Проектирование социальных систем. Людологическое эссе

Все в тех игровых элементах следует четко помнить при исследовании закон энтелехии, согласно которому, чем выше уровень алеантности перехода (игровая эмоциональная напряженность), тем неизменнее вид передаваемого, реализовываемого бытия в возможности в область материальной причины. Если же игровые действия отсутствуют полностью, то при одном субъекте реализации – это навык (при множественности субъектов для стороннего наблюдателя такие субъекты могут вообще не учитываться, даже с точки зрения движущей причины, а быть всего лишь предметной стороной энтелехии, оружием, вещами). Наивысшая форма алеантности в любой деятельности бывает лишь тогда, когда субъект, обладающий полнотой бытия в возможности действия, совершает его впервые. Это легко уяснить себе на примере первой половой любви. Если субъект не знает о сексе (в силу малолетнего возраста, например), то и сам половой акт не будет сопровождаться для него каким-либо, связанным с ним, волнением (в случае отсутствия, конечно, непосредственного насилия), пройдет незамеченным событием. Напротив же, когда субъект уже мечтает о сексе, преисполнен его бытием в возможности, то первый половой акт, сам его факт представляет для него высшую эмоциональную степень, а при определенной технике исполнения – наивысшую. Со всеми остальными областями человеческой деятельности – то же самое, при том условии, что наступление того или иного события завязано на действия, совершаемые субъектом (это и позволило в свое время Зигмунду Фрейду допустить в качестве достаточного основания для универсального суждения о мире сексуальное влечение индивидуумов друг к другу). Схема усиливается многократно, если мы говорим не о первом случае, а о первом и последнем случае для субъекта при тех же исходных данных (наполнен в достаточной степени бытием в возможности, желает наступления события). И приобретает мультипликационный эффект усиления, если предположить, что это первый и последний раз в жизни не только конкретно этого субъекта (сравните с идеей смерти в жизни человека), но для всех остальных, ныне живущих, тоже первый и последний раз. Здесь уже формируется понятие избранности. Если же все это усилить тем, что эта парадигма бытия исключает субъекта не только для ныне живущих, но и для всех тех, кто жил ранее, и будет жить потом, то эффект реализации становится абсолютным, приобретая уникальность и исключительность высшей степени, усиливая тем самым энтелехию любого процесса до предела в части эмоционального накала.

Именно это было воплощено Иешуа, с усиливающим ходом в отношении умерших, устранение смерти как возможности сбежать от свершившегося факта (прихода мессии).

Высокая степень алеантности, таким образом, была достигнута приобщением и реализацией бытия в возможности, которое не принадлежало и разрабатывалось самим Иисусом (предсказание о приходе мессии). Само предсказание мессии является защитным механизмом социальной системы, это т. н. «управляемая девиантность». Все архаичные системы предусматривали ее. Сущностью является формирование надстроечного элемента управления на основе принципов сходства и различия объектов управления, продуцируемых механизмами встречности и подобия индивидуумов. То есть, когда все летит к чертям, система сохраняет за собой право корректировать и устранять все, используя высвобождающуюся энергию алеантности (т. н. «энтузиазм»), получаемую за счет веры в то, что теперь-то все будет положительно, по-новому. Множество революций последних 300 лет были осуществлены именно благодаря этому.

Таким образом, с точки зрения проведения операции по формированию новой социальной системы, Иешуа действовал весьма политически грамотно. Этого было явно недостаточно для того, чтобы создать мир социальной системы, но более чем достаточно для того, чтобы захватить политическую власть. Грамотный вход под прикрытием в область общественного бытия в возможности – это хорошо, но необходимо сообщить нечто большее для того, чтобы поменять мир. Здесь мы вплотную подходим к пониманию социальных систем.

Прежде всего, социальная система управляет своим содержанием, тем, благодаря чему она позволяет опознавать мир, ибо мир человека – это мир предметов и вещей опосредованных мыслью, мир опредмеченных мыслей в той или иной общей форме стабильности. Помните, мысль не существует вне бытия, а бытие вне мысли. Что должен был заложить в свою систему Иешуа, какие элементы, чтобы управлять бытием людей?

В области предметов присутствуют достаточно сбалансированные социальные системы, абсолютизирующие свою власть в рамках пределов влияния – правовые системы; в области войны так же есть свои верифицированные системы, эффективность которых доказывается весьма наглядно. Скажем сразу, христианство не регулирует общественные вопросы, и никогда не стремилось к этому. Христос сосредоточил свою социальную систему вокруг следующих вопросов, которые полностью составляют бытие мысли и только бытие мысли:

– Бог (Бог в тебе – абсолютная встречность и подобие, присутствие, но не руководство, личная форма ответственности перед Богом).

– Любовь (Бог есть любовь, любовь как форма отношения к миру при конечности мира).

– Ненависть (не противление злу насилием, практика самообладания).

– Надежда (Спасение, отсутствие смерти).

– Смерть (жизнь, «Я»).

В следующей главе мы подробно рассмотрим все эти элементы, сейчас же еще раз подчеркнем, что Учение Христа – это потрясающе сбалансированная практика управления бытием в возможности человека, при том, что и субъект управления и объект управления совпадают. Но нигде христианство не касается общественных вопросов, при том, что личное проявляется в общественном, а общественное в личном. Сбалансированность христианских заповедей (10 заповедей) более напоминает стыковочный шлюз между двумя мирами, но не составляет образа жизни христианина, так как предполагает прямые внеличностные оценки (квалификацию, это то, на чем потом построила свою власть Церковь, как организация). Десять заповедей – это больше специальное отвлечение на сторонний объект, чем содержание социальной системы. Это надо запомнить для того, чтобы успешно осуществлять дальнейшее исследование Учения Христа.

10

Хочешь управлять другими – научись управлять собой, с этим высказыванием трудно поспорить. Рассматривая эту концепцию глубже, можно заметить, что, если создавать своими действиями и силами своих сторонников собственную область социального (заменяя соответственно все составляющие элементы бытия в ней), то власть будет безграничной. Христианство, однозначно интерпретировав круг важнейших понятий, получило безграничную власть над человеком. Универсальное управление сознанием человека возможно только при наличии системы восприятия и персонификации бытия в возможности, которое не только отсеивает ненужные формы, но необратимо приводит к убежденности в истинности используемой системы, путем опосредования мыслью на основе данной системы реальности. В оборотах речи это называется «открыть глаза, прозреть». До Иешуа Бог был воплощением всего самого страшного для человека, он был формой персонификации ужаса, и первое чувство, которое испытывал верующий, обращаясь к Богу в тех или иных культах – благоговение и ужас. Страхи человека носят неуправляемую природу, страх является разрушающим началом. Единожды поселившись в человеке, данное бытие в возможности импульсно проявляется вне воли человека, поскольку таков механизм структурирования социальной материи (переход возможности в действительность). Тоже наблюдается, например, с областью примет, талисманов, тотемов. В частности, в случае удачной реализации бытия в возможности в действительность, субъект пытается ухватиться за возможность повторной реализации. Если это носит управляемый характер, то со временем функция превращается в навык (сравните – бытовое убийство с помощью случайно попавшегося огнестрельного оружия и технику стрельбы в армейских подразделениях специального назначения). Если же деятельность по реализации носит вневолевой характер, то есть до процесса завершения нельзя точно спрогнозировать, какой будет результат, то есть противоречия бытия в возможности снимаются только после полной реализации, и воспринимаются исключительно через бытие в действительности (в процессе реализации – сформированная материальная причина, которая еще может быть исправлена субъектом реализации), то в целях усилия собственного настроя, целеполагания и области давления к реализации бытия в возможности в действительность, субъекту свойственно заимствовать из области энтелехии предметную сторону, выраженную материально или формально (предмет, ритуал, жертвоприношение и так далее), что приводит к образованию для субъекта особой включенности в процесс реализации, игры. В некоторых формах социальной деятельности это носит совершенно игровой характер, и определенные социальные роли немыслимы без этого (например, страж порядка потому страж порядка, что именно в этом месте и именно в это время он определенным образом одет, при оружии, и, наконец, сейчас его смена дежурства, предметная сторона энтелехии всецело составляет его бытие, в то время как целевая причина вытеснена из его сознания и составляет вообще фикцию под названием государство, право и так далее). Этот механизм образования удачливости реализации бытия в возможно широко эксплуатируется социумом. В то же время механизм образования страха точно такой же. Единожды испытав чувство ужаса, то есть, оказавшись предметной стороной энтелехии парадигмы бытия, в которой ее форма реализации несовместима с существованием человека, где человек является противоречием системе устройства и организации социума, он в дальнейшем машинально реализовывает внутри себя то, что в тот раз составляло парадигму бытия. С учетом того, что в архаичных культурах Бог проникает во все сферы жизнедеятельности, страх, который продуцировался его присутствием, являлся тормозом на пути любого начинания. Ни о каком прогрессе науки и технологии речь вообще не шла, а сами тяжелые условия жизни, высокая смертность населения, и прочее, из объектов разрешения проблемы превращались в лишнее доказательство того, что Бог разгневан и мстит таким образом за грехи. Система, построенная на мотивации ухода от наказания, работает только на усиление самой системы, так как ее движущим фактором, движущей эмоцией является страх. Очевидность неэффективности подобной организации религии была усилена Римским господством. В условиях внешнего управления основную функцию управления в государстве получили служители культа, которые не только не занимались просвещением населения, а, наоборот, обособили свою власть, усилив давление на гражданских лиц. Следует отметить, что Бог, как универсальная динамическая когнитивная система, может опосредовать любое проявление действительности. Именно поэтому со временем появилось представление о незамедлительности наказания Бога за проступки и преступления. При том, что любое несчастье приписывается Божьему деянию, выстраивается обратная причинно-следственная связь, в которой несчастье, случившееся с человеком, находит свою причину в его прошлом, являясь в глазах познающего следствием. Такого рода мышление рано или поздно исчерпывает себя как поведенческий регулятор в отношении объекта управления. Несчастья случаются всегда, даже сегодня в рамках поведенческой школы людологии, весьма сложно гарантировать какую бы то ни было результативность бытия человека на длительный срок. Вместе с тем, в поведенческой модели любого человека содержится понимание того, что следование определенным правилам (закладывается в детстве системой воспитания) гарантированно приводит к определенному результату. Родительское «веди себя хорошо, и все будет в порядке» есть сильнейший механизм, который в будущей жизни человека определяет его ожидания и стремления в форме практических действий. Человечество в различные моменты своей истории и в разных регионах пыталось преодолеть влияние семьи, как формы наследования не только биологического типа, но и социокультурной формы, привычки жизни. Наиболее оптимальны были греческие пайдеи, особенно тип воспитания в Спарте; в отношении других регионов был развит институт инициации, который по своей сути был переходом от одного социального положения к другому и содержал при этом все признаки игровой формы бытия высшей формы алеантности (единственный раз в жизни, усиленное экзистенциальное противоречие, публичность, добровольность участия, вожделение удачного результата, абсолютное формирования представления об участнике и прочее). Вместе с тем, постепенно инициация перестает быть сакрализованным типом действия, все меньше богов присутствует в ней. С переходом в монотеизм испытание практически утрачивает свою функцию, за счет роста экономики приобщение к социуму происходит автоматически по признаку возможности служения интересам социального (служба в армии, налоги, имущественный ценз). Вместе с тем появляются новые социальные фильтры, эффективность которых определяется не самой процедурой, а властной оценкой лиц, управляющих обществом. Если процесс инициации был обязателен для всех, не могло быть такого, чтобы взрослый член общества, имеющий «гражданские» права, не прошел его, то, с появлением классического государства, происходит передача власти по наследству, развивается институт специальных служб, где нет необходимости в свободных гражданах, нужны исполнители, которых никто не знает, и которые всецело принадлежат государству. Инициация переходит в область государственного аппарата, сообществ, перестает быть общественным публичным институтом.7 Таким образом, второе рождение, социальное рождение, каковым инициация и является, пропадает из программы человеческой жизни. Но, вместе с тем, остается социальное ожидание второго рождения, так как данная функция необходима любой особи человеческого типа (до исх пор язык улавливает в речи оборот состояться в жизни). Именно в это время вторым рождением становится брак, имущественный ценз и прочее (на этом же играет и Христианство – причастие как форма утраченной инициации, на этом же до сих играет государственная служба в рамках определения собственности компетенции- кто и кого наделяет полномочиями, увольняет со службы и так далее). Вместе с тем, все данные формы не абсолютны и не дают возможности человеку качественного изменения в том виде, как это было в инициации, то есть, не стирают полностью те механизмы, которые были в нем заложены в процессе воспитания (причинно-следственные связи, ожидание позитивного), соответственно, рост социальных страхов становится неуправляемым. Христианство здесь, в рамках опять же стратегии управления бытием в возможности, возродило инициацию как таковую, совместив ожидания позитивного с гарантией Рая после смерти, очищения. Тем самым в практическом смысле дало успокоение людям при жизни. В пользу этого говорит и то, что у ранних христиан крещение проводилось перед смертью, так как являлось формой полного очищения от всего того, что было ранее, а следовательно, гарантировало, что до смерти человек не успеет согрешить и точно попадет в Рай.

Провозгласив, что Бог есть любовь, Иешуа добился абсолютной встречности и подобия Бога людям. Невозможно отталкивать того, кого любишь, невозможно вредить тому, кого любишь, невозможно не знать любви, невозможно познать любовь. Любовь, как заданное влечение человеку, сопутствует ему на протяжении всей жизни, и каждый раз удивляет его. Познание Бога через любовь гарантирует, что человек никогда не отвернется от Бога, как никогда не перестанет искать любви в той или иной ее форме (в конечном счете, даже попытки забыть любовь – лишь следствие любви и одна из ее стадий). Эмоция любви намного более позитивна, чем эмоция страха. Она не является репродуцирующей самое себя, она является самодостаточной. С любовью связаны многие загадки человеческой природы, которые не разгаданы до сих пор (репродуктивная функция человека, сексуальные техники и влечения, забота о потомстве, самопожертвование, неконтролируемые поведенческие импульсы, явления синхронистичности, и так далее). Любовь, понятие любви, всегда выступает как предел обороны Разума перед эмоциональной составляющей текущего состояния субъекта. Там, где дихотомия чувств достигает своей кульминации, и назвать то, что происходит с тобой не получается, говорят о любви. Измененность сознания – так же спутник любой любви. Химические реакции, происходящие в организме влюбленного человека чудесны и загадочны. Состояние влюбленности, скажем прямо – божественное состояние. Мир, построенный на любви – мир западного человека. В Коране, например, основной эмоцией, так же, как и у древних иудеев, является страх, но и там содержатся упоминания о наслаждении плотской любви, которая ждет тех, кто попадет в Рай в виде вознаграждения.

Христианство, таким образом, выиграло по сравнению с Ветхим заветом в чистом виде, сделав любовь движущей эмоцией Бога, увязав все парадигмы бытия любви к Богу. Вместе с тем, оно приблизило Бога в самых рядовых отношениях влюбленности, ревности. Если бы акты полового соития были так сложны по доступности, как это представляется влюбленным людям в отношении объекта влюбленности, человечество давно бы вымерло. В любовных отношениях простота и уверенность действий, вкупе с элементарной игровой атрибутикой практически гарантируют положительный результат. Но ничто так не укрепляет силы наивного влюбленного, как молитва к Богу о предмете своего обожания в состоянии полярности противоречий бытия в возможности (состояние сомнения, ревности и тому подобное). Поэтому каждый положительный результат – в зачет молитве и поддержке Бога, каждый отрицательный (при не склонности людей видеть собственность своих ошибок) – на счет объекта обожания, обстоятельств, и тому подобное. Крайние случаи мало кого переубеждают, так как социальные системы функционируют и живут в живых людях, вся история, известная нам – история тех, кто выжил. Мы не услышим тех, кому не повезло, мы не услышим тех, кто не спасся от рук убийцы, пал жертвой своей глупости, покончил с собой, только статистика насильственных смертей может нас побеспокоить, но и то, ненадолго. Но не забудем – Христианство запрещает самоубийство. В области регулирования социальных отношений любовь уравновешена простотой запрета беспорядочных половых связей – «не прелюбодействуй, не возлюби жену ближнего своего». Необходимо помнить, что современному отношению к браку всего каких-то 70 лет, до этого брак был единственной формой легитимности притязаний на женщину, в Древней Иудее – единственной формой общения с женщиной (исключая, конечно, специальных общественных женщин, статус которых, кстати, никогда не ущемлялся в архаичные эпохи).

Помимо этого не следует забывать об элементарном эгоизме, который тоже удачно регулируется Христианством – «возлюби ближнего своего, как самого себя». Любые проявления эгоизма, вплоть до самых крайних, перестали таким образом быть сугубо личными в проекции общения, общежития; для отдельных групп индивидуумов они становятся мерой возможного и должно принятого в общественной коммуникации.

Любовь, как форма отношения с миром, также позволила в дальнейшем Христианству преодолеть национальный характер, объединив народы, так как любовь не является свойством нации, она есть свойство человеческой натуры, вполне универсальное. В то время, как каждая нация имеет свой специфический культ божественного (архаичная мифология уникальна у каждого народа).

Понимание Бога как данности для бытия человека («Бог в тебе») было весьма рискованной тезой, правильность и целесообразность которой не апробирована до сих пор таким образом, чтобы можно было сказать, что это удачная конструкция. Но это позволило структурировать абсолютным образом основополагающие принципы встречности и подобия каждого к Богу. Нет большей удачи, чем не обращать в форме причастности, а кооптировать в саму систему субъекта, делая его ее частью. Но мало назвать и объявить, что Бог в каждом из нас. Это утверждение рождает конструкцию бытия в возможности, которая требует, как любое бытие в возможности, своей реализации в области действительного: данное бытие должно быть представлено чувственным образом. Так благодаря чему же можно удостовериться, что Бог в тебе? Что такое угадал Иешуа, что данный тезис стал руководством к строительству цивилизаций, истиной, которая прошла проверку сомнением миллиардов человеческих душ? Или это внушение? Красивая фраза, которая пришлась к месту в общем хаосе запуганных верующих? Отнюдь.

Устройство мыслительной деятельности человека таково, что оно непознаваемо. Наличие мысли у отдельно взятого индивидуума презюмируется, но не усматривается вне поля реализации его мыслительной деятельности. Просто, глядя на человека, порой невозможно определить, жив он или мертв (для этого используют труд судмедэксперта, так как некоторые яды и органические поражения могут приводить к полному обездвиживанию, замедлению дыхания, но жизненные функции при этом могут быть восстановлены), и уже тем более нельзя проникнуть в область его мыслительной деятельности. Безусловно, каждый из нас может прочесть настрой человека по глазам, по его непроизвольным движения, по его языку тела, но все это формы проявления мысли, которые мы в той или иной степени можем идентифицировать с языком тела, улики поведения и так далее. Сама по себе мысль не проявляется как мысль и только, но существует и вне проявлений. Область мысли доступна исключительно индивидуально, но каждому. Это и легло в основание философии Рене Декарта – cogito ergo sum, но за 16 веков до него к этому же выводу пришел Иешуа, использовав его практически, а не отвлеченно. В области мысли каждое из противоречий кажется истинным, пока не произойдет снятия противоречия, область мысли, бытие в возможности в своей предельности – среда крайне не стабильная. Если убрать из области мысли технологии социального (знания, представления, привнесенные средой) и сосредоточить внимание человека исключительно на той области, в которой он остается один на один сам с собою, эффект может быть неожиданным. Первая практика в этой области – самоидентификация. Как только субъект осознает искусственность своего имени, как только ему предлагается отказаться от идентификации себя в имени, происхождении, профессии, роде занятий, прошлом опыте и тому подобное, происходит некоторый мыслительный и эмоциональный ступор. При доведении объекта до предельности высказываний типа определения свойства человека, человечества, времени, пространства, применительно к своей (опять же, личности ли уже?) личности, наступает паника. При использовании психотропных средств, преодолении порога боли, переживания нерва боли, возможности исследования увеличиваются. При длительном воздействии – продолжительном одиночном заключении, изоляции, запрете на разговор, отсутствии возможности визуальных и тактильных ощущений, интенсивном применении фармальдегетиков, объект утрачивает социальные ассоциативные связи, навыки логического мышления, адекватность реакций, поддается поведенческому управлению по типу сигнальной системы Павлова. Вместе с тем у объекта никогда не пропадает способность высказываться, мыслить. Мышление восстанавливается в короткие сроки при нормализации среды обитания, негативное воздействие замещается другими эмоциями и постепенно вытесняется из памяти, возвращение к нормальной жизнедеятельности происходит безболезненно и не требует специальных мер воздействия. Период реабилитации так же скоротечен и в отсутствии внешнего раздражителя, реализующего воспоминания, в большинстве случаев приводит к полному восстановлению ранее утраченных функций социального общежития.

Вышеописанные опыты показывают, что человек не утрачивает мыслительной способности ни при каких обстоятельствах. Более того, мыслительная деятельность может создавать собственные миры, слабо доступные для проникновения – параноидальный бред, шизофрения, прочие типы умственных расстройств. Не говоря уже о творческих запоях, сложностях диагностики аутизма у детей и прочее.

Алкоголь, наркотические средства как форма, меняющая сознание, так же весьма наглядно демонстрирует, что даже при скоротечном глубоком поражении мозга (состояние алкогольного опьянения), утрачивая речевую функцию, человек продолжает стремиться к мыслительной деятельности, а подчас и пытается ее выразить доступными ему средствами (буйство, плачь, и так далее).

Наконец, всем известен зазор, емко выраженный фразой о том, что истина, высказанная вслух, есть ложь. Здесь же: говорящий не знает, знающий не скажет.

Иными словами, следует отметить, что область мысли, как область бытия, составляющего бытие в возможности мира, доступна только индивидуально, но, вместе с тем, обеспечивает сопричастность миру внешнему, оставляя в личности необратимый зазор между выражаемым, доступным для перцепции третьих лиц, и лично переживаемым и мыслимым. В стандартных терминах – беспокойство, мечты детства, несбывшиеся надежды, страхи, мелкие собственные радости, чувство неудовлетворенности и прочее, и прочее. Зазор есть всегда. Постепенно этот зазор в той или иной степени начинает составлять свойство личности, возможно определяя ее поведенческую составляющую. В народе: чужая душа – потемки. Этот зазор очень точно формулируется понятием души человека. Христианство пошло дальше, связав его с Богом. Таким образом, христианский Бог сопутствует человеку всегда и находиться внутри его, пока он способен коммуницировать, и во внешней деятельности, пока человек способен любить (а любви все возрасты покорны). Две данные составляющие и определили христианство как религию- надежду. С субъективной точки зрения, как возможность сбыться всему сокровенному и тайному в душе человека, в объективном – как возможность преодолеть время и пространство, приобщиться к миру, превзойдя себя (любовь, в конечном счете – редуцированная форма инстинкта размножения).