скачать книгу бесплатно
Велена перевела на неё рассеянный взгляд.
– И это значит, что я должна терпеть капризы борова, который его продаёт?
Лемера закатила глаза. Она начинала подозревать, что идея с рабами была не так уж хороша.
– Я его куплю, – торопливо сказала она, заметив, что мангон в самом деле достаёт кнут. – Какова цена?
Начался торг, но Велена не стала вслушиваться в разговор. Она повернулась и приблизилась к последнему крылатому. Как и первый, этот был обнажён, но тело его было куда более жилистым, плечи казались острей, и Велена закусила губу, чтобы сдержать пробудившийся интерес.
Рука сама собой взлетела, и Велена прочертила кончиками пальцев линию от его плеча до соска.
– Как твоё имя? – спросила она и собственный голос услышала будто издалека.
– Дайнэ Инаро, – ответил тот. Голос раба был глубоким и чарующе холодным.
– Что ты умеешь? – спросила Велена, продолжая разглядывать его. Она обошла раба со всех сторон.
– Убивать таких, как ты, – сказал тот.
Велена снова остановилась перед ним. Крылатый смотрел прямо ей в глаза.
– И что ты сделаешь, если я тебя куплю?
Крылатый молчал, но Велена и без того поняла ответ.
– Я буду рада, если тебя отдадут львам, – сказала она и отвернулась к Лемере, примерявшей ошейник на второго раба.
– Как и я, если отдадут тебя, – услышала Велена из-за спины, но лишь усмехнулась – придавать значение словам раба было смешно.
– Велена? – Лемера, явно довольная приобретением, стояла с поводком в руках и поглядывала то на раба, то на неё. – Я тебе ещё нужна?
– Иди, – Велена махнула рукой. Улыбка её стала чуточку теплей. – У меня осталась пара дел.
– Я загляну к тебе вечерком, – сказала Лемера, но Велена уже не слушала её. Она направлялась к двери, которая не давала ей покоя до сих пор.
Больно. Но что ещё хуже – страшно. К боли он давно привык.
Норен поднёс ладонь к плечу, перемотанному грязной тряпкой. Было бы проще, если бы всё закончилось на арене. Он хотел этого. Он знал, что здесь некому помочь ему. Некому – нигде. Рука будет кровоточить и гнить, и всё, что он сможет получить, это грязную тряпку вместо бинта. Для арены он в таком виде бесполезен. Но хозяина арены, похоже, не сильно волнует сохранность имущества. Впрочем, даже без руки он смог бы неплохо драться. Иногда ему казалось, что убивать он смог бы и вовсе без рук. Это было единственное, что получалось у него хорошо. Но чтобы жить без руки, её следовало ампутировать, а так, как есть… гангрена, заражение – и долгая мучительная смерть, вместо быстрой смерти в когтях ящера.
Он перевернулся на спину и стиснул зубы. Подстилка пропиталась кровью и потом. Лежать было противно, сил встать не было. Он повернул голову и увидел ледяные глаза, смотревшие на него сквозь решётку.
Бледное лицо в обрамлении чёрных волос. Эта энтари совсем не походила на ту, которая отправила его сюда. На другую… ту, златовласую, которую он почти что уже успел позабыть.
Норен зажмурил глаза, силясь преодолеть накатившую боль. Норен был убийцей – но он всё-таки был крылатым и умел ценить красоту. Он ненавидел красивых энтари ещё сильней, чем таких, как его последний господин – потому что не мог их презирать.
– Ты? – он заставил себя открыть глаза. Норен хотел заговорить в полный голос, но сумел выдавить лишь бесшумный вздох. – Почему ты меня спасла?
Энтари долго не отвечала.
– Меня зовут Велена Хейд, – сказала она наконец. Она явно не знала, какой эффект произведёт на гладиатора её имя, но увидела что-то своё в его глазах. – Скоро ты будешь мне принадлежать.
«Она», – пронеслось в голове. «Цель».
Норен сделал усилие и кое-как поднялся на четвереньки. Большего сделать не удалось.
– Ты хорошо дрался.
Слова энтари током пробежали по спине. Норен ненавидел себя за то, что они доставляют ему такую радость. Он хотел было ответить, что искусство катар-талах не обрадовало бы энтари настолько, если бы Норен ещё был свеж и здоров, когда та оказалась возле него, но только молчала, глядя в зелёные глаза с золотыми искорками, всё отчётливее проступавшие в темноте.
«Опять», – отчаянно пронеслось в голове. Им никогда не рассказывали, что у энтари есть таинственная сила – одним взглядом, голосом подчинять себе. Норен узнал это сам за годы, проведённые в плену. Большинству из них ему удавалось противостоять. До сих пор – кроме одной.
И вот ещё одна энтари пробовала свою силу против него.
Не получив ответа, зеленоглазая шагнула вперёд, открывая взгляду Норена светлокожее, будто выточенное из мрамора лицо.
– Не знала, что крылатые умеют проливать кровь. Кто тебя научил?
«Мастер Инаро», – пронеслось в голове, но Норен заставил себя промолчать и плотнее сжать зубы. Энтари нельзя доверять. С ними вообще нельзя вступать в диалог. Сказав лишь слово – ты уже проиграл.
– Покажи мне свои крылья. Они черны как ночь, ведь так?
Гостья наклонила голову вбок. Норен смотрел, как рассыпаются по белой ткани туники угольные пряди шелковистых волос. «Ты должен её убить», – напомнил он себе, – «Таков твой долг. И, может быть, Тот сдержит своё слово… и освободит. Позволит умереть».
Как не вовремя эта слабость. Впрочем… может, как раз – вовремя?
– Ты станешь мне служить?
Он не сразу понял, что Хейд задаёт ему вопрос.
– Я не служил и никогда не буду служить никому, кроме зиккурата Сизых Облаков, – голос хрипел, когда Норен произносил это вслух.
Велена постояла за решёткой ещё недолго, развернулась и пошла прочь.
Норен остался один. Закрыл глаза и, преодолев боль, попытался провалиться в сон. Он лгал. Не смел сказать вслух о том, за что до самой смерти будет себя презирать.
«Ты служил энтари, жалкая тварь», – неумолимо настаивал голос внутри него. – «Ты предал всё, чему присягал».
Золотые волосы, рассыпавшиеся по белым плечам, промелькнули у него в голове.
«Будь проклята их красота. Будь прокляты они все».
Если бы крылатые верили в богов, Норен молился бы своим, упрашивая простить за всё, что успел совершить. Но у крылатых были только храмы, в которых они поклонялись сами себе.
«Ты не заслуживаешь, чтобы кто-то тебя искал», – подумал он. – «Ты не заслуживаешь ни свободы, ни смерти. Мастер Инаро никогда не позволил бы тебе войти в храм, если бы знал, кем ты стал».
Велена уже почти покинула колизей, когда дорогу ей преградило тучное тело распорядителя арены.
– Многие были недовольны, патрициана. Вы сорвали хорошее пари.
Велена поморщилась. Говорить с Луцио было ниже её достоинства, но иногда приходилось делать и это.
– Что вы хотите? Чтобы я вернула вам разницу?
– Нет-нет, патрициана. Кто-то был недоволен, кто-то напротив… Когда люди увидели вас на арене, ставки на секторах подпрыгнули.
Распорядитель понял, что ляпнул, и попятился назад. Велена молча смотрела на толстяка.
– Луцио, – сказала она неожиданно, – что вы будете делать с этим гладиатором? Завтра снова выставите его на пари?
– Думаю, да. Что ещё я могу с ним делать?
– Вы видели его? Он едва может встать. Такой боец только подпортит вам репутацию.
– Он принёс мне немало денег, принесёт и ещё. Ну, отлежится немного.
– Я бы дала вам денег прямо сейчас.
– Сколько? – Луцио прищурился, будто принюхивался, пытаясь угадать, в каком кошеле Велена держит золото.
– Скажем… сотню. Он при смерти, – напомнила Велена, заметив, что распорядитель теряет интерес. – Ну, хорошо… пятьсот.
– Патриций, знаете, сколько я на этом рабе сделал за неделю?
Велена качнула головой.
– Тридцать тысяч монет. Чистого золота, – сообщил Луцио. – И это до того, как люди поняли, на кого следует ставить. А теперь давайте подумаем. Рану можно прикрыть плащом. Стоит он всегда кое-как. За это его и любят. Такое, знаете ли, воплощение Вечного Рима. Усталость и вселенское безразличие. Так, о чём это я.
– Можете не продолжать. Какую сумму вы хотите?
Распорядитель поморщился.
– Никакую, патрициана. Я не работорговец. Я рабов покупаю и делаю на них деньги. Если нужен крепкий боец, сходите на невольничий рынок.
– Я поняла. Удачи вам в коммерции, Луцио.
Глава 4. Гетера
Лемера Лефендорф…
Рыжеволосая и необычно круглолицая для энтари, Лемера славилась не только при дворе, но и во всём Вечном Риме красотой, умом и нежностью.
Вряд ли нашёлся бы хоть один мужчина, посмевший отказаться от общества этой женщины. Врят ли, нашлась бы в Риме женщина, привлекавшая больше внимания мужчин. Кроме, разве что, Велены Хейд.
Лемера знала Велену больше десяти лет – они познакомились, когда последняя ещё была девчонкой и едва ступила на опасную почву римских атриумов в первый раз.
Лемера была частью этой жизни с тех самых пор, как родилась. Ещё маленькой мать демонстрировала её друзьям, оставляя иногда в компании с незнакомыми господами, чтобы затем расспросить, о чём те говорили наедине – даже в Риме ребёнка, как правило, не опасался никто.
Затем была школа Сафо, каждый месяц и день пребывания в которой стал частью одного большого турнира за право называться красивейшей и самой образованной из гетер. Мужчины могли смеяться над таким обучением сколько угодно – Лемера знала, что не одна ученица, вместо светского воспитания, получила там сломанную жизнь и изуродованное лицо.
Сколько Лемера знала Велену, та не любила свет, но по понятным причинам свет обожал её. Вначале александрийская дикарка вызывала у всех интерес уже тем, что оказалась в столице. По мере того, как становилось ясно, что Велена не впишется в их иерархизированную мещанскую жизнь никогда, гости её дома всё отчётливей делились на тех, кто, зачастую тайно, восхищался ей, кто боялся её и тех, кто ненавидел её и презирал.
Лемера определила свою позицию давным-давно – ещё тогда, когда увидела её спокойное и отстранённо-холодное лицо в первый раз. С тех пор Велена стала более закрытой и более искусной в политической борьбе, но Лемера всё ещё видела за завесой равнодушия те зелёные глаза, которые покорили её своей искренностью одиннадцать лет назад.
Велена молча прошла к своему креслу и, упав в него, протянула руку к кувшину с вином.
Не нужно было быть Лемерой Лефендорф, чтобы понять, что Велена Хейд не расположена к беседе. Гетера вспорхнула со своего места на оттоманке у окна и, устроившись за спинкой кресла патрицианы, принялась массировать её виски.
– Вот тут, – Велена подвинула её пальцы чуть в сторону, и Лемера послушно надавила на указанное место.
Выждав, пока Велена расслабится, Лемера убрала руки от её висков.
– Тяжёлый вечер? – спросила она мягко. И переместилась так, чтобы удобнее было смотреть подруге в лицо.
Велена промолчала. Были вещи, о которых она предпочитала не говорить. Никому – даже ей. Однако Лемера поняла всё без слов.
Она была у императора.
Император… Велена поморщилась, отгоняя воспоминания. Эти вечера не доставляли радости. Императрица знала обо всём, что происходит между этими двумя и боялась оставлять их наедине. Сидела в своём кресле у камина и смотрела, что они делают. Она сама приглашала Велену. Сама наливала ей вино. Разве что сама не помогала расстегнуть камзол Юстиниана.
Клавдия знала, что не сможет удержать супруга. Но иногда Велене казалось, что под ресницами императрицы прячется нечто большее, чем ревность. Клавдии нравилось наблюдать.
Велена поморщилась.
Юстиниан не блистал красотой, но и уродлив не был. Как любой мужчина, большую часть жизни проведший во дворце с кубков в руках, он давно уже не выглядел молодым. По-своему, император следил за собой. Велена же могла лишь осознавать, как ей повезло, почти теряя сознание от отвращения на шёлковых простынях.
Да. Эти вечера утомляли. Это была вторая, ночная часть её обязанностей перед Римом, с которой было нетрудно смириться, имея в душе достаточно цинизма, а цинизма Велене хватало. По крайней мере, она старательно себя в этом убеждала.
Велена коснулась пальцами запястья в том месте, где под кожей скрывалась руна одного из трёх могущественнейших богов. При мысли о том, что она, наследница Плутона, вынуждена служить постельной игрушкой, ей становилось тошно от себя самой. Но Рим, в котором она жила, отличался от того, в который шесть веков назад спустился с корабля Гений их семьи. Этот новый Рим имел собственные правила игры, и двуличный поцелуй зачастую значил здесь больше удара меча.
У Велены был собственный интерес к мужчине, что почивал на золотых императорских простынях. Она надеялась, император подарит ей вчерашнего раба – однако тот лишь рассмеялся, услышав, о какой она просит ерунде. Ему было всё равно, выживет крылатый или умрёт. И если бы это был другой крылатый, Велене, пожалуй, тоже было бы всё равно. А при мысли об этом, у неё начинался сумбур в голове. И Велене оставалось успокаивать себя тем, что её не в первый раз посещает подобный спонтанный каприз.
Просто, после этих визитов ей требовалось немного времени, чтобы побыть в одиночестве. Не видеть напудренных лиц. Не нюхать дорогих духов.
Лемера сжала зубы – эти мысли отчётливо читались на лице подруги, и патрициана даже не пыталась спрятать их от неё. Здесь Лемера была нежеланна. И всё же она никуда не ушла, лишь коснулась виска Велены ещё нежнее. Нет, не император вывел её из себя.
– Меня собираются убить, – сказала Велена и, подняв веки, в упор посмотрела на неё.
– Я тоже слышала об этом, – призналась Лемера негромко.
– Слышала и молчала, – голос Велены был спокоен, но лицо стало равнодушным и холодным в один миг. Лемера представила, как Велена высчитывает, сколько выгоды она может извлечь из их с императором постельных сцен, и ей захотелось уйти.
– В Риме много говорят, – сказала она уклончиво, – но если Артемис говорит, значит, слухи не пустые.
Велена поставила так и нетронутый кувшин обратно на стол, взяла её лицо в ладони и заставила посмотреть на себя.
– Ты слышала или, может быть, видела кого-то, кто видел убийцу своими глазами?
Лемера покачала головой.