Семь дней

Света Просто

Семь дней

Глава 1. Многообещающая пятница

Будильник, как всегда, прозвенел в шесть утра, но разбудить Марию ему опять не удалось. Она и без него уже не спала, лежала, уставившись в потолок, и думала в очередной раз о смысле жизни.

Так и не ответив на свой немой вопрос, она пошла умываться, потом недолгая пробежка на беговой дорожке, душ и на работу. Ее не особо радовало приятное летнее утро, которое обещало жаркий июльский день. Солнце нагло и бесцеремонно било в окна, будто пыталось продать ей пакетный тур в страну под названием «Счастье». Мария тур не покупала.

Она ехала на работу в своей BMW лимитированной серии, черного цвета с кожаным салоном. Даже любимая когда-то музыка не приносила радости. Она уже давно включала ее просто для фона, чтобы чуть скрасить свое одинокое одиночество. Раньше Маша почти всегда подпевала и даже пританцовывала, пока ждала зеленого сигнала светофора. Особенно ей нравились англоязычные каверы на популярные некогда песни, которые она тоже активно пела, поскольку свободно владела английским языком. Теперь же она молчала, чувствуя себя дурочкой, и думала, что фраза «свободно владею языком» как-то блекло смотрелась в резюме рядом с умением «свободно владеть приступами беспричинной тоски».

– Доброе утро, Мария Владимировна, – улыбаясь, поприветствовала Елена своего руководителя.

– Здравствуйте, Елена Александровна, отмените на сегодня все встречи и принесите мне резюме претендентов на должность старшего аналитика проектов, – отрешенным голосом ответила Мария.

Кабинет Марии был образцом стерильного успеха: хромированные поверхности, минималистичная мебель цвета «мокрый асфальт», одна картина в стиле абстракционизма, которую она ненавидела, но которая идеально вписывалась в концепцию «серьезной бизнес-леди». Здесь пахло деньгами, дорогим кофе и тихим отчаянием.

Елена Александровна была довольно привлекательной женщиной тридцати пяти лет. Высокая, стройная, даже статная фигура и нежное выражение лица, всегда чуть улыбающаяся. Темно-русые волосы были до плеч, и она часто собирала их в хвост. В одежде она строго придерживалась корпоративного дресс-кода, носила деловые костюмы, рубашки и туфли-лодочки. И вообще создавала впечатление очень педантичного человека.

«Опять она не в духе», – подумала Елена, глядя на уставшее, печальное лицо Марии Владимировны. За последний год она видела все возможные оттенки тоски, уныния и одиночества на ее лице. Елена знала, что дело в разрушающейся семейной жизни начальницы. Иногда она краем уха слышала ее разговоры с мужем на повышенных тонах, когда тот приходил к ней в кабинет. И хотя они разговаривали на рабочие темы, он постоянно переходил на личности, принижал ее успехи, а иногда вообще приписывал их себе.

– Вот, пожалуйста, резюме, но правда только одно, некий Алексей Поклонский, остальные не прошли тестирование, – сказала Елена, отдавая Марии Владимировне документ и ставя на стол кружку горячего кофе с корицей.

– Хорошо. Раз других вариантов нет, то созвонись с ним и пригласи, желательно, сегодня на беседу. Спасибо, – тихо произнесла она вслед уходящей из кабинета Елене.

Она развернулась в кресле от стола в сторону огромного панорамного окна, взяла кофе и прижала кружку к губам. Ей не столько хотелось кофе, сколько нравился аромат корицы. Он напоминал ей о чем-то уютном и далеком, возможно, о рождественских ярмарках, на которых она никогда не была, но которые красиво выглядели в социальных сетях.

– Мария Владимировна, – раздался голос Елены из селектора, – я дозвонилась, он сможет сегодня к двум часам. Вам еще что-то нужно?

– Хорошо, Елена, спасибо.

Мария включила ноутбук и хотела немного поработать, скоро собрание руководителей по утверждению новых проектов, а она все еще не решила какой именно проект представить. Она с сотрудниками своего отдела разрабатывала несколько вариантов, но они все ей не нравились, из-за этого работа продвигалась медленно, она придиралась к каждой мелочи, чем вызывала негодование работников и их нежелание помогать ей. Ее команда, некогда сплоченная пятерка профессионалов, теперь напоминала сборище нервных поджилок, должна была вот-вот прийти на планерку.

Артем, ведущий аналитик, сорок лет отроду и сто – по выражению лица. В отделе он был серым кардиналом и живой энциклопедией корпоративных войн. Артем помнил каждый проваленный проект за последние несколько лет и мог с закрытыми глазами нарисовать организационную структуру любого департамента. Его профессиональной суперсилой была способность предсказать провал проекта на стадии его зарождения по трем незначительным, на первый взгляд, деталям. Последние месяцы он лишь многозначительно вздыхал, наблюдая за метаниями Марии, и демонстративно перечитывал «Искусство войны» Сунь-цзы во время планерок – его любимую инструкцию по выживанию в корпоративных джунглях. Он уже отправил Марии Владимировне два сдержанных, но идеально структурированных письма с анализом рисков затягивания принятия решений, но, не получив ответа, перешел в режим тихого наблюдения за тем, как команда медленно движется к предсказуемому краху.

Светлана, аналитик бизнес-процессов, была воплощением структурного мышления и тотального контроля. Ее внешность была таким же отполированным инструментом, как и ее отчеты: идеально сидящий строгий костюм, волосы, убранные в безупречный низкий пучок, и ни капли макияжа, кроме стрелки, нарисованной с математической точностью. Она не улыбалась без необходимости, считая это нерациональной тратой лицевой мускулатуры.

Ее ум был настроен на выявление неэффективности с детекторным уровнем точности. Она видела бизнес как живой организм, в котором она была хирургом, призванным удалять все лишнее. Ее отчеты представляли собой не презентации, а сложные многоуровневые схемы, где каждый процесс был разложен на атомы, проанализирован и оценен. Она не предлагала идеи – она предлагала регламенты. Не «давайте придумаем что-то креативное», а «внедрим следующий алгоритм принятия решений, что повысит эффективность».

Именно поэтому ее раздражал творческий хаос Марии. Она уже предоставила на утверждение три детальных плана оптимизации работы отдела, где был расписан каждый шаг, но Мария все не могла выбрать проект. Для Светланы это было равносильно тому, что пилот отказался пользоваться автопилотом из-за «плохого предчувствия». Она смотрела на шефа с холодным, аналитическим разочарованием человека, который знает, как починить сломавшийся механизм, но ему не дают в руки отвертку.

Максим, молодой гений-программист, был живым доказательством того, что можно иметь IQ под 160 и при этом эмоционально находиться на уровне сочного помидора. В свои двадцать пять он носил худи с капюшоном даже в тридцатиградусную жару, а его единственной униформой были потертые джинсы и лимитированные кеды, купленные на полставки его же зарплаты. Его рабочее место напоминало пульт управления звездолетом: три монитора, механическая клавиатура с кликами, звучавшими как пулеметная очередь, и кружка с надписью «У меня два состояния: 1. Кофе 2. Не кофе», которая вечно стояла полная.

Он был уверен, что все проблемы мира – от выгорания сотрудников до глобального потепления – решаются красивым кодом и элегантным алгоритмом. После десятого его саркастичного «Это нерационально с точки зрения архитектуры данных» в ответ на правки Марии, он просто уткнулся в монитор и начал писать какую-то свою, альтернативную, утопическую программу на Python, пока Мария топила их общий проект. Его главный конфликт был не с начальницей, а с абстрактной концепцией «нелогичности», и он тихо ненавидел Алису за ее «танцы со стикерами», которые, по его мнению, были таким же мракобесием, как и попытки объяснить коту теорию относительности.

Алиса, стажер-энтузиаст, была ходячим воплощением теории «не испорть стажера» – пока не поздно. Ей казалось, что деловой стиль – это белая блузка с котенком на груди и розовые волосы, собранные в два подпрыгивающих пучка, которые радостно кивали каждый раз, когда она вскакивала с новой идеей.

Ее профессиональный инструмент – презентации, украшенные десятками виртуальных эффектов и стикеров всех цветов радуги, от которых у Артема дергался глаз, а у Максима возникало желание написать скрипт, чтобы их все разом удалить. Огонек в ее глазах горел так ярко, что им можно было запускать ракеты. Но после десятого ее предложения «А давайте сделаем проект в формате интерактивного комикса!», которое Мария Владимировна зарубила одним взглядом, в ее взгляде поселилась растерянность юного щенка, которого впервые шлепнули газетой по носу. Она по-прежнему приносила по пять идей в час, но в ее вопросах «Почему нет?» все чаще звучал немой укор: «Неужели взрослая жизнь – это всегда так серо и печально?»

Игорь, ветеран отдела и главный по документам, был ходячим архивом и человеческим ГОСТом. Пока все нервничали, он в своем углу царил над стопками бумаг, и его главным инструментом была не кружка, а красная перьевая ручка Parker – подарок от Марии Владимировны за безупречную пятилетнюю работу. Он вносил правки с таким хирургическим изяществом, будто это была не документация, а личная переписка с ФСБ. Последние месяцы он лишь молча, с одним и тем же выражением лица, подписывал и переподписывал одни и те же документы, отправляя их на повторное согласование по малейшему, едва заметному предлогу. Это был его способ показать, что система дала сбой, и пока шеф не придет в норму, ни один чистовой документ из отдела не выйдет. Его молчание было громче любого крика.

Ровно в десять утра кабинет Марии Владимировны наполнился характерным гулом, предвещающим утреннюю летучку. Артем занял свое место с видом пророка, обреченного слушать ересь, а Светлана тут же разложила перед собой идеально выверенные заметки. Максим, не снимая капюшона, тут же уткнулся в ноутбук, демонстративно отгораживаясь от «творческого хаоса», в то время как Алиса уже пыталась приклеить на доску стикер с восклицательным знаком. Молчаливый Игорь просто положил перед Марией папку с документами, где алый флажок на верхнем листе красноречивее любых слов говорил о застое в процессах.

Пятничное собрание коллектива протекало с тоскливой предсказуемостью церемонии открытия склепа. Воздух в кабинете был густым от недосказанности и аромата дорогого парфюма Марии, который на этот раз пах нотами разочарования и несделанных дел.

– Итак, варианты новых проектов по привлечению крупных клиентов, – голос Марии Владимировны прозвучал ровно и бесцветно, будто она зачитывала инструкцию к стиральной машине. – Алиса, вы хотели предложить свои идеи.

Алиса вспыхнула, как рождественская гирлянда, и подскочила с места, отчего ее розовые пучки радостно затряслись.

– Да! Я проанализировала тренды и предлагаю сделать не просто презентацию, а целый интерактивный квест для потенциальных клиентов! В формате… – она с энтузиазмом оглядела коллег, – escape room в виртуальной реальности! Где они, решая головоломки, будут постигать философию нашего бренда!

В кабинете повисла тишина, которую нарушил лишь едва слышный стук клавиш Максима, программировавшего в своем ноутбуке альтернативную реальность, где таких совещаний не существовало.

– Философию нашего бренда, – мертвым голосом повторил Артем, не поднимая глаз от блокнота, где он выводил замысловатые узоры. – А головоломка «как объяснить инвестору, зачем мы потратили полмиллиона на очки виртуальной реальности вместо того, чтобы показать им графики окупаемости» – она будет в самом конце?

– Это инновационно! – не сдавалась Алиса, ее голос дрогнул от обиды.

– Это нерационально с точки зрения ресурсозатрат, – прозвучало из-под капюшона Максима. – И еще, VR – это вчерашний день. Нужно сразу внедрять нейроинтерфейсы.

Светлана, сидевшая с идеально прямой спиной, холодно парировала, глядя на Алису поверх очков:

– Прежде чем предлагать «инновации», следует провести анализ целевой аудитории, просчитать воронку конверсии и разработать пошаговый регламент взаимодействия с клиентом на каждом этапе так называемого «квеста». У меня есть готовый шаблон для такого анализа. Занятость – 120 человеко-часов.

– То есть, мы даже не попробуем? – прошептала Алиса, и огонек в ее глазах померк, словно его задули.

Мария Владимировна смотрела на них, словно сквозь туман. Она слышала обрывки фраз: «регламент», «нейроинтерфейсы», «человеко-часы». Ее взгляд скользнул по Игорю, который молча сидел с каменным лицом, положив перед собой папку. Алый флажок-стикер на ней казался каплей крови на стерильной белизне бизнес-процессов.

– Хорошо, – машинально сказала Мария, прерывая затянувшуюся паузу. – Спасибо. Я… я подумаю над этим. На сегодня все.

Собрание разошлось, так ничего и не решив. Артем с глубокомысленным видом сложил свой блокнот. Светлана с легким презрением щелкнула замком своей папки. Максим, не прощаясь, направился к выходу, унося с собой свой цифровой кокон. А Алиса медленно, сгорбившись и бессмысленно перебирая разноцветные стикеры, вышла последней из кабинета – последняя жертва пятничного ритуала под названием «убийство энтузиазма».

В общем, упадническое настроение и безразличие Марии Владимировны стало сказываться на работе, а это не профессионально, она это хорошо понимала, но пустила все на самотек. Оставшись одна в кабинете, она не притронулась к работе, а погрузилась в пучину своих серых мыслей.

Марии хотелось с кем-то поговорить, хоть о чем, хоть о погоде. Она совсем не хотела быть одной в этом огромном кабинете, который когда-то так любила. Кабинет замер в полной тишине, словно дорогая фотография из глянцевого журнала. Панорамное окно, когда-то дарившее ощущение полета, теперь лишь подчеркивало ее изоляцию, открывая вид на кипящий жизнью город, к которому она больше не принадлежала. Каждая деталь интерьера – от холодного глянца стеклянного стола до идеально подобранного дизайнером арт-объекта на стене – напоминала не о успехе, а о том, как пусто может быть пространство, наполненное дорогими вещами, но лишенное души. Именно здесь, среди этих шикарных стен, которые она когда-то с таким воодушевлением выбирала вместе с дизайнером, она впервые и узнала, что такое предательство близкого человека, когда Виктор, ее муж, во время одного из своих «рабочих визитов» в ее же кабинете, презрительно бросил: «Без меня ты бы тут и не сидела».

Она убрала прядь волос за ухо и взяла в руки единственное резюме, чтобы по нему попытаться угадать, что это за человек, который прийдет к ней на собеседование. В этом жесте была тень отчаянной надежды. Может быть, этот незнакомец с взъерошенными волосами на фото станет тем самым свежим ветром, что разгонит затхлый воздух ее профессионального болота? Может, он окажется тем глотком живой воды, который вернет ей вкус к работе, а его нестандартное мышление, упомянутое в тестах, наконец, вдохнет жизнь в застывшие проекты? Она почти физически жаждала увидеть перед собой не подобострастного подчиненного, а человека, в глазах которого горит огонь – тот самый, что когда-то горел и в ней.

На фото, прикрепленном к резюме, был шатен с взъерошенной шевелюрой и карими глазами. В графе «Специализация» стояло: «Разработка адаптивных нейросетевых моделей для прогнозирования бизнес-процессов». Звучало сложно, пафосно и немного пугающе. «Идеально, – с иронией подумала Мария, – может, его нейросеть наконец спрогнозирует, когда наша команда перестанет меня тихо ненавидеть?»

Его карие глаза смотрели прямо в объектив с легкой насмешкой, а в уголках губ пряталась тень улыбки, которая казалась слишком естественной для стандартного резюме. На его левой брови виднелся едва заметный шрам, придававший лицу неформальную, слегка брутальную харизму. Он был одет не в сковывающую душу и тело рубашку, а в простую темную футболку, и этот намеренный отказ от игры в «корпоративную куклу» одновременно смущал и интриговал.

Такая внешность немного смутила ее. «Похож на бариста из хипстерской кофейни, а не на специалиста по искуственному интелекту», – промелькнуло в голове. Но внешность обманчива, подумала Мария, снова посмотрев в его глаза. В них читался ум и дерзкая уверенность. Да и какая разница, как он выглядит, лишь бы специалист был хороший, тем более других претендентов нет, а сроки поджимают. «Хотя, – с неожиданной для себя самой мыслью отметила она, – если уж тонуть в аврале, то приятнее смотреть на симпатичное лицо».

Дверь в кабинет с грохотом распахнулась, ударившись о стену, и в образовавшемся проеме, словно вихрь, застыла Маринка. В ярком красном платье, с сияющими глазами и растрепанной от быстрого бега прической, она была живым укором стерильной офисной атмосфере.

– Привеееет, Машка! – впорхнув в кабинет, словно горная лань, протяжным голосом воскликнула Маринка, ее самая близкая и единственная подруга, которая у нее осталась. – Я знаю, знаю, ты у нас серьезная дама, и к тебе нельзя вот так врываться, но мне можно, особенно сегодня! – Она, не церемонясь, шлепнула свою дизайнерскую сумку на стол, заваленный важными документами, и протянула Марии руку с ослепительным бриллиантом на безымянном пальце. – Я замуж выхожу! И да, ты ничего не сказала, но я уже все вижу по твоему лицу: «Опаздываю, отчеты, совещание». Брось! Сегодня пятница, а у меня организован мега-алкогольный девичник в самом крутом клубе города, и твой отказ не принимается!

– Господи, я еще ничего не успела сказать, а ты уже угрожаешь, – закатив глаза, сказала Мария.

Она по инерции потянулась к клавиатуре, ее взгляд блуждал между сияющим лицом подруги и холодным экраном монитора.

– Марин, я рада за тебя, правда, но… ты же видишь, горы работы. И с Виктором опять… – ее голос звучал устало и апатично.

– Ага, вижу! – Маринка с раздражением хлопнула ладонью по столу. – Вижу прекрасно! Ты снова замуровала себя в этом золотом кабинете с видом на чужую жизнь. Ты стала памятником самой себе, Машка! «Успешная Мария Владимировна». – Она с горькой усмешкой обвела рукой роскошный, но бездушный кабинет. – А где ты? Где та Маша, что могла зажечь толпу, спорила до хрипоты о философии и готова была на сумасшедшие поступки? Ее съела эта твоя «успешность»!

– Не надо так, – тихо возразила Мария, чувствуя, как задевает правда в ее словах. – У меня есть ответственность. Карьера. А твои сумасшедшие поступки обычно заканчиваются тем, что мне потом неделю отходить.

– Ну и прекрасно! Пусть отходишь, зато живешь! – Маринка подбежала к ней, схватила за руки и притянула к себе, глядя прямо в глаза. – Слушай, я не прошу тебя бросить все. Я прошу тебя жить! Хотя бы сегодня. Хотя бы на несколько часов. И, плииииз, переоденься из этих строгих шмоток в нормальную одежду, а не как в прошлый раз: одежка строгая, лицо строгое – я как будто с училкой на пати пришла. Мы будем много пить, песни в караоке орать, обсуждать мужиков и, может быть, закажем стриптиз, – смеясь, сказала подруга. – Поэтому форма одежды согласно моему дресс-коду: одежды минимум – развратного макияжа максимум! Хватит быть идеальной для всех, пора побыть счастливой для себя! – В ее глазах горел не просто азарт, а вызов. Вызов всей той жизни, которую Мария для себя построила и в которой так застряла. И, глядя на это сияющее, полное жизни лицо, Мария почувствовала в себе слабый, давно забытый отклик.

– Ладно, ладно, сдаюсь, – Мария подняла руки вверх, – приду на твою алко-пати.

– Отлично! Я скину тебе адрес. Ну, давай, целую, убегаю. Жду вечером! Она выпорхнула из кабинета так же стремительно, как и появилась, оставив после себя шлейф дорогих духов и ощущение надвигающегося, хоть и безрассудного, праздника.

Когда Маринка исчезла так же стремительно, как и появилась, в кабинете воцарилась тишина, ставшая после ее визита еще громогласнее. Маша опять осталась одна, опять смотрела с грустью и тоской в окно. А за окном было жаркое лето, проносились машины, суетились люди, в общем, в большом городе кипела жизнь. «Какая же Маринка шумная, активная и энергичная, – подумала она. – А я уже нет. Когда я стала такой скучной и апатичной? Мы же с ней одного возраста, учились вместе, правда, Маринка больше интересовалась, как выйти замуж за богатого и не работать, а Маше наоборот хотелось автономии и доказательства своего ума и профессионализма: «Я все смогу сама!»

– Я на обед, Вам что-нибудь прихватить? – спросила Елена, заглядывая в кабинет.

– Спасибо, Елена Александровна, я не голодна.

– Вы даже к кофе не притронулись. Так нельзя, надо хоть иногда кушать, – с укором в голосе сказала Елена. Она забрала кружку с давно остывшим кофе. – Я возьму Вам салат и не хочу слушать возражений, – крикнула она уже из приемной.

Всегда такая приветливая, заботливая, с таким мягким и добрым взглядом, который, казалось, прощал все на свете. Маша ни разу не слышала от Елены Александровны грубого слова в чью-либо сторону. Она знала ее сына, Сережу, видела, как он растет смышленым парнишкой; вот-вот ему должно было исполниться двенадцать. Она знала, что он болеет за «Спартак», обожает конструкторы и стесняется девочек в своем классе. Для него тетя Маша была не строгой начальницей мамы, а доброй волшебницей, которая иногда появлялась в их уютной квартирке с огромной коробкой Lego или билетами на долгожданный матч.

И сейчас, когда Лена, несмотря на все ее «не хочу» и «не буду», пошла за салатом, Мария с горечью поймала себя на мысли: «Вот оно, мое единственное и самое ценное приобретение за эти годы. Не должность, не машина, не этот дурацкий дом. А вот это – тихая, ненавязчивая забота почти что подруги». И ей до слез захотелось, чтобы этой хрупкой, почти невесомой нити дружбы хватило надолго.

– А я смотрю, ты все бездельничаешь, – громко, надменно и даже в какой-то степени брезгливо, сказал мужчина, вошедший без стука и приглашения в ее кабинет. – Конечно, зачем нам работать? Мы же такие умные, да?!

Вошедший был высоким, худощавым, с жесткими чертами лица, надменным взглядом и наглой ухмылкой. Ко всему прочему он был еще и мужем Марии, которого она уже чуть больше года терпеть не могла и тихо ненавидела. Он вошел так, будто не просто пересек порог кабинета, а приватизировал его вместе с воздушным пространством. Его фигура, напоминающая вышку сотовой связи в дорогом костюме, отбрасывала на пол тень, в которой угадывалась спесь в чистом виде.

На нем был костюм, стоивший, по ощущениям, чуть меньше, чем месячная зарплата Марии. Ткань – темно-серая, матовая, какой-то запредельной итальянской шерсти, которая, кажется, не мнется даже в душегубке. Пиджак сидел безупречно, подчеркивая его тощую, но подтянутую фигуру, и был застегнут ровно на одну пуговицу – по канонам делового шика, которые он, видимо, выучил по картинкам в глянцевых журналах для тех, кто внезапно разбогател, но не обрел вкус.

Из разреза манжет поблескивали золотые запонки – массивные, с каким-то гербом, который он, скорее всего, сам себе и присвоил. На лацкане пиджака красовался едва заметный, но от того не менее раздражающий знак отличия какого-то сомнительного бизнес-клуба. Все в его облике кричало: «Смотри, как я крут!».

– Зачем ты здесь? – спросила Мария, а сама встала с кресла и встала за его спинкой, как будто прячась за ним от вошедшего мужчины.

– Пришел узнать, как тут твой великий проект, а заодно напомнить, что без меня у тебя ничего этого не было бы, – все также грубо разговаривал он. – Так и работала бы младшим аналитиком и получала бы жалкие копейки, такие же жалкие, как и ты сама.

– Боже, как я устала от твоих нападок. Что тебе от меня нужно? – с мольбой в голосе спросила Мария. – Сколько ты еще будешь меня мучать? Оставь меня в покое! – уже практически кричала она.

– Что-то ты нервная, отдохнуть тебе не помешало бы, – ровным и назидательным тоном произнес Виктор, он точно знал, что этого Маша терпеть не может и надеялся на бурную ответную реакцию.

– Пошел вон! Пошел вон из моего кабинета, из моей жизни! – закричала Мария, указывая пальцем на дверь; ее голос сорвался на истеричный вопль. – Ты ничего не сделал для того, чтобы я заняла свой пост! Ты только приходишь, чтобы оскорбить и унизить меня. Что я тебе сделала? Может, за то, что устроила тебя сюда? Или за то, что помогала тебе продвигаться? Или за то, что делала вид, будто не замечаю твоих измен? – В глазах потемнело от ярости и беспомощности.

Она сделала порывистое движение, пытаясь оттолкнуть его, но он был сильнее. Его пальцы, холодные и цепкие, впились в ее запястья, оставляя красные метки. Он с силой притянул ее к себе так, что она почувствовала резкий запах его одеколона, смешанный с дорогим кофе.

– Ничего, сучка, я выбью из тебя эту спесь, – прошипел он прямо в лицо, и его слова, обжигающие и грязные, повисли между ними. – Успокойтесь, Мария Владимировна, – он тут же перешел на громкий, слащаво-сочувствующий тон, рассчитанный на то, что ее сотрудники услышат, а впоследствии разнесут слух, что она неуравновешенная и что это сказывается на работе. – Не надо так нервничать, я просто хотел помочь Вам с проектом. Посмотрите, до чего вы себя доводите. – Он разжал хватку, и она, пошатнувшись, отступила. Унижение жгло ее изнутри, словно кислота. Слезы, горькие и бессильные, выступили на глазах.