Сердце подскажет дорогу…

– В моей жизни было много огромных городов, больших домов и квартир, – продолжила она. – Но я всегда мечтала вернуться в тот маленький дом, в котором жила со своей семьей. Тогда мне казалось, что для счастья нужны деньги. Только сейчас я стала понимать, насколько человек может ошибаться. Я уже забыла все свои звездные выступления, все свои знакомства со знаменитостями, однако навсегда запомнила тот момент, когда была счастливее всех, но почему-то не знала об этом. В ту ночь я вышла на улицу, отдав ключи перед выходом – просто не хотела там больше жить.

– Ну что, ищем 40-ую квартиру? – спросил у меня водитель с иронией.

Я глядела на Лизу, которая садилась в такси, со словами: "Мне домой, отвезите меня, пожалуйста".

– Подожди, – сказала я водителю.

Достав из своего кармана чековую книжку, кривым почерком подписала ей чек на один миллион долларов.

Я попросила передать чек той девушке и сказать ей, что она может забрать эту сумму в любом банке.

Отключив свой мобильный телефон, я полетела в другую страну. Купила квартиру в большом доме. Я искала счастье.

Но при этом понимала, что потеряла его давным-давно.

– А на вопрос, что меня сюда привело, думаю, не стоит отвечать, все и так понятно.

Я чувствовал ее печаль. У нее было все, что можно купить за деньги, но не было самого главного. А ведь если подумать, оставшись с семьей в своем уютном доме, она всю жизнь мечтала бы о больших домах. Сейчас же мечтает вернуться в прошлое, чтобы все исправить.

«Неужели человек такой неблагодарный, что не знает, чего он хочет на самом деле?!» – думал я, сидя перед ней и наблюдая, как она вытирает слезы салфеткой.

Ее богатство и роскошь отошли на второй план, я начал видеть девочку с большими глазами и большим сердцем, со своей историей, которую она, не спеша, рассказала мне.

– Не думала я поведать вам свою историю, но хорошо, что вы вломились ко мне в номер, я чуть было не открыла душу горничной, которая заходила ко мне с чаем, а она, наверное, вряд ли смогла бы все это перемолоть, не выплюнув в общество. А как вы знаете, у людей привычка топтать слабых. Уехав оттуда, я решила остановиться здесь, подальше от камер и журналистов, что всегда лезли в мою жизнь с нескончаемыми вопросами. Ни покоя, ни личной жизни… А от чего сбежали вы, Адам?

– Ни от чего, мне просто захотелось путешествовать, а так, у меня все хорошо, – ответил я, пряча глаза.

Я не любил людей, которые имеют привычку лгать, да и у самого этой привычки вовсе не было, но после той старушки, что насмехалась над моей потерей, я не хотел открываться никому. Даже себе.

И проглотив ком в горле, я встал и стал прохаживаться по комнате.

– У Вас все в порядке? – произнесла она, не понимая, чем я так встревожен.

– Да, со мной все хорошо, просто я вспомнил, что забыл выключить утюг. Если вы позволите, я вернусь к себе, – снова солгал я.

Буквально час назад я был опустошенным, но ее история наполнила меня до краев. Уже у себя я прокручивал эту историю в своей голове снова и снова, Во многом мысли ее были созвучны моим.

Я решил вернуться и сказать ей, что жизнь преподносит необычные сюрпризы и что не нужно падать духом. Все самое банальное, что ей сказал бы каждый в этом чертовом отеле, который подарил мне надежду на будущее. Но дверь была закрыта, я стучался, хотя и не так сильно, как в первый раз. Скорее всего ее не было в номере.

Каждый уголок этого дома стал для меня желанным. Я искал ее везде: в холле, в номерах и даже на крыше, куда очень сложно пробраться. Но лишь посмотрев в окно на мансарде, я увидел отъезжающий лимузин. Догнать Лану было просто невозможно.

Я вернулся в номер, пора уже было уходить отсюда, слишком много историй за этот короткий промежуток времени. Подойдя к своей двери, я увидел письмо. И не письмо вовсе, а просто лист белой бумаги. Я подобрал его. Оно было от нее. От Ланы, которую я знаю всего лишь два часа, может и меньше. Листочек был скомкан, видимо, она торопилась.

«Привет. Может, и не стоило рассказывать тебе о своей жизни, ты отреагировал не так, как я того ожидала. Надеюсь, сейчас у тебя все в порядке, я не хочу, чтобы из-за меня ты чувствовал себя неловко. Не думай, что я решила уехать из-за тебя, вовсе нет. Я как бездомная собака, что бродит по разным уголкам, пытаясь найти тепло. Я научилась различать добро и зло. Только теперь я научилась жить. Запомни одно, мой милый друг, никогда не жалей о прошлом, не загоняй себя и ни в коем случае не думай о том, что ты не в силах сохранить. Каждое испытание дается для того, чтобы мы поняли силу Вселенной, она делает с нами все, что только захочет. Но главное – получить урок из всего пройденного. И помни. Ты не одинок. Ни в коем случае. Тебя окружают звезды, солнце, цветы. Если тебе станет грустно, положи руку на сердце, стучит, значит, есть шанс все исправить».

Мир начал свое преображение, тучи рассеивались на моих глазах, становясь сладкой ватой. Ветер больше не разбрасывал все в разные стороны, а всего лишь ласкал кончики пальцев, хватаясь за руку. Игриво, нежно. Я положил это письмо в карман рюкзака и дал себе обещание, что буду перечитывать каждый раз, когда мне станет плохо. Хотя нет, не только, ведь это письмо заслуживает большего, я дал себе обещание перечитывать его, даже когда мне будет хорошо… Я буду хранить его вечно.

1007. Если станет грустно, положи руку на сердце, стучит, значит, есть шанс все исправить. (на отдельной странице)

Но ты не смей не думать обо мне. Слышишь? Не смей. Хотя бы один раз в неделю, раз в месяц вспоминай меня. Глубокой ночью, пытаясь заснуть, просто произнеси один раз мое имя. И спи. Мне этого будет достаточно. (на отдельной странице)

Береги себя. (на отдельной странице)

Что-то в моей жизни изменилось, хотя я и не мог сказать, что именно. Возможно, дело было не только в Лане, просто внутри что-то перевернулось. Да так, что я начал себя принимать.

Нас попросили собрать вещи и готовиться к отъезду. Я взял свой темно-коричневый блокнот и черными чернилами записал эту дату. Есть дни, которые хочется записать на кассету. И хранить у себя. И ставить почти каждый день на повтор. Я относился к этому месту по-другому, мне уже не было дела до горячей воды и лифта. Взяв свои вещи, я вышел на улицу. Мы заняли свои места в автобусе и двинулись. "Приходите еще!" – кричал нам администратор отеля, прекрасно понимая, что ни один из нас больше туда не вернется.

Нас ожидал нелегкий путь. Словно прибитые к сидениям, мы отправились дальше, зная, что экскурсовод не объявит о последней остановке. Это было путешествие в неизвестность, так было запланировано, в принципе, это то, что происходит с нами каждый день, мы не можем знать, что нас ждет неделю, день и даже час. Мы просто шагаем куда-то, надеясь, что дорога эта приведет к добру, а зла нам и так хватает. Я посмотрел туда, где сидела моя маленькая «подруга» Лили. Ее место пустовало, я совсем забыл, что дальше мне ехать без нее. Она, наверное, уже дома, у своего дяди, играет с двоюродными братьями и сестрами. Я надеялся, что Лили прочтет книгу "Маленький принц" и поймет, что картинки могут быть обманчивы. Не успел ей объяснить, что разговаривать с незнакомыми людьми не стоит, что тетя ее была права. И что я вовсе ей не друг… Но это разбило бы ее маленькое сердце. А я этого не хотел.

Запаха больше не было, видимо, автобус проветрили.

– Слава Богу, а то невозможно было здесь дышать, – прошептал какой-то мужчина.

– Что? – спросил я.

– Говорю, хорошо, что запах неприятный прошел, а то дышать было нечем, –повторил он свои слова.

– Это да… А куда вы едете, – спросил я.

– В город С, – ответил он улыбнувшись.

За это путешествие я увидел больше улыбок и дружелюбия, чем за всю мою жизнь. На том мужчине была куртка светло-пепельного цвета, надетая поверх старого пиджака. Волосы были не по возрасту пострижены, на тон светлее моих, точнее, они были седые. Не знаю, почему я его с собой сравнивал, ведь выглядел он старше меня. Ему было лет 75, если не больше.

– А вы едете в гости? Или же хотите там отдохнуть?

На обычного туриста он не был похож.

– Я еду к сыну, он живет в этом городе уже, можете себе представить, уже пятый год.

– Да? – сделал я удивленное лицо. – А как его зовут?

– Мэтью. Хоть у меня и плохая память на имена, но моего сына зовут именно так. Вам тоже нравится это имя? Я его так назвал. Помню, мы с женой спорили несколько дней, а наш безымянный сыночек лежал в кроватке и смотрел на нас маленькими серыми глазами, позже они стали карими, ведь цвет глаз всегда меняется с возрастом. Жена моя хотела назвать его Эдвардом, но я подумал, что это слишком грубое имя, ведь я так любил мягкость, да и имя Мэтью мне нравилось больше остальных. Она обижалась на меня, не разговаривала несколько дней и даже запиралась у себя, не показывая мне сына. Можешь представить? Будто это только ее сын. Он же и мой тоже, – начал мне доказывать он, с каждым словом повышая голос, будто боялся, что я не расслышу его. – А знаешь, как я ее переубедил? Я стал покупать ей цветы, много цветов. Потом начал интересоваться, какие она любит шоколадки, хотя раньше не считал нужным одаривать ее сладостями. Но сейчас была другая ситуация, мне следовало постараться. Так она и сломалась, моя женушка, моя миленькая и озорная жена, которая очень любила спорить. Не выдержала бурю моих признаний и решила прислушаться ко мне. Сказать, что я был рад – значит не сказать ничего. Сын мой был очень светлым в детстве, серые глаза, как я говорил, и большие, огромные губы, которые он облизывал, когда просил кушать. Я умилялся им. Приходя домой с работы, сразу же заходил к нему в комнату, которую мы с женой обставили очень красиво. Кроватка посередине, стульчик и маленький диванчик. По-моему, ему нравилось, по крайней мере, он больше не плакал так часто, как в самом начале.

– А сколько ему сейчас лет? – перебил я его.

– А потом я начал кормить его из своих рук, – продолжил старик, не обращая никакого внимания на мой вопрос. – Жена сажала на стульчик, а я пытался научить есть ложечкой. Он ронял еду, пачкал одежду, ковер, волосы, лицо. Жизнь с его рождением изменилась очень быстро. Бессонные ночи давались тяжело, невозможно было просыпаться по утрам и ходить на работу, уставал сильно, почти все валилось из рук. Изнуренный заботой и уходом за ним, я возвращался, и все начиналось заново. То качал его на подушке, положив на свои колени, то возился с ним почти до утра. Я и не знал, что жизнь с ребенком становится такой, но я очень любил своего Мэтью, лелеял его, покупал игрушки. Ему нравились машины, но я пытался приучить его к солдатикам, ведь после совершеннолетия были планы отдать его в военное училище, как когда-то меня мой отец. Папа в свое время внушил мне, что мужчина должен уметь воевать. Войны, к счастью, я так и не увидел, но я хотел, чтобы мое сокровище, мой маленький сыночек вырос храбрецом. Трусов я презирал с малый лет.

– Так он стал военным? – спросил я снова.

– И поэтому, – продолжил он, – как только сын вырос, я решил отдать его туда… Когда ему исполнилось 5 лет, мы выходили на улицу и собирали листья деревьев, я его научил делать из них букет, который мы вместе дарили маме. Его маме, не моей, – рассмеялся он.

На самом деле мой новый знакомый смахивал на ребенка, такие безобидные мысли. Я в жизни таких людей не встречал.

– Мой сын любил клубничное мороженое. Мне приходилось добираться до другого конца города, чтобы купить ему это мороженое. Привыкнув к частым подаркам, он забывал меня целовать, как делал это вначале, а потом и вовсе не благодарил. Но ничего, я совсем не думал об этом, главное, чтобы ему было хорошо.

– А что стало, когда он вырос? Кем он стал? – спросил я у деда, повысив голос, чтобы он хотя бы на этот раз не проигнорировал мой вопрос.

– Мой сын действительно стал военным, как я того и хотел. Мы с женой складывали каждую копейку, я устроился на еще одну работу. Собрав нужную сумму, мы отправили его учиться. Было нелегко отпускать единственного ребенка, тем не менее мы проводили его до ворот и пожелали мира. Обнимались мы так, будто рушился мир, никто в тот момент не смог бы нас разнять. Мы с женой Люси тосковали, весь наш дом и улица опустели в тот же день. Нам не о чем было говорить с женой, вечера стали долгими, дни короткими. В нашем доме все напоминало о нем. Посуда, одежда, дверная ручка. Мне начало мерещиться его отражение, будто он не покидал дом и не переезжал в другую страну. Я не сходил с ума, нет, я просто очень сильно скучал по сыну.

– Так он отслужил и вернулся домой? Что случилось потом? – мне стало интересно, чем закончилась эта история.

– Мне надо отойти, – он ушел в конец автобуса и открыл окно.

Ему было плохо.

– Что с вами? Вы в порядке? – подошел я к нему.

Выглядел он действительно неважно.

– Да, все хорошо, – ответил он, вытирая пот с лица.

Мне почему-то подумалось, что сына его убили на войне, хотя, с другой стороны, последние лет двадцать никакой войны и не было.

Я не хотел на него давить, он был стар и не совсем здоров. Было видно, что продолжать свой рассказ он не хочет.

Ну а голова моя делала свое дело, я придумывал ему разную смерть. Автокатастрофа по дороге домой, драка или что-то в этом роде, ведь хулиганов везде хватает, а может, хулиганом был он сам. Кто его знает…

Слушая старика со смешной прической, я вдруг понял, у родителей к своим чадам какая-то особенная любовь. Когда рассказывал о своем сыне, у него горели глаза, он не видел и не слышал ни меня, ни весь этот мир.

Мы доехали до того самого города С. Старик даже не встал. Я собрался было подойти к нему, но что-то меня удерживало.

– Можете выйти на улицу, мы будем стоять минут 10, – прокричал руководитель.

Я решил сбегать в магазин за водой.

Моего старика встретили мужчина с женщиной.

– Простите, пожалуйста, – обратился я к ним, когда тот отошел в сторону по своим делам.

– Да? – повернулась ко мне женщина.

– А кем вам приходится этот мужчина?

– Джордж?

– Да, наверное, так его и зовут.

– Это наш дед, – ответил парень лет 25.

– То есть, вы его сын? – обрадовался я.

– Нет, не дай Бог, – проворчал он, оставляя в моей голове кучу вопросов. – Будь я ему сыном, не поступил бы с ним таким образом.

– Как? Что стало с его сыном? – насторожился я.

– Ничего не стало, – мрачно сказал он. – Просто он отказался от своего отца.

– Что-о? – ужаснулся я. – Как такое могло произойти?

– Мы работники опеки, точнее, дома для престарелых. Вскоре после отъезда сына у Джорджа умерла жена. Он очень страдал, какое-то время приходилось даже кормить его с ложки. Сыну это надоело, хоть сам жил на пенсию отца. Домой приходил реже, гулял с друзьями, а после вовсе нашел себе жену, которая своим скверным характером была ему под стать. Вскоре он передал отца нам. Знаешь, что удивительно? Он и месяца не выдержал с ним. После вовсе и не навещал.

Я вспомнил его слова:

«А потом я начал кормить его из своих рук, – продолжил старик, не обращая никакого внимания на мой вопрос. – Жена сажала на стульчик, а я пытался научить есть ложечкой. Он ронял еду, пачкал одежду, ковер, волосы, лицо. Жизнь с его рождением изменилась очень быстро. Бессонные ночи давались тяжело, невозможно было просыпаться по утрам и ходить на работу, уставал сильно, почти все валилось из рук. Изнуренный заботой и уходом за ним, я возвращался, и все начиналось заново. То качал его на подушке, положив на свои колени, то возился с ним почти до утра. Я и не знал, что жизнь с ребенком становится такой, но я очень любил своего Мэтью, лелеял его, покупал игрушки…»

– Да лучше бы он умер, – вырвалось у меня. – Лучше бы его сбила машина.

– Что? – удивленно спросил юноша.

– То, что вы слышали, – ответил я резко, будто во всем виноват был он.

Старик купил клубничное мороженое и лимонад.

– Это мороженое я купил сыну, – показал он нам с широкой улыбкой на лице.

– Но ваш сын… – начал было я, но парень в форме схватил меня за руку и потянул к себе.

– Я забыл тебе сказать, – произнес шепотом. – Старик думает, что живет со своим сыном, во сне разговаривает с ним. Никто из нас не напоминает ему о том, что случилось. Лучше так, чем осознавать всю эту драму. Мы ездили к его сыну, пытались уговорить, но все зря. В следующий раз нас даже не пустили на порог. Не стоит старику напоминать об этом, прошу вас.

Я подошел и крепко обнял старика. Он улыбался и обнимал меня в ответ. Кажется, несчастный напрочь забыл обо всем, что рассказал мне в автобусе.

– Берегите его, – попросил я их.

Имена их я так и не спросил, да и надобности в этом не было никакой.

Они попрощались со мной и уехали, а я вернулся в автобус, так и не успев купить воды.

Старик уехал, но знать бы ему, какой след он оставил в моем сердце.

1008. К родителям относись так, как ты желал бы, чтобы твои собственные дети относились к тебе. Исократ. (на отдельной странице)

Почему нас с детства не учат взрослой жизни? Почему родители, объясняя то, что мы должны быть первыми и самыми лучшими, не рассказывают нам о том, с какими трудностями нам предстоит столкнуться. Почему нам не говорят о людях, которые будут строить козни против нас. О лицемерах, которые готовы продать собственную мать ради выгоды. В детстве нам все представляют в ярких цветах, будто и нет места чему-то злому в этой жизни. А повзрослев, мы понимаем, что все те сказки, что нам читали перед сном, и в самом деле были лишь сказками, они никак не связаны с реальностью. Мы понимаем, что во взрослой жизни добро вовсе не побеждает зло. Почему нас не готовят к взрослой жизни так же, как готовят к экзаменам. Ведь вся наша жизнь хуже экзамена. Научили бы, как выжить среди гнилых людей.

Выходя из дома, я и представить не мог, что все переменится настолько быстро. Я, конечно, отправился в путь в поисках себя, но общаясь с другими, начал понимать, что проблем у меня вовсе и нет. Я лишь придумывал какие-то отговорки, пытаясь воссоединиться с болью, которая отпустила меня давным-давно. Я начал познавать мир. Любил все прекрасное, но, когда прекрасное влюблялось в меня, мне этого начинало уже не хватать. Если бы каждый человек хотел стать просто счастливым, он смог бы этого добиться, но он желает быть счастливее остальных. И что для него значит счастье? Будет ли он счастлив, если получит все, о чем мечтает? Или будет хотеть еще больше? Человек непредсказуем…

(немного места оставь)

Я вспоминаю свое детство. Каждый день я любил пить компот, который готовила моя мама. С отцом собирал фрукты в саду. Мы всегда спорили, кто из нас наберет больше, но только с возрастом понял, что папа нарочно собирал медленнее, чтобы я выиграл. Сад мы тоже посадили вместе с отцом, нам помогала мама, она просто поливала эти растения из шланга. После мы играли во дворе, обливая друг друга водой. Мама принимала участие в игре, но потом ругала нас за то, что мы заходили в дом в мокрой одежде. «А куда ее деть-то?» – думал я тогда, ведь не снимать же ее прямо во дворе…

– Добрый день, как вас зовут? – спросила меня женщина из первого ряда.

«Нет уж, – подумал я. – Хватит с меня знакомств!».

Сделал вид, будто не слышу ее.

Она переключилась на другого соседа.

Мы общаемся с людьми, которые нам не интересны, получаем профессию, которую выбрали родители, а потом дни, месяцы и годы проводим на работе, которую часто ненавидим.

На одной улице со мной жил маленький мальчик, на десять лет младше меня. Он делал невероятные вещи, однажды даже раскрасил весь свой дом в яркие цвета. Цветы, звезды, небо и даже космос. Я наблюдал за ним из окна. Вечером с работы пришли его родители. Я не ожидал такой реакции – они стали избивать его так, что крик его разносился по всей улице. Им явно не понравилось его уличное искусство. На следующий день они вызвали рабочих, которые перекрасили все в красный цвет. В цвет боли, войны, как я считал. Его отправляли в школу, но через день он сбегал в школу искусств и продолжал делать то, что любил. Каждое утро он уходил в школу грустным и потерянным.

Прошло несколько лет, он вырос. И, кажется, смирился с тем, что ему не дадут заниматься тем, что нравится. Его внешность стала меняется. Сначала я относил это к переходному возрасту, а после я понял, творится что-то неладное. Родители гордились им, ибо он не пропускал занятий, осваивал выбранную ими профессию – собирался стать врачом. Они не замечали того, что замечал я, совсем посторонний им человек, который редко выходил на улицу и почти не здоровался с ними. Их сын исхудал.

Однажды глубокой ночью я увидел, как он вылезал через окно. Комната его, по всей видимости, была на втором этаже. Я бегом спустился на первый этаж и побежал вслед за ним. Он часто оглядывался назад, но я был осторожен. Мы дошли до заброшенного гаража. Он зашел туда, я пробрался за ним и спрятался за пустыми ящиками. Здесь было еще несколько пацанов. Они делили между собой таблетки и порошки… Я вспомнил озорного мальчика, который очень красиво рисовал, того самого, кто хотел стать великим художником. Мне стало очень обидно. За него. За себя. Я вернулся расстроенный…

Он чах на глазах… Может быть и неправильно так думать, но родители его получили то, что заслужили. Он мог бы стать художником, вполне возможно, создал бы шедевры, которые обогатили бы мировую культуру. Не страшно, когда человек умирает физически, страшнее, когда он гибнет внутри себя.

…Мы останавливались почти в каждом городе, в одних для того, чтобы передохнуть, в других – переночевать. Так, доехав до города А, наш руководитель решил, что здесь мы остановимся на один или два дня. Снять номер в отеле было рискованно, условия были не совсем подходящими. Я решил найти съемную квартиру.

Каждый город имеет свой цвет. Здесь доминировал синий.

На скамейке, тоже, кстати, синего цвета, сидели старик со старушкой и мальчик лет 12.

В парке росли тюльпаны и светло-зеленая трава. Это было удивительно. В одном городе зима, в другом – почти весна, наверное, так и с людьми – у кого-то все хорошо, а кому-то очень плохо.

Симпатичный мальчик рядом со стариками был единственным, кто не сидел в телефоне. Я решил подойти к нему.

– Привет, – улыбнулся я.

– Добрый день, – ответил он.

– Как тебя зовут?

– Мет. Можете называть меня так, – равнодушно сказал он.

– Часто ты сюда ходишь?

– Ну да, часто. Я живу неподалеку. А вы? А вас здесь что-то не видел.

– Я приезжий.

– Беженец? – спросил он.

Судя по всему, беженцев было достаточно.

– Нет, не беженец. Я турист.

Мальчишка был спокойным, говорил медленно и внятно.

– А ты местный? – попытался я наладить разговор.

– Нет, мы приехали издалека. Живем надеждой, что скоро уедем на родину, – я заметил грусть в его глазах.

– А почему бы вам не уехать сейчас? – поинтересовался я.

– Пока нельзя, – спокойно, по–взрослому, произнес он.

Я не понимал его, но очень хотел узнать, в чем дело.

– А сколько вам лет? – спросил он.

– Я взрослый, намного старше тебя.

– А почему вы для отдыха выбрали именно этот город?

– Я путешествую по всему миру, этот город не первый и не последний на моем пути.

– Ну и как? Где понравилось больше?

– Оказывается, больше всего мне нравится мой родной город, – со всей серьезностью ответил я. – Лучшего места нет на всем белом свете.

– Я не мог дышать… – начал рассказывать он. – Мама говорила, что это скоро пройдет. Отеки с каждым днем душили меня. Я ложился спать, но просыпался от острой боли… С самого детства, когда другие дети играли, ходили в садик и строили большие дома из песка, я строил замок из историй моей болезни. Она была мне подарена Богом, видимо, он так захотел. Мама мне всегда говорила, что я не имею права жаловаться и что Бог испытывает тех, кого любит. Он любил меня. И любит сейчас. Я почему-то всегда помнил о Нем. С каждым днем Он любил меня все больше. Дом стал для меня покорным слугой, он горевал со мной и радовался, хотя горя ему пришлось испытать немало. Мой друг – это моя сестра, которая отказывалась от всего, что было противопоказано мне. «Видишь, – говорила она, – я тоже не ем, не такое уж оно и вкусное». А я смотрел на сочное яблоко, но все же верил ее словам… Она тоже страдала из-за меня, впрочем, как и все мое маленькое семейство. Родители все время возились со мной, не успевая уделять ей внимания. Каждый раз, когда боль уходила, я надеялся, что онa больше не появится. Но она вновь стучала в дверь, да так, что стены содрогались, и мне приходилось впускать ее.

– Тебе, наверное, надоедало это? – посочувствовал я.

– Я не собирался сдаваться, ведь сдаются слабые, а я сильный. По крайне мере, моя мама так говорила перед тем, как уложить меня спать. Сны мои были прекрасны. Я ходил в садик, у меня там было много друзей, научился танцевать. Порхал, как бабочка. Я танцевал очень красиво, на большой сцене, мне аплодировали, мной восхищались толпы людей… Но сны исчезали вместе с моим пробуждением, а танцевать наяву я был не в силах…