скачать книгу бесплатно
К ночи ветер стих. Успокоилась штормовая волна. Вместо неё на море образовалась длинная морская зыбь. Дрейфующие суда стали возвращаться на якорную стоянку, а, кому повезло больше, те следовали в порт.
Переодевшись в сухую одежду, Залесский дремал, на заправленной койке, не раздеваясь, используя для отдыха любую выдавшуюся минуту. Вдруг два звонка в колокола громкого боя, прервали его неспокойную дрёму. Боцмана вызывали на мостик. Накинув на себя рабочую куртку и застёгивая на ходу ремень, Николай выбежал из каюты и дальше вверх по трапу попал в офицерский коридор, а оттуда, по извилистому винтовому трапу, уже, в ходовую рубку, где находились: вахтенный помощник – второй помощник капитана и сам капитан.
– Разрешите! – громко произнёс Залесский и остановившись за спиной второго
помощника поздоровался: – Вроде бы, как с добрым утром!
– Да, утро и вправду доброе, во всяком случае, лучше вечера, – пошутил повеселевший капитан. Привычно поглаживая трёхдневную небритую щетину, он сказал серьёзнее: – Николай Николаевич, будем становиться на якорь. В порт заходим в порядке очереди. Так, что готовьте левый якорь к отдаче. Будем отдавать три смычки для начала, а дальше будем действовать по обстановке.
– Принято! – коротко ответил Залесский и спросил: – Разрешите идти?
– Идите, Николаевич, и смотрите там, народ уставший, безопасность и ещё раз
безопасность.
Закончив наставлять боцмана, капитан резко повернулся к своему помощнику и скомандовал:
– Лево на борт, курс тридцать!
Он дёрнул рукоятку управления левым главным двигателем на себя и установил стрелку на отметке «самый малый назад», а правым, наоборот вперёд, на «самый малый вперёд» и судно стало разворачиваться, делая рондо на левый борт.
Прибыв на бак, боцман расчехлил командоконтроллер брашпиля, разобщил тормоза и, включив прямую командную связь с мостиком, доложил:
– Мостик баку! Левый якорь к отдаче готов!
Через несколько минут из динамика раздался голос капитана: «Отдать левый якорь!» Николай приказал матросу отдать стопор, и якорь с лязганьем ушёл в морскую пучину. Прошло несколько минут и в воду ушло, почти две смычки якорь цепи. Судно отработало «самый малый назад» и якорь цепь стала помалу набиваться, а боцман нажал на тангенту микрофона и доложил:
– Мостик баку! Две смычки в воде!
В ответ из динамика прозвучало: «Три смычки в воду!»
– Есть три смычки в воду, – повторил команду боцман, продолжая следить за потравливаемой якорь цепью.
– Три смычки в воде! – доложил он вскоре, как только нужная метка исчезла в клюзе.
Тем временем из динамика пробасила очередная команда: «Удерживать якорь!» Боцман принял команду, сообщил брашпиль и стал подбирать слабину якорь цепи, пока цепь не набилась, словно струна. Постановка на якорь завершилась.
Рабочий день начался в непонятной смуте. Судно стояло на якорной стоянке. Главные двигатели держали в немедленной готовности к запуску так, чтобы по первому зову, быть готовыми сниматься в порт. Какие ответственные работы можно было начать в такой обстановке, когда ничего не ясно? Поэтому Залесский решил заплести пару оганов на новом швартовом конце, так, на всякий случай. Обычно за стоянку в порту Новороссийск швартовы лопаются легко и довольно часто, в особенности, когда на море длинная зыбь. Боцман трудился до обеда, а судно продолжало стоять. Потом стояло до вечера. Настроения совсем не было. За бессонные ночи он, довольно таки, устал и, жутко, хотелось спать. Хотелось ещё принять тёплый душ, чтобы лечь чистым в чистую постель и, если даст Бог и портовые власти Новороссийска, наконец, выспаться. Опоясавшись банным махровым полотенцем, озабоченный мыслями Николай, пошёл в душевую. Отворив дверь, он увидел в предбаннике подстригающихся матросов и полушутя устроил им маленький раздолбон.
– Так, ну совсем проход перекрыли, – возмутился Николай, обращаясь к подчинённым, направляя их деятельность в необходимое русло, – раз уж нашли здесь место, так хоть проход освободите, а то два мелких и всю раздевалку оккупировали.
Матросы поменяли дислокацию, давая боцману пройти в душевую, и Залесский, проходя мимо, снова буркнул в их сторону голосом отца-наставника:
– Смотрите, чтоб волосы убрали своевременно, а то, не дай Бог, в шпигат попадут, потом три шкуры сниму!
– Николаевич, не волнуйся, всё будет окей. Зуб даю, – успокоил боцмана матрос
из молдавского села Утконосовка по имени Толик, находящийся в образе клиента.
– Смотри, а то проверю и останешься без зуба, – пошутил ему в ответ Залесский
и закрыл за собой душевую кабину.
Душ немножко смягчил усталость и, уже, находясь в своей каюте, Николай думал о предварительных планах стоянки в порту. Штопая носки и размышляя о накопившихся делах, он вспомнил, что надо отправить через «Вестер Юнион» перевод жене и сыну. Для них он отложил семьсот долларов, а себе на мелкие расходы оставил двадцатку одной купюрой и, положив её в учебник «English for siemens», спрятал всё внутрь подвесного шкафчика, закрывающегося на ключик. На душе было как-то не спокойно, и он решил подняться на мостик разведать обстановку. Поднявшись, он застал там вахтенного третьего помощника капитана, усердно разглядывавшего на штурманском столе какие-то географические карты.
– Поделитесь секретом, Алексеевич. Что там по нашему заходу слыхать? – обратился он к молодому штурману.
Третий помощник проигнорировал присутствие боцмана. Делая усердный вид своей занятости, он продолжал чертить, словно, обращались к другому человеку. Боцман понял хитрый «ход конём» штурмана. Их отношения не сложились ещё в самом начале рейса. Третий помощник, совсем молоденький юноша, только закончивший мореходку и, знающий морское дело по прошедшей на судах практике, показал себя довольно высокомерным по отношению к экипажу. Он даже своим видом отталкивал моряков, пытавшихся с ним общаться. Валентин Алексеевич, так звали третьего помощника капитана, действительно был в должности первый год и делал свой второй рейс. Худой и длинный, он имел хипповую причёску «каре» с выкрашенной в жёлтый цвет чёлкой, а под тонкой полоской нижней губы, завёл лоскутик, какой-то модной рыжеватой бородки, как у молоденького козлика. На левом ухе у него имелся пирсинг: маленькое золотое колечко. Имея холодный пронзительный взгляд зелёных глаз и длинный нестандартный нос, напоминающий нос известной Кристины до пластической операции, он всех отталкивал своим внешним видом и, желающих с ним пообщаться, как-то не находилось. Если к портрету добавить его повседневную одежду, то это будет ещё тот видок. Обычно, на нём были потёртые, с дырками на коленках, очень застиранные джинсы, бледно-голубая джинсовая рубаха на выпуск и всё время расстегнутая, из-под которой виднелась жёлтая майка с рисунком группы «Qwin». Конечно, он был лет на двадцать моложе Залесского. Но обстоятельства сложились не в пользу последнего. Николай оставался только боцманом, а Валентин уже был третьим помощником капитана. И началась обида Валентина, в сущности, из-за пустяка, по его же, собственной вине. Можно сказать, гонор есть, а тактичности в работе с людьми и элементарных навыков, ещё не накопил. В самом начале рейса, когда Николай закреплял на мостике штурманский светильник, привинчивая его в удобном для судоводителей месте, Валентин находился на вахте. Капитан, после расхождения со встречным судном покинул мостик и Валентин, оторвавшись от тубуса радара, довольно обрадовавшись, заявил: « Теперь можно и закурить да, боцман?» На что Залесский просто не отреагировал. Тогда Валентин, пошарив по карманам, и не находя там зажигалку, спросил: «Боцман, зажигалка есть?» Залесский давно бросил курить и старался вести правильный образ жизни, поэтому зажигалки у него не было, но на штурманском столе лежала, оставленная кем-то, пачка «LM» и разовая зажигалка фиолетового цвета. Он взял зажигалку и, подавая Валентину, сказал: «На, держи, кажется, второй забыл». «Не держи, а держите», – поправил Николая Валентин. На что Залесский тоже не остался в долгу и подсказал третьему: « Тогда и ко мне обращайтесь по уставу, не «боцман», а Николай Николаевич. Устав гласит, что подчинённый и начальник должны быть вза-и-мо-веж-ли-вы-ми.» Он специально выделил интонацией слово «взаимовежливыми». После этого случая они стали корректными в обращении, но Валентин так и продолжал хранить, понятную только для него, обиду.
Вот и на этот раз, между ними диалог не получился. Николай понял, что на мостике он ничего не узнает и покинул его, быстро спускаясь по винтообразному трапу вниз. По пути он встретился с капитаном, от которого узнал, что до утра движения не будет, и со спокойной душой и сердцем, ушёл в каюту. Раздевшись, он взял книгу писателя Владимира Ерёменко, с очень вдохновляющим названием «Дождаться утра», и стал читать на сон грядущий. Книга была совсем не весёлая, но на сон благоприятно влияла. Уже после первой прочитанной страницы, Залесский уснул крепким сном, чтобы утром по новой окунуться в трудовые будни монотонной флотской жизни.
4.
Сквозь светло-голубые прозрачные шторы тускло пробивался матовый ореол Луны. Ире уже не спалось, но вставать пока не хотелось, и она охотно наблюдала за блеклым светом Луны, которая, осталась на небе встречать утренний рассвет. Однако до рассвета было ещё долго. Ира потянулась рукой до прикроватной тумбочки и взяла в руку часы. На циферблате маленьких женских часиков «Сейко» было шесть часов утра. Спешить было некуда, и Залесская решила немножко понежиться в постели. Сквозь окно слышались только одиночные звуки раннего городского транспорта. Ветер, как будто, стих. Ира поднялась с койки и, потягиваясь, на цыпочках подошла к окну. Действительно такого сильного ветра уже не было, хотя ветки деревьев вяло колыхались среди своих крон. Чуть постояв у окна, она решила взяться за утренний туалет, после чего заправила постель и стала одеваться, сама не понимая зачем. Просто хотелось чего-то свежего. Хотелось верить, что новый день принесёт приятные новости и закончится её путь в неизвестность. Проанализировав своё поведение за ужином, она слегка пожалела Алексея, а вместе с ним и себя. Поступила бы по-другому, возможно, утро не было бы таким скучным. О чём это она? Зачем возвращаться к этой теме? «Я же, приехала к мужу. – Думала, расчесываясь, Ира. – Как он там, в открытом море и что с ним? Сколько всё это ещё будет продолжаться? Не только ожидания в Новороссийске, а вообще вся эта жизнь такая? Эти расставания постоянные и встречи. Мужняя и безмужняя жена. А вообще-то хорошо, что всё так получилось, – она снова подумала о своём попутчике Алексее. – Всё. Забыть эту ночь и этот ужин. Как стыдно. Как больно. Зачем я вообще сюда приехала?» Мучаясь сомнениями и неопределённостью, она достала газету «Факты», купленную ещё в Одессе и стала читать. За чтением Ирина, как-то успокоилась, самоорганизовалась и тревожные мысли покинули её сами.
На улице уже рассвело, хотя погода оставалась мерзопакостной. Снова тучи затянули небо и лунный ореол, предвестник погодных перемен, показавшийся в утреннюю рань так и не успел передать эстафету солнечным лучам. День ожидался пасмурный. Надо было что-то позавтракать. Рублей не было. Осталось всего семьдесят долларов мелкими купюрами, из которых надо ещё заплатить за гостиницу. «А что же делать, если шторм не утихнет и судно не попадёт в порт?» – какая-то скверная мысль настойчиво сверлила подсознание. Но Ира собралась с духом и с последними силами, чтобы куда-нибудь выйти. Спустившись в фойе, она навела справки у администратора и вышла на улицу искать ближайший банк и переговорный пункт. Оказалось: и банк и переговорный пункт находились совсем рядом. Надо было только перейти на противоположную сторону улицы и пройти пару кварталов влево. В банке Ирина поменяла пятьдесят долларов и решила позвонить родителям. Дозвонилась она быстро. Трубку подняла мама. Поговорив с мамой и совсем успокоившись, она зашла в столовку, находившуюся сразу за переговорным пунктом, и взяла себе там стакан чая с пирожным. Позавтракав, Ирина решила немного погулять утренним городом. Ветер снова немножко усилился. На улицах валялись обломки веток, были случаи обрыва линейных проводов троллейбусных линий. Немного погуляв, она купила в небольшом продовольственном магазине пару батончиков «Баунти» и пошла в гостиницу. Там заплатила за номер и вступила в разговор с новой администраторшей, только заступившей на смену. Администраторша была женщиной в возрасте, ярко крашеная блондинка упитанной внешности с добрыми светло-серыми глазами. Женщина сумела внимательно выслушать её и искренне посочувствовать, заверив, что до обеда всё должно успокоиться и порт начнёт работать. От нечего делать, Ира снова поднялась в свой гостиничный номер и, включив старенькую цветную «Берёзку», стала смотреть канал «МТV». Изображение было очень скверным, но звук был вполне хорошим, и она стала читать «Факты», наслаждаясь вкусовыми качествами «Баунти».
Полдня Ирина провела в гостинице. К обеду ветер немного стих, и она попросила администраторшу позвонить в порт, откуда радостных новостей не поступило, хотя обнадёжили, что к утру должна начаться работа. Пришлось остаться в гостинице ещё на одну ночь. Весь остаток дня она читала какие-то журналы, взятые у администраторши, слушала по телевизору музыку, посмотрела две серии нашумевшего фильма «Брат» и «Брат-2», после чего сходила в магазин, где купила сладких булочек и упаковку виноградного сока, чем и поужинала. Наступил мучительный, долго тянущийся вечер, медленно переходящий в ночь. Спать она всё ещё не хотела и лежала на коечке, просматривая по телевизору очередную порцию новостей. После чего переключила на канал «РТР» и посмотрела новую кинокомедию «Особенности национальной рыбалки». Об Алексее она даже не вспомнила, и он тоже не стал делать повторный «галс», идя на сближение. Потерпев фиаско, он растворился в кругу старых знакомых, которых у него было не мало и весело проводил свой досуг, дожидаясь возможности уйти с головой в рабочую суету.
Когда совсем всё надоело, Залесская приняла тёплый душ, так и не дождавшись горячей воды. Однако чтобы согреться и помыться, ей было достаточно и такой, которая была в этой гостинице. Когда она улеглась и прислушалась к звукам за окном, которые стали непривычно тихими, то поняла, что ветер уже стих и тучи на небе развеялись, открыв перед ночными обывателями чистое звёздное небо. Хотелось всё бросить и мчаться в порт, вот только здравый смысл, вовремя овладевший ею, напомнил добрую русскую пословицу «Утро вечера мудренее», и это было разумно. Лучше оставаться в тёплой постели за каких-то пятнадцать долларов, чем сидеть непонятно где, в холодном ночном порту. С таким настроением Ирина уснула в своём гостиничном номере, снова одна, так как на соседнюю коечку никого не поселили. Она уснула крепким сном младенца, понадеявшись на приход нового утра с новыми надеждами и новыми впечатлениями.
5.
Залесский спал крепко, отсыпаясь за прошедшие бессонные ночи. Однако настойчивость телефонного звонка не дала ему досмотреть до конца сон. Проснувшись, он поднял трубку и услышал голос старпома, извещавший, что на судне очередной «аврал». Николай взглянул на часы и начал быстро одеваться. Было только около шести утра. Старпом заверил, что лоцман ожидается через минут двадцать. Времени было достаточно, чтобы вооружить штормтрап и включить прожектор. Тепло одевшись, он натянул на голову вязаную шерстяную шапочку, подарок жены, и вышел на палубу. Там Николай понял, что не ошибся в выборе одежды. Утро было прохладным и сырым. Однако ветер стих. Небо над морем было чистым и звёздным, только по серебристой глади воды слегка парилась лёгкая молочная дымка. Яркие и большие звёзды смотрели на море из далёкого космоса своими серебристо-золотистыми бликами, строго выстроившись по определённому астрономическому ранжиру. Большая и круглая луна зависла где-то на западе, и её жёлтый матовый свет был достойным помощником в этот утренний час. Где-то за бортом, сопя и фыркая, плескались несколько дельфинов, а прямо по траверсу, с правого борта, Николай увидел три приближающихся огонька, это шёл навстречу судну лоцманский катер с отличительными огнями: красным и зелёным – бортовыми, и жёлтым – топовым. Николай вышел на правый борт к месту приёма лоцмана, где уже, трудился в лучах лоцманского прожектора вахтенный матрос, пытаясь установить тяжёлый и увесистый штормтрап.
– Слава труду! – громко поприветствовал Николай матроса и стал помогать ему в креплении штормтрапа.
– На веки слава! – съязвил матрос и, подмигнув боцману, стал крепить верхнюю крепёжную балясину прочной пеньковой каболкой.
– Толик, что там слышно в «скворечнике»? – поинтересовался в процессе работы
боцман, называя мостик «скворечней» из-за его высокого местонахождения.
– Вроде бы идём в торговый порт, по крайней мере, так сказал чиф, – ответил матрос, проверяя крепление штормтрапа.
– Ладно, Толик, давай встречай лоцмана, а я побежал на бак вирать якорь, – сказал Николай и быстрым шагом понёсся в сторону бака. Там он включил командо-контроллер и двухстороннюю командную связь с мостиком, докладывая обстановку:
– Мостик баку, на баке готовы вирать якорь!
– Вира помалу! – сказал динамик голосом старпома, захрипел, засвистел и стих.
Боцман включил первую скорость, и турачки брашпиля стали вращаться, громыхая и визжа, медленно вытягивая из воды тяжёлые смычки увесистой якорь цепи.
– Мостик баку! Цепь набивается, право десять! – снова сделал доклад боцман.
– Принято: «право десять»! – откликнулся динамик голосом старпома.
Под тяжестью набитой якорь цепи, брашпиль завывал диким воем подстреленного зверя, а тяжёлые звенья якорь цепи с металлическим звоном гремели в клюзах и, громыхая, накапливались, образовывая цепную пирамиду, затем с грохотом
проваливались в цепной ящик.
– Две с половиной смычки на барабане, якорь панер! – громко доложил боцман, меняя скорость со второй на первую, подготавливаясь к подрыву якоря.
– Принято, «якорь панер»! – вторил динамик голосом старпома. Старпом, тем временем, поставил рукоятки управления на «стоп» и стал дожидаться очередного доклада с бака.
– Пошёл якорь! – стал докладывать боцман, всматриваясь в клюз.
– Как якорь? – спросил старпом, давая ход, поставив рукоятки управления машины на «самый малый вперёд».
– Якорь чист! – доложил боцман, затягивая в клюз глаголь-гак, затем закрепил якорь по-походному, выключил командо-контроллер и сделал последний доклад, зачехляя командо-контроллер: – Якорь закреплён по-походному! Конец связи!
Динамик последний раз вздрогнул от голоса старпома, пробасил что-то невнятное, типа «принято, конец связи» и замолк. Залесский установил микрофон на штатное место, закрыл блок станции на задрайки и стал подготавливать к швартовке продольные швартовные концы.
Смело рассекая сонную гладь моря и, легко скользя по Чесменской бухте, держал курс в торговый порт Новороссийск, гружённый витаминным грузом, овощевоз «Венедикт Андреев». Вода, разрезаемая форштевнем, с шумным шипением скользила по бортам, а резвые дельфины, озорничая, стали весело нестись впереди «бульбы», стараясь обогнать судно. Перед входом в акваторию порта, судно сбавило ход, и дельфины вернулись в море у самой кромки мола, а судно медленно вошло в порт. Лихо, маневрируя в крутых портовых лабиринтах, оно приближалось к месту выгрузки. По судну загремели «колокола громкого боя» и, голос старпома донёс из динамиков волнующий всех приказ: «Команде аврал! Швартовной команде занять места, согласно расписанию!». Боцман, в это время, стоял на баке и, находясь на месте вперёдсмотрящего, стал докладывать расстояние до причальной стенки. Вот нос судна поравнялся с торцом причала и, после боцманского доклада, с шумом заработало носовое подруливающее устройство, а нос судна начал медленно приближаться к причалу.
– Двадцать метров по траверсу! – чаще докладывал расстояние боцман, пытаясь рассмотреть место швартовки, чтобы быстрее сосредоточиться и, как можно меньше времени, затратить на швартовку: – Десять метров!
Он сделал знак подоспевшему третьему помощнику, передал ему руководство в виде микрофона, а сам стал готовить выброску. Швартовались правым бортом. На берегу уже вытащили прижимной швартовный, и одели «гашу» на береговой «пал». В это время стали прижиматься кормой. Там тоже подали прижимной конец, и судно начало сразу прижиматься к причалу. Боцман подал носовой продольный конец, и матросы подтянули все концы при помощи лебёдок, закрепляя их на судовых кнехтах. Работа была сделана отлажено и чётко, поэтому справились быстро. Когда швартовка закончилась, боцман, легко вздохнув, бросил на палубу рабочие перчатки и громко сказал:
– Баста, финита ля комедия!
А по судовой трансляции прозвучала очередная команда. Словно услышав ёрничество боцмана, старпом скомандовал: "Команде отбой аврала! Швартовной команде от мест отойти!" Услышав команду, Николай взглянул на часы, его "Ориент" показывал "без пятнадцати минут восемь". До начала рабочего дня оставалось пятнадцать минут, и он направился в сторону надстройки. Надо было позавтракать и начинать открывать трюма. Быстро справившись с завтраком, Николай пошёл открывать трюма, подготавливая необходимый инвентарь для обеспечения выгрузки. Закончив работу, он заступил на вахту у трапа.
Утро родило новый чудесный день. Сквозь жидкую молочную дымку уже пытались пробиться первые лучи утреннего солнца, а с первыми лучами следовали и первые посетители судна. Это были портовые власти. Быстро набрав номер телефона третьего помощника, боцман сообщил ему о гостях и начал готовиться к встречи властей. Традиции в Новороссийске оставались такими же, как во времена СССР. Всё так же, уверенной вереницей, следовали на судно представители разных «карательных» органов. Среди них находились пограничники, таможенники, врач, эколог, портнадзор и прочая «иже с ними» братия. Залесский положил перед трапом мат, пропитанный хлором, и стал ожидать гостей. Сразу после прибытия третьего помощника, власти стали подниматься на судно. Сначала поднялся врач, он справился у третьего помощника о больных и прочем санитарном состоянии, после чего прошёл на борт судна, а за ним последовали и все остальные. Третий помощник провёл всех в салон команды, где были подготовлены необходимые на приход судовые документы и стояли столы, накрытые для лёгкого фуршета.
Перекусив и закончив с формальностями, первыми покинули судно пограничники, а все остальные начали свою «копательную» работу, как говорится: «Чем больше накопаешь, тем больше унесёшь». Врач, вместе с главным таможенником, сразу кинулся проверять провизионные кладовые. Эколог пошёл вместе со стармехом в машинное отделение, проверять наличие льяльных вод и пломб на трубопроводах, через которые откачивали фекалии и льялы. Туго зная своё дело, ринулись в бой таможенники. Как обычно, им захотелось проверить каюты членов экипажа, на наличие запрещённых, для ввоза в Российскую Федерацию, предметов. Боцмана направили сопровождать таможенника, проверяющего каюты расположенные на главной палубе. После осмотра всех кают, Николай завёл таможенника в свою каюту и, только тут, его осенило: «Я же забыл двадцатку спрятать». Но было уже поздно. Таможенник начал досматривать рундук, тумбочки, заглянул под диван, где нашёл с десяток компакт дисков с записями каких-то компьютерных программ на итальянском языке.
– Что это? – спросил таможенник обычным принятым для них тоном.
– Это осталось по наследству от предыдущих боцманов, – стал прояснять ситуацию Николай. – Судно работало на итальянской линии, вот ребята, где-то, на свалке и подобрали.
– И, что там? Порно? Фильмы какие-то, а? – продолжал свой допрос таможенник, сверля боцмана своими хитрыми всевидящими зелёными глазами, расположенными на лоснящемся, гладко выбритом грушевидном лице.
– Я понятия не имею. По всей видимости, какие-то компьютерные программы. Мы пробовали прогнать их на судовом компьютере, но он их не принимает. Закодировано паролем, – продолжал своё объяснение Залесский, пытаясь хоть как-то смягчить обстановку. – Хотите, можете сами проверить.
– Вы знаете, что такая продукция запрещена для ввоза на территорию нашего государства? – не унимался серьёзный таможенник, краснея, в основном, больше от любопытства, чем от проявления чуткости стража закона. – Вы понимаете, что это может быть контрабандная партия?
– Я тоже не знаю, что там, – категорически заявил Николай, показывая, что его желание продолжать разговор, исчерпано. – Вы можете все их забрать и проверяйте сколько душе угодно, для меня они никакой ценности не имеют.
– Ладно, разберёмся, – подвёл итог таможенник и положил в карман зелёной тужурки три компакт-диска, задавая боцману очередной вопрос: – Где ваша декларация?
– На столе, – спокойно ответил Залесский.
– Хорошо. Валюта вся задекларированная? – ехидно спросил груше подобный, проворно изучая содержимое навесного шкафчика.
Николай понял, что этот назойливый тип уже нашёл его заначку и спокойно сказал:
– Нет не вся, кажется, я забыл указать двадцать долларов.
– Как это вы забыли? Вы, что не знаете, валюта должна быть вся занесена в декларацию. Есть закон и надо его исполнять.
– Я знаю, но мне вернули долг, когда я уже заполнил декларацию, – попытался
схитрить Залесский. – Думал сумма не значительная, может, пронесёт. Что тут преступного? Я же, не прячу и не утаиваю.
– Я вижу, что вы не утаиваете, – таможенник достал из книжечки двадцатку, посмотрел на неё внимательно, проверил на свет и спросил: – Что будем делать?
– Поступать по закону, если не знаете, что делать, – виновато ответил боцман.
– По закону положен штраф, объяснительные, акты, протоколы, короче полдня
волокиты. Вы этого хотите?
– А что, вы предлагаете? – спросил в отчаянии Николай, направив на таможенника свой потухший взгляд.
– А что, вы предлагаете? – переспросил таможенник.
– А что, я могу предложить? – поинтересовался Залесский, рассуждая вслух, как бы, между прочим, – может угостить вас чем-нибудь?
– Угостите, – коротко промолвил груше подобный, и, подняв на боцмана свои зелёные глаза, продолжил, – двадцатью долларами.
Залесский промолчал. В какой-то момент мелькнула мысль, что они и ему, вроде бы, совсем не лишние. «С чего это вдруг, разбрасываться своими кровными». Но таможня не спешила заканчивать досмотр. Вцепившись за двадцатку, словно, кот за мышь, глаза его горели азартом алчности к доступной купюре номиналом в двадцать американских долларов. Он сел на диванчик, достал сигаретку и, боцман понял, что этот так просто не уйдёт. Он опустил голову, понимая, что двадцатку уже потерял, хоть штрафом, хоть так, но лучше её отдать и хлопот меньше будет. Так и решил.
– Раз так, тогда берите.
– Ну, спасибо, – поблагодарил обрадованный таможенник, пряча «трофей» во внутренний кармашек тужурки, он поднялся и вальяжно покинул гостеприимную каюту украинского моряка, бывшего собрата по «социалистическому лагерю».
Через час комиссия полностью закончила свою работу, и боцман снова занял место вахтенного у трапа. Стоя на вахте, ему пришлось провожать «усталую» комиссию. Члены комиссии покидали судно с радушием в глазах и полными пакетами «трофейных» подарков. Сойдя на берег, они повеселевшие и, явно, довольные своей работой, шли в сторону административного здания, находившегося в глубине территории порта. Уходила комиссия. Уходили таможенники, растворяясь в рабочей суматохе порта, а с ними вместе удалялась, кровно заработанная боцманом Залесским, американская купюра номиналом в «двадцать зелёных долларов».
6.
Спустя некоторое время после утреннего туалета, Ирина покинула гостиничный номер и направилась к выходу в фойе. Возле лифта она встретила горничную и справилась, как пройти к центральной проходной торгового порта. Словоохотливая горничная охотно согласилась помочь Ирине и, уже, через несколько минут, Залесская шла по широкому проспекту в сторону проходной торгового порта. Свернувши налево, она немного пропетляла по узким припортовым улочкам, пока, наконец, отыскала прямой путь к проходной. Прибыв на проходную и встретившись с массой новых накопившихся проблем, её оптимизм пропал, словно, утренний туман в солнечную погоду. Именно, возле проходной в порт началось всё самое интересное. Хочешь узнать, где находится судно? Надо зайти на территорию и позвонить из административного здания диспетчеру, но, чтобы зайти туда, надо иметь пропуск. Круг замкнулся. Доживши до тридцати с лишним лет, Ирина впервые столкнулась с такой невыполнимой проблемой, от чего, очень расстроилась. «Как быть? Что делать? К кому обратиться за помощью?» В её голове стали, вдруг, возникать, безответные вопросы. В отчаянии она попыталась упрашивать бойца военизированной охраны, чтобы тот пропустил её, хотя бы в административное здание. Но ВОХРовец туго знал своё дело, он служил порту верой и правдой, поэтому, ни на какие уговоры не шёл и, ни за какую валюту не покупался. Он «мзду не брал, ему за державу обидно было». Как человек, он понимал Залесскую. Понимал, что она из Одессы приехала. Понимал, что уже двое суток мучается, но помочь не мог или не хотел. Он хорошо выучил, одну единственную, фразу: «не положено». После всех стараний, Ирина впала в полное отчаяние, ещё никогда она не чувствовала себя так беспомощно, как в эти минуты. Если разобраться, так это была её первая самостоятельная поездка в отдалённую местность. Она-то дальше Измаила и не ездила никуда. Отчаяние переросло в злобу, но злиться, особо, не на кого было, ведь её, по сути, здесь никто не ждал, а мобильные телефоны, только стали появляться и ещё не всем были доступны. Вот и злоба прошла быстро, словно, разряд молнии. Снова наступило отчаяние. На глазах стали появляться редкие слезинки. Они медленно накапливались: капелька за капелькой. Тёплые и солоновато горькие от обиды на всех и вся, они текли медленной струйкой вниз по лицу, затем процесс усилился, и они потекли быстрее и сильнее, от нахлынувшего потока негодования и бессилия в решении наболевшей проблемы. Плача, она выкрикивала какие-то непонятные слова, но её «абракадабры» никто не хотел понимать, к ним, просто, никто не хотел прислушаться. В глазах у Ирины всё стало мутным и расплывчатым, всё поплыло вместе с потоком слёз. Ничего и никого, не различая, она присела на какую-то скамеечку, выплакалась и потихоньку стала приходить в себя. Слёзы кончились, и нахлынувшая вихрем истерика, стала проходить. Залесская сидела, хлюпая носом, и вытирала платочком глаза. «Хорошо, что я не накрасила ресницы», – промелькнула умная и здоровая мысль. Ира разглядывала свой платочек и слегка ещё всхлипывала. Именно в такой тупиковой ситуации и встретил её Алексей, который шёл на работу вместе с напарником из Новороссийска.
– Ирина Васильевна! – окрикнул он Залесскую, чуть не пройдя мимо.
– Ира подняла глаза и, узнав Алексея, встала со скамеечки и поспешила к нему.
– Здравствуйте, – поздоровалась тихо Ирина, в которой снова на лице появились редкие слезинки. – Какой-то замкнутый круг, ей Богу. Я уже совсем расстроилась.
– Ну, всё, всё, – ласково сказал Алексей, продолжая свою успокоительную речь с отеческой интонацией. – Ирина Васильевна, не думал, что такая непоколебимая женщина может так легко быть ранимая. Что я вижу, а? Эти слёзки, ну впору и мне расплакаться. Ну, всё, всё, перестаньте. У меня для вас есть хорошие новости.
Ирина успокоилась и, словно, наивный ребёнок смотрела на своего спасителя, как на последнюю надежду, уточняя только одну фразу:
– Правда?
– Правда, – сказал утвердительно Алексей и продолжил. – «Венедикт Андреев» уже в порту и, как раз, в торговом. Вам просто повезло, что мы снова встретились. Но, почему же, ко мне не зашли? Гордость, да? Вот теперь видите, до чего доводит эта гордость. Ну, всё, перестали плакать. Вы же серьёзная женщина, педагог всё-таки. Ну?!
Ирина перестала хныкать, окончательно успокоилась и, уже совсем спокойно, спросила у Алексея, словно, только он знал ответ на поставленный вопрос:
