скачать книгу бесплатно
Когда под благословением подошёл Кирилл, игумен обернулся к Епифанию:
– Отче, у нас в трёх верстах от монастыря есть пустынька с печкой, сенями и крыльцом на приступках. С тобой молодой трудник там поживет, – наместник указал на возвышавшегося позади него Кирилла.
Тот неприметно усмехнулся в рыжую бороду. («Слишком стар я для того, чтобы быть молодым…»)
4
Великое княжество Тверское,
в 20 саженях
от Оршина монастыря,
в год 6917 месяца студеня в 6-й день,
первый час
Засада под обителью. Исчезновение Епифания.Условленная встреча
Из-за поворота вышел Зосима с топором в руках и споро зашагал по нерасчищенному лесному тракту. Намокший от снега подрясник мешал идти. Ступив ещё десяток шагов, монашек остановился, озираясь по сторонам. Качнулась ветка – не выходя из засады, подавал знак брат Андрей (это когда он на Руси, а Анджей – в Литве и её пограничных землях, где, впрочем, за глаза его звали Сатаной, что его нисколько не обижало, настоящее же его имя, равно как и отечество, было известно лишь избранным). Усвоение чужих языков и нравов было его любимейшим занятием. Он научился из книжной премудрости вылущивать ту суть, которая бы могла подчеркнуть неизбывность человеческих пороков.
Попав на Русь, он определил своею главной книгой «Слово Даниила Заточника». Потрепанную, стертую на изгибах, он возил её с собою повсюду и, играючи, открывал наугад, чтобы отхлебнуть из этого источника горчайшие строки разочаровавшегося в людях отшельника.
Снег с шумом обрушился вниз, Зосима отпрянул.
– Что ты прыгаешь, как воробей по насту! Появился книжник? – Сатана хмуро поморщился.
– Да, сразу как вы ушли, поутру.
– Сейчас он где, в обители?
– Нет, услал его игумен.
– Куда? – коротко рыкнул Сатана.
– Про то мне ничего не ведомо, – и, боясь прогневить, скороговоркой добавил: – Только книжник недалече, настоятель его завтра к себе в гости ждёт.
Сатана погладил лысую голову («Наведаться бы к книжнику в его отсутствие»):
– Видно, где-то поблизости пустынь или скит. А дорога к монастырю одна?
– Одна! Я напросился на заготовку дров, уже всё тут исходил. Вон развилка за поворотом, там все дороги сливаются.
– Точно завтра?
– Настоятель распорядился курицу приготовит в честь особого гостя.
– Курицу?! – ухмыльнулся Сатана. – Так тебе и доложил?
– Нет, отцу Андронику, он его правая рука, а я услышал.
– Книжник из монастыря один ушёл или игумен кого-нибудь с ним отрядил?
– Того не ведаю, – виновато потупился Зосима, но, подумав, воскликнул: – Кажись, я одного трудника в первый день его на трапезе приметил, а с тех пор – ни разу не видел. Большой такой, рыжий.
5
Великое княжество Тверское,
р. Орша, пустынная келья,
в одном дне пешего пути
от обители,
в год 6917 месяца студеня в 6-й день,
третий час
Подозрения Епифания. Опасения Кирилла
Застывшие на морозе рыбины стукнули о пол, как поленья.
– Безрыбье хуже бесхлебья, – объяснил Кирилл поднявшему голову от книги Епифанию, который торопился описать хотя бы бегло нашествие, которому сам был соучастник и свидетель.
«Когда прошло двадцать дней с тех пор, как агарянин
Едигей осадил славный град Москву, возомнил он о своем величии и надумал тут зимовать. И много дней гордился, окаянный, что покорил и опустошил все окружающие Москву города. Только один город был храним богом по молитвам пречистой его матери и ради ее животворящей иконы и архиепископа Петра. Люди, бывшие в городе в великом бедствии, впали в глубокое уныние, видя, что им никто не помогает и что от людей им нечего ждать спасения, и вспомнили Давида, который писал так: «Лучше уповать на господа, чем уповать на князя; лучше надеяться на бога, чем надеяться на человека…«
Кирилл растопил печку, поставил на огонь котёл и принялся за не оттаявшего судака, отделил голову, плавники, кости и бросил в бурлящую воду.
– Никак волхвуешь? – обронил Епифаний, когда трудник стал развязывать мешочки и, принюхиваясь, доставать какие-то травки, корешки…
Кирилл усмехнулся в рыжую бороду, снял с огня навар отстаиваться. Нарубил сушёную зелень, высыпал на противень горсть муки, добавил коренья… Спиной чувствовал – наблюдает за ним Епифаний. Оборачиваться не стал – некогда. Осторожно перелил настоявшийся отвар в другой котёл, так, чтобы туда только одна прозрачная, как слеза, юшка попала, и опустил на дно распластованную рыбу. Когда варево забурлило, снял пену и, помогая себе ножом и ложкой, выложил разварного судака в большую миску. Процедил отвар через холщовую тряпицу, добавил в него взвар из муки и зелени, размешал и обильно полил им рыбу.
– Ну что, отче, отобедаем?
Епифаний повернулся к образам: «Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении…»
– Ты где так готовить научился? – спросил, когда взялись за ложки.
– Дома, – коротко ответил Кирилл.
– А где твой дом?
– Теперь здесь, – ответил коротко и неохотно настолько, что дальше ели в сосредоточенной тишине, думая каждый о своём.
– Может, кисельку с медком вприкуску? – нарушил молчание Кирилл, когда рыбой уже насытились.
– Я до сладкого не охоч.
– А я грешен, люблю очень…
Епифаний, усмехнувшись, наблюдал за тем, как Кирилл благоговейно льет золотой тягучий мед на горбушку и, закрыв глаза, с наслаждением отправляет в рот. Всё в нём было будто бы скроено из двух противоположностей. Широкие плечи супротив круглого живота, перехваченного ремнем едва ли не под мышками. Рослая стать супротив косолапой походки. Благородная проседь – супротив тонких запястий, выглядывавших из-под коротких как у мальчишки рукавов. Огромный лоб супротив круглых щек и лукавой усмешки, заблудившейся в раздвоенной рыжей бороде.
– Почему твой дом здесь?
Кирилл открыл глаза и недоуменно уставился на Епифания. «За что?» – спрашивал его взгляд.
– Прости, брат, за любопытство, – устыдился Епифаний.
– Да нет, ничего, – пожал могучими плечами Кирилл, печально сложив руки на пухлом животе. – У меня жена заболела так сильно, что уж умирать собралась, а перед смертью пожелала принять постриг. Последняя воля! Пошел за неё просить, мне говорят: «Это жертва небольшая, надо, чтобы и ты в монахи постригся…» А я не мог о себе сказать, что я «не от мира сего». Игумен уговаривал, духовник увещевал – я сопротивлялся, жёнке становилось все хуже…
Кирилл тихо вздохнул и снова потянулся к мёду.
– Любишь очень? – спросил Епифаний сочувственно.
– Мёд? Я всё сладкое люблю, пряники в особенности. Только сейчас ведь пост.
– Да нет, – улыбнулся Епифаний, – я про жёнку.
– Как сказать, венчанные мы, – значит, «до самыя смерти». Детишек, правда, не было, Глафира моя с молодости здоровьем не славилась. И сейчас хворает, но не умирает, и то слава Богу, – Кирилл слизнул с пальцев мёд.
– А ты в дружине какого князя служил?
– У Дмитрия Ивановича..
– Храбрый муж! Стало быть, и ты с отвагой не понаслышке знаком…
– Нет! Князь и повелел: мол, раз крепок не на поле брани, а в словесах, пусть идёт тайные грамотки писать…
Сказал и почувствовал, как вдруг напрягся, посуровел Епифаний, но решил всё же закончить.
– Жёнка схиму приняла, в скиту живёт, я ее, матушку Параскеву, – произнёс, словно взвесил, – иногда проведываю. Такие вот узоры жизни…
– Вот и мне завтра в дорогу, – закруглил разговор Епифаний («Удружил Антоний, мне только тайного писца и не достаёт…»), – обещал настоятеля навестить. Не заблужусь? («Зачем сказал? Ещё следом увяжется, а в пустыньке останется, начнёт по книгам лазать…»)
– Да тут прямиком, а если метель, то на звон выйдешь, в непогоду в монастыре часто звонят. («Намекнуть ему про монахов-всадников? Да, верно, Антоний ему сказал, раз сюда отослал..»)
6
Великое княжество Тверское,
р. Орша, лесной тракт, в 50 саженях от обители,
в год 6917 месяца студеня в 7-й день,
первый час
Снежная могила.Ночное прощение греха
У самой кромки придорожного леса, прилежно тюкал топориком Зосима. («Знать ничего не знаю, кто кого ждёт и зачем. Мне сказали дрова заготавливать, я и буду. Срублю вот какое деревце потоньше, притащу в обитель – все увидят, что не просто так по лесу шатался…») Два всадника спешились и нырнули под разлапистые ели. С лесной опушки доносилось звонкое тюканье топора Зосимы. Сатана, оглаживая лысую голову, предостерегающе поднял руку: заскрипел снег – послышались шаги…
Епифаний, дойдя до развилки, замешкался, раздумывая, куда свернуть. «Прямиком, а если не ровен час метель, то на звон выйдешь…» – вспомнил он слова Кирилла. («Ага, как же!»)
Тут Зосима в очередной раз тюкнул топориком, Епифаний, прибавил ходу:
– Эй, брат!
Тот судорожно сглотнув, ударил…. Дерево, тонко скрипнув, на лету обдало Зосиму облаком снежной пыли… Чертыхаясь, Сатана выскочил из ельника. Книжник лежал, уткнувшись лицом в снег.
– Ты что натворил, квашня?!
Зосима упал на колени, ловя трясущимися губами руку Сатаны. Сатана яростно оттолкнул его, кипя от ярости. В ельнике, метнувшись, заржали кони. Кинулись их ловить под уздцы.
– Зверь недалеко, – убеждённо сказал Макарий, – лёгкую поживу почуял.
Сатана спорить не стал: Макарий лесные обычаи знает. Грозно зыркнул на Зосиму:
– Вставай! Господь блудницу, разбойника и мытаря помиловал, и тебя, непутёвого, простит. На ночь – земной поклон, а еще лучше три: греха, что в день сотворил, как и не бывало. Поехали, трудника навестим, книжки почитаем…
Снег повалил с неба крупными хлопьями, словно торопился запорошить оставленные Епифанием следы. Пришлось спешиться, чтобы не затоптать конями смутно угадываемую среди намётов тропку. Ввалились в избу, огляделись: печь ещё теплая, на столе под полотенцем свежеиспеченная коврига. Но куда делся трудник?
Сатана пробежал попавшиеся на глаза строчки:
«Татары приметили, что русские не склонны к кровопролитию, но, будучи миролюбцами, ожидают справедливого договора, и обо всем этом сообщили Едигею. Едигей же, узнав, стал готовиться к походу на Русь. А в это время великий князь Свидригайло Ольгердович прислал в Москву к великому князю Василию Дмитриевичу послов…»
Поразмыслив, сунул за пазуху («А книжник знает толк в хитросплетениях дворов»). Взглядом перешерстил стопки книг. Одна особенно привлекла его внимание, она лежала особняком от других. Сатана словно ненароком заслонил её спиной от грузивших рукописи в мешки.
– Всё собрали. Дальше что?
– Жгите!
– Книги?
– Да нет же! Келью! Книги – с собой!
Пока поджигали, Сатана нашёл место приметное для себя и незаметное для остальных…
7
Великое княжество Тверское,
р. Орша, лесной тракт, в 50 саженях от обители,
в год 6917 месяца студеня в 7-й день,
после третьего часа
