скачать книгу бесплатно
– В самом деле сильно побил?
– Ещё как! Униженной собакой валялся главный монгол у трона нашего повелителя, чтобы спасти своего сына и жалкие остатки своей армии. И только истинное человеколюбие великого хана спасло паршивые шкуры язычников.
– Он отпустил монголов?!
Мустафа спрыгнул с возка и некоторое время шёл рядом, что-то возмущённо бормоча и размахивая руками.
– Отпустили живыми… Безмозглые бараны… Они ведь вернутся с удвоенной силой, – доносились до купца обрывки фраз.
– Это кто безмозглый баран? – возмутился купец. – Это наш великий из великих?
– Поверь моему слову, уважаемый Ахмет, они обязательно вернутся, чтобы отомстить.
– Ты их видел, – догадался купец.
– Не только видел, но и говорил. И мы с моим братом-урусом обязаны им свободой.
– И всё равно ты их ненавидишь? И боишься?
– Они вернутся, – устало повторил Мустафа. – Это не люди, а порождение Иблиса.
– Вернутся – встретим.
Купец сказал это с таким убеждением и гордостью, что Мустафа на какое-то время поверил ему. В самом деле, Булгария – великая страна, большая страна, с регулярной армией, многовековой культурой, ремёслами, с людьми, которые верят своему хану.
Но порыв веры быстро прошёл.
Мустафа вспомнил лицо десятника-сотника, который отпускал их на волю, вспомнил разгромленные половецкие айлаги, через которые они шли и в которых уже даже собаки не выли…
– Сейчас же встретили, и очень достойно, – уверенно говорил Ахмет. – Дикое поле – это большая страна, степь и степь, даже больше Великой Булгарии. Все вместе княжества урусов примерно по площади могут с нами равняться. Армия у них была огромная, а монголы побили её легко. А мы побили монголов. Урусы и кипчаки нам не друзья… Получается, что мы отомстили за поражение наших недругов?
Он почти возмущался.
– Не забывай, Ахмет, что монголы были ослаблены и уменьшены числом после битвы с урусами и кипчаками, – охладил Мустафа жаркие излияния купца. – Враг был слаб, и надо было бить его до конца, до полного истребления. А он ушёл зализывать раны. Залижет – вернётся.
– Вернётся – встретим, – повторил Ахмет, но менее уверенно. – Чего нам бояться? Великий хан издал фирман, согласно которому с нас будут взимать ещё один налог на борьбу с врагом.
– У нас уже идёт какая-то война?
– Великий хан принял решение – подготовиться заранее к возможным военным действиям против коварного врага, – шёпотом, как военную тайну, произнёс Ахмет. – На востоке и юго-востоке будем возводить засечные черты.
– Значит, всё-таки нашлись умные головы, которые учли возможность возвращения этих язычников?
– Вот именно. Кроме засечек станем строить огромные земляные валы с дубовой основой. И заметь, всё это с тех сторон, откуда могут явиться эти коварные язычники.
И уже погромче добавил:
– Великий хан заботится о нас. Великая Булгария может спать спокойно.
– Скажи, купец, – не утерпел Мустафа, – почему ты всё время повторяешь «великая»? Всё у нас великое – и города, и правители. Не много ли великого на одну страну? Если бы хан вовремя позаботился о булгарах, то приказал бы истребить всю эту нечисть ещё тогда, во время битвы…
– Мы – свет ислама в этих диких краях, населённых язычниками, – возразил Ахмет. – А ты рассуждаешь как урус. Но тебе простительно, от родины отвык. Но дома, – он показал рукой на восток, – поостерегись, ханские соглядатаи везде и всюду. Мигнуть не успеешь, как из кипчакского зиндана в свой угодишь.
– Да, ты прав. Благодарю за предупреждение.
Он и сам иногда ловил себя на мысли, что рассуждает как его рязанский побратим.
Вечерело. Устало и сонно поскрипывали колёса телег.
Караван растянулся на добрый фарсах: если его голова уже выехала на равнину, то хвост ещё болтался в густых лесах.
Впереди, багрово отражаясь огромными куполами мечетей, возвышаясь над кронами деревьев белейшими городскими стенами, всё чётче вырисовывались очертания Биляра – Великого города, столицы Великой Булгарии.
Приведём его поверхностное описание, составленное ростовским летописцем Макарием со слов русских гостей (купцов), неоднократно посещавщих Биляр.
«Первое упоминание Биляра в летописях (Лаврентьевская) относится к 1164 году.
Стольным градом булгарским стал в XII веке.
Расположен на ровном плато, понижающемся в направлении реки Малый Черемшан. Два её левых притока – Билярка и Елшанка – пересекали город.
Город Биляр имеет почти квадратную форму, углами выходящую по сторонам света, состоит из четырёх вписанных друг в друга частей: цитадели, внутреннего города, внешнего города, посада.
Цитадель расположена в центре внутреннего города, огорожена деревянной стеной толщиной до десяти метров и площадью до двухсот тысяч квадратных метров.
В пределах цитадели находится комплекс мечети Исмаилдан. Его общая внутренняя площадь составляла не менее двух тысяч квадратных метров, что говорит о нём как об одном из крупнейших зданий в нашем видимом мире.
В северной части цитадели расположена баня, баня огромная и отапливается она не печкой, а имеет целую систему подпольного отопления.
Здесь же была расположена алхимическая мастерская, здание скорее богопротивное, но в чём-то и выдающееся, потому как проводятся там опыты по извлечению из простых металлов – золота.
Внутренний город имеет также почти квадратную форму. Укрепления его – это две линии валов с дополнительными деревянными сооружениями сверху. Протяжённость основной линии валов составляет четыре тысячи восемьсот метров. Дополнительная линия валов, недостроенная на некоторых участках, имеет протяжённость пять тысяч четыреста метров.
При строительстве укреплений использованы в качестве рвов русла речек: Билярки – с юго-западной стороны, Елшанки – с северо-восточной стороны.
Внешний город окружён тремя линиями валов и рвов.
Здесь же есть и поражающий воображение гончарный квартал.
С запада ограничен рекой Биляркой, с севера – внутренним валом городища, с востока – старой дорогой, с юга разделен на две части небольшим оврагом.
Квартал располагается с учётом розы ветров, рядом с месторождениями необходимого сырья (гончарные глины, песок). Имеются разнообразные конструкции горнов. Для их строительства используется специальный набор кирпичей, мастерские располагаются отдельно от жилищ. Словом, всё говорит о высоком уровне гончарного дела у булгар».
Караван-сарай Биляра был расположен за пределами внутреннего города, за южным его углом, недалеко от восточных ворот.
Мустафа спрыгнул с возка и огляделся. Увидев крепкое кирпичное здание, чистый двор, вымощенный кирпичом, услышав разноязыкий говор, ощутив суету и толкотню, присущую подобным местам, он понял: дома.
Тепло попрощался с купцом Ахметом и побрёл по улицам.
И глазам Мустафы предстал чужой город.
Нет-нет, когда-то он его знал и даже любил – воспоминания путаной чередой проносились в голове всякий раз, когда возникало новое здание: грозная громада комплекса мечетей Исмаилдан, каменные дома знатных беков или халупа простого ремесленника.
Вспомнил себя прежнего – начинающего гончара. И понял, что зрение того молодого глупца сильно отличается от смутного взора взрослого мужа, познавшего всю тяжесть доли колодника.
И тогда – постепенно, исподволь, далеко за памятью стали всплывать картины его прежней жизни в Биляре.
…Вот и знакомая ограда, глухая калитка в ней.
Попробовал – открыто.
Отворил.
Зашёл.
Широкий двор освещён несколькими факелами. Люди с подносами сновали по двору.
«У них тут праздник? – шевельнулось смутное подозрение. – Чей праздник и для кого?»
И вдруг увидел, что навстречу ему выходят три рослых мальчика: Рахим, Керим, Селим. Он их сразу узнал – это его сыновья. А чуть позади них идёт красивая женщина – его жена Айгуль.
– Аке! – вскрикнули все трое и, не доходя трёх шагов, стали на колени.
– Дети мои! – вскричал Мустафа и едва не пал без чувств, но его вовремя подхватил Рустам – брат жены.
– Купец Ахмет предупредил, что ты едешь, – сказал он, плача от радости.
Плакали все.
Радовались тоже все.
Именно о такой встрече мечтал бывший колодник Мустафа долгих пять лет.
Долгожданная встреча
В хорошем месте находилась изба Трофима: с одной стороны речка Серебрянка, с другой – многоводная Ока.
Берега Серебрянки поросли ракитным кустом, крутобережная Ока вся в ивняке, перемежающемся шиповником да малиной.
Раздолье, да и только! Знали наши пращуры, где поселение ставить.
А воздух каков!
Хорошо дышится дома.
Чуть выше и правее, если глядеть от Серебрянки, несколько яруг[14 - Яруга – проходимый овраг.], а за ними – Засеребрянье – сплошь терема резные да хозяйские дворы, а выше по Оке располагалось ещё до двух десятков изб, примерно таких же, как у Трофима.
Часть их заброшена, в некоторых копошилась жизнь: визжали ребятишки, тянуло дымком.
Соседей Трофим не стал проведывать, да и где они, соседи? Знакомых лиц и то не встречалось, а ещё говорят, что Рязань небольшой город.
Немного дней миновало от возвращения из Дикого поля, ещё меньше со дня встречи с князем Юрием Игоревичем, а бездействие начинало серьёзно томить бывшего половецкого невольника.
Он часто вспоминал княжеские слова: «Взял бы я тебя к себе в дружину, но у Льва Гаврилыча насчёт тебя – свои соображения».
«Долго соображает воевода, – думал Трофим, – сильно долго… Да и кто он есть, если рязанский князь сказывает, что у него на твой счёт свои соображения? Кто он таков?»
Днями он крутился во дворе, чинил погреб – укреплял стойки, латал одрину[15 - Одрина – хлев.], копался в огороде, но дела хозяйственные были ему неинтересны, вся его рязанская сущность хотела одного: быть полезным отчине. Как и где – неважно, князь и воевода решат.
Но дни тянулись, благой порыв угасал.
Основательно всколыхнуло и подняло дух известие, что вернулся Евпатий Коловрат. Вся Рязань у колодцев, на купищах[16 - Купище – рынок.], в каждой избе оживлённо обсуждала сию новину, всяк на свой лад приукрашивая.
Пусть приукрашивают, главное, что Евпатий вживе.
Трофим свято верил в то, что его судьбина тесно связана с Коловратом-младшим, надеялся, что Евпатий его помнит и поможет с полезной службой.
…Ночь душна.
Трофим ворочался, не в силах заснуть.
Сомкнув веки, пытался думать о дне завтрашнем, что принесёт. Но вытесняли мысли о другом. О том, что одному тоскливо, что этой избе нужна хозяйка. А ежели б и детки бегали, топоча ножонками?
Этой мысли испугался. А ну как его детки сиротами останутся либо сами в полон угодят?
«Стыдись, Трофимушка, – говорил сам себе голосом бабушки. – Когда б все русичи тако мыслили, давно б извели всех нас недруги. Русский род должон быть! Ненастье ли, вражда его коснётся, а он всякий раз вздыбит голову, расправит плечи и далее идёт – рубить новую избу. И рубит, и детишек в ней растит».
Так сладко думал Трофим, засыпая.
И уже совсем было заснул…
Тоскливый, надрывный собачий визг разбудил его.
– Забижают собачку малую, – с досадой произнёс Трофим, вставая с лавки.
Накинул полукафтан и вышел во двор.
– Эй, кто там! – крикнул, подходя к ограде соседней избы. – Пошто псинку бьёте?
Визг собачонки повторился.
– Я для кого кличу?
На его голос вышли два отрока, сильно похожих друг на друга.
Полная луна хорошо освещала, и Трофим разглядел неслухов: худые, выше среднего роста, в одинаковых длинных рубахах, русоволосые.
– Вы что творите, возгри[17 - Возгри – здесь: сопляки.]?
