скачать книгу бесплатно
Кожа и морщины на лице Самора чуть расправились:
– У меня всегда есть что донести, фэр. Тебе надо остерегаться их… – прошептал и перескочил на другое. – Да и крысы-каннибалы давно бездействуют, только друг дружку жрут. А през, помнится, обещал направить их в соседние державы для разборок и поживы. Оголодали, с удовольствием порвут на куски не только терров, но любых чужеземцев… – и вновь вернулся к началу разговора. – Я приставлю дополнительно инк-визов к тем, кого ты назвал, фэр. Ты будешь знать даже их сны и мысли во сне.
Быхом вприпрыжку протряс брюхом перед глазами Само-ра, удовлетворенно хрюкнул:
– Вот, вот, Самор! Вот именно, Самор! Сосед на соседа, а сын на отца! Исполняй закон, городищенский инквиз, – и отмашкой ладони небрежно отправил Самора за дверь.
Долго еще, прихрамывая, частил по каменному полу туда-сюда, прислушиваясь к собственным шагам.
Малкин стоял по грудь в воде, издали из-за скалы наблюдал за рубежниками. Сзади него безмолвно прижимались плечами к камню Лугатик и Раппопет. За ними на мокром просторном каменном выступе возле глубокой кривой расщелины в кучку сбились вымокшие и уставшие Сашка, Карюха и Катюха. А рядом на большом, торчащем из воды неровном камне сидела черная крыса Крабира с серой мышью Данидой.
Люди нервничали: парни напряженно играли мышцами, девушек била легкая дрожь. Никто из них больше не желал вновь уткнуться носом в землю, спутанным по рукам и ногам. Позади нелегкая дорога: весь день пытались замести следы.
Но на исходе дня оказалось, что погоня Бартакула не была напрасной. Не обнаружив следов, отрядник, тем не менее, нащупал правильное направление, не зря слыл опытным воином. Усталость притупила чутье, но не лишила воинской смекалки. Он всматривался в далекий прибрежный утес, за которым укрылись люди, никого не видел, но понимал, что не уйдет отсюда, пока не обследует скальные нагромождения.
Лошади, напившись, фыркали удовлетворенно, цокали подковами по камням. Рубежники топтались на берегу, поглядывали на Бартакула, ждали команды. Отрядник показал вдоль берега на скалу и вскочил в седло. Оставалось немного времени для продолжения поиска: наступающая ночь уже толкала впереди себя сумерки, волоча одеяло темноты.
Малкин заметил, как забеспокоились Крабира и Данида. Непревзойденная проныра вытянула острый нос:
– Они скоро будут здесь. Я чую мысли рубежников. Бартакул решил осмотреть вокруг скалы.
– Чуешь мысли дебиземцев? – недоверчиво протянул Рап-попет. – Ты, может, и мои мысли знаешь? – не получил ответа, ухмыльнулся, не поверил.
– Улавливаю в воздухе тревогу, – причмокивая, добавила Данида, – движется в нашем направлении.
– Что-то я ничего не улавливаю, – вставил Лугатик, отодвинул Ваньку, выглянул за уступ. И сразу растерянно обернулся, присел в воде. – Кажись, пора отсюда рвать когти. Я же не зря толмачил – вернемся назад, за рубеж Дебиземии. И чего поперлись вглубь чужих земель? Теперь пожинаем плоды, теперь точно угодим в пасти к каннибалам! – выпалил с досадой, не обращая внимания на брызги воды, бьющие ему в лицо. – Хотя здесь везде для нас чужие земли. Что делать-то будем? – тревожно выпрямился, лихорадочно вытер лицо руками.
– Перестань дрожать, всякая дрожь вызывает волнение в воздухе, рубежники могут тоже учуять, – предупредила Данида. – Все перебирайтесь на выступ. Спрячемся в расщелине, – и первой с камня перепрыгнула на скальную площадку, где молча сжимались девушки.
Катюха дернулась, когда хвост превосходной Даниды слегка коснулся ее ноги, плотнее прижалась к камням, удрученно пролепетала:
– Расщелина узкая, в ней даже одному не поместиться, – с губ еще не слетели последние слова, как прыжок Крабиры заставил девушку умолкнуть.
Крыса перенеслась на выступ, и ее голос повторил слова Даниды:
– Все сюда. Расщелина скроет нас, – она изогнула в воздухе хвост, приготовилась чиркнуть кончиком по людям, чтобы уменьшить их до размеров обычных грызунов.
Но Малкин нахмурился, предложение не понравилось, показалось унизительным. С какой стати, черт побери, терять человеческий облик и забиваться в расщелины? Раппопет досадливо сплюнул. Хотя рубежники вооружены до зубов, но сколько можно от них бегать? Лугатик тоже захорохорился: надоело труса праздновать. Эх, если бы не голые руки.
А мышь и крыса ждали. Терры должны были сами сделать выбор.
Сашка оттолкнулась от скалы и с края скального выступа прыгнула в воду. Знала, страх может загнать в любую щель, и есть два способа вышибить его – шагнуть навстречу опасности или найти окольную дорогу. Малкин увидал ее горящие глаза и выпрямил спину. Карюха шагнула с выступа за Сашкой. С лицом безнадежного смельчака, который полез в драку, не представляя, чем все закончится.
Водный поток стремительно несся по изгибу русла, гулко колотился боками о прибрежные камни. Горная гряда, из глубины которой он выплескивался, тянулась к горизонту и ежилась темным лесом. Далекий холм, за коим вода терялась, мрачно торчал песчаной плешью, еще дальше такие же холмы упирались в рубеж Дебиземии.
Катюха присела у края каменного выступа, заметив Крабире:
– Воительница Доннаронда говорила о ловушке для дебиземцев. Но эта щель в скале – ловушка для посланцев. Ты уверяла, что крысы и мыши разносят по Дебиземии весть о посланцах, тогда почему мы бежим и прячемся? Объясни.
– Примадонна сказала: объявите себя посланцами, – отозвалась крыса, приблизив морду к лицу девушки. – Вы не сделали этого.
Катюха соскользнула с выступа в воду. Малкин высунулся за утес и смотрел, как рубежники, не достигнув скалы, развернулись в другую сторону. Оттуда в сумеречном свете скакали всадники в воинском снаряжении.
Из-под копыт взмыленных лошадей летели камни, подковы высекали звон. Впереди галопировал Рокмус в накидке красного цвета. За ним, отстав на корпус лошади, – отряд в пятьдесят конников.
Бартакул по цвету накидки издалека узнал гарнизонника, в груди екнуло. Появление Рокмуса ничего хорошего не предвещало, означать могло лишь одно: Быхому известно о промашке рубежников, даже известен путь поиска.
Отрядник машинально дернул за потертый повод, вздыбливая своего коня. Интуитивно понял: если терры рядом, то удача неминуемо переметнется в руки Рокмусу, а ему, Бартакулу, достанется задница фортуны и позор. С остервенением хлестнул плетью по крупу лошади, снова отправляя ее вскачь вдоль берега к утесу. Лихорадочно подгонял непрерывным рыком.
Конь Бартакула рассекал грудью воздух, отбрасывая клочья надвигающихся сумерек. Перед утесом отрядник натянул повод, взмахом руки отправил двоих рядовых рубежников в обход скалы. Те гикнули, пятками ударили по бокам лошадей, и подковы раздробили камни. Бартакул мотнул головой третьему рубежнику, приказывая следовать за собой, и повернул коня к воде. Пробежал глазами по изломам скалы, по яростно бурлящей воде, привстал на стременах.
Малкину почудилось, что отрядник заметил его высовывающуюся из-за камня голову, игра в прятки заканчивалась. Но даже если не заметил, все равно надо было принять решение. Теперь оставалось одно: объявиться посланцами к презу Фарандусу, а дальше – по обстоятельствам. Приятели словно поняли Ванькины мысли, сомкнулись. Парни сжали кулаки, девушки взялись за руки.
Крабира и Данида на выступе уменьшились, юркнули в скальную щель.
Малкин шагнул за ребро утеса, увлекая за собой друзей.
Отрядник взвыл от радости, увидав преследуемых: удача снова шла ему в руки, все-таки настиг. Направил лошадь в воду. Удивился, что терров шестеро, но в следующий миг подумал: больше пойманных терров – больше почета и славы. Одутловатое лицо Бартакула оскалилось, мясистый нос как будто вспух и округлился. Отрядник выхватил палаш, рубежник за его спиной повторил то же движение.
Лошади по стремена вошли в реку, кожаные боты на ногах деби захлестнуло водой. Палаш взлетел над головой Бартакула и резко рассек воздух:
– Хотели улизнуть от меня, терры! Это никому еще не удавалось! – Полы зеленой накидки поверх кожаных доспехов заиграли металлическими шипами. – Подойди, Бат Боил! Двигай мослами, терр!
Малкин приблизился. Отрядник нацелил острие палаша ему в грудь. Рубежник враждебно направил острие своего оружия на остальных.
– Ты заблуждаешься, Бартакул, – сдержанно сказал Ванька. – Я не Бат Боил и мы не бежим, потому что не терры. Мы посланцы к презу Габу Фарандусу из иноземной державы. Находимся под его защитой. Ты препятствуешь нам, през не пожалует за это.
От неожиданности отрядника заклинило, он на миг окостенел, потерял нить мысли. Страх перед Фарандусом сковал скулы, лишь через минуту лицо стало меняться, глаза вытаращились, а шум воды заглушил сип изо рта. Рука с палашом упала вниз. Вожделенная слава начинала ускользать, таять, как струйка дыма. Однако, сопротивляясь этому, Бартакул с надрывом вытолкнул из горла:
– Для каннибалов все равно!
– Но не для воинов Дебиземии, – парировала Сашка из-за плеча Малкина, уязвив отрядника, будто тот потерял нюх и не способен отличить терра от посланца к презу.
Воины Рокмуса приближались к берегу реки. Подковы их лошадей вгрызались в камни, высекая искры. Разгоряченные животные хрипели, а запыленные грязные воины были возбуждены.
Бартакул затылком улавливал усиливающийся шум лошадиной скачки, и это толкало его быстро реагировать на слова Сашки:
– Заткнись, терра! Уж Бата Боила я ни с кем не спутаю! – Потянул на себя зашарпанный повод, развернул коня и выехал из воды.
Рокмус осадил свою лошадь, перевел на шаг. Остановился в десяти метрах от Бартакула, наклонил вперед длинную голову на вытянутой шее. Жесткий кадык, как острие ножа, прошелся вверх-вниз по горлу:
– Вижу, нужна моя помощь, отрядник, добыча не дается тебе в руки! Сначала ты упустил терров, а теперь блеешь перед ними. Забыл, что у тебя нет ушей, чтобы слушать терров, и нет языка, чтобы болтать с ними? Посторонись. Я разговаривать с ними не стану!
Гарнизонник Рокмус был воинским начальником Бартакула. Субординация требовала от отрядника беспрекословного подчинения, но его душа смириться не могла, разрывалась на части от зла, досады, обиды, унижения:
– Это я захватил их, – визгливо проскулил он.
Земля из-под его ног начинала уходить. Мозг закипал, парализуя. И в это мгновение мутный взгляд Бартакула выхватил вдалеке новый отряд всадников. Их было не менее тридцати, они неслись к берегу во весь опор. На переднем всаднике ветром трепало розовую накидку. Цвет накидки мигом привел в чувство отрядника, заставил вздрогнуть.
Особый порученец фэра Быхома всегда вызывал страх у дебиземцев, даже у отъявленных вояк, каким был Бартакул. Дарон никогда не появлялся случайно. Он был не менее коварен, чем городищенский инквиз Самор. Порученцы Дарона всякий раз появлялись неожиданно, и целью их появления мог быть каждый.
Отряд Дарона скакал, плотно сомкнувшись, поднимая пыль. Шум скачки сливался с шумом реки.
Рокмус также бросил взгляд назад, нахмурился, испытал те же чувства, какие недавно пережил Бартакул, увидав отряд гарнизонника. Верхняя губа Рокмуса сильнее выступила вперед, а кадык судорожно резанул по горлу. Гарнизонник догадался: появление Дарона связано с тайным поручением фэра. Знать бы, что это за поручение, на душе не так нудно свербело бы. Но все непредсказуемо, когда рядом возникает Дарон.
Малкин заметил, как деби на берегу забеспокоились. Даже сумрак не смог скрыть этого. Все определенно были встревожены появлением нового отряда. Забыли о людях, и Ванька воспользовался этим, стал с друзьями пятиться в воду, навстречу потоку, к ребру скалы, надеясь снова скрыться за ним. В этом не было смысла, однако еще больше не было резона торчать на одном месте при виде опасности. Замкнутый круг.
Отряд Дарона круто осадил лошадей, накрыв пылью всех. Особый порученец остановился так, чтобы одновременно видеть Рокмуса и Бартакула. Привстал на стременах, круглые глазки, казалось, продырявили каждого из них. Неожиданный вопрос Дарона привел в короткое замешательство Рокмуса и в мгновенную ярость Бартакула:
– Рокмус, фэр приказал тебе убить отрядника, что же ты медлишь?
Все, что произошло после этого, было за гранью ожидаемого. Конь Бартакула, ужаленный плетью в брюхо, вздыбился и мгновенно преодолел расстояние до гарнизонника. Тяжелый палаш отрядника со свистом жахнул по шее Рокмуса. Тот даже не успел защититься. Голова в кожаном шлеме отделилась от тела, брызнула кровью и упала на камни, покатилась, прочертив кровавый след. Туловище гарнизонника некоторое время оставалось в прежнем положении, кровавые струи пропитывали красную накидку и текли по кожаным доспехам, затем медленно начало валиться набок и сползать с седла. Упало вниз глухо, безжизненно, вцепившись мертвой хваткой в ремень повода. На миг воины оторопели, остановили дыхание, никто не шевельнулся.
Малкин с друзьями замер.
Лошадь Рокмуса громко заржала, словно поняла, что случилось. Взбрыкнула и отпрянула в сторону, потащила по камням мертвое тело.
Дарон не повел бровью, его большие уши на мгновение стали торчком, как у собаки, а правая рука резко дала отмашку. Несколько рядовых порученцев в сизых накидках с розовыми нашивками на левой груди вскинули луки и выпустили по стреле.
Бартакул не вскрикнул, он как бы недовольно заворчал и захрипел, когда стрелы пронзили его шею, пропороли кожу доспехов и продырявили тело. На лице осталась ярость. Он рухнул с коня тяжело, точно нехотя и не веря тому, что это произошло.
Дарон повернул голову к реке, поймал глазками Малкина с друзьями. Вода была им по грудь. Особый порученец бешено закричал, показывая на них.
Рубежник у кромки воды торопливо хлестанул коня, отправляя его за людьми.
Трое порученцев Дарона тоже пришпорили лошадей, устремляясь в воду.
Борясь с потоком, люди упорно уходили. Один за другим: Лугатик, Карюха, Катюха, Раппопет, Сашка и Малкин стали исчезать за утесом. Водой захлестнуло. Дно из-под ног ушло. Когда вынырнули, очутились в густом черном тумане. Вода отхлынула. Люди ощупью притиснулись друг к другу. Медленно двинулись к берегу.
Почти вышли из реки, и тут Малкин снова потерял под собой опору. Его подкинуло вверх, куда-то потащило, перехватило дыхание. Потом бросило вниз, затем – шум в ушах и влажная пелена в глазах.
Глава третья. Питейное заведение
Падение было беспорядочным.
В себя пришли внезапно.
Длинное узкое помещение. Под низким потолком плавают дымные клубы от обильного жарева. Вдоль бревенчатых стен – замызганные столы со скамьями в два ряда. Между ними тесный проход к входным дверям. В проходе толкотня, за столами гвалт, стук по столешницам деревянных ковшей с хмельным зельем, медных плоскодонных чашек с едой и скребня ложек по чашкам. Вместе с запахами жарева висит духота.
За столами сидят завсегдатаи, пьют и едят, как в трактире или таверне. Кромсают ножами и рвут зубами мясо, бросают в чашки кости. Одежды разнообразные: накидки, размахаи, капюшоны, рубахи. Взапах и нараспашку, с воротами и без. С поясами, пряжками, завязками. За каждым столом свое веселье, свой галдеж.
Люди обнаружили, что сидят они за грязным столом, заставленным медными чашками с варевом и деревянными ковшами с хмелем.
Малкин с любопытством оглядывается, приближает к себе ковш, тянет носом воздух: кислый запах прошибает до мозгов. Морщится, отодвигает.
Приятели таращатся вокруг, пока не замечают, что бесцеремонное разглядывание посетителей тем не по нраву. Пьяные раскрасневшиеся лица все чаще недовольно поворачиваются к людям и раздраженно кривятся. Парни отворачиваются, девушки упираются взглядами в блюда.
Раппопет отхлебнул полглотка хмеля и закашлялся: пойло, настоящее пойло. От соседних столов разнесся гогот.
Лугатик засаленной деревянной ложкой попробовал бобовое кушанье, рот обожгло жгучим перцем, парень покраснел, покрылся потом, но пересилил себя, проглотил. Новый хохот ударил по перепонкам. Лугатик исподлобья глянул на соседний стол: завсегдатаи поглощали такое же кушанье за обе щеки. Володька отдышался и потянулся за хлебом. В других чашках было еще что-то, но он больше не хотел рисковать.
А девушки черпнули из плошки что-то травянистое и сосредоточенно стали жевать.
Из-за стола напротив поднялся сутуловатый посетитель в сером размахае, с седой бородкой на корявом лице, высоким лбом и лохматыми пегими волосами. Стукнул по плечу Малки-на, дыхнул кислым хмелем ему в ухо:
– Вижу, недавно в этих местах? Откуда притащились? За нашим столом все из Куронжи. Слыхали о такой державе? Мы тут, как один, переселенцы. Я из самых первых, зовусь Туканом. Даже забыл, сколько лет моя семья гнет спины в Пунском землячестве, внуки здесь родились. А за теми столами, – Тукан мотнул головой, подождал, когда Малкин посмотрит туда, – спускают монеты переселенцы из Бракры и Фунтурии, вот там переселенцы из Икрели и Бавазори, а в углу – кто откуда. Но у всех у нас на левом плече желтая нашивка, это означает, мы тут чужаки. Многие мечтают избавиться от этой нашивки, да не так-то просто стать дебиземцем. Можно прожить здесь три жизни, но так и остаться с нашивкой на плече.
– Где мы находимся? – приглушенно спросил Малкин, чуть повернув голову.
– Что, приятель, издалека тащились, все названия в голове перемешались? – Тукан пьяно качнулся, лбом уперся в Ванькин висок. – Бывает, не такое бывает, – крякнул, набрал в легкие воздух. – В городище Пун, приятель. Под самым носом у фэра Быхома. А это питейное заведение Абрахмы, лучшее в городище, – перешел на шепот, – потому что Абрахма – жена фэра. Отменная сучка. Скоро узнаете, приятель.
– Ну и как, Тукан? – Малкин еще раз огляделся. – Здесь лучше, чем дома? – спросил, заметив, как из полутьмы дальнего угла неотрывно сверлил его чей-то настойчивый холодный взгляд.
Переселенец ответил не сразу, сначала хмыкнул неопределенно, повел блуждающим взором по головам, протянул:
– Живем, – и неожиданно проворно шмыгнул на свое место, шепнув напоследок: – Коренные приперлись. Дебиземцы. Прикуси язык, а то угодишь к крысам-каннибалам.
В двери шумно ввалилась веселая ватага расфранченных дебиземцев. Изыски в одежде: огромные вороты рубах, фалдящие полы накидок, под накидками широкие кожаные пояса с кистями, узкие штаны, боты на шнурках, высокие головные уборы, кинжалы с резными ручками. Все это говорило о состоятельности вошедших. Они без церемоний облюбовали один из столов, вышвырнули веселившихся за ним переселенцев и разместились сами. Вытуренные завсегдатаи, притихнув, обиженно приткнулись к другим компаниям. В питейном заведении повисло напряженное недовольство.
Из-за жаровни вывернулся разносчик блюд: здоровенный лоб в синей распахнутой блузе с засученными рукавами, с сальной заплывшей мордой и жирными по локоть руками. Он привычно и подобострастно улыбнулся новой компании, крупной ладонью смел со стола остатки пищи переселенцев, двинул по столешнице деревянные штофные ковши с хмелем. Одним духом смотался в кухонный угол и поставил перед коренными чашки с дымящимся жаревом из кусков мяса.
Дебиземцы выхватили кинжалы, воткнули перед собой в крышку стола и вцепились в штофы. Над столом взметнулся довольный рев и понесся под потолком, подхваченный голосами переселенцев.
А у стола, где сидел Малкин с приятелями, из клубов жаровни возникла расхристанная взбитая вертлявая разносчица в широкой юбке и раздерганной серой блузке. В большом разрезе болталась смачная грудь с крупными ядреными сосками. У каждого стола, где разносчица крутилась юлой, ей в разрез блузки и под юбку завсегдатаи запускали грязные руки. Она по обыкновению не обращала внимания и даже как бы радовалась успеху у пьяных посетителей. Никому не отказывала, но успевала при этом расставлять штофы и пищу на столешницах.
Качнула грудью перед глазами Раппопета, обдала жарким кислым потом, толкнула бедром и показала в улыбке мелкие зубки. Кинула взгляд по нетронутым штофам и вопросительно сморщилась. Непьющие посетители всегда вызывали подозрение в питейном заведении, на таких не разживешься. Это либо нищие, либо жадные, либо терры. Широкой пухлой рукой разносчица шустро придвинула ковш к Андрюхе:
– Размочи губы, крысенок, хозяйка дает в долг. Окажи почтение хозяйке, она добрая. Расплатишься, когда монетами разживешься. Здесь все переселенцы так начинают.
– Я не переселенец, – буркнул Раппопет и тут же понял, что допустил оплошность, никто не тянул за язык.
– На терра тоже не походишь, выделяешься в этой одежке, – прищурилась разносчица, рассматривая Раппопета. – И не деби, милок. У тебя не только одежонка, но и повадки не наши. Дикий ты. Ни разу руку не запустил мне под юбку, – крепко схватила его ладонь и потянула к своим бедрам.
Раппопет наткнулся на усмешливый взгляд Карюхи и поперхнулся, выдернул руку из замасленных пальцев разносчицы:
– Отвянь! Ты не в моем вкусе!
Разносчица захлебнулась от возмущения, мгновенно рассвирепела, вцепилась ногтями в его плечо:
– Ты со мной за перегородку не ходил, чтобы судить, обглодыш крысы! По вкусу выбирают в доме свиданий, а у нас надо пить и жрать! И платить не забывай! Не заплатишь, хозяйка крысам-каннибалам скормит! – отошла, недовольно раздувая щеки, тут же в проходе между столами подхваченная пьяными руками переселенцев.
После таких слов Лугатик подумал, что вляпались основательно. Чтобы заплатить, денег не было. Черт знает, куда кривая выведет. Притихшие девушки сжались. Малкин глядел на горластое сборище за столами, видел, что хмель завсегдатаям начинал сносить головы. Переселенцы заплетали языками, коренные дебиземцы требовали новых штофов, пьяно расплескивая зелье из наполненных ковшей. Ванька поймал взглядом кинжалы, разбросанные по столу дебиземцев. Рассудил, что не мешает прихватить, если приспичит выметаться, надоело ощущать себя беззащитным, когда бряцают оружием и угрожают скормить крысам-каннибалам.
Скоро здоровенный разносчик пищи начал вышвыривать за двери тех, кто от хмеля отрубался окончательно, освобождал места для новых посетителей. В пьяном гвалте плохо различались голоса, а если слышались, то невозможно стало понять тарабарщину, которую несли. Лишь в дальнем углу веселого оживления не наблюдалось. Странная фигура в серой накидке с жабо сидела по-прежнему прямо, и полутьма не скрывала колющего взора из-под бровей, обращенного на Малкина.
Возле стола снова возникла вертлявая разносчица, как пиявка вонзилась глазами в Раппопета:
– Пора платить, огрызок крысиной задницы! Засиделся со своими шлюхами! Двадцать фарандоидов и валите все вон, пока живы!
