скачать книгу бесплатно
– Норен, – процедил тот и в упор уставился на Хейд.
Велена подняла брови. Кое-что в именах крылатых она всё-таки понимала. И прозвучавшее слово не было похоже ни на одно из них.
На пороге снова показалась Шиана. На сей раз следом за ней шёл управляющий. Шиана несла в руках серебряный поднос с едой, управляющий – небольшую умывальницу, тоже серебряную. Когда взгляд его натолкнулся на нового раба, управляющий на секунду замер, но ничего не сказал. Норен, который был по горло занят собственными ощущениями в постепенно оживающих конечностях, всё же заметил эту секундную заминку, но лишь стиснул зубы и ответил упрямым взглядом.
– Что-то ещё, госпожа? – спросил управляющий.
Велена только махнула рукой, отпуская обоих. Она села на край кровати и поставила на колени умывальницу. Взяла в руки губку и повернулась к Норэну. Патрициана, конечно, предпочла бы оставить это унизительное занятие слугам, но опыт с лекарем показал, что это бесполезно.
В сопровождении пристального и недоумённого взгляда Норена, она поднесла губку к рваной ране на плече гладиатора и легко коснулась её края. Норен вздрогнул. Велена перевела взгляд с раны на его лицо. Оно не выражало ничего.
– Очень больно? – спросила Велена, без особого, впрочем, сочувствия.
– Обычная рана, – ответил Норен и Велена отметила про себя, что раб больше не язвит.
Велена отвернулась и ещё раз аккуратно коснулась раны с другой стороны. Губка оставляла на коже, покрытой толстым слоем грязи, заметный светлый след. Велена отжала её и, снова намочив, повторила движение.
– Лекарь сказал правду? – сухо спросил Норен.
Велена приподняла взгляд и подняла брови.
– Придётся… – он сделал паузу. – Удалять?
Велена честно пожала плечами. В медицине она понимала примерно столько же, сколько не понимала в лошадях.
Норен перехватил руку патрицианы, державшую губку. Поймал её взгляд.
– Пожалуйста… – Норен прокашлялся. Слова давались ему с трудом, но не потому, что он был слишком слаб. Одно за другим приходилось произносить те слова, которые он с трудом мог бы сказать даже другому крылатому. – Пожалуйста… госпожа… разрешите мне посмотреть, – Велена непонимающе глядела на него. – Зеркало…. Дайте зеркало.
Велена кивнула. Она опустила губку в изрядно помутневшую воду и встала. Подошла к туалетному столику и, взяв со стола небольшое зеркало в резной деревянной раме, поднесла его к плечу пленника. Велена хотела было отдать его Норэну, но потом подумала, что тот может не удержать хрупкий предмет.
Норен повернулся к зеркалу, разглядывая рану. Затем поднял здоровую руку и раньше, чем Велена успела перехватить её, запустил пальцы в глубину разорванных тканей.
Велена торопливо отвернулась.
Некоторое время она стояла, глядя в непроглядную темноту за окном.
– Уже всё, – сказал Норен тихо и как-то умиротворённо. – Спасибо. Большое спасибо.
Велена обернулась. Крылатый лежал, откинув голову на подушки, и тяжело дышал. Глаза его были прикрыты. Похоже, последнее действие стоило ему остатков сил. В окровавленной руке он сжимал что-то белое. Присмотревшись Велена поняла, что это обломок зуба виверны.
Глава 6. Договор
Норен пришёл в себя в маленькой комнатке, погружённой в полумрак. У одной стены стояла кровать, на которой лежал он сам. В изголовье постели – тумба, на ней – горящая лампадка, глиняный кувшин с водой, стакан и нож в кожаных ножнах. Особенно его заинтересовало последнее.
«Она сама даёт мне возможность себя убить? Какой в этом смысл?»
Оглушающее осознание свободы – от цепей, от плена, от необходимости стоять на коленях и терпеть прикосновения ненавистных рук нахлынули на него. Пусть всё только начиналось, и предсказать, что ждёт его в доме Велены Хейд пленник не мог, но он впервые за долгие годы имел достаточно свободы, чтобы по своему желанию шевельнуть рукой или ногой. Более того, он видел перед собой нож и мог воспользоваться им – чтобы убить проклятую энтари, как хотел того Хозяин. Или… – Норен затаил дыхание при этой мысли, – убить себя самого. Совершить, наконец, поступок достойный катар-талах, а не той жалкой твари, которой он стал.
Несколько долгих секунд Норен смотрел на нож и обдумывал эти два варианта – но принять решение так и не смог. Сквозь маленькое окошко в комнату проникал свет звёзд, и Норен хотел вдохнуть воздух свободы ещё раз. Ещё недавно он не мог представить, что когда-нибудь у него появится такой шанс. А теперь его оставили одного, без оков. Норен закрыл глаза и сделал глубокий вдох, успокаивая взбесившееся сердце.
Опыт, полученный за годы жизни в плену, говорил, что энтари нельзя доверять. Каждое слово патрицианы – двойная ложь.
Голос наставника, который он всё реже слышал в бреду, говорил, что нельзя принимать решения, которые не обратить, если ты полностью не уверен в них.
Норен не был уверен ни в чём.
Он попробовал пошевелиться. Определённо, он выздоравливал. Всё тело ныло, как после простуды, но это само по себе показалось ему прекрасным.
Он протянул здоровую руку и взял нож. Зажав ножны между бёдер, вынул его и осмотрел лезвие. Рукоять была очень простой, перетянутой бычьей кожей только затем, чтобы не скользить в руках. Но лезвие выглядело вполне надёжным.
Он спрятал нож обратно в ножны и, положив назад на тумбу, осторожно сел на постели. Голова слегка кружилась.
Норен протянул перед собой руки и осмотрел покрытые шрамами запястья. Следы от кандалов отпечатались на коже алыми знаками, но кто-то обработал раны. Тут же вспомнив про другую, куда более страшную, он осторожно коснулся плеча и обнаружил, что его затягивает бинт. Страх нахлынул солёной волной, страх остаться калекой был куда сильнее, чем страх возможной смерти или любой другой. Он закрыл глаза, заставляя себя успокоиться и сгорая от презрения к собственной слабости.
«Бесполезная трусливая тварь. Твой хозяин был прав».
Норен сделал ещё один глубокий вдох и попытался заставить себя сосредоточиться на том месте и времени, где он находился сейчас.
Осторожно подвигал прокушенным плечом. Оно было неумело, но старательно перебинтовано. Пальцами уже можно было шевелить, но более серьёзные движения отдавались ноющей болью в повреждённых тканях.
Убедившись в том, что руки целы и даже слушаются его, он осмотрел свои обнажённые ноги и пришёл к выводу, что и там критических повреждений нет. Затем ещё раз обвёл взглядом комнату.
На другом конце постели Норен обнаружил одежду – коричневые кожаные брюки, белую батистовую сорочку и алый бархатный камзол. Норен взял вещи в руки. При ближайшем рассмотрении одежда оказалась весьма поношенной, но абсолютно целой и только что вычищенной. Это было приятно.
Не сдержавшись, он потёрся щекой о нежную ткань сорочки. На глазах проступили слёзы. Он давно уже забыл, что прикосновения к чему-либо могут доставлять удовольствие.
Осторожно, стараясь не тревожить рану, Норен натянул брюки и рубаху. Рядом на полу обнаружилась пара таких же поношенных, но вполне добротных, а некогда даже роскошных сапог.
Сапоги он тоже трогать не стал, хотя уже заметил в них большую пользу – они позволяли спрятать кинжал.
Поколебавшись, Норен взял нож и засунул его под матрас. Расхаживать с оружием по дому вряд ли пристало, даже если это дом энтари – рассудил он. Взял в руки лампаду и поднялся на ноги.
Уже вставая, бросил взгляд на окно в изголовье кровати – в тёмно-синем небе плыл умирающий серп луны. В ту ночь, когда он видел её в прошлый раз, луна была полна.
Норен невольно шагнул к окну, выглядывая наружу – окна выходили на сад, отгороженный от города забором вдалеке.
Меж стройными стволами олив царила тишина, лишь слабо отблёскивала в темноте поверхность фонтана и тихонько журчали струи воды. Над простым бассейном возвышалась стела. С её мраморного бока смотрел грозный лик незнакомого божества – хранителя дома.
Чуть в стороне виднелась гранитная глыба мавзолея – памятника предкам, которые покровительствовали каждой знатной семье.
В саду и дальше, за оградой, царила тьма. Не горели лампады ни в одном окне. Только далеко-далеко за перекрёстком мерцали огни факелов и скользили тени людей.
Ещё дальше, за чёрными контурами домов, виднелось море. Норен на мгновение зажмурился, не веря своим глазам. До сих пор он не оказывался так близко к морю никогда. Открыл глаза и долго смотрел на тусклые огоньки звёзд. По ним он ориентировался хорошо, и теперь впечатывал в память незнакомый рисунок созвездий – небо Рима он тоже видел в первый раз.
Наконец, отвернулся и направился к двери.
Выйдя за дверь, Норен оказался на узком балконе, отгороженном витым парапетом от нижнего этажа. Балкон, на котором стоял Норен, опоясывал залу со всех сторон. Кроме той двери, которая оказалась у него за спиной, здесь находились и другие. Заглянув в одну из них, он увидел такую же небольшую комнатку, как и та, которую выделили ему. Света нигде не было – единственную лампаду он держал в руках.
Одинокая узкая лестница в дальнем углу вела вниз.
Там, под парапетом, виднелся украшенный мозаикой пол. Отдельные кусочки самоцветов, сложенных в фигуры героев и богов, откололись, и сам пол покрывала пыль.
Лунный свет, падая через отверстие в потолке, освещал облупившиеся фрески, которые покрывали стены: лазоревые, красные и охристо-жёлтые всполохи смешивались в одно бесконечное батальное полотно. Внизу, под самым отверстием, находился прямоугольный бассейн, в середине которого стоял высеченный из оникса многохвостый дракон.
У самого выхода, в небольшой нише дремали двое человек – крупный мужчина с короткими и курчавыми, как у многих латиносов, волосами устроился на скамье, укрывшись потускневшим алым плащом. Мальчик в одной набедренной повязке из белого льняного полотна свернулся калачиком у его ног.
Норен стиснул зубы – он не понимал, что заставляет одних людей так унижать других. Но тут же заставил себя сосредоточиться на более важных вещах – например на том, что присутствие охраны означало, что он не сможет так запросто покинуть дом.
Норен прикрыл глаза, прислушиваясь к движениям воздуха вокруг.
Дом, в котором он оказался, насчитывал два этажа. Центральный вход его смотрел на одну из вершин капитолийских холмов. Небольшой садик с фонтаном – не тот, что Норен видел из окна – отделял передние ворота от парадного входа. Массивные двери с литыми волчьими мордами прятались среди стройных колонн. Снаружи всю виллу окружала глухая стена, часть которой Норен уже видел живьём.
Ближайшие комнаты были пусты. Только в нескольких, на таких же узких кроватях, как у него, дремали слуги.
Та, кого называли Велена Хейд, находилась на нижнем этаже, прямо под ним. Просторные комнаты, в одной из которых находилась патрициана, от зала отделяла раздвижная деревянная перегородка.
Хейд возлежала на просторной кровати с балдахином. Норен не заметил, чтобы энтари была чем-то занята, и предположил, что та уже спит. Это показалось ему хорошей возможностью рассмотреть свою противницу поближе.
Миновав балкон, Норен стал спускаться по лестнице вниз и только теперь получил возможность разглядеть гравюру, украшавшую перегородку: из пенящегося океана, на фоне тонущего в дымке горизонта, вздымалось гибкое тело многоголового чёрного змея. Три пары глаз пристально смотрели на крылатые, замедлившего ход.
Усмехнувшись этой иллюзорной угрозе, Норен бесшумно пересёк атриум и раздвинул перегородки.
По другую сторону находился кабинет. В центре стоял большой стол из чёрного дерева, на котором лежали приборы для письма. Возле него – изысканное кресло с алыми подушками и деревянными подлокотниками. По сторонам – несколько скамеек для гостей. Вся мебель – с точёными ножками, украшенными инкрустациями из слоновой кости и бронзы. Тут и там стояли светильники в высоких канделябрах, но ни один из них не горел. Зато жаровня в углу пылала, и от неё по всей комнате распространялось тепло.
Дальнюю стену заменяла бархатная занавесь, и, приоткрыв её, Норен увидел обнесённый четырьмя стенами сад. По периметру просторное помещение окружала великолепная белая колоннада. С потолка между колонн свисали мраморные диски, на поверхности которых виднелись новые эпизоды из жизни священных предков. Лёгкий ветерок заставлял их слегка колебаться, и от того вся колоннада казалась подвижной и живой.
Лекарственные растения источали пряные ароматы, и Норен ненадолго закрыл глаза, позволяя себе отдаться на волю чувств. После долгих лет в затхлой темнице, а затем в бараке для рабов, это место казалось раем. Запахи мирта и самшита, лавра и олеандра щекотали ноздри.
Он снова поднял веки, разглядывая оплетённые плющом колонны. Под ногами расстилались клумбы с фиалками и нарциссами, лилиями и ирисами. Однако не укрылось от его глаз и то, что кипарисов и платанов давно не касались ножницы садовника, а роскошные цветы перемежались сорняками.
Норен снова прикрыл глаза, но теперь уже для того, чтобы определить направление. Покои хозяйки находились справа, вход в них укрывала одна из колоннад.
Норен спустился вниз, прошёл по усыпанным гравием дорожкам и бесшумно, как ему казалось, отворил дверь.
Однако стоило пересечь порог и взглянуть в сторону кровати, как Норен встретился с тяжёлым немигающим взглядом Велены Хейд.
Высокая кровать с тяжёлым пологом стояла в глубокой нише в стене, так что к ней можно было подобраться только с одной стороны. Расшитое серебром покрывало с яркими пурпурными, лазурными и жёлтыми полосами было отброшено в сторону и частично сползло на мозаичный пол. Множество подушек лежали тут и там. Стену с окном, смотревшим на океан, прикрывали густо драпированные бархатные шторы.
В углу на столике с резными ножками в виде звериных лап, каких в этом помещении было множество, стоял мраморный бюст. Лицо мужчины, которого он изображал, походило на лицо Велены, но высокие скулы и впалые щёки делали его заметно старше на вид.
Норен не был уверен, какая реакция последует за его дерзким проникновением. Однако ему показалось, что он должен что-то сказать. И он сказал:
– Спишь с открытыми глазами?
Он бы не удивился, если бы энтари, сорвавшись с места, вскочила и ударила его. Впрочем, Норен рассчитывал, что та ещё не до конца проснулась и это дало бы ему шанс ускользнуть.
Хейд даже не шевельнулась.
– Да, – сказала она равнодушным и твёрдым голосом.
Затем плавно и неторопливо, как ленивая дикая кошка, приподнялась на подушках и провела рукой по растрёпанным волосам. Норен заметил, что Велена одета точно так же, как и он, по-мужски – в одну только свободную батистовую сорочку и кожаные брюки, только её штаны были чёрными и поношены чуть меньше. Лицо патрицианы выглядело скорее усталым, чем невыспавшимся.
Она встала и подошла к столу. Норен увидел, что стол ломится от яств и накрыт на двоих.
– Лемера сегодня не пришла, – сказала патрициана медленно. Она прикрыла глаза и отвернулась от стола. Велену мутило. Ей вполне хватило долгого рабочего дня и вечера в обществе Юстиниана, чтобы чувствовать себя вымотанной и разбитой. Никакие крылатые сейчас были ей не нужны. Она уже не знала, зачем решила купить этого гладиатора и что собирается с ним делать. И, самое главное, Велена не хотела думать об этом прямо сейчас.
И в то же время мысль о том, что остаток этого долгого осеннего вечера она проведёт в одиночестве, пробуждала в патрициане неясную тоску.
– Садись, – сказала она, кивая Норэну на один из стульев.
Норен посмотрел на стол, уставленный блюдами с мясом, рыбой, свежими и маринованными овощами. Он не помнил, когда видел еду последний раз, но прекрасно понимал, что тем осторожнее нужно быть. Один вид всех этих яств – красиво сервированных и лежащих на столе, не в пример всему тому, что он ел последние годы, – вызывал у него едва сдерживаемое желание наброситься на это всё, не дожидаясь разрешения Велены. И всё же Норен лишь расставил пошире ноги, скрестил руки на груди и спросил:
– Предполагается, что я буду тебя развлекать? – спросил он.
– Предполагается… – медленно и задумчиво повторила патрициана, а затем произошло то, чего Норен ждал с того момента, как вошёл в комнату.
Велена молниеносно подхватила кнут, брошенный валяться на кресле, и ударила им туда, где должен был стоять Норен.
Только потому, что крылатый ждал этого с самого начала, он успел отскочить и, перекувырнувшись, оказаться около стола. Он схватил нож, лежавший около тарелки Велены, и, зигзагами уходя от ударов кнута, следовавшими один за другим, в три скачка оказался около патрицианы. Если бы его левая рука работала чуть лучше, чем никак, возможно, он бы выбил ею кнут из рук хозяйки и всадил нож в открытое в разрезе рубахи горло. Однако вместо этого Норен обнаружил, что, и без того отбросив кнут в сторону, Велена перехватила его удар, а свободной рукой развернула его спиной к себе.
Пока Норен молча пытался вырваться, Велена произнесла:
– Отлично, – и спокойствие её голоса внезапно передалось убийце, будто ледяная вода, смывающая ярость и безумие, застилавшие глаза. Он расслабил руку, подчиняясь воле энтари, и та мгновенно отпустила его.
– Я, кажется, придумала, для чего ты мне пригодишься. Садись и я расскажу.
Патрициана выпустила пленника, и Норен инстинктивно сделал шаг в сторону, на ходу поворачиваясь к ней лицом. Он понимал, что бой проигран, но побороть привычки, выработанные годами обучения, не мог.
Велена смотрела на него. Насмешка исчезла из зелёных глаза, и теперь Норен, к собственному удивлению, видел в них тревогу. Эта тревога не имела ничего общего со страхом смерти, который Норен не раз видел в чужих глазах.
Этот взгляд зачаровывал его, сковывая ненависть не хуже уверенных рук. «Что за руна даёт ей эту власть?» – снова подумал Норен и отвёл глаза.
Глава 7. Ужин
Всё ещё тяжело дыша, Норен подошёл к столу и опустил на полированную поверхность нож.
– Не надо, – остановила его Велена, – пусть будет у тебя. Тебе понадобится оружие.
– Но… – Норен хотел сказать, что оружие у него уже есть, но осёкся на полуслове. Хейд дала ему одежду – изысканную и дорогую, но поношенную, как и весь этот особняк. И Хейд предлагала ему кинжал – с наградной гравировкой на лезвии и рукоятью, которая стоила больше, чем все остальные её подарки вместе взятые. Непохоже было, что тот – другой нож – мог бы принадлежать Хейд…