
Полная версия:
Имперский вор. Том 2
– Кр-райт, – старательно повторяет химеринг. – Ник. Кр-райт, Ник – стая.
М-да. В стае я ещё никогда не был, но почему и не попробовать? Реально вот собрать свою собственную стаю. Шанка вон тоже примем… И, пожалуй, Токсина.
Мысленно хмыкаю и утвердительно киваю:
– Точно, мы – стая. Я – не хозяин. Я – старший.
Кот явно что-то прикидывает. Потом издаёт мурлычущий звук и подтверждает:
– Стар-рш-ший. Кормить. Кр-райт – защищ-щ-щать. С-сим… Симбиоз.
– Договорились.
Шипастый хвост обвивает мои ноги, я чешу первого члена своей стаи за ухом.
И слышу за спиной насмешливый голос:
– Какая трогательная сцена!
Кроме лёгкого шума деревьев я ничего не слышал. Даже треска травы под чужими шагами. И химеринг не слышал тоже.
А незнакомый мужик – вот он. Стоит шагах в пяти от меня. Удавкой дотянусь точно. Но он не нападает. Не двигается вообще и держит перед собой раскрытые ладони, явно демонстрируя отсутствие оружия. Однако, судя по внешнему виду, такой и руками легко заломает.
На руках, кстати, массивные перчатки. Одет в обычную городскую одежду, разве что не по сезону: кожаная куртка, джинсы, берцы. Стрижен почти под ноль.
Мой кот щетинится, припадает к земле. Я молча жду. Мужик точно не одарённый – источника не вижу. Лесник, что ли? Но ведь мы с котом его не слышали…
– Пока я думал, как уничтожить разломную тварь, не задев человека, вы успели договориться… – говорит незнакомец. – Но это не имеет значения. Отойди от твари, парень. С тобой я разберусь потом.
Ага, щас. Я выпрямляюсь и загораживаю кота собой. Но его это не устраивает – вылетает чёрной молнией, прыгает…
…и обрушивается на землю, потому что незнакомца уже нет.
Он уже глумливо ржёт у меня за спиной.
Клизма Шанкры!
Швыряю удавку. Но мужик опять исчезает и возникает в другой стороне, чуть дальше, чем нужно. Шагаю вперёд, мгновенно спотыкаюсь, словно перед ногами протянули верёвку.
Извернувшись, удерживаюсь на ногах, и тут в бой вступает химеринг.
Ну как в бой… Он скачет за незнакомцем, как кот, гоняющийся за вороной. Ворона при этом явно развлекается, подпуская его вплотную и тут же отлетая. В нашем случае – пропадая буквально с места. Я выжидаю момент, опасаясь задеть удавкой Крайта.
Наконец кошаку удаётся всадить во врага зубы. Но вместо того, чтобы завопить от боли, незнакомец опять ржёт – да так, что лес вокруг содрогается от эха.
Чёрт… Кот не останавливается ни на секунду. Рычит, рвёт клыками плечо, а мужик хватает его за шкирку, без труда отрывает от себя и отшвыривает.
Срабатываем с котом парой: он вцепляется незнакомцу в ногу, я раскручиваю и запускаю свою удавку. Тьма достигает цели, я чувствую, как она захлёстывается вокруг чужого горла…
– Даже так? – интересуется незнакомец. Хрипло так интересуется, но веселье из его голоса никуда не ушло. Как будто у него на ляжке не висит намертво вгрызшаяся тварь пятидесяти килограммов весом. – Ты смотри, какой экземпляр любопытный. Ну ещё придуши меня, чего там. Давай, малой!
Затягиваю петлю, и тут мой химеринг издаёт визг, будто ему на хвост наступили.
Рывок вперёд – и я вцепляюсь в мужика, бью со всей силы кулаком, коленом в пах, душу его тьмой и…
…падаю навзничь от неожиданности, потому что враг исчезает из рук. И теперь не появляется нигде.
Кручу головой во все стороны, прыгаю к ближайшему дереву, прижимаюсь спиной. Кот повторяет мои действия.
Врага нет.
– Покажись! – требую я.
– А ты наглый… – хмыкает это лесное чудо откуда-то сверху.
Он сидит на ветке надо мной. На тонкой ветке, которая и пацана-то не выдержит, не то что здоровенного мужика.
Мой кошак пружинит тело, но я хватаю его за загривок, удерживая от прыжка.
«Крайт – ловить!» – звучит в голове.
«Нет».
Шипит, недовольный, но остаётся на месте.
– Твой, что ли, химеринг? – спрашивает незнакомец. Прыгает с ветки, мягко приземляется прямо передо мной.
Тьма внутри меня вибрирует, требуя напасть. Но я спокойно отвечаю:
– Мой.
– Так ведь сдохнет он поутру. Как солнце встанет – так и сдохнет, если в нору какую не забьётся. Или ты тут и вышел, чтоб нору ему найти? – неожиданно мирно говорит мужик. И шикает на МОЕГО кота: – А ну цыть! А то яйца вокруг хвоста обмотаю!
– Сначала я твои вокруг дерева, – сообщаю не менее мирно, продолжая удерживать Крайта.
– А осилишь? – хмыкает мужик.
Ну, план-то у меня уже есть. Только стоит ли его воплощать? Если бы этот человек действительно хотел убить химеринга – или меня – он бы уже это сделал. По крайней мере попытался бы. В мобильности мы оба ему уступаем. Но он же явно просто развлекается. А заодно…
…проверяет, чего стоит мой договор с разломной тварью.
Человек… Человек ли передо мной? Источника нет, а вот магия в нём явно есть. А значит… нечисть, что ли?
– Ты кто такой вообще, малой? Вот не думал я, что есть в этом мире мной непознанное…
– А ты кто такой?
– Наглый – сил нет, – задумчиво кивает сам себе незнакомец. – Ладно… Хозяин я местный. Не узнал, что ли?
– А должен?
«Местный хозяин» сплёвывает себе под ноги.
– Докатились, мать вашу… Мало что слабеете с каждым поколением, так ещё и дальше носа смотреть разучились. Маги!.. Леший я! А тебе поклониться бы мне в ноги да милости попросить, сопляк. Или кровушка одарённая мешает, мм? Так я её быстро в обычную превращу. Как вон под дерево вся вытечет – так и пофиг будет, голубая она там у тебя или зелёная. Земля – она всё равняет.
Леший, значит. Тогда это действительно хозяин леса. Высшая нечисть.
«Ник! Пор-рвать его?» – возмущённо транслирует мне химеринг.
«Нет».
С С высшей нечистью шутить не стоит. В моём мире уж точно. Магия у них сильная и толком никем не изученная. Но дело даже не в том. Это его территория. Я здесь гость.
А законы гостеприимства одинаковы во всех мирах. Причём с обеих сторон.
– Я на тебя не нападал, дедуль.
– Тамбовский волк тебе дедуля! – снова сплёвывает леший. На вид ему от силы лет сорок. – Ну, не нападал. Факт. А вот из разлома вышел. Живой-здоровый. И тварь с собой вывел.
– Это мой питомец.
«С-стая!» – недовольно поправляет химеринг, и я треплю его за ухом. Стая, стая.
– А в разлом я не по своей воле попал. А там… повезло. Дедуль, – добавляю я. Надо ж быть вежливым. А что до тамбовских волков – ну… кто знает, может, и затесались какие в роду Каменских. В этом мире оборотней мало, но ведь есть.
Леший кривится.
– Семён Феоктистович я. Повезло, говоришь? Так у тебя эфир тёмный, парень. Конечно, повезёт, чего уж там. Правда, странный какой-то эфир… Ты из какого рода? Вас таких мало… Дербенёв, что ли?
– Каменский, – говорю я, переваривая неожиданную новость. То есть в этом мире существуют источники с тёмным эфиром?
Как там сказала Зефирка: «В твоём мире почти нет нужного эфира, чтобы поддерживать мой облик».
Когда я попал в тело Никиты Каменского – его каналы были забиты тьмой Карха. Она попросту выжила эфир мальчишки. Я толком и не видел его из-за тьмы. И не сомневался, что эфир был светлым – как у всех в этом мире. Но если не у всех… Если эфир Никиты был тёмным… То тьма ничего не выживала. Она попала туда, где ей комфортно. Наверняка я потому и прилетел именно в это тело. По воле божков мне следовало попасть в какого-нибудь сопливого калеку из нищей семьи – но сворованная мной тьма Карха рассудила иначе.
А раз так, значит родовой источник Каменских – источник тёмного эфира. Которых в этом мире, по утверждению Зефирки, «почти нет». Ключевое слово – почти.
– Ах, Каменский… – с непонятной интонацией тянет леший.
– Феоктист Семёнович…
– Семён Феоктистович! – рыкает леший.
– Да, дедуль. Тьфу ты, Семён Феоктистович! – поправляюсь я. – Мы с питомцем очень вам благодарны за гостеприимство, – хмыкаю. – Но нам бы теперь из леса выйти, если вы не против.
– Рассвет скоро, – хмыкает леший.
Да. Это проблема. Химеринг не выносит солнечного света, и как решить эту проблему – я пока не представляю.
– Могу помочь, – продолжает он.
Неожиданно. Хотя нет, вполне себе ожиданно. Может, я лешему и любопытен, но дело явно не только в этом. Что-то ему нужно от парня, который выжил в разломе да вдобавок вывел оттуда химеринга для личного пользования.
– Есть один метод. Хотя лучше бы твою тварь прикончить.
В мозг тут же прорывается картинка от взбешённого кошака: леший, у которого, по мнению Крайта, есть хвост, примотан этим самым хвостом к дереву, а рядом, с предвкушением облизываясь, сидит кошак.
«Ты же мясо не жрёшь», – напоминаю ему.
«Мяс-со – гадос-с-ть. Он – не мяс-со», – отвечает Крайт.
«Не мясо? А что?»
«Вкус-сно».
То ли леший тоже ловит картинку, то ли впечатляется вспыхнувшими зрачками химеринга, но опять ржёт на весь лес.
– Ладно уж. Чем бы маг ни тешился, лишь бы дерьмом не вонял! Значит, слушай, Каменский. Никита, да? Я твою тварь в приличный вид приведу. Сможет на свету жить и народ не пугать. А ты мне за это навку мою освободишь. Из рук злодейских. Похитили её.
Навку, значит…
Навка – это лесной дух. Людей она не любит, может и порчу наслать, и мертвяка привязать к дому, и мороками не брезгует. Но просто так не пакостит, не охотится за людьми без причины. Лес от них охраняет – это да. Сильная нечисть, но есть у неё слабое место: одежду человеческую любит. На шмотки любую навку приманить можно, ума у них не много.
Но вот вопрос – на кой чёрт та навка кому нужна? Выдрессировать не выйдет, удержать – сложно. Правда, танцует она красиво. Только это ни разу не повод её похищать.
Но главное – умрёт она вне леса очень быстро. А навка, хоть и нечисть, но для леса существо очень полезное.
Да и цена за её спасение меня, пожалуй, устраивает.
Спрашиваю:
– Кто похитил-то?
– Да есть тут один… любитель танцев, – сплёвывает леший.
Выслушиваю историю с навкой и с недоумением пялюсь на явно рехнувшегося хозяина леса. Рассчитывать в таком деле на помощь мальчишки?..
Леший разводит руками. Почёсывает затылок. Тут я впервые замечаю, что у него нет правого уха.
– Ну ты хоть попробуй, малой, – говорит он со смешком.
– Попробовать, пожалуй, могу. Только ты первый, дедуль.
– Наглый… Не доверяешь? Мне, хозяину леса, не доверяешь? – театрально удивляется Семён… как его там… – Ну ладно уж, согласен.
Он достаёт из кармана смартфон, быстро набирает что-то – отсылает эсэмэску?
– Дедуль, – окликаю я, с любопытством наблюдая за ним. – А эти… посконные-сермяжные способы связи как же? Ну там, ветер по делу послать, ногой топнуть?
– Магию на говновопрос тратить? – хмыкает леший. – А ещё раз дедулей назовёшь – так по шее дам, что до самой Москвы долетишь. Сермяжным методом.
Минут десять спустя из кустов выскакивает что-то вроде гнезда на ножках. В гнезде разведён костерок, над ним парит замызганный котелок. Невольно ухмыляюсь, вспомнив, как шаманили над похожими котелками орки и с каким презрением наблюдали за ними эльфы из тогдашнего моего отряда.
Но все шаманские причиндалы тут же пропадают в зелёной вспышке – а когда огонь гаснет, в руке лешего оказывается большая, странно изогнутая пробирка. Она тоже светится зелёным и никакого доверия мне не внушает.
Если яд, например? С отложенным действием?
В жопу к Шанкре такие методы. Слишком уж простенько.
– Кровь давай со своей твари, – говорит леший. – Пять капель хватит.
Ну, об этом точно и речи идти не может. Честно сказать, я рассчитывал на артефакт. Который, кстати, при нужде можно было бы продать за огромные деньги. Артефакт, изготовленный высшей нечистью, – это вам не кусок меха. Их в любом мире по пальцам пересчитать можно. Ну ладно, по пальцам всех конечностей Шанкры.
– Угу. Но сначала нам бы с вами Договор заключить, Семён… Феоктистович. Сами понимаете – какой.
– Умный, да? – неприятно ухмыляется леший. – А по мне – тупой. Договор ему… Да ведь если я котяру твоего щас отравлю, так помощи от тебя точно не дождусь.
– А может, вам её и не надо, – пожимаю плечами.
* * *28 июля, вечер
На территории бункера
В официальных документах операция по захвату бункера проходила под наименованием «обыск по подозрению в изготовлении наркотических веществ». Правда, собровцев (специальный отряд быстрого реагирования) не посылают на обыски. Но если одеть бойцов в обычную полицейскую форму – приличия будут соблюдены. Тем более что курировал операцию сам глава Тайной канцелярии.
Такую же форму выдали и Матвею Соболеву, хотя разрешение на непосредственное участие в операции он получил с большим трудом. Чистый шантаж: без этого разрешения Соболев отказался назвать местоположение бункера.
– Может быть, и мне стоит поучаствовать? – саркастично поинтересовался князь Львов, подписывая Соболеву необходимые бумаги.
– Ты мне ещё пригодишься, – парировал Соболев. В кабинете они были одни, и потому он мог позволить себе тыкать главе Тайной канцелярии.
Маг-защитник рода Каменских вовсе не рвался немедленно отомстить владельцу бункера за своё заключение. Месть хороша, как говорится, в холодном виде. К тому же Матвей присоединился к собровцам по совершенно конкретной причине: ему нужно было кое на что посмотреть.
Группу захвата встретила мёртвая тишина и гостеприимно раскрытые ворота.
Трёхметровый забор с колючей проволокой поверху. Серая бетонная площадка, земляной холм, здоровенная герметическая дверь в нём – тоже призывно открытая. На холме небольшие строения, несколько вентиляционных выходов, лестницы… На парковке стоял уже знакомый Матвею чёрно-жёлтый седан – с распахнутыми дверцами. Никому-то он не пригодился.
Как и предполагалось, бункер был совершенно безлюден. Неудивительно: умные преступники от улик избавляются быстро и качественно. Но Львов, конечно, прав: никогда нельзя подчистить все следы. Особенно когда сыскари знают, что искать, как искать и где искать.
Мнимая «полиция» рассыпалась по территории согласно чёткому плану. Проверяли абсолютно всё, и результаты проверки не впечатляли. Здесь не было не только людей – здесь не было ничего. Ну, если не считать связки кабелей в коридорах, обрывки проводов в помещениях, опрокинутую мебель и вдребезги разбитые приборы. Торопились, суки. Вывезти не успевали.
Но среди собровцев были не только бойцы, но и специалисты определённого рода. Они без сомнений установили наличие в бункере некой лабораторной деятельности. А также пребывание на нижних этажах пленников. Впрочем, вот для этого спецы не требовались: для чего нужны многочисленные камеры – ясно даже ребёнку. И держали в камерах не зверей, судя по нарам, рукомойникам и помойным дырам в полу. Людей держали.
Матвей Соболев быстро нашёл камеру, в которой провёл несколько малоприятных дней. И принялся тщательно осматривать взломанный Никитой замок. Беззвучно матерясь.
Замок был вскрыт…
…чертовщиной какой-то. Ригели будто сами по себе открылись.
А провод электропривода камеры – вообще будто перегрызен каким-то грызуном. Типа крысой.
– Твою ж мать… – процедил Матвей сквозь зубы и на секунду прикрыл глаза, вспоминая.
…Хозяин бункера, идущий за Никитой, словно привязанный невидимой верёвкой.
…Требование Никиты отойти подальше и объяснение: «Я опасен. Я не контролирую себя».
…Руки Никиты, плетущие неимоверное сложное заклинание. Да он пальцы выгибал так, как не каждый мастер сумеет.
…И радужная плёнка, за которой – разлом.
…А потом химеринг, который вылетел вовсе не из разлома. Которого в итоге Никита закрыл собственным телом…
– Чертовщина, – повторил Соболев вслух.
Пробегающий мимо собровец хлопнул его по плечу:
– Эй, уходим.
Соболев побежал за ним, убирая в карман вырванный и погрызенный проводок.
Он помнил, что Никита Каменский очень любил создавать пауков. Вот только, мать твою, иллюзорных!
Глава 4
Нечисть – она везде нечисть. Разве что называется по-разному. Например, домовые в Российской империи – то же самое, что брауни в Великобритании или херсы в моём мире.
Я слишком долго пробыл инквизитором, чтобы не знать о возможности Договора с нечистью. Это человек способен нарушить любой контракт, нагадить на любое соглашение и послать в дальний путь любую конвенцию. Правда, после такого человеку, как правило, приходится несладко, но нарушить способен, не вопрос. Богам с этим уже труднее, но и они, собаки, порой находят лазейки – моё перерождение тому примером. Но вот высшая нечисть к Договору с ней относится совершенно иначе. Закон у них такой.
К счастью.
Другой вопрос, что добиться заключения этого самого Договора практически невозможно. А тут само в руки падает.
Договор мы составили одноразовый, понятно. Деяние за деяние – ченчик, как сказал бы Токсин. Точнее, с моей стороны была указана ПОПЫТКА спасти навку.
Наконец свиток из коры, ритуально подписанный моей кровью и смачным плевком лешего, вспыхивает, как положено, зелёным пламенем. Леший подхватывает из воздуха пепел, слизывает. Это тоже часть ритуала, и я привычно делаю то же самое. Семён Феоктистыч явно удивлён моими познаниями и поглядывает на меня с подозрением. А глядя, как я сую палец в рот, даже головой качает.
– Смотрю, информированный ты парень, Никита Каменский. Не нравишься ты мне.
– Переживу.
– Чтоб ты знал: если б ты один, без питомца, мать его чешуйчатую за ногу, вышел из разлома – прикопал бы я тебя. Чисто на всякий случай. Потому что хорошие люди – они из разломов не выходят. А по уму – если туда занесло, так там и закапываются сами. Чтоб не очень больно было. А которые изменённые – так те и не люди уже. Но смотрю – ты с химерингом прям как с родным… И нормальный вроде. Вот и решил поглядеть, не будет ли мне от тебя пользы.
То есть плохие люди из разломов выходят. А значит, и заходят туда. Входят и выходят… И много леший таких видел? Особенно которые уже не люди. Интересная инфа…
– Это вы о ком говорите, Семён Феоктистыч? Какие изменённые?
– Информация в Договор не входит, – ухмыляется леший. – Вот приведёшь мою девчонку – тогда, может, и расскажу…
Ну, так-то прав. Ладно. Сначала навка, потом поговорим.
– А пока к делу давай. Видимость какую твоей твари придать?
– Обычного кота.
– Собачку бы лучше какую заказал… Но дело твоё.
Леший прищуривается на химеринга, явно что-то такое прикидывает.
– Это же артефакт будет? – уточняю я. – Тогда сделайте в виде ошейника. И чтобы работал только застёгнутым. При расстёгивании химеринг должен принимать прежний облик, но света всё равно не бояться. И…
Леший, заглушая мои слова, длинно свистит.
– Стопэ, малой! У меня столько варенья нету – спину тебе обмазать. Варить некому, сам ленюсь.
Ну… Требовать всегда надо максимум, если хочешь получить хотя бы минимум.
– Может, ещё эфир тебе поменять на светлый? Или, там, дар второй к источнику пришить? Не? Короче. Твоя тварь или будет котом, или останется химерингом. И без артефактов-хренактов ваших. Ошейник ему… Я тебе тут что – кожевник на полставки?
И ведь не врёт. Не может он под Договором врать.
Подстава…
– Что ж вы сразу-то не сказали.
– Ну ты же умный, – хмыкает леший. – Так что? Стираем Договор?
Я смотрю на кошака. В конце концов, это его проблема.
И химеринг удивляет меня в очередной раз:
«Кр-райт будет кот».
«Много потеряешь». – Я передаю ему картинку: вылизывающийся котёнок с бантиком на шее около миски молока.
«Пф-ф».
Картинка возвращается переделанной: взрослый кот скалится, прижав уши и выставив лапу с выпущенными когтями.
«Защищ-щу», – уверенно транслирует Крайт.
М-да…
– Согласен, – киваю лешему.
– А чего сам-то не сработаешь? – спрашивает вдруг тот. – С твоим родовым даром иллюзию на тварь наложить – раз плюнуть.
– Нет, иллюзия не устраивает. Вас же не устроит, если я вам иллюзию навки создам, верно?
– Но-но! – рявкает леший. – Так мы не договаривались.
– Так и я о чём.
– Ладно, умник, – хмыкает леший. – Блох тебе под яйца…
– За языком-то следите.
– Без задней мысли сказал, – буркает он.
И пристально смотрит на моего кошака.
Никаких проявлений магии нет. Ну или я их не вижу. Он даже перчатки не снимает. Тихий треск, пара плевков, да на голове лешего слегка отрастают волосы.
В моём мире высшая нечисть колдовала зрелищно. Сплошные спецэффекты. Но этот леший и не думает заниматься показухой. Мне даже не удаётся отследить сам факт преобразования химеринга. Просто в какой-то момент на моё плечо взлетает чёрный кот, и его эмоции однозначны: доволен, как эльфийка, прикупившая новые духи.
Ухмыляюсь, стаскивая умостившуюся на плече тушку. Перехватываю под передние лапы, разглядываю.
Нормальный такой котяра. Два глаза, пушистый хвост, толстые лапы. Упитанный – килограмм семь в нём точно есть. Жму на подушечку лапы, заставляя выпустить когти. Ну… глаза выдрать точно сумеет.
– Ничё так мурка вышла, – оценивающе говорит леший.
Ставлю «мурку» на землю. Кошак тут же лезет обратно на плечо и требует:
«Погладь! И за ухом. Хор-рошо…»
Ну хоть кто-то счастлив.
Получив выпрошенную ласку, кот спрыгивает на землю, дёргает усами и…
…со всех лап рвёт в ближайшие кусты.
– Мышковать пошёл, – замечает леший. – Теперь, малой, кормить его надо не только эфиром. Уж извини. И учти – в разломе он опять станет химерингом. Ну чего, твоя очередь. До места я вас с котом подкину. И вот, тряпочку возьми с собой, навке отдашь…
* * *Час спустя мы с котом сидим в густых зарослях ивняка. В нескольких метрах от решётчатой ограды роскошного особняка, в паре километров от леса. Рядом река и вылизанный пляж.
То есть это когда-то особняк был роскошным.
Сейчас же явно требует ремонта. Обшарпанные стены, разбитые окна. Решётка ограды установлена на мраморе, но местами разломана и проржавела. И камер на ней нет.
Сад зарос напрочь, но зато вижу в нём огромный бассейн, а в нём – статую. Типа голая баба, только сделана из кубов. Современное, мать его искусство!.. Хочется пожелать скульптору с такой спать каждую ночь. А хозяина поместья спросить: всё ли у него с головой в порядке?
Хотя придурок он по определению – раз спёр из леса навку, из-под носа у лешего. Нормальный человек с лешим ссориться не станет. И ладно бы на ингредиенты спёр, хотя в итоге наверняка тем и закончится. Так ведь сперва он её утанцует до смерти.
Да, люди разные. Кто рыбу ядовитую жрёт ради понта, кто на отвесные вершины лезет, кто крокодилов дома разводит. А вот барону Васильеву навка понадобилась. Ну заведи ты себе, если уж припёрло, гарем из стриптизёрш, и радуйся. Но нет. Лучше завести смертного врага в лице высшей нечисти, поставить на поместье магический защитный купол за бешеные деньги и издеваться над несчастной девчонкой.
Купол, кстати, сделан именно против нечисти: она может войти в поместье только по приглашению хозяина. Принцип входной двери: выйти – пожалуйста, а вот зайти без ключа – хрен тебе.
Конечно, леший ту защиту рано или поздно пробьёт. Не вопрос. Но ведь может и опоздать. Умрёт навка. Она долго без леса не может.
К счастью лешего, человек такую защиту даже не почувствует, как и химеринг. Купол не пропустит только нечисть.
Правда, в поместье есть живая охрана.
И даже миновав её, надо отыскать навку. А дом немаленький…
– Да, хвостатый… Не будь тебя – шёл бы я сейчас спокойно по лесу в сторону столицы…
Химеринг мгновенно обижается, поворачивается ко мне пушистым задом и бьёт хвостом из стороны в сторону. Ну вылитый кот! Хотя он теперь кот и есть.
– …помирая от одиночества, – заканчиваю я, мысленно ухмыляясь.
Хвост прекращает метаться.
– Кр-райт – стая.
– А то! Всех за тебя порву.
– Пф-ф… Кр-райт пор-рвёт.
– Ладно, котяра. Работать пора.
В голове немедленно появляется картинка: мы с кошаком неторопливо движемся по тропинке прочь от этого поместья.
– Нельзя, – говорю строго. – Сам ведь знаешь.
Кот тяжко вздыхает.
– Иди, иди искать. До рассвета надо её вывести.
– С-свет?
– Ничего тебе не будет теперь от света.
– Пф-ф…
Наблюдаю за движущимся к ограде пушистым задом. Кот перелезает через решётку и пропадает из виду.
Растягиваюсь на земле, грызу травинку. Жду.
Кошаку я сказал чистую правду: не будь его – вряд ли бы мы с лешим договорились. Мне от него ничего не нужно. Хотя навку жалко, конечно. Может, я и попытался бы. Нечисть нечистью, но как ни крути, всё равно женщина.
Но вот сам леший пацана и попытаться сюда не послал бы. Другое дело – с химерингом, пусть и в образе кота. Кот без труда найдёт навку, где бы идиот аристо её ни спрятал. Всех делов – дать кошаку понюхать ленточку из навкиных волос. А знать, где именно находится девчонка, – уже половина дела.