Моя Таврида

Готовясь к поездке, я несколько раз засовывал в рюкзак зарядник телефона, но то и дело его оттуда доставал. Сначала нужно было зарядить телефон, потом наушники, потом колонку. Пару раз я достал его, чтобы убедиться, что он там лежит. Стоило положить его на место – тут же приходилось снова за ним лезть. В конце этого фокуса зарядник стал для меня котом Шрёдингера, который точно должен лежать где-то в рюкзаке, но с одинаковой долей вероятности может там и не лежать.

В итоге, зарядник остался дома. Когда все носки и футболки были развешаны по углам и пришла пора куда-то отправиться, я полез в волшебный чатик, чтобы узнать куда именно. Но стоило мне включить телефон, как он тут же погас. Я почувствовал себя Гарри Поттером, забывшим дома волшебную палочку перед схваткой со злом.

Такого же древнего телефона, как мой, никто, естественно, с собой не возил. К счастью для всех и к сожалению для меня. У ближайших соседей нашлись любые провода кроме того, что мог вернуть меня обратно в электронный социум.

Я бросил охладевший кусок железа в тумбочку, закинулся привезенным из дома печеньем и отправился в безвестность – самостоятельно разбираться в том, кто я, где я и что мне делать дальше.

Вначале я оказался на берегу моря, которое в этот раз было от меня ближе, чем что угодно. Гладь моря колыхалась под порывами ветра, глаза слепили солнечные блики. Пахло чем-то соленым и душным. Вдалеке летало несколько чаек, которые отличались от тех, что я привык видеть, беззаботностью: чтобы лететь, им не нужно было махать крыльями, лишь расправлять их и отдаваться ветру. Когда я впервые в жизни попал на морской берег, море мне не понравилось – оно ужасно пахло. Теперь же, побывав за последние годы не на одном таком побережье и привыкнув, я ловил липкие порывы ветра и готов был стоять там вечно. К счастью, позволить этого я себе не мог. Узнав от спасателей, что купаться то ли уже нельзя, то ли еще нельзя, я развернулся и пошагал по гравийной дорожке в ту сторону, где играла музыка. Тот, кто идет на музыку – никогда не ошибается. Это правило едва ли способно привести тебя к решению всех проблем, но оно гарантирует, что проблемы твои станут как минимум чуточку приятнее. Справа от меня на холме сидел огромный металлический человек, взгляд которого стелился над блеклыми холмами, а слева висело вечернее солнце. Приключения начинались.

Музыка вывела меня к кафе, где в это время собирались люди. Зачем они там собирались, никто до конца не знал, у каждого была своя причина. В середине на пуфике сидел ведущий и пытался заманить на веранду проходящих мимо людей. В углу звукачи распутывали провода. Я спросил пару человек, что здесь происходит, и по их ответам решил для себя, что мне сюда.

Сначала я пристал к звукачам, чтобы узнать, нет ли у них нужного мне провода. Провода не нашлось. Тогда с тем же вопросом я обратился к ведущему, который нехотя, но все же посоветовал мне спросить звукачей. Дело шло в тупик. Чтобы не оказаться участником игры, которая вот-вот должна была начаться на веранде, я отсел в сторону.

В стороне в это время сидели две девушки.

– Ты не участник? – спросила одна из них.

Я подумал и решил, что скорее нет, чем да. Я участвовал в квесте «найди зарядник», но едва ли девушка спросила меня об этом. Я ответил, что если я и участник, то не того, что происходит на веранде.

Девушка улыбнулась, выведала из меня еще несколько подобных первому вопросов, поздравила меня с моим блэкаутом, а в конце предложила угадать возраст. Мне оказалось тридцать пять лет. На вопрос, чем же я здесь могу заниматься в свои тридцать пять лет, она, к счастью, ответа не нашла. Я решил, что пойду отосплюсь.

Но никуда пойти я так и не успел. Едва только в моих руках появился стакан холодного кофе, а сам я погрузился на дно пуфика в тихом углу, как всей тишине пришел конец. На веранде началась игра на знакомство. Началась она в стороне от меня, но потом, словно вихрь, переметнулась именно в мой угол, и я оказался в ее эпицентре.

После окончания игры, получив в пользование свой портрет, несколько новых имен и торжественное наставление на жизнь, я отправился дальше. Тот же человеческий вихрь, что возник на веранде, подхватил меня и унес на ознакомительную прогулку. Так как местонахождение своей группы я не знал, знакомиться с разбросанными по бухте холмами я отправился вместе с блогерами. Мы прошли по гравийной дорожке между учебными павильонами, посмотрели на продолжающуюся стройку арт-объектов. В этот миг вся бухта выглядела так, словно только что здесь жили инопланетяне, но перед нашим заездом их попросили покинуть землю. Все было невероятным. Начинающие блогеры и блогерки водили из стороны в сторону своими телефонами, а я шел, засунув руки в карманы, и радовался, что на моем веку в России научились воплощать в жизнь такое. Место завораживало. Не своей природной красотой, а сочетанием этой природной красоты с красотой человека, который хоть и не всесилен, но тем не менее смог заставить ожить пустыню. Любуясь всем этим, ожить захотел и я сам.

Выяснив, что среди блогеров провода мне не найти, я сбежал от них и решил подняться к маяку. Он стоял на небольшом холме прямо у края воды. За ним плескались волны, чуть в стороне на холме все так же беззаботно сидел металлический мужчина. Чуть дальше, на соседнем холме, стояла одинокая Ассоль. С моря дул ветер. Я прошел по тропинке, обгоняя бредущих вверх по холму людей, и оказался у основания того, что все называли маяком. Это и вправду был маяк, только не настоящий. К своему удивлению, именно здесь я нашел, наконец, свою группу, которая уже заканчивала прогулку. Наш куратор рассказывал подробности про площадку. Первым делом я постарался запомнить всех людей из своей группы, чтобы в дальнейшем не бродить по пустыне с блогерами и журналистами, а точно знать, с кем и куда мне идти.

– Все. Можете идти отдыхать, – объявил куратор сразу же после того, как я решил прислушаться к его рассказу. Час назад я бы обрадовался такому совету, но сейчас моя усталость предала меня, мне хотелось чего-то большего. Мой квест с зарядником не только не закончился, но до сих пор не дал ничего, что можно было бы считать продвижением вперед, отдыхать я не мог.

Куратор, как и все остальные, понятия не имел, где мне взять провод. Я спросил, могу ли я тогда поехать в Судак и купить его, но оказалось, что и это невозможно. Выйти с территории я мог только один раз.

– Я спрошу про провод, – добавил в конце куратор.

Я решил на все забить.

Чатика с планом действий на вечер у меня не было, и я снова отправился в безвестность на звук музыки.

Сначала я попал на джем-сейшн и ударил в гонг, потом искупался, потом поторговался с парнем в курилке, у которого был провод, но не было доверия к людям. Вместо провода от него я получил только лекцию о том, как выжить в несправедливом мире. Просвещенный этим вопросом, из курилки я пошел в кафешку и съел там самый дорогой на всем побережье бургер. Две девушки за стойкой тоже не знали ничего о проводах к древним «Самсунгам», зато поделились своими улыбками. Я счел это за небольшой сдвиг дела с мертвой точки.

Так прошел весь мой день: я случайно куда-то шел, случайно там что-то находил и случайно с кем-то знакомился. В конце дня, потратив последние силы на танцы и песни у костра, я направился в коворкинг. Мне нужно было написать жене, что я живой и что вынужден пропасть, так как у меня слишком древний для этого мира телефон. В коворкинге были компьютеры и интернет. Еще там сидел мужчина, который что-то усердно печатал, время от времени отвлекаясь на телефонные звонки. Мы с ним заговорили. Говорил, в основном, я, так как из нас двоих только мне было нечем заняться. Между слов я спросил про провод. Этот вопрос я задавал уже больше от привычки, чем от желания найти зарядник, я смирился и готов был неделю жить без телефона, но внезапно услышал положительный ответ. Мужчина открыл ящик стола и протянул мне зарядник.

Лучшего завершения вечера я не мог представить.

Все вдруг сошлось. Пустыня вокруг меня была живой и вдохновенной, и я почувствовал, что за этот вечер тоже ожил. Мне больше не хотелось ни спать, ни молчать. Я был живой, уставший и, насколько это возможно – неидеальный…

Павел Савчук. Море, смерть и «Таврида»

Есть категория людей, которым постоянно не везет. Сложно сказать, с чем это связано, но в силу каких-то непостижимых обстоятельств я однозначно из тех счастливцев, которым постоянно не везет и которые то и дело попадают во всякого рода сложные ситуации.

Например, если я стою в очереди, то ещё ни разу в жизни моя очередь не продвигалась быстрее соседней. Я знаю точно, потому что каждый раз, попадая в очередь, фиксирую это, а потом наблюдаю. И даже когда я выбираю очередь поменьше, все равно происходит что-то непредвиденное, что и тормозит поток людей. Таких примеров я могу привести сколько угодно, но это не имеет смысла, так как феномен остается феноменом. Потому что где б я ни был и в каких бы обстоятельствах ни оказывался, меня неизменно сопровождает эта пресловутая карма.

С возрастом, чтобы разобраться со своим невезением, я стал изучать буддизм. Особенно его кармические догмы. И теперь я постоянно занимаюсь медитацией. Хочу понять себя и почему все это со мной происходит. Но история, о которой я расскажу, исключительная, такие обычно величают «из ряда вон выходящими». После нее я присвоил себе уровень невезения «дзен».

Так вот, эта история приключилась со мной на фестивале «Таврида». Иначе говоря, в одном из самых безопасных мест на планете. И я уверен, что любой, кто там был или хотя бы слышал, хорошо меня понимает. Но все же я хочу обстоятельно подтвердить своё заключение фактами. Во-первых, это место расположено в пустыне, грубо говоря, оно изолировано от всего мира. Во-вторых, там ведется круглосуточный контроль: камеры видеонаблюдения, много охраны, инструкторы, атташе и даже постоянная онлайн-перекличка с участниками. В-третьих, локация настолько грамотно сконструирована, что, я бы даже сказал, нужно проявить сверхусилия, либо быть человеком неадекватным и чуть ли не постараться, чтобы попасть в сложное положение. И хотя мои знакомые полагают меня человеком вменяемым и осторожным, тем не менее я каким-то абсолютно случайным образом умудряюсь попадать в недоразумения. И столь безопасная «Таврида» не оказалась исключением.

Все началось с курилки. Я по обыкновению сидел и курил, и в этот момент ко мне подошел инструктор по сапсерфингу, чтобы одолжить зажигалку. Мы познакомились в первый день фестиваля, говорили про буддизм и сразу поняли, что мы родственные души. И теперь, встречаясь в курилке, всякий раз продолжали разговор, начатый в день нашего знакомства.

– Подскажи, какое сегодня настроение у моря? – спросил я.

– Изумительное, – приятным, сдержанным баритоном ответил мой собеседник.

– Тогда сегодня я точно к тебе приду, – улыбаясь, сказал я.

– Ты всегда так говоришь, да и все так говорят, а приходят единицы. Все, кому я попадаюсь на пути, говорят: сегодня я к тебе приду! – И он тяжело вздохнул, будто физически устал. – Но ты один из тех, с кем я занимаюсь медитацией, и ты близкий мне по духу человек, поэтому я надеюсь, что ты хоть разочек, но посетишь меня, – все так же ласково сказал он.

– Я серьезно, вот прям сейчас пойду, надену плавки и сразу к тебе. Я, конечно, понимаю, что говорю это в не первый раз. Но здесь столько интересных, крайне полезных занятий, которые никак нельзя пропускать. И я считаю, что ими нужно пользоваться сполна. Сап – это все-таки развлечение. А вот медитацией мы занимаемся вечером, так сказать, после занятий, и обидно, что после занятий нельзя погонять на доске, – задыхаясь от столь долгого монолога, сказал я, словно оправдывался.

– Тогда я тебя жду. – И инструктор заулыбался. Очевидно, он был со мной согласен.

Как и обещал, я сразу пошёл к себе в домик, переоделся и отправился на пляж. По дороге я встретил много интересных людей, и все они куда-то меня звали. Но я твердо отстаивал свое намерение посетить сапсерфинг. И когда проходил мимо курилки, заметил, что ребята завели крайне интересную полемику на очень остросоциальную тему, которую бы я с удовольствием поддержал. Но я прошёл мимо, сделав вид, будто ничего не замечаю, что со мной случается крайне редко.

Когда я пришёл на пляж, там было много людей, и все они катались на сапах. Я заулыбался, а инструктор шутливо упрекнул меня в том, что я специально всех подговорил.

Свободных сапов не оказалось. Мы вместе сели на песок и начали, так сказать, созерцать, как другие люди получают удовольствие от преодоления воды.

– Четыре года назад я решил, что хочу жить у моря. Переехал в Крым. И ни разу об этом не пожалел, – после продолжительного молчания заговорил инструктор.

– Знаешь, я тебе завидую. Не помню, кто автор этой цитаты, но звучит она хорошо. Слушай: «Если человек прожил достойную жизнь, то в следующей жизни он перерождается у моря», – меланхолично глядя на горизонт, сказал я.

Какое-то время мы сидели молча. Я задумался о том, что близость между людьми измеряется количеством совместного молчания. Все думал, смотрел на горизонт, а свободных досок так и не ожидалось. Через несколько минут ход моих мыслей изменился – я начал переживать, что скоро начнутся «антизанятия», и сегодня я снова не успею покататься на сапе. За всем этим я даже не заметил, что мой инструктор куда-то делся. Начал искать его глазами и потихоньку собираться, как вдруг он вернулся. И в руках у него была доска для сапсерфинга.

– Держи, это моя собственная доска. Я понимаю, что обучение для тебя важнее всего, – сказал он с улыбкой.

– Спасибо огромное! – ответил я.

– Ты, вроде, человек вменяемый. Поэтому справишься. А я останусь здесь, буду на подстраховке у девушек. С ними постоянно что-то происходит! – тяжело вздохнул он. – Когда была неделя моды, я аж материться начал, чего не делал уже много лет.

В двух словах он объяснил мне, как пользоваться доской. Я все понял и резво поплыл. Наверное, первое, что приходит в голову человеку, который в первый раз становится на доску – это уплыть как можно дальше. Так я и сделал.

Я увлекся и заплыл настолько далеко, что не было видно ни берега, ни людей, ничего, только море и я. Потом лёг спиной на доску, смотрел на небо, слушал воду и думал, что такой идиллии в моей жизни ещё никогда не случалось. И в это преисполненное счастьем мгновение меня одолела мысль, что сейчас я нахожусь в лучших условиях для медитации. И что мне как никогда посчастливилось испытать настоящее единение с природой.

Я сел в позу, закрыл глаза и начал глубоко дышать. Стихия моря на меня подействовала и я, будто по наитию, отключил свой внутренний голос. Сколько это длилось, сказать не могу. Но, когда я очнулся, то был преисполнен жизненными силами и чувствовал, как энергия вселенной плавно протекает через все мое тело куда-то далеко в космос. Некоторое время я ещё наслаждался превосходным самочувствием, но вскоре спохватился о времени и о том, что совсем перестал его чувствовать.

Фокус моего внимания был усилен, и когда я решил плыть обратно, то заметил, что пока занимался медитацией, доску развернуло совсем в другую сторону. Я стал подозревать, что, скорее всего, ее разворачивало не раз, и меня однозначно унесло неизвестно куда.

В воображении сразу мелькнули отрывки из фильма «Изгой», потом я перебирал в уме цитаты из повести «Старик и море», потом пытался понять, где север, а где юг и где вообще находится берег, на севере или на юге? Я был в отчаянии. Мне было страшно.

В панике я начал быстро грести наудачу, надеясь, что интуиция меня не подводит. Минут десять я продолжал, но очень быстро выдохся. А когда остановился, чтобы немного передохнуть, то почувствовал такую усталость, какой, как мне показалось, еще никогда в жизни не чувствовал. Эта усталость вместе с паникой нагнетала тоску, отчего я всеми силами старался мыслить позитивно. И все повторял себе, что от переживаний проку нет.

Чтобы хоть как-нибудь сосредоточиться, я нырнул в воду. Немного поплавал вокруг своей доски, и мне стало легче. Потом забрался на сап, лёг на него спиной, опустив ноги в воду, и поймал себя на мысли, что мое нынешнее положение по своей экспрессии как никогда располагает к помыслам о смерти.

Все люди думают о смерти. Думают о ней в разных ситуациях. «Но стоят ли эти ситуации того, чтобы думать о смерти?» – размышлял я. Потом представил себе, что с высоты облаков наблюдаю за тем, как умирают люди; как они мучаются в больницах, задыхаясь в душных палатах, лежат неподвижно в судорогах и всячески терпят предсмертную агонию. И я, лежащий на доске и загорающий где-то не так далеко от пляжа, тоже думаю о смерти. Мне даже обидно стало, что я настолько опрометчивый человек, не могу как следует о себе позаботиться и вечно попадаю в передряги. Остановился на том, что ранняя смерть – вполне справедливая концовка для такой невнимательной жизни, как моя. Думал я об этом спокойно и в принципе ни о чем не жалел.

Вдруг послышалась ругань, которая сильно меня напугала. От страха я резво подскочил на ноги, доска качнулась и выкинула меня в воду.

Когда я вынырнул, мне стало смешно и обидно, что мат испугал меня сильнее, чем мысли о смерти, и что все мои мысли о смерти – это всего лишь предрассудки незрелого человека, который еще полноценно не прозрел всей ответственности за свою жизнь.

Матерящимся человеком оказался инструктор, который в последующие несколько дней не мог равнодушно смотреть на меня и ругался всякий раз, когда мы встречались в курилке.

Дмитрий Ткаченко. Русалочка

«Мир. Любовь. Искусство». – Огромные белые буквы, которые в сумерках подсвечивались цветами триколора, возвышались на высокой горе и были видны с любой точки.

– Это девиз Тавриды, – объяснял нам атташе в день заезда. – Здесь каждый найдёт то, что ему нужно.

Что ж, с первым и третьим проблем не возникло: благодаря «Тавриде» я успел и на мир посмотреть, и искусство посозерцать, но вот любви как не было, так и нет.

В последний день я проснулся опустошенным. Все мои знакомые уже уехали в аэропорт, и я не успел с ними попрощаться. Впрочем, оно и к лучшему. Зачем прощаться, если через год обязательно встретимся снова? Обязательно…

Дорога до столовой казалась как никогда долгой. За эту неделю мои стопы превратились в сплошные мозоли, и я шёл по щебёнке, кривясь от боли. По пути мне не встретился ни один участник, будто за эту ночь все вымерли, и я проснулся один в постапокалиптическом мире, а серое угрюмое небо подбивало на тоску.

После столовой отправился в курилку, но и та оказалась совершенно пустой – впервые за всё время. Только один парень неторопливо шёл мимо.

– Твои тоже разъехались? – спросил он меня на ходу.

Вопрос риторический. Торчал бы я тут один, будь моя компашка ещё здесь?

– Если будет скучно, подваливай к нам, – кивнул он в сторону костровой.

Странно получить такое предложение от человека, с которым всю неделю так часто пересекался, но при этом ни разу не общался. Оно и понятно, от скуки все сбиваются в одну кучку, словно мертвые медузы, выброшенные на берег после сильного шторма.

Но на предложение я не откликнулся. Хотелось в одиночестве насладиться последним днем. Я бродил по территории, рассматривая арт-объекты. За несколько дней у меня так и не нашлось на это свободного времени, зато сейчас минуты тянулись томительно долго.

После обхода я отправился в лучшую зону релакса – на побережье. Так вот, оказывается, где все спрятались! И участники, и эксперты развалились на шезлонгах, хотя солнце, лениво выглядывая из-за туч, почти не грело. Серое море тоскливо бросалось на отдыхающих, жалобно упрашивая, чтобы они искупались в последний раз.

Я прошёлся от одного края до другого и, не найдя свободного лежака, побрел в сторону домика. Бессмысленно оттягивать неизбежное: пора собирать вещи.

На «Тавриду» я прилетел всего с одним рюкзаком, но теперь в него всё не помещалось. Сертификат в огромной рамке с трудом влезал, а весь мерч пришлось складывать в шоппер. Перебирая бумаги, я завис над кучей исписанных листочков, которые оставил на память после игры «Есть контакт» в первый день. Забавно перечитывать записки из прошлого от людей, которые тогда были незнакомцами, а теперь стали частью большой семьи.

Как же у нас было мало времени… Вот бы закрутить сейчас маховик времени, вернуться к началу, чтобы успеть сходить на утренние зарядки, которые я просыпал, на лекции, которые не успел посетить, и познакомиться со всеми, с кем ещё не успел.

А может, ещё не всё потеряно?

Напялив на себя все тёплые вещи, которые занимали большую часть багажа, я закончил со сборами и побежал в столовую, но знакомого лица нигде не обнаружил. Может, он успел поесть раньше меня? Разделавшись с обедом, я побежал к костровой, не обращая внимания на боль в ногах и начинающийся дождь. Увидев небольшую компанию под навесом, я притормозил, чтобы отдышаться и пойти нормально. Что бы они подумали, если бы я ввалился к ним, как сумасшедший?

Я подкрался незаметно, пытаясь подслушать, что они обсуждали. Но, видимо, вместо беседы они устроили поэтический вечер.

Все смотрели на девушку, которую до этого я почему-то не замечал, да и сейчас она ничем не выделялась среди остальных. Но всё изменилось, стоило ей разомкнуть губы.

Она начала тихо читать свои стихи. В ее шепоте слышались шум разволновавшегося моря и шипение шампанского со дня открытия. Вместе с эмоциями нарастал и голос. В крике ее отражался перебор струн гитары, треск дров на костровой и скрип качелей на берегу, которые летали туда-сюда, туда-сюда.

Я с трудом вышел из транса, когда она прервалась, и осмотрелся по сторонам. Никто не аплодировал, никто не улыбался. Будто мы все на миг перенеслись в другой мир, и теперь с трудом возвращались в реальность, которая уже казалась совсем нереальной.

– Ты к нам? – выдернул меня из размышлений парень, который предлагал мне присоединиться.

Я со всеми познакомился, но смог запомнить только то, что парня звали Виталиком, а девушку, читавшую стихи, Катей. Я пристально рассматривал её, и она это явно замечала, но как только её взгляд сталкивался с моим, я неловко отворачивался в другую сторону. Странное, давно позабытое чувство вспыхнуло после её стихов. Неужели влюбился?

– О, раз у нас прибавление, может, всё-таки сыграем в «Арам-шим-шим»? – предложил Виталик. Видимо, он был главным заводилой компании.

Мы встали в круг. Меня как новенького выбрали ведущим. Отказываться не было и в мыслях – в голове родился гениальный план.

– Арам-шим-шим, арам-шим-шим, – кричали со всех сторон. Я вращался вокруг своей оси, пытаясь незаметно подглядывать сквозь ресницы. Нужно рассчитать, чтобы к концу фразы я указал именно на Катю. – Арамия Зульфия, покажи-ка на меня.

Все замерли. Я открыл глаза глаза. Конечно же, мимо.

Какая-то девчонка вприпрыжку подбежала ко мне, и мы встали спинами друг к другу.

– Раз, два, три!

Чёрт. Мы развернулись в одну сторону, и она смачно поцеловала меня в щёку. От неожиданности я отшатнулся назад, едва не упав. Ребята отчего-то засмеялись, и я неловко попятился в круг. «Это всего лишь игра, всего лишь игра», – успокаивал я себя.

Но «просто игра» с каждым коном напрягала всё сильнее. Я зациклился на мысли о Кате, и меня пугала вероятность того, что мне придется целовать не её, а ей – не меня. Вёл себя, как влюбленная школьница, ей богу.

Долгое время и я, и она пролетали мимо, уступая место зацелованным везунчикам, но вот ведущий указал на Катю. Спина к спине, раз-два-три и… в разные стороны.

– Ребят, извините, но у меня голова уже кружится, – после объятий объявила Катя.

Нет, ты что! Не надо пасовать так рано!

– Отводи, потом вали. – Кто-то спас ситуацию. Фух, значит, ещё один шанс у меня остался. Последний шанс.

Мы бегали вокруг Кати, я снова пытался рассчитать нужный момент и под конец фразы ускорился, резко потянув за собой всю цепочку. Мы чуть не свалились с ног, но цель достигнута – руки Кати показали прямо на меня.

На миг я замер, забыв о том, что нужно делать дальше. Но, справившись с волнением, подошел к ней. Раз, два, три… Да почему мне так не везет!

Нам пришлось обняться. Но я сжал её изо всех сил, как в первый и последний раз. Ребята аплодировали. Не нам, конечно же, а концу игры.

Но расходиться пока никто не собирался.

– Давайте споём! – вновь выдвинул предложение Виталик.

Песни полились сами собой: и дворовые, и лагерные, и любимые треки нулевых. А как финалочка – «Навылет».

Мы пели во весь голос, отчаянно и искренне. Мы уже не были на сцене ЛитСлэма и нам не нужно было красоваться перед жюри и публикой. Мы могли показать себя такими, какие есть на самом деле. Конечно, мы не музыканты, и пусть наши визгливые голоса напоминали крики чаек, а медведи флексили на наших ушах, но мы – поэты и писатели, мы знаем силу слов и можем выразить свои чувства, раскрывая свои души, словно страницы личных дневников.