В Одессу к батюшке Ионе

Высказал владыка претензии братии. А когда стали подходить к нему под благословение, появился инок Иона, доселе отсутствовавший по причине выполнения срочной работы – ремонтировал дизель-генератор. Подойдя к митрополиту, на глазах у всех наклонился и вытер руки, измазанные соляркой и машинным маслом, о шёлковый подризник владыки. Затем взял архиерейское благословение и как ни в чём не бывало, пошёл дальше реанимировать раскапризничавшуюся технику. Митрополит Сергий, только что распекавший братию за внешний вид, проявил удивительное смирение. Ни полслова не промолвил по поводу дерзкого поступка инока. А вскоре одарил монахов новыми подрясниками. В том числе инока Иону.

И всё же посчастливилось мне встретиться с батюшкой Ионой. В тот день мы с отцом Виталием пришли в трапезную на обед. По уставу сначала монахи трапезничали, потом остальные. Мы припозднились, заходим в трапезную, Бог ты мой, никого, а батюшка Иона арбуз вкушает. Перед ним в глубокой тарелке средних размеров нарезанный аккуратными ломтями арбуз…

У меня сердце оборвалось… Впервые за пять дней увидел. На территории монастыря постоянно был в ожидании, вдруг появился, не пропустить бы… Ему тогда было чуть за семьдесят лет. Крепкий, борода с густой сединой, но видно, когда-то была смоляной черноты…

Отец Виталий спросил:

– Батюшка Иона, не узнаёте меня?

– Как же тебя не узнать, – сказал батюшка, – скотника нашего.

В это время в трапезную вошёл высокий статный монах в клобуке. Лет сорок с небольшим, роскошная густая борода.

Батюшка Иона представил его отцу Виталию:

– Это моё духовное чадо. Офицер, полковник.

Монах взял у батюшки Ионы благословение, он куда-то уезжал, и ушёл.

Отец Виталий на меня показал:

– А вот моё духовное чадо, тоже полковник.

И добавил:

– У него сын недавно погиб.

Только это и сказал обо мне. Я сел в сторонке, мне принесли поесть. Отец Иона начал расспрашивать батюшку Виталия об Омской епархии.

В один момент повернулся в мою сторону, передал ломоть арбуза.

– Бери, кушай. Вкусный кавун.

Минут десять они беседовали. Батюшка Иона поднялся уходить. Я всё это время сидел, как на старте, вскочил, шагнул к нему:

– Благословите, батюшка.

Он молитву прочитал и говорит:

– Не печалуйся, чадо. Кто убивает, грехи убиенного на себя забирает.

Отец Виталий ничего не говорил батюшке об обстоятельствах смерти сына. Я в пяти метрах сидел, весь разговор слышал. Только и прозвучало обо мне, когда представлял – «у него сын погиб».

Кто бы только знал, как мне стало легко после слов батюшки. Словно многотонная глыба свалилась с души, под гнётом которой жил после смерти Антона.

«Кто убивает, грехи убиенного на себя забирает».

Фактически сказал: убили Антона…

Понимаю женщину, которая пришла к старцу со своими печалями и грехами, а потом бежала от него, не чуя под собой ног, ликуя от счастья: «Батюшка Иона сказал, что любит меня!»

Отец Иона (рука у него лёгкая, будто воздушная) благословил, в моей голове пронеслось: вот бы ещё сына и жену благословил.

Буквально на следующий день Оля с Петей и матушкой Марией идут по монастырю, навстречу батюшка Иона, обычно вокруг него коловращение, здесь никого. Они к нему под благословение…

Как можно не верить после этого в милость Божью.

НЕ БЫВАЕТ КЛАДБИЩА БЕЗ ПРАВЕДНИКА…

Третий рассказ раба Божия Иоанна

В танковом училище был у меня друг и товарищ Валера Самохин. Отличный парень, даже породнились, наши жёны двоюродные сёстры. На третьем курсе дали нам увольнение, Валера пригласил к своей зазнобе: «Пошли-пошли, к Надежде сеструха сродная приехала из района, не теряйся – отличная деваха». Я, слава Богу, не растерялся. С девушками застенчивый был, тут крепко задружил. После училища наши пути-дороги с Валерой редко пересекались, но, как ни встретимся, подначивал: «Ты меня аж бегом обязан коньяком поить за такую жену!»

Валера тоже помотался по Союзу. На Дальнем Востоке начинал службу, потом – Алтай, Горьковская область, Германия, наконец – Украина. На год раньше меня академию окончил. Головастый, хваткий. На Украине осел. Смеялся: «Перепуталось всё кверху ногами. Русак Самохин на Украине, а хохол Савченко в Сибири!» При развале Союза он был заместителем командира дивизии в Закарпатье, полковник. Ему пообещали: останешься на Украине, через полгода станешь командиром дивизии и получишь генерала. Он клюнул. Валера профессионал, всё прошёл – от взводного до замкомдива. Он бы и дивизией командовал лучше многих. Одним словом, присягнул Валера Украине. Чем крайне раздосадовал своего отца. Дядя Слава из серьёзных мужиков. Фронтовик, танкист, четыре экипажа сменил в войну, не один раз горел в танке, до Праги дошёл. Категорически не согласился с выбором Валеры. Подвыпив, стучал кулаком по столу: «Ты мне не сын!» Обиделся страшно: «Два раза присягу не принимают!»

Запад активно подтягивал Украину под свои знамёна. Валера ездил «перенимать опыт» в войска США, НАТО. Два раза подавали его документы на присвоение генерала, оба раза не прошло. Приоритет отдавался национальным кадрам. Так и не стал командиром дивизии. Потом ему предложили генеральскую должность в национальной академии обороны, Валера переехал в Киев. Но это я забегаю вперёд.

Как бы там ни было, не осуждал его выбор, остались друзьями. В 2009 году Валера пригласил нас с женой в гости: «Киев покажу, потом поедем под Одессу на море, отдохнём по высшему разряду». Я с радостью согласился. Первое, что пришло в голову: ещё раз побываю у батюшки Ионы. Прошло двенадцать лет после нашей встречи. Пять дней в Киеве у Валеры гостили, я первым делом настоял на посещении Киево-Печерской лавры…

Потом поехали вчетвером (он с женой, и я с женой) в Чабанку, в ней стояла танковая бригада. Вот где служба – двадцать километров от Одессы, берег моря. Это не забайкальские степи у границы с Китаем. Валера, как и обещал, всё устроил в наилучшем виде – поселили нас в отдельно стоящем генеральском домике. Море, солнце, купались, загорали.

День на третий говорю Валере, как бы в Свято-Успенский монастырь съездить.

– Да без проблем, – уверенно прозвучало в ответ.

На следующее утро машина была подана к крыльцу. В первый раз вчетвером поехали, а потом с женой вдвоём паломничали в обитель.

Во вторую нашу поездку отстояли с женой литургию, после службы выходим, архидиакон Пимен на солнышке сидит.

– Отец Пимен, – спрашиваю, – разрешите присесть рядом с вами?

Он хорошо знал батюшку Виталия ещё по тем временам, когда тот в трудниках подвизался в монастыре. Батюшка Виталий смешно рассказывал, как отец Пимен однажды подскочил к нему: «Брат, – заполошно говорит, – трэба взять драбыну и поднять шпакивню!» И увлёк за собой. Бегут, а батюшка знать не знает, какую такую «драбыну» взять, чтобы поднять неизвестную «шпакивню». Бежали они за лестницей приводить в порядок свалившийся скворечник.

Я начал рассказывать отцу Пимену, что приезжал сюда двенадцать лет назад с батюшкой Виталием.

Он вспомнил батюшку, на мой вопрос о старце Ионе ответил:

– С неделю как на Афон уехал.

Иона почти каждый год ездил на Святую гору.

Так и не удалось больше повидаться с ним. Валера Самохин и на следующий год звал в Одессу, я засобирался, позвонил матушке Марии, узнал, что батюшка Иона в монастыре и никуда не собирается. Купили билеты, но за два дня до отъезда жена порвала связку на ноге.

Сейчас остаётся только мечтать, что когда-нибудь сподобит Бог на могилке у батюшки побывать. Четвёртый год каждое утро читаю молитву «О прекращении междоусобной брани», прошу Господа: «Господи Иисусе Христе Боже наш, призри милостивым Твоим оком на скорбь и многоболезненный вопль чад Твоих, в земле украинстей сущих. Избави люди Твоя от междоусобные брани, утоли кровопролития, отврати належащие беды. Лишённые крова введи в домы, алчущие напитай, плачущие утеши, разделённые совокупи… Не остави стадо Свое, от сродник своих во озлоблении сущих, умалитися, но скорее примирение яко щедр даруй… Ожесточенных сердца умягчи и к Твоему познанию обрати. Мир Церкви Твоей и верным чадам ея подаждь, да единем сердцем и едиными усты прославим Тя, Господа и Спасителя нашего во веки веков. Аминь».

Украина для меня закрыта. Валера, само собой, больше не приглашает. Он хоть и ушёл в отставку, но по-прежнему преподаёт в национальной академии (кстати, генерала ему и здесь не дали), и приезд в гости полковника-танкиста из России для него грозит большими неприятностями. С началом военных действий на Донбассе позвонил, подвыпивши был (чаще в таком состоянии звонит), и пусть полушутя, но стал наезжать: «Ну что, агрессоры?»

Я ему жёстко ответил и положил трубку. С того раза если звонит (или я на день его рождения), разговоры разговариваем только на бытовые темы, политику не затрагиваем.

В 2009-м мы отлично, спасибо Валере, отдохнули. Чудный вечер провели с женой у матушки Марии. Встретились случайно в обители, она зазвала к себе, потчевала нас варениками домашними и чаем с абрикосовым вареньем. Матушка рассказала интересную историю из недавнего прошлого Свято-Успенского монастыря. Батюшка Виталий, кстати, тоже знал её, он ведь сразу после Чернобыля приезжал в монастырь поступать в семинарию. Спросил его: «Почему не рассказали, батюшка?» – «Как-то, – говорит, – к слову не пришлось».

Радиоактивное облако после взрыва на Чернобыльской АЭС прошло над Одессой. Невидимая радиоактивная грязь не миновала миллионный город. Подняли военных для проведения дезактивации. Те, прежде чем начать её, составили дозиметрические карты.

Посмотрели на них, и возникло два вопроса. Во-первых, на территории Свято-Успенского монастыря чисто. Вокруг грязно, а здесь, словно в радиоактивном облаке дыра над обителью образовалась. Причём чисто не только на площади, ограниченной забором монастыря, немаленькая территория, примыкающая к обители, тоже не сифонит. Это первый загадочный момент. Второй – кладбища чистые. Ни на одном погосте нет повышенного радиационного фона.

Военные приехали к отцу Вадиму, наместнику Свято-Успенского монастыря, за разъяснением. Положение на Украине сложилось более чем тревожное. По радио вещали: всё хорошо, оснований для беспокойства нет. Осведомлённые люди знали – есть все основания для тревоги. Чернобыль продолжал представлять реальную угрозу, никто не мог дать гарантий, что четвёртый блок не рванёт ещё раз. Поэтому военным было не до реверансов в сторону государственной атеистической идеологии, смело приехали в обитель за разъяснением, каким образом товарищи монахи добились чистоты на своей территории? Уж не сами ли нейтрализовали радиоактивную грязь?

Отец наместник собрал многоопытных монахов, доложил о вопросах, поставивших военных химиков в тупик.

Кто-то из отцов предложил для наглядности провести следующий эксперимент. Попросил принести морской воды для замера уровня радиации.

– Я без дополнительного замера знаю, – сказал один из военных, – сифонит море.

Воду всё-таки принесли. Дозиметр показал значительное превышение нормы. Отцы освятили морскую воду и передали военным, мол, делайте контрольный замер. Те пожали плечами, мол, зачем? Но дозиметр «нащёлкал» норму.

– И что, вы вот так по всей территории молились? – удивились военные.

– В монастыре молитва не прекращается никогда, – сказал отец наместник, – и не только в связи с Чернобылем.

– Ладно, допустим, – согласились военные, – у вас чисто из-за молитв, а как же кладбища? Там-то почему? В разных местах расположены, однако, какое ни возьми, вокруг их территорий грязно, среди могил никаких отклонений? Получается, покойников не берёт радиация?

Ответ отцов-монахов ещё больше озадачил военных.

– На каждом кладбище, – объяснили, – хотя бы один праведник лежит. Он и освящает землю.

– Хорошо, пусть будет так – на кладбищах, как вы говорите, праведники, в монастыре – молитвы, но почему за забором у вас чисто? Целый кусок территории не тронут?

На этот вопрос отцы с ходу не ответили, взяли тайм-аут.

Покопались в своих архивах и нашли дореволюционную карту Одессы, на которой монастырь обозначен в первоначальных границах. Сравнили с дозиметрической картой. Всё стало ясно. Земля за забором обители не была загрязнена по той причине, что она долгие годы принадлежала монастырю, пока советская власть не начала борьбу с «религиозным дурманом», не потеснила монастырь, отхватив от его угодий добрый кусок земли. Улицы на нём проложили, дома поставили…

Такую историю рассказала матушка Мария.

В тот приезд в Одессу так и не удалось повидаться с батюшкой Ионой, надеялся, вдруг вернётся с Афона, но нет. А с его духовным чадом, Тамарой, с которой познакомился в первый наш приезд, столкнулся в обители. Рассказала, что батюшка Иона начал сдавать. Не такой энергичный, частенько болеет. Живёт с сердечным кардиостимулятором. А паломников к нему стало ещё больше. Отовсюду едут, даже из Франции и Германии, а есть дедок-американец, так он каждый год из США специально прилетает.

С Тамарой обменялись сотовыми телефонами. Позвонил ей только через три с половиной года, когда узнал, что батюшка Иона преставился.

Тамара расплакалась в трубку:

– Нет больше нашего батюшки, нет нашего молитвенника. Осиротели. Кто теперь будет просить Бога за нас, грешных?

Поплакала, потом говорит:

– Батюшка предсказал, через год после его смерти начнутся большие нестроения, будет кровавая Пасха. Расспрашивать его, конечно, не стали, что он имел в виду под кровавой Пасхой? Но сказал так.

Преставился отец Иона в декабре 2012 года.

Слова Тамары сразу вспомнились в 2014-м, когда начались кровавые события на Украине.