Таинственный гость

– Номер был просто завален мусором, коробками и папками, – рассказывала я, – настоящая крысиная нора. Кто бы ни занимал этот номер, он копит пожизненный запас шампуней «Ридженси гранд». Представляете, сотни миниатюрных флакончиков!

– И все это, чтобы просто принять душ? – спросил Хуан Мануэль.

– Флаконы обнаружились даже не в душе, – ответила я, – а наверху мини-бара рядом с горой закусок и большой банкой арахисового масла, открытой, с торчащей изнутри ложкой из нержавеющей стали.

Мистер Престон и Хуан рассмеялись, а затем подняли бокалы шампанского, притворившись, что оно было разлито во флакончики с шампунем «Ридженси гранд».

Вынырнув из воспоминаний, я взглянула на мистера Престона, стоявшего на красной ковровой дорожке. В его волосах прибавилось седины, на лице появилось больше морщин, но даже так он по-прежнему справляется со своей работой. Я всегда питала нежность к этому человеку. На протяжении многих лет он был исключительно добр ко мне, а еще знал мою бабушку. Давным-давно, задолго до моего рождения, мистер Престон был бабушкиным кавалером – то есть ее парой, возлюбленным, – но родители бабушки наложили вето на этот союз. В итоге мистер Престон женился на другой, у него появилась семья. Но свою дружбу он и бабушка сохранили. Она любила его до самой смерти, притом что дружила с его женой Мэри. Но теперь, когда Мэри мертва, а Шарлотта, его умница-дочь, которая так выручила меня после гибели мистера Блэка, живет далеко, мне любопытно, не чувствует ли мистер Престон себя одиноко. Возможно, именно поэтому наши воскресные ужины так важны для него. В последнее время он проявляет заботу больше обычного, и я не знаю почему.

– Если сегодня что-то пойдет не так, просто знай, что я здесь, – сказал он, по-прежнему стоя на лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой. – В мире очень мало такого, чего я не сделал бы ради тебя, Молли. Не забывай об этом.

– Спасибо вам, – ответила я. – Вы замечательный коллега, мистер Престон.

Попрощавшись, я прошла сквозь вращающиеся двери «Ридженси гранд», ведущие в великолепное лобби. Даже после всех этих лет у меня перехватывает дыхание от вида итальянских мраморных полов, натертых мастикой с запахом лимона, золотой балюстрады парадной лестницы со столбиками в виде змей, бархатных диванов, повидавших немало тайных свиданий и прочих секретов.

В лобби было очень оживленно, и консьержи на ресепшене, похожие в своих черно-белых костюмах на изящных маленьких пингвинов, перенаправляли носильщиков и постояльцев в нужные номера. Посреди лобби в украшенной золотой раме красовалась огромная вывеска, которую я еще вчера отполировала до блеска, оставив ее мерцать, сверкать и сиять:

СЕГОДНЯ

Джей Ди Гримторп

Известный автор детективов

Пресс-конференция, ВИП, 10:00

Большая чайная «Ридженси гранд»

Нельзя было терять ни минуты, еще столько всего следовало подготовить. Я бросилась по лестнице к подвалу с рабочими помещениями. Узкие коридоры с низкими потолками, освещенные флуоресцентными лампами, являли собой целый лабиринт с комнатушками, включая прачечную, кладовые, душную кухню и, конечно же, мои излюбленные комнаты для прислуги.

Я прошла прямо к своему шкафчику. На дверце меня уже ждала облаченная в тонкий полиэтиленовый чехол униформа – невероятно красивая. О, как мне нравится моя униформа горничной – крахмальная белая блузка и облегающая черная юбка-карандаш из эластичной лайкры, ткани, благодаря которой я могу сколько угодно нагибаться и тянуться, ведь именно из этого состоит рабочий день любой трудолюбивой горничной.

Не теряя ни минуты, я переоделась и с гордостью прикрепила над сердцем значок старшей горничной. Я взглянула на себя в напольном зеркале, пригладила несколько непослушных темных прядей, что выбивались из аккуратно уложенного каре, и пощипала щеки до разбавившего бледность румянца. Довольствуясь увиденным, я заметила в зеркале позади себя кого-то еще. Там отражался мой двойник – Лили, живое воплощение идеальной горничной. На ней уже была опрятная униформа, ее значок с надписью «горничная-стажер» был приколот так же, как и мой, аккуратно и ровно, прямо над сердцем.

– Ты рано. – Я повернулась к ней лицом.

Лили кивнула.

– Ты пришла пораньше, чтобы помочь мне?

– Да, – тихо произнесла она.

– Моя дорогая девочка, – обрадовалась я. – Ты просто сокровище! Давай приступим к работе.

Мы вместе направились к двери, но проход нам преградила грушевидная фигура Шерил, бывшей старшей горничной. Шерил, которая ничтоже сумняшеся терла раковины постояльцев той же тряпкой, которой отмывала их унитазы. Когда-то она была моей начальницей, но я никогда бы не причислила ее к наставникам. Мистер Сноу понизил ее после фиаско с мистером Блэком, а освободившееся место отдал мне.

– Шерил, почему так рано? – спросила я.

Необычно для нее. Она всегда опаздывала, имея на сей счет целый арсенал оправданий, которые иногда вызывали во мне такую ярость, что хотелось не только уволить ее, но и поджечь, – мысль, признаюсь, очень злорадная.

– Дел сегодня много, – ответила Шерил, вытирая нос тыльной стороной ладони (мои плечи при этом напряглись от отвращения). – Полагаю, тебе и твоей рабочей осе не помешала бы помощь горничной с большим опытом.

Лили стояла неподвижно и, как всегда, молчала. Она редко заговаривала в присутствии других сотрудников. Вместо этого она изучала носы своих начищенных блестящих туфелек.

– Шерил, как же это любезно с твоей стороны, – сказала я.

Для протокола: любезной я не считаю ее вовсе. Я уже выучила, что улыбка не всегда показатель счастья, а комплименты бывают неискренними. И хотя я похвалила «любезную» Шерил, на самом деле я иронизировала: таких эгоисток, как она, во всем мире наберется не много.

– У меня идея, – предложила Шерил. – Сегодня Лили может прибрать комнаты для гостей, а я помогу тебе подать чай на мероприятии Гримторпа. Я уже облегчила ей работу тем, что убрала номер Ченов.

Возможно, так и было, но я знала, что Шерил сделала это только ради кражи чаевых, оставленных нашими самыми щедрыми постояльцами. Эти чаевые предназначались Лили, а не ей.

– Нет, благодарю покорно, – ответила я, оттесняя ее, чтобы протиснуться в дверной проем. – И еще, Шерил, – добавила я, поворачиваясь к ней лицом, – не забывай мыть руки, прежде чем приступать к делу. Помни, чистота и аккуратность – залог нашей работы.

Я поманила Лили за собой, и мы оставили Шерил в одиночестве. После коридора, поворота налево и поворота направо от помещений службы уборки я попросила Лили зайти на кухню и проверить, все ли готово к чаепитию.

– Сегодня ты отвечаешь за обе тележки с чаем для мистера Гримторпа, – сказала я. – Одну из них прямо сейчас подай ему в номер. Постучи трижды и оставь тележку за дверью. Затем подготовь вторую, уже для самой пресс-конференции. Убедись, что обе тележки сервировали на кухне точно так, как того пожелал мистер Гримторп.

Лили кивнула и направилась в извилистый коридор, ведущий в душную кухню. Я же тем временем взбежала по лестнице из подвала и направилась в большую чайную «Ридженси гранд», минуя по пути бордовый канат ограждения перед дверьми.

В чайной я постояла мгновение, любуясь великолепным зрелищем. В потолок комнаты было встроено окно, из которого лился мерцающий свет. Стены оклеили золотисто-зелеными обоями в стиле ар-деко, под лепниной в стиле ампир триумфально вздымались арки. Белые скатерти на круглые столики кафетерия постелила лично я, салфетки были сложены в виде бутонов розы, а столовые цветочные композиции включали в себя элегантные розовые лотосы. Говоря проще, эта комната представляла собой прекрасную мечту, привет из минувшей славной эпохи шика и бесконечных возможностей.

Восторженное мгновение прервала суета журналистов в задней части комнаты, где они тянули кабели и настраивали камеры, вполголоса обсуждая загадочность мотивов Джей Ди Гримторпа, раз уж он удостоит публику своим редким появлением. В передней части мистер Сноу все кивал и переглядывался с симпатичной молодой женщиной – в ее руках была кипа папок, и она проверяла микрофон на сцене. Сбоку от сцены книжные издатели выставляли на стол бестселлеры Джей Ди Гримторпа, в том числе «Горничную в поместье». Именно этот роман сделал его всемирно известным. На обложку последнего издания поместили изображение извилистой тропинки из кроваво-красных роз, и вела она к монолитному зданию с бьющим из окна верхнего этажа зловещим светом. Я не могла смотреть на книжную стопку без дрожи: слишком многое я знала об авторе, как и о самой книге.

Тут меня заметил мистер Сноу и жестом подозвал к себе в переднюю часть чайной. Я обогнула накрытые белыми скатертями столы, прежде чем оказаться перед ним и той самой молодой женщиной.

– Молли, – сказал мистер Сноу, – разреши представить мисс Серену Шарп, личного секретаря Джей Ди Гримторпа.

На секретаре было смелое синее платье, которое так идеально облегало ее фигуру, что все взгляды в комнате были прикованы к ней. Мисс Шарп улыбнулась мне одними губами, но в ее кошачьих глазах не было и намека на улыбку. Ее лицо чем-то напоминало лик сфинкса, и мне не удавалось прочесть на нем какие-либо эмоции.

– Я Молли Грей, старшая горничная, – представилась я.

– Мисс Шарп занята последними приготовлениями к приходу мистера Гримторпа, – пояснил мистер Сноу. – Я заверил ее, что без ВИП-пропусков никто не сможет войти в эту комнату и что ровно в девять пятнадцать утра всем гостям подадут чай и прохладительные напитки, прежде чем ровно в десять утра прибудет мистер Гримторп.

Меня нисколько не удивила точность мистера Сноу, ведь накануне мы потратили часы, перепроверяя каждую деталь.

– Я очень ценю, что вы в кратчайшие сроки нашли для нас место, – сказала мисс Шарп. – Мне известно, что подобные заказы – это огромная нагрузка для всего персонала.

В этом она была права. Строителям пришлось спешно завершить отделку кафельного пола в чайной; повара и су-шефы[5] быстро составили элегантное меню для чайного завтрака с канапе; мистер Престон организовал в отеле дополнительную охрану; а мне было поручено найти в наших кладовых пятнадцать красивейших чайных сервизов из серебра с такими же столовыми приборами. Давным-давно я приобрела отличный навык полировки серебра, так что каждую вещицу, вплоть до последней ложечки, отполировала сама.

– Мы рады услужить, – сказала я помощнице мистера Гримторпа. – Надеюсь, вам нравится наша чайная.

– Да, – ответила она. – Честно говоря, все просто идеально, и мы, похоже, опережаем график. Если вам интересно, я могу пригласить Джей Ди пораньше, чтобы он подписал пару книжек для ваших сотрудников.

Брови мистера Сноу взлетели до самой залысины.

– Это было бы замечательно! – воскликнул он, тут же вынув из кармана двубортного костюма телефон и сделав несколько быстрых звонков.

Спустя минуту или две за бордовым канатом ограждения у входа в чайную выстроилась взбудораженная группа сотрудников отеля. В середине очереди стояла Анджела в черном барменском фартуке, а Шерил сочла себя вправе встать впереди всех. Позади, за спинами поваров, судомоек и других горничных, стояла Лили.

– Введи их, Молли, организованно, – сказал мистер Сноу.

Я посоветовала своим коллегам выстроиться в очередь перед книжным столом, стул рядом с которым пустовал в ожидании нашего литературного ВИП-гостя.

Мисс Серена Шарп постучала в потайную дверь в панельной обшивке сбоку от сцены. Та со скрипом отворилась, и появился мистер Гримторп – худощавый, гибкий, с дикими ястребиными глазами, непослушными седыми волосами, шествующий размеренной, уверенной походкой. Он занял свое место за столом для автографов. Мисс Шарп протянула ему черную с золотом авторучку. Комната наполнилась шорохом и засияла от вспышек телефонов; каждый старался сделать хорошее фото.

– Молли, не забудь встать в очередь, – позвал меня мистер Сноу. – Другого шанса получить книгу, подписанную самим мастером тайн, уже не будет.

Мои ноги стали точно деревянные, но я вспомнила, как переставлять их, и заняла место позади посыльного – тот подпрыгивал передо мной, как нетерпеливый суслик. Я похлопала его по плечу.

– Кто-нибудь сказал мистеру Престону про автограф-сессию? – спросила я.

– Конечно, – ответил он. – Мистер Престон не захотел прийти. Сказал, что посидеть на свежем воздухе гораздо приятнее, чем постоять перед душным автором.

– Неужели так и сказал?

– Угу, – кивнул юноша и вновь устремил все внимание на знаменитость.

Очередь становилась все короче. У меня на лбу выступила испарина. Коллеги, вне себя от восторга, разбегались по делам, бережно держа под мышками подписанные экземпляры последней работы Джей Ди Гримторпа.

– Твоя очередь, Молли, – сказал мне через плечо мистер Сноу. – Подойди.

И вот я очутилась прямо перед самим писателем.

– Ваше имя? – спросил мистер Гримторп, смерив меня хищными глазами.

– М-М-Молли, – выдавила я.

– Рад знакомству. Я Джей Ди Гримторп, – произнес он так, будто я этого не знала.

Писатель нацарапал мое имя и свою подпись на книге и протянул ее мне, еще раз взглянув на меня. Я ждала, но узнавания так и не наступило.

Как так вышло, что я помнила о нем все, а он меня не помнил?

Глава 3

Ранее

Мысленно я возвращаюсь в свои воспоминания.

Мне десять лет, я еду с бабушкой в такси на заднем сиденье из искусственной кожи, оно поскрипывает. Я крепко стискиваю дверную ручку, пока такси движется из центра города в пригород, где каждый дом кажется больше и изысканнее предыдущего. Мы направляемся в какое-то особенное место, и я проделываю в голове хорошо отработанный трюк: рисую мелом на доске недавний неприятный случай, а затем стираю, чтобы он исчез из моих мыслей если не навсегда, то хотя бы на время.

Седая бабушка в очках, опасно сдвинутых на кончик носа, сидит рядом со мной и вышивает наволочку. Это ее любимое занятие. Я уже спрашивала ее, почему она так любит вышивать.

«Мне нравится превращать обычные вещи в необычные, – ответила бабушка. – А еще это унимает тревогу».

Она работает иглой, протягивая сквозь простую белую ткань одну за другой яркие нити. Первую строчку на наволочке бабушка уже закончила и приступила к следующей строчке. «Господи, даруй мне безмятежность».

– А что дальше? – спрашиваю я ее.

Бабушка вздыхает и прекращает шить.

– Если бы я только знала, – отвечает она.

– Там было что-то про перемены, – напоминаю я ей.

– А-а, про то, что будет дальше на наволочке? «Господи, даруй мне безмятежность, чтобы принять то, что я не могу изменить, мужество изменить то, что могу…»

– «…и мудрость, чтобы отличить одно от другого», – продолжаю я.

– Правильно.

– Мы правда можем себе это позволить? – спрашиваю я, ерзая на скрипучем сиденье и поправляя ремень безопасности, который врезается в талию.

– Позволить что? – спрашивает она.

– Это такси. Оно ведь дорогое? «Мотовство до нужды доведет»?

– Мы можем тратиться время от времени, но не постоянно. Сегодня твоей бабушке немного мотовства не повредит. – Она улыбается и вновь берется за иглу.

– Расскажи еще раз, каково там, куда мы едем, – прошу я.

– Мы едем в хорошо обставленное, роскошное поместье с лужайками, ухоженными садами и уймой комнат.

– Оно больше, чем наша квартира?

Бабушка делает паузу, игла замирает в воздухе.

– Моя дорогая девочка, это великолепный особняк, а в нем – восемь больших спален, библиотека, бальный зал, зимний сад, кабинет и гостиная, где хранятся бесценные предметы старины. Ничего общего с нашим скромным жилищем.

Я до сих пор не могу представить себе всю эту грандиозность, все величие. Я пытаюсь вызвать в памяти самый шикарный дом, который когда-либо видела по телевизору, – это дом из эпизода «Коломбо» с люкарнами[6], английскими садами и ползучим плющом. Но только когда таксист преодолевает последний поворот и бабушка говорит: «Мы на месте», я понимаю, что еще не видывала таких домов, ни в реальной жизни, ни по телевизору.

Такси останавливается перед внушительными коваными воротами, верх которых обрамлен грозными копьями. По бокам – две строгие каменные колонны. Дальше виднеется трехэтажная сторожевая башня, серая, с тонированными окнами.

– Я выскочу на минутку. Охранник нас пропустит, – говорит бабушка.

Мои широко распахнутые глаза следят, как бабушка выходит из такси, нажимает почти невидимую бежевую кнопку на одной колонне и что-то говорит в замаскированную реечную панель сбоку.

Затем возвращается к такси и дергает мою дверь.

– Идем.

Я выхожу с ее подушкой, прижатой к груди. Таксист опускает оконное стекло и предлагает:

– Могу подвезти вас до двери, мэм. Мне не трудно.

– В этом нет необходимости, – отвечает она, открывая сумочку и доставая несколько с трудом заработанных купюр.

– Я дам вам сдачу, – говорит таксист, открывая бардачок.

– Нет-нет, – говорит бабушка. – Оставьте себе.

– Спасибо, мэм, – отвечает он, поднимает стекло и машет нам обоим, прежде чем по широкой дуге развернуть такси и пуститься в обратный путь.

Мы с бабушкой стоим перед распахнутыми воротами между двумя каменными колоннами. Вперед уходит мощеная дорожка, вдоль которой разбиты аккуратные сады с зелеными кустами и кроваво-красными бутонами на них – я никогда не видела таких крупных роз. В конце тропы вырисовывается трехэтажное поместье с гладким серым фасадом, восемью окнами в черных рамах, что расположены в три ряда: два окна, дальше снова два и четыре. Здание похоже на восхитившего меня и бабушку восьмиглазого паука-волка с канала «Нэшнл джиографик» – вернее, восхищалась только бабушка, а я ежилась от страха.

Я хватаю бабушку за руку.

– Ну-ну, – говорит она. – Все будет хорошо.

Для бабушки, которая давно служит горничной у Гримторпов, это всего лишь очередной рабочий день, но для меня это первый визит. Годами бабушка описывала мне это поместье: и его гостиную, наполненную сокровищами из заграничных книжных турне мистера Гримторпа либо из его семейной коллекции; абстрактную живопись в главном коридоре, которую бабушка назвала «буржуазными кляксами»; а совсем недавно она рассказала, что за кухней недавно ремонтировали зимний сад и там есть автоматические жалюзи, поднимающиеся и опускающиеся по хлопку.

– Это еще что, – сказала однажды бабушка, когда я потребовала подробностей. – Свет в коридоре наверху включается и выключается, когда кто-то входит или выходит.

– И не нужно щелкать выключателем? – удивилась я.

– Нет. Само поместье будто знает, где ты находишься.

Звучало сверхъестественно, волшебно, едва ли не сказочно. И хотя бабушка расписала мне детали, до сих пор я не видела это поместье своими глазами. Неудивительно, что я чувствую себя космонавтом, впервые высадившимся на Марс. Как бы то ни было, мне гораздо лучше здесь и с бабушкой, а не в школе, где я должна быть в будний день.

Собственно, сюда мы ехали как раз из школы. Сегодня утром бабушку еще до занятий вызвала к себе моя учительница, мисс Криппс, протесты которой не помешали бабушке привести на встречу и меня. Встреча с учительницей проходила в кабинете директора, где я уже бывала больше раз, чем мне бы хотелось. Мисс Криппс села за большой деревянный стол директора, а мы с бабушкой – на жесткие стулья перед ним.

– Спасибо, что пришли, – сказала мисс Криппс.

Я представляю ее лицо с натянутой улыбкой, которую я не могла расшифровать. Мисс Криппс казалась мне по-настоящему вежливой. Но теперь-то я знаю, что она не такая.

– Образование внучки – мой высший приоритет, – сказала бабушка; но, прокручивая в памяти этот эпизод, я замечаю, что свои сложенные руки бабушка специально положила на стол – этот едва заметный жест означал мольбу и желание защититься.

– Позвольте поинтересоваться, а где же мать Молли? – спросила мисс Криппс. – Не то чтобы я против общаться с вами, но вас и Молли разделяет целое поколение.

– Молли живет со мной. Я ее опекун. Юридически я за нее отвечаю.

Я собиралась указать бабушке, что она не ответила на вопрос учителя, чем мисс Криппс была явно недовольна, но, не успела я открыть рот и заговорить, рука бабушки упала мне на колено – и почему-то заготовленная речь застряла в горле. Припомнив «Песенку скелета» о том, как кости стопы связаны с костями ноги и так далее, я тихо пропела все куплеты, но так и не поняла, как связаны язык и коленные чашечки.

Тем временем мисс Криппс вела вежливую беседу с моей бабушкой.

– Я знаю, что вы очень заняты, миссис Грей. Вы ведь замужем, не так ли?

– Называйте меня «мисс Грей», – поправила бабушка.

– Молли говорила мне, что вы все еще не на пенсии. Должна сказать, это впечатляет – в таком-то возрасте.

Бабушка кашлянула.

– Вопрос вот в чем, – продолжила мисс Криппс. – До конца учебного года всего несколько недель, и сейчас мы думаем, как распределить учащихся по классам в новом году.

– Такая заблаговременность – это мудро, – ответила бабушка. – Молли не терпится узнать, кто будет ее новым учителем, не так ли, Молли?

– Не терпится, – кивнула я. – Хотелось бы и новых одноклассников.

– В том-то все и дело, мисс Грей, – продолжала мисс Криппс, будто не замечая меня. – Я пришла к трудному решению, что Молли лучше остаться на второй год. Боюсь, ее успеваемость не соответствует нашим образовательным стандартам.

Бабушка поерзала на стуле, переводя взгляд с меня на мисс Криппс.

– Не понимаю, – проговорила она. – В ее табеле об успеваемости проставлены неплохие оценки.

– Да, учится Молли удовлетворительно. Ее знание языка, способности к чтению намного превосходят таковые у ее сверстников. Порой она даже забегает вперед, поправляя одноклассников и пополняя их словарный запас.

– Такая уж она, моя Молли. – Бабушка подавила смешок.

– Но вы же понимаете, что она… не такая, как все.

– Нельзя не согласиться, – кивнула бабушка. – Таких девочек больше нет. Но замечали ли вы когда-нибудь, мисс Криппс, что все мы разные, но все равно одинаковые?

Теперь пришла очередь мисс Криппс уклоняться от вопроса. Вместо ответа она произнесла:

– Молли плохо социализирована. Она так и не завела друзей в школе, в общении она полный ноль. Мисс Грей, я бы охарактеризовала социальные навыки Молли как… примитивные.

– Примитивные, – повторила я. – П-Р-И-М-И-Т-И-В-Н-Ы-Е. Примитивные.

Я ждала, что бабушка одобрит мое знание орфографии, но та ничего не сказала. Вместо того чтобы радоваться, что я знаю написание слова, она была на грани слез.

Я хотела сказать ей, что все будет хорошо и что это слово я услышала в документальном фильме Дэвида Аттенборо[7], когда мы вместе смотрели его несколько недель назад. Фильм был про обезьян, это удивительные животные, которых так часто недооценивают. Они применяют примитивные орудия труда себе на пользу не только в лабораториях и зоопарках, но и в дикой природе. Это же замечательно!

– Мисс Грей, – сказала мисс Криппс, – на днях Молли отругала одноклассника за то, что тот жевал с открытым ртом. У нее есть привычка стоять вплотную к ученикам младших классов, и это их пугает. Она настаивает, что школьного уборщика зовут «сэр Уолтер из Швабрляндии». Иногда Молли прячется в туалетной кабинке и отказывается выходить. Вы поймите, она и ее сверстники вовсе не на одном уровне.

Бабушка выпрямилась на стуле.

– Я полностью согласна. Она иного уровня, нежели другие дети. Молли, – сказала бабушка, поворачиваясь ко мне, – отчего ты прячешься в туалете?

– От грязи, – ответила я как ни в чем не бывало.

– От грязи? – повторила бабушка, и я была так горда, что смогла различить аккуратный вопросительный завиток в конце ее фразы, означавший, что она хочет подробностей.

– Другие дети пригласили меня поиграть в футбол на переменке. Я согласилась побыть вратарем и только потом заметила от штанги до штанги лужу грязи. Когда я отказалась стоять на воротах, мои товарищи по команде схватили меня, и держали, и черпали грязь моей же обувью. Я стала кричать, но меня всю облили грязью и сказали, чтобы я привыкала. «Нечего бояться грязи», – говорили они.

Бабушка слушала меня с открытым ртом. Безмолвствуя, она повернулась к мисс Криппс.

– Дети есть дети. Они не желали вреда, – пояснила мисс Криппс. – К тому же Молли нужно как-то учиться.

– У меня нет возражений по последнему пункту, – ответила бабушка. – Но разумеется, Молли не должна учиться таким образом, а ее сверстники не должны ее учить.

Это она интересно сказала. Должна признать, до этого момента мне и в голову не приходило, что мои одноклассники тоже могут быть моими учителями. В моих глазах такой подход к образованию был весьма сомнительным. Чему должно было научить меня макание головой в унитаз время от времени или чужие плевки в мой пенал? Или прозвища вроде Двинутой Молли, Мисс Чистюли, Пылесосины и самое обидное – Чудно`й Моли?