак судьбы, знак того, что он принадлежит уже не этому миру, а другому. Словно… словно ты поезд, который поставили на построенные для него рельсы. И если ты вдруг не попадешь в город тысячи зеркал… это все равно как поезд сойдет с рельс… на полном ходу… Вот почему нам лучше как можно скорее…

Ткот осекся, так как понял, что Элемрос уже спит. Достаточно было прикинуть, когда же его перестали гладить и ткот понял, что Элемрос заснул сразу же после слов «у тебя крепкие нервы» и ничего не слышал о пугающей перспективе надвигающейся катастрофы.

– Может оно и к лучшему. – прошептал ткот и закрыл глаза, намереваясь не спать до самого утра.

Заснул он через три минуты.

Тем временем Мелли и Гриф сидели в комнате видеонаблюдения и молча смотрели в разные стороны. Тихо жужжал компьютер под столом, на мониторах застыли сонные и пыльные помещения музея, а невесть как залетевшая сюда бабочка плясала под потолком, отбрасывая причудливые тени.

– Все-таки неприятно совершать поступки, смысла которых не понимаешь, – негромко сказал Гриф. – Тем более, когда эти поступки связаны с обманом подростка.

– Он смышленый мальчик и поймет, что ты водишь его за нос, – спокойно сказала Мелли по-прежнему глядя в сторону.

– Если вранье заведомо обречено на разоблачение, то какой в нем смысл? – устало потирая переносицу спросил Гриф.

Мелли задумчиво побарабанила пальцами по столу.

– Это первый шаг к доверию, – пояснила она.

– Ложь? – Гриф приподнял брови.

– Не ложь, а ее разоблачение, – пожала плечами Мелли. – Если кто-то тебе врет, ты начинаешь его подозревать. И если в этот самый момент лжец сознается в своей лжи и просит прощения, ты не только прощаешь его, но и начинаешь невольно чувствовать вину перед ним за свои подозрения.

– И это связывает вас еще сильнее, – грустно прошептал Гриф.

– Именно… и не смотри на меня так, думаешь мне самой нравится манипулировать мальчиком? Но он должен нам доверять. Доверять безоговорочно и добиться такого уровня доверия за то короткое время, что у нас есть, по-другому не получится.

Мелли подняла глаза на мелькающую вокруг лампы бабочки и добавила:

– По оценкам ордена хрустального лотоса, он должен будет поступить правильно в ситуации, в которой 99 из ста ошибутся. И если мы не направим его… ты знаешь, что будет… какова цена.

Гриф закрыл глаза, словно внезапно ему стало очень больно и не произнес больше ни слова.

– Очень надеюсь, что они не ошиблись на его счет, – прошептала Мелли, неподвижно глядя в никуда широко раскрытыми глазами. – Рыцари ордена хрустального лотоса никогда не ошибаются, я выросла с этим убеждением, но если и есть во вселенной мир, созданный для сомнений, то мы сейчас живем именно в нем.

Глава десятая

Деревья деликатно шелестели сочными листьями, а летний утренний ветер потихоньку прогонял ночную дрему с городка. Теплое июньское солнце робко выглянуло из-за горизонта, осторожно трогая лучами ребристую поверхность ленивых морских волн.

Элемрос и ткот всего пару часов назад заснули, Гриф и Мелли попрощались у выхода из музея, а в городок, о котором идет речь в нашей с вами истории с северо-запада, через величественные и на сегодняшний день ведущие в никуда ворота, вошел странный человек. С чего я взял, что он был странным? Сам не знаю, вы наверняка встречали таких людей или на улице, или в магазине или где угодно. С виду в человеке вроде бы ничего необычного нет, но стоит лишь взглянуть на него повнимательнее или хотя бы задержать на нем взгляд несколько дольше, чем это позволяют приличия и понимаешь одну вещь.

С этим человеком что-то не так.

У нового персонажа нашей с вами истории были неизвестного цвета глаза, скрытые за темными круглыми очками, темно синий костюм-тройка с жилеткой такой же расцветки, широкий галстук цвета спелого баклажана и такого же точно оттенка ботинки на невысоком каблуке. Плюс к этому незнакомец опирался на трость с набалдашником в виде львиной головы. Эта деталь выяснилась в тот момент, когда незнакомец подошел к ларьку купить газету и кофе. Прежде чем сделать заказ, персонаж взял трость подмышку и полез во внутренний карман за кошельком.

– Черный кофе, один сахар и ложка молока, – тихим и ничего не выражающим голосом сказал незнакомец, не опуская головы.

Папаша Роман, (с ударением на «о», это важно, пусть и не для вас, но для обладателя подобного имени точно) продававший газеты на этом месте с тех времен, когда на здешних улицах еще встречались повозки, запряженные лошадьми хотел было усмехнуться, но увидев отражение своих глаз в зеркальной поверхности очков внезапно передумал. Быстренько налил кофе и бросил туда пакетик сахара. Секундой позже ложка молока последовала туда же.

– Благодарю, – сказал незнакомец и неторопливо поднес кофе к бледным губам.

Неизвестно почему папаша Роман судорожно сглотнул, так как в голове у него внезапно мелькнула глупая мысль: если кофе не понравится, жди беды.

– Чудесный кофе, – все тем же блеклым голосом сказал незнакомец и папаша Роман перевел дух. – Я возьму еще полицейскую хронику.

С этими словами незнакомец положил деньги на прилавок. Папаша Роман, со все растущей и неизвестно откуда взявшейся тревогой, нашаривал мелочь. Для того, чтобы дать сдачу требовалось найти три монеты разного достоинства, две нашлись сразу, а вот третья никак не находилась. Холодный пот выступил на лбу папаши, так как уверенность в том, что незнакомца лучше не заставлять ждать росла в нем с каждым мгновением. Когда наконец проклятая монетка нашлась, около прилавка уже никого не было.

– Дьявольщина, – пробормотал папаша Роман, вытирая лоб. – Будь я проклят если знаю почему так боязно-то стало.

Он еще долго пытался понять причину совершенно необъяснимого страха, но потом поток туристов и любителей хорошего кофе и газет наконец-то вымыл из мыслей папаши Романа противное послевкусие от общения с неприятным утренним посетителем.

Как и у папаши Романа денек не задался с самого утра и у инспектора Шейна. Как вы, надеюсь, помните он был главой полицейского участка городка, в котором жил Элемрос. Почему его день не задался? Мало того, что Шейн ступил ногой в лужу, невесть как оказавшуюся у него на пути, так еще и в кофеварке участка не оказалось кофе. Настроение инспектора, и без того совсем не радужное, вконец испортилось.

– Кто-нибудь, насыпьте уже кофе в этот треклятый аппарат, – раздраженно поглаживая усы рявкнул Шейн, – И, если уж выпиваете последнюю каплю кофе, будьте так любезны сварить еще.

С этими словами он захлопнул дверь своего кабинета и только тут заметил, что около его стола кто-то сидит.

– Доброе утро, инспектор, – тихим и бесцветным голосом сказал, вы уже догадались кто.

Шейн, конечно, мог покричать без серьезного повода, но, когда дело касалось чего-то неожиданного, а потому несколько пугающего, инспектор никогда не нервничал. Он все же был профессионалом.

– Два вопроса, – спокойно сказал Шейн, положа руку поближе к висящему на поясе пистолету, – кто вы и как попали в мой кабинет? Советую отвечать быстро, если не хотите провести немало неприятных часов под арестом.

– Не стоит хвататься за пистолет без повода, – все тем же неопределенным тоном сказал человек в очках, не оборачиваясь. – Вопреки первому впечатлению, мой визит вполне еще может пойти на пользу и вам и вашему городку.

– Я никогда не хватаюсь за пистолет без повода, – отрезал Шейн, засунув большой палец правой руки за форменный ремень. – Но руку держу рядом с ним всегда, когда встречаю неизвестно кого, неизвестно как попавшего в мой кабинет.

Инспектор опустился в кресло напротив незнакомца и посмотрел прямо ему в лицо. Он никогда бы в этом не признался, но холодные мурашки пробежали по его спине в тот же миг, как только он увидел отражение своих глаз в очках нежданного визитера.

– Вопросы мои повторить или запомнили? – твердо спросил Шейн, стараясь прогнать легкое чувство страха.

– На память не жалуюсь, – произнес незнакомец, стряхивая пылинку с рукава. – Кто я – несущественно, а в кабинет я ваш попал самым тривиальным образом, через дверь, которая была не заперта.

– Верится с трудом, – усилием воли заставив себя отцепить палец от ремня, Шейн положил обе руки на стол ладонями вниз.

– Я никогда не лгу, – равнодушно сказал незнакомец, – стоит лишь вести себя уверенно и независимо, и даже такие бдительные сотрудники как ваши не зададут ни единого вопроса тому, кто пройдет от самого входа до кабинета начальника, спокойно откроет дверь и войдет внутрь.

– Я все же предпочитаю знать имя своего собеседника, – сказал Шейн.

– К чему? – незнакомец пожал плечами, – я ведь могу придумать имя?

– Вы же говорите, что никогда не лжете?

– Я мог солгать, когда утверждал это.

– Бросим это словоблудие, – Шейн начинал потихоньку выходить из себя, несмотря, а может и благодаря тому инстинктивному страху, что внушал ему собеседник. – Говорите, что вам нужно.

– Страшные события вот-вот произойдут в вашем городе, – сказал незнакомец, предположительно глядя в стену. Очки не позволяли утверждать это с полной уверенностью. – Прольются кровь и слезы, а ведь такого дождя не бывало у вас вот уже лет 15, я проверил.

– С этого момента поподробнее, – Шейн прищурил глаза. – Я буду записывать наш разговор.

Незнакомец повернул голову и впервые инспектор ощутил силу невидимого взгляда незнакомца. Руки Шейна словно приросли к столу.

– Семья Стефано, – отчеканил незнакомец, – и все, кто с ними связан находятся в большой опасности. В их доме есть некий… предмет, назовем его так, представляющий угрозу. Если хотите предотвратить то, о чем я вам сказал, устройте мне встречу с кем-нибудь из этого семейства.

– Что вам нужно от них? И почему вы ищете их тут, а не в столице? – с трудом спросил Шейн. Страх в его сердце все нарастал и нарастал. Даже воздух в кабинете, казалось, сгустился и стал вязким как болотная жижа. Инспектор совершенно потерял способность ясно мыслить, так как никогда еще не испытывал такого смятения. Но тут незнакомец отвел взгляд, и Шейн смог перевести дух.

– Они в опасности, – повторил незнакомец, – и все, кто с ними связан. Чем быстрее они избавятся от того предмета, о котором я говорю, тем лучше.

– О чем идет речь? – стиснув зубы спросил Шейн.

– Это не касается ни вас, ни власти, которую вы представляете, – отрезал незнакомец. – Устройте нам встречу и все будет хорошо.

С этими словами незнакомец поднялся и взял в руки трость, прислоненную к столу. Шейн мельком увидел набалдашник в виде головы орла. Незнакомец повернулся спиной к инспектору и сделал шаг к двери.

– Вы сказали, что в опасности семья Стефано и все, кто с ними связан, – с трудом выдавил из себя Шейн. – Так вышло, что с ними связан весь город…

– Вот именно, – сказал незнакомец. – Сделайте выводы, инспектор. Найдете меня в пансионе мадам Горман, я остановился в номере 22.

С этими словами незнакомец вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Инспектор Шейн вытер намокший лоб и несколько секунд приходил в себя. После чего схватился за телефон и набрал номер.

И вот что странно: номера в городке состояли из 9 цифр, Шейн же почему-то набрал всего 7 и любому известно, что таким образом он ни до кого не дозвонился бы, тем не менее, неведомый абонент ответил.

– Магазин «Софорос» слушает, – сказали в трубке.

– Номер заказа 34139, – тихо кашлянув сказал Шейн, ослабляя сдавивший горло воротничок.

– Проблемы? – осведомились в трубке.

– Упаковка вскрыта, – проведя рукой по взмокшему лбу сказал инспектор, – повторяю, упаковка вскрыта.

– Понятно.

Неведомый абонент сделал паузу, после чего добавил:

– Мы примем меры, спасибо за звонок.

Незнакомец в очках тем временем уже вышел из участка и шагал по улице, высоко подняв голову. Наконечник его трости совершал едва заметные покачивания из стороны в сторону едва-едва касаясь тротуара. Если бы трость была белого цвета, прохожие думали бы, что имеют дело со слепым.

Несколько забегая вперед, скажу, что ни папаша Роман, ни инспектор Шейн той ночью не могли заснуть, мучимые одним и тем же вопросом. И тот и другой, кстати, здорово удивились бы, узнай они об этом.

Не давал им покоя незнакомец, которого мы то с вами уже знаем, вернее встречались с ним уже. Думаю, вы догадались, кто он, ну а если пара тройка человек еще не поняли, то поймут сейчас, так как должен вам сказать, что и Шейн, и папаша Роман заснули только после того, как вспомнили, что же именно сильнее всего удивило их в незнакомце. Перебирая в уме детали встречи с ним, они приходили к выводу, что ничего такого уж из ряда вон выходящего в нем не было…

За исключением одного.

– Электричество, – пробормотали почти одновременно Шейн и Роман, независимо друг от друга. – От него несло словно от сгоревшей розетки.

Но все это произошло потом, поздно ночью, а пока же…

Глава одиннадцатая

Лимонно-яблочный сидр, которым славилось маленькое семейное предприятие на окраине городка, в пансион мадам Горман доставляли утром. Старенький грузовичок, непонятно как проходивший техосмотр вот уже лет десять, тяжело пыхтя остановился у тяжелой дубовой двери ровно в восемь.

Водитель близоруко прищурился, поправляя видавшие виды очки и подумал было посигналить, но вовремя вспомнил, что вчера, вот уже в который раз, мадам Горман напомнила ему не будить постояльцев пансиона.

Тяжело вздохнув, водитель наморщил лоб и заглушил двигатель, после чего вышел из кабины и направился к подсобному помещению.

По дороге он едва не столкнулся с человеком в темном костюме и тростью, как раз в этот момент вышедшим из-за угла.

Человек вежливо приподнял уголок котелка, молча и без улыбки. По неведомой причине, водитель вдруг ускорил шаг, стараясь побыстрее ускользнуть от скрытого черными очками взгляда.

Незнакомец на мгновение задержался на входе в пансион, а затем толкнул входную дверь, отозвавшуюся мелодичным звоном винтажного колокольчика.

Пансион назывался пансионом, а не мотелем, хостелем или просто отелем в связи с тем, что его хозяйка, вы никогда не догадаетесь… мадам Горман, несмотря на все стоны своего управляющего отказывалась менять название.

– Отелей, мотелей и прочих хостелей на земле пруд пруди, – категорично заявляла она, – а я никогда не променяю индивидуальность на ширпотреб.

– Но это привлечет клиентов, – слабо возражал управляющий и, по совместительству, сын мадам Горман. – Ну кто сейчас помнит, что такое пансион. Молодежь думает, что это дом престарелых.

– Тем, кто так думает, нет у нас места, – свирепо заявляла мадам и на этом разговор заканчивался.

Не нужно объяснять, что при таком подходе дела мадам Горман шли совершенно не блестяще. Вот почему, когда абсолютно не понравившийся ей клиент заказал номер сроком на девять дней с полным пансионом или как сейчас говорят all inclusive, она переступила через себя и с любезной улыбкой забронировала лучший номер, то есть записала в огромной книге «Номер 22, 9 дней. Для господина…» Дойдя до этого места, она вопросительно посмотрела на стоящего перед ней человека с тростью и в черных очках.

– Вот мой паспорт, – сказал незнакомец и вновь мадам Горман ощутила неприятный холодок, который пробегал по ее спине вот уже во второй раз при звуках этого голоса.

Тем не менее мадам старательно записала имя и фамилию постояльца, после чего положила перед ним электронный ключ от номера. Пансион пансионом, но двери и замки здесь были ультрасовременные. Любовь к старине в случае с мадам Горман заканчивалась ровно в тот момент, когда речь заходила о безопасности.

– У меня два вопроса, – сказал незнакомец, поглаживая набалдашник трости в виде головы хорька. – Первый – во сколько у вас ужин?

– В 19 ноль-ноль, – сказала мадам Горман, – но буфет открыт круглосуточно.

– Второй – есть ли в номере телефон?

– Разумеется, – коротко сказала мадам, – винтажный, как и вся обстановка.

– Превосходно, – бесцветным голосом сказал незнакомец. – Я, пожалуй, пройду к себе.

Легким движением подбросив трость в воздух, он поймал ее за середину и отошел от стойки регистрации. Сделав два шага по ковровой дорожке, он внезапно остановился.

– Этот пансион ведь не имеет никакого отношения к «Корпорации Стефано»? – спросил он не оборачиваясь. – Часто бывает, что информация на сайтах не совсем точна, а мне хотелось бы быть уверенным в этом вопросе.

– Наш пансион не состоит ни в каких отношениях, ни с какими корпорациями, – гордо сказала мадам Горман, поправляя слегка затемненные очки в золотой оправе.

– Замечательно. Кстати, прошу прощения, что вместо двух вопросов задал три, – кивнул незнакомец. – Когда прибудет мой багаж, известите меня и после этого мне не хотелось бы, чтобы меня беспокоили без крайней необходимости.

– Уборка номеров в 11:30, – сказала мадам Горман, – в остальное время никакого беспокойства.

Незнакомец снова кивнул и скрылся из виду в коридоре, ведущем к лестнице на второй этаж.

Мадам Горман несколько секунд постояла на месте, машинально поглаживая лист неизвестного растения, стоящего в большом горшке рядом со стойкой регистрации, после чего рассеяно пробормотала:

– На редкость неприятный тип,.. и имя у него какое-то дикое.

И это мадам Горман еще не знала, что незнакомец вовсе не собирался идти к себе в номер. Он прошел по коридору и вышел через заднюю дверь пансиона. Пройдя мимо нескольких уютно декорированных клумб, он свернул на вымощенную серым камнем узенькую улочку, ведущую к местному рынку.

Тем же самым утром, женщина, которую в городке называли Психованная Мелли, отправилась на тот же самый местный рынок.

Продавцы, кстати, ее просто обожали. Она никогда не торговалась, выбирая никогда не портила овощи или фрукты, как это водится у некоторых людей и самое главное, она закупала эти самые овощи и фрукты в огромных количествах. Можно было подумать, что все это предназначалось для огромной семьи, но все в городке знали, что Мелли живет одна.

Она переходила от прилавка к прилавку, приветливо здороваясь с каждым продавцом, не забывая поинтересоваться, как у всех дела. Покупки уже пора было заканчивать, как вдруг…

– Для кого все это?

Когда над ухом у склонившейся над прилавком Мелли прозвучал этот вопрос, она как раз выбирала помидоры. Мелли еле заметно вздрогнула и впервые в жизни продавила пальцем спелую красную шкурку.

Человек в черных очках и с тростью стоял рядом и поглаживал набалдашник в виде кошачьей головы. Продавец овощей куда-то пропал и теперь Мелли знала причину.

– В детский дом, – спокойно сказал Мелли, всматриваясь в черную глубину очков. – Детям полезны овощи и фрукты. В будущем их ждет так много вредного, что пусть хоть в детстве полезных вещей в их жизни будет в достатке.

– Игрушки им понравились бы больше, – бесцветным голосом сказал незнакомец. – Хотя я не критикую.

– Игрушки я тоже покупаю, – пожала плечами Мелли. – Но только в других местах.

Она положила помятый помидор в корзинку на колесиках и сложила руки на груди.

– Я всегда знаю, когда человек говорит не то, о чем собирался изначально, – сказала она. – Может быть перейдем к сути дела.

Незнакомец помедлил, словно бы в нерешительности.

– Я знаю кто вы, – сказал он наконец, – и я почти уверен, что вы знаете или по крайней мере догадываетесь, кто я.

– Догадываюсь, – кивнула Мелли. – Но это ничего не меняет.

– Не меняет для вас, – незнакомец, вперил невидимый взгляд в лицо Мелли. – Но может изменить все для тех, о ком вы заботитесь.

– Даже так? – после недолгого молчания вздохнула Мелли. – Вы уже и перед шантажом не останавливаетесь? Что случилось с вашим кодексом?

– Шантаж подразумевает возможность выбора, – голос незнакомца поскучнел еще больше, хоть это и казалось невозможным. – Если же вы настолько заботитесь о благополучии сирот, как я подозреваю, выбора у вас нет.

– Распространенное заблуждение шантажистов, – усмехнулась Мелли.

– Что выбора нет? – спросил незнакомец.

– Что они в безопасности, – голос Мелли внезапно приобрел металлическое звучание. – Что могут припереть кого-то к стенке и считать, что с ними то уж такого никогда не случится.

– Хотите повоевать с нами? – в голосе незнакомца впервые промелькнула словно бы тень иронии. – Как… удивительно неразумно.

– Ну не зря же меня называют “психованной”. Я, видите ли, искренне верю, что нет более опасной иллюзии, чем иллюзия безнаказанности.

– Только в том случае, если это действительно иллюзия, – сказал незнакомец и после еле заметной паузы добавил, – Пансион мадам Горман, номер 22. Я буду ждать вашего решения там. Доставьте мне то, что я хочу и никто не пострадает. Не можете доставить, просто не вмешивайтесь, не пытайтесь мне помешать. Любое другое ваше решение тоже будет приемлемо… для меня.

Мелли едва заметно вздохнула, провожая взглядом удаляющегося незнакомца и медленно полезла в карман за платком, чтобы вытереть вспотевший лоб.

– Вот страсть то какая, – прошептал зеленщик, выныривая неизвестно откуда. – И вроде нет в нем ничего такого, а жуть берет.

– Есть, – тихо сказала Мелли, – есть в нем все, от чего можно в ужас прийти… не представляете, насколько много в нем этого.

– Так может в полицию надо? – встревоженно спросил зеленщик. – Пусть, я не знаю… поговорят с ним, что ли?