История Мираксздания

– Забирайте, не стесняйтесь, – с улыбкой сказал Передереев. – В рамку можете дома поставить, на память.

– Вы очень добры, – сухо поблагодарила Светлана.

Я же молча убрал ответ генпрокуратуры в рюкзак. Мы снова проговорили со следователем уже надоевшие обоим связки вопросов и ответов, правда, теперь, в связи с закрытием одного из дел, глупых уточнений стало немного меньше. Еще один крохотный позитивный момент, однако радоваться я не спешил. Не покидало ощущение, что письмо мне как-то аукнется – не может ведь быть, что Школов и другие просто съедят попытку их скомпрометировать в глазах высшего руководства?

Чутье не подвело: 2 апреля во время допроса Передереев предъявил мне новое обвинение – по 306-й статье.

– Это еще что такое? – угрюмо осведомилась Светлана.

Я хмуро разглядывал лежащий на столе лист.

– В отношении вашего клиента возбуждено уголовное дело, квалифицируемое следствием как «заведомо ложный донос», – сидя со скрещенными на груди руками, ответил следователь.

– Я знаю, что такое 306-я статья, – холодно сказала Светлана. – Я хочу понять, на каком основании возбуждено дело.

– Читайте, – с нажимом сказал Передереев и, подвинув к ней раскрытую папку, застучал по клавишам двумя пальцами.

Мы углубились в чтение. Перед нами был чрезвычайно увлекательный, смешной и одновременно пугающий труд. Настоящая трагикомедия абсурда, невероятная ухмылка судьбы – за обращение гражданина к гаранту конституции гражданину предъявили обвинение по уголовной статье! Ни Светлана, ни Шрам с Добряком, ни генерал на пенсии, ни тем более я сам не могли предположить, что письмо Медведеву приведет к такому поразительному результату.

Согласно документам, лежащим в папке, 19 марта 2010 года замминистра МВД Школов, получив материалы проверки генпрокуратуры об отсутствии злоупотреблений в его действиях, написал заявление на имя начальника ГУВД Москвы Колокольцева о привлечении меня к уголовной ответственности по статье 306.

Колокольцев, в свою очередь, 23 марта 2010 года направил заявление Школова в ГСУ по городу Москве с сопроводительной запиской «Глухову И. А. Провести проверку и принять решение в порядке ст. 144–145 УПК РФ». Дата, подпись – все как положено.

31 марта, через неделю – очевидно, потраченную на проверки в отношении моей скромной персоны – мой старый знакомец, следователь Передереев, написал рапорт на имя Глухова по заявлению Школова, что в факте моего обращения на имя Президента усматриваются признаки преступления по статье 306 УК РФ. Более того, согласно заключению Передереева, в моих действиях можно было усмотреть даже нарушение 41 статьи Конституции!..

И вот, 2 апреля, против меня возбудили новое дело.

И теперь я должен подписать лист ознакомления.

Я перечитывал эти строки снова и снова, не зная, плакать мне или смеяться. За 5 месяцев по моему обращению на имя президента о нарушениях в МВД и незаконном уголовном преследовании я получил лишь новое уголовное дело против себя самого. Две недели понадобилось замминистра МВД Школову, чтобы превратить мое письмо в улику по делу о нарушении Гражданского и Уголовного кодексов и даже 41 статьи Конституции!..

– Закон что дышло… – пробормотал я, листая дело.

– Прочли? – не глядя на меня, томным голосом уточнил Передереев. – Подписываем…

Я посмотрел на Светлану, она отрывисто кивнула. Вид у нее был удрученный.

Рука моя дрожала от волнения. Отдав Передерееву документ и ручку, я спросил:

– Вы, получается, 30 марта уже знали об этом обвинении, да?

Следователь наконец оторвался от экрана, посмотрел на меня, вздохнул и сказал:

– Понимаю, как это выглядит вашими глазами… но вы моими попробуйте посмотреть. Мне сказали – проверяй, я проверяю. Сказали вам донести это, а это – не донести, я так и поступил. Ничего личного, Максим Вячеславович.

Я кивнул и, поднявшись, покинул его кабинет. Выйдя из управления и сев в машину, я первым делом набрал моим «помощникам» и договорился о встрече.

– Вы же в курсе? – спросил я, когда мы снова собрались за столиком в кафе.

– Про заведомо ложный донос? – уточнил Шрам. – Конечно, в курсе. Поспешили вы тогда, нечего сказать. Хотя… это же было еще до нашего знакомства, да?

– Ну, да… генерал сказал подождать, но я нервничал, вот и написал…

– Ну, ваши чувства понятны, – со вздохом сказал Добряк. – Просто сидеть, ничего не делать в такой ситуации – это, конечно, трудно. А так хоть какая-то видимость – мол, сделал, что мог. Но они, конечно, раздули. – Он посмотрел на своего напарника, покачал головой. – Донос… Елки-палки. Цепляются, как лягушка за соломинку.

– И что теперь с этим делать? – спросил я.

– Терпеть, – пожал плечами Шрам. – Мы постараемся помочь, но… я даже не знаю, как такой абсурд можно оспорить. Из пальца все высосали, буквально. Давят, надеются, что сдадитесь.

Я кивнул. Повлиять на ситуацию я не мог от слова совсем. Добряк и Шрам продолжали использовать меня как «наживку», в своих интересах, не особо переживая за мою судьбу – им важно было собрать на моем кейсе компромат на полицейских, без ненужной огласки. Впервые я подумал, что мои «помощники» не верят в мою честность до конца. Скорей всего, они думают, что я просто искусно заметал следы, а сам пусть и лучше Полонского, но не настолько, чтобы считаться невинной жертвой. А не «невинную жертву» терять не так совестно.

306-я статья специфическая, а в моем случае – уголовное преследование за обращение к президенту – еще и политическая. Светлана порекомендовала мне взять еще одного адвоката, знакомого с правоприменением этого пограничного состояния «донос-обращение». Сегодня, вероятно, от кейса «президент-гражданин-конституция» любой адвокат бежал бы как от чумы, но тогда желающие защищать меня нашлись быстро и практически без гонорара.

– Это же готовая диссертация! – сказал мне Вячеслав, молодой юрист, которого мне посоветовали друзья.

С ним мы в итоге и договорились. Правда, боясь, что может не потянуть такое дело в одиночку, Вячеслав сразу сказал, что будет работать в паре с председателем коллегии адвокатов Алексеем Павловичем, который дал согласие бесплатно участвовать в процессе.

Так благодаря новому обвинению в моей жизни образовалось целое юридическое бюро.

Когда через неделю, 10 апреля, мы со Светланой и Вячеславом пришли на очередной допрос, нас неожиданно направили к следователю Дротьеву. Он оказался хмурым бритоголовым здоровяком, чуть моложе Передереева; этакой машиной с каменным лицом, которая угрюмо смотрит на визитеров мутными рыбьими глазами-фарами. Увидев нас, Дротьев сказал:

– Вы же Привезенцев?

Я кивнул. Дротьев перевел взгляд на моих адвокатов.

– А вы?

Мои адвокаты представились. Следователь задумался ненадолго, потом кивнул:

– Понял. Проходите, присаживайтесь.

Указал на пустующие стулья напротив стола и снова уставился в компьютер.

– А что с вашим коллегой, полковником Передереевым? – спросила Светлана, располагаясь на стуле.

– Следователь Передереев отстранен от дела, теперь я им буду заниматься, – механическим тоном сообщил Дротьев.

Разницу я увидел быстро – новый наш экзекутор, в отличие от Передереева, вообще не выказывал никакого сопереживания, вдобавок отвергал все наши ходатайства и не включал в протоколы допросов целые абзацы пояснений.

Очевидно, меня действительно решили взять измором.

1 июня 2010 года это догадка снова подтвердилась – когда мы с адвокатами по настоянию Дротьева приступили к знакомству с уголовным делом по надуманным обвинениям по статьям УК РФ 165 часть 3 и 306 часть 2.

Достаточно сказать, что дело насчитывало 32 тома.

Глава 13. Суды. Штраф. Победа

2020 г.

Идея была понятна: чем больше макулатуры, тем легче скрыть абсурд обвинений. Мои противники были уверены, что юристы попросту не смогут продраться через бурелом бумаг. Мы с моей командой юристов знакомились с 32 томами дела до середины августа, по сто раз все прочитали и, кажется, почти выучили его наизусть. В чем меня только не обвиняли… Реальность и вымысел сплелись, как в дешевом фантастическом романе. Увы, когда ложь умело приправляют правдой, она быстро приобретает оттенок правдивости.

После того, как в начале августа мы ознакомились со следственным ремейком романа Кафки «Процесс», оно было направлено в прокуратуру города Москвы. Ровно через месяц, 20 сентября 2010 года зампрокурора Москвы Козлов завизировал обвинительное заключение и направил дело в Дорогомиловский суд города Москвы.

Мои адвокаты обнаружили, что либо в спешке, либо в силу проторенной дорожки «судебной крыши» «Миракса» в Дорогомиловском суде прокуратура Москвы в лице Козлова нарушила подсудность рассмотрения моего дела, и направили жалобу. Дорогомиловский суд был вынужден вернуть дело в прокуратуру, которая перенаправила дело в Никулинский суд, таким образом разрушив «согласованное» рассмотрение моего дела. На это ушло три месяца.

Впрочем, Никулинский судебный спектакль тоже получился масштабным – достаточно сказать, что Школов лично явился для допроса в суде и потребовал наказать меня по всей строгости закона. Также в суд явились Хорев и мои старые знакомые, следователи Агарков и Черкащенко, заверившие суд, что никакого давления и нарушений в отношении меня со стороны сотрудников МВД не было. Не будь я на скамье подсудимых, наверное, рассмеялся бы, когда Черкащенко с серьезным лицом говорил про беспристрастность правосудия. Сразу перед глазами вставала октябрьская сцена, а в ушах звенел его возглас: «О-па, а это что у нас тут за документик?»

Если бы сторонний человек, даже не особо сведущий в праве, взялся прочитать это дело, он бы удивился, что им вообще занялась прокуратура и что его всерьез рассматривают в суде. Вдобавок ко всему, едва начались слушания, Шрам и Добряк, пожелав удачи, отошли в сторону. Суды не являлись епархией моих кураторов: их интересовали только сотрудники МВД, так что мне оставалось надеяться только на моих адвокатов.

К счастью, даже Никулинский суд, явно «мотивированный» против меня, вынужден был признать беспочвенность обвинений по 165-й статье. 16 мая 2011 года меня оправдали по этому делу, но – какая ирония!.. – признали виновным по 306-й статье за обращение гражданина к гаранту Конституции и обязали заплатить штраф в 150 тысяч рублей.

Мои адвокаты посоветовали смириться, но я не был готов к несправедливости. Уже потом, заплатив штраф, я осознанно прошел все инстанции, кассации и апелляции, и в 2012-м добился признания Верховным судом, что приговор по 306-й статье незаконен, и отправил дело в Никулинский суд на новое рассмотрение. Там год тянули, после чего повторно подтвердили приговор. Я не отступил и пошел на второй круг кассаций и апелляций, и в 2015-м Верховный суд снова признал незаконность приговора и опять вернул дело в Никулинский суд. Тут уж руководитель московского суда Егорова поняла, что я не отступлю и буду продолжать их донимать и дальше, если не добьюсь своего, и отменила приговор. Прокуратура принесла мне устные извинения… а вот штраф так и не вернула.

Вишенкой на торте стала моя жалоба, которую я в 2015 году подал в Страсбургский суд по правам человека с требованием о компенсации от российского правительства в 1 евро. Дело до сих пор бродит по бюрократическим кабинетам Страсбурга. Оно и понятно: я же не борюсь с режимом, хайпа на мне не поиметь, поэтому никто не спешит за него браться.

Честно говоря, я так и не узнал, почему Полонский тогда меня не дожал. Поначалу я решил, что у него просто деньги закончились – по крайней мере в тех объемах, которые необходимы были для подключения людей уровня Козлова. Но потом подумал, что Кучер, возможно, понадеялся, что Школов, которого он завел в эту ситуацию, по сути, «втемную», все-таки дожмет меня из-за личной «вендетты».

К счастью для меня, в те годы влияние полиции на суды было не таким мощным, как сегодня, и наглый абсурд обвинения еще считался у судей моветоном. Поэтому можно сказать, что мне повезло.

Когда стало ясно, что на Школова надежды нет, Полонский решил пойти другим путем. 10 июня 2011 года в его ЖЖ появилась весьма интересная запись:

«Все что написано, для того, чтобы вернуть свои честно заработанные деньги! Ко мне приходили ходоки с предложением вернуть деньги за половину от суммы. Я пожадничал и отказался. Бабло побеждает разум и дабы в этом была полная уверенность – половину от возвращенных денег, от двух с половиной миллиардов того, что забрали РЖД и мой бывший член сд и председатель правления, могу сегодня официально заявить: пойдут в разные благотворительные фонды, о чем будет официально объявляться (мысль вслух – Опять подумают, что пиар. Да пошли нах.. те кто так подумает. Есть вещи более важные, чем все это)».

Этим постом Полонский, по сути, официально объявил на меня охоту, но на деле она началась сразу после вынесения мне приговора. Поняв, что с помощью «законных» методов меня не прижать, Кучер решился на откровенно бандитские…

Глава 14. Бандиты

2011 г.

– Про Петра Иванова вы, конечно, в курсе? – спросил Шрам, когда я прибыл на срочную встречу 24 мая в нашу излюбленную «Кофеманию».

Я кивнул. Об этом со вчерашнего дня гудела вся Москва. Вчера днем на Филевском бульваре на главу компании ЗАО «ФЦСР» Петра Иванова было совершено покушение: когда бизнесмен остановился возле офиса, к его автомобилю подъехал белый кабриолет «Ауди», в котором сидели два молодых парня. Они обратились к Иванову с каким-то глупым вопросом из разряда «знаешь ли ты Гену», после чего несколько раз выстрелили в Петра из «травмата» и ударили по лицу каким-то пакетом с увесистой железной начинкой. Если верить новостям, главу «ФЦСР» спас только его заместитель, Александр Зыков. Он выхватил из бардачка молоток и выскочил из машины, чем спугнул незадачливых киллеров, и они умчались на своем белом кабриолете в неизвестном направлении.

И вот, на следующий день, мои «помощники» назначают встречу и с порога спрашивают про Иванова. Неужто это какое-то отношение имеет к нашей истории?

– Есть версия, что тех двоих нанял Полонский, – сказал Добряк. – Он все еще злится, что его отстранили от проекта «Кутузовской мили».

– Хотя странно было не отстранить, учитывая, что последние два года он вообще не финансировал проект, просто забив на свои обязательства, – вставил Шрам.

– Иск его против «ФЦСР», на 2 миллиарда рублей, – продолжил Добряк, – отклонили в суде, продавать долю в стройке Иванов тоже отказался. Сегодня, 24-го мая, он как раз должен был заходить на объект с комиссией, с инспекцией, чтобы потом предъявить «Мираксу» за невыполнение обязательств… и вот что случилось.

– Это все, безусловно, печально, – сказал я, – но какое это имеет отношение ко мне?

– Есть информация, что Полонский был… крайне разочарован решением суда по вашим делам, – медленно сказал Шрам. – Он потратил какие-то жуткие суммы, вовлек таких влиятельных людей как Школов… и в итоге не добился ничего. Даже штраф вы уплатили не ему, а государству. Про Курский и ваши активы и не говорю.

– А главная проблема – что у него не осталось больше рычагов давления на вас, – добавил Добряк. – Законные методы закончились. И случай с Ивановым наводит на мысль, что Полонский не прочь обратиться к незаконным. Угрозы, возможно, физическое давление… Ну, вы, думаю, сами понимаете, что от Полонского можно ожидать чего угодно.

– Ну, с Ивановым же пока не доказано вроде? – уточнил я.

– И тем не менее. Это была явная показная расправа, – сказал Шрам. – Хотели бы по-тихому убрать – подъехали бы на тонированной «шестерке», которую можно бросить в любой подворотне. Да и место выбрали бы поспокойней, а не у самого офиса на Филях. И у Полонского есть среди приближенных люди, способные провернуть подобное. Вы даже знаете одного… гхм… такого кандидата.

– Да? И кто же это? – удивился я.

– Поршмен, он же Ефимцев.

Я медленно кивнул. Фамилия и кличка были мне действительно знакомы. В 2005 году поиграть в «мафию» в «пентхауз» Полонского «Купол» в «Золотых Ключах-1» приехал Сергей Ефимцев. Сергей представил его как «Поршмена, старинного питерского друга». Небольшого роста с пристальным взглядом, молчаливый Ефимцев произвел впечатление хорошего парня и быстро вписался в компанию. Он стал частым гостем Полонского, но в конце 2006 года Сергей рассказал, что Поршмен его обокрал – приехал на «Купол», вернул долг в 40 000 долларов… а потом напоил Кучера и спер вообще все деньги из его дома и «порше»! После этой истории Поршмен пропал с горизонта.

– Последний раз мы с Ефимцевым виделись в 2006-м, – сказал я. – Потом даже не слышал о нем… Что с ним стало?

– В мае 2007-го Следственный комитет при МВД России направил в суд некое уголовное дело, – ответил Шрам. – Деяния обвиняемых были связаны с совершением мошеннических действий и легализацией преступных доходов при реализации активов крупнейших спиртовых заводов Тульской области. Ущерб от преступной деятельности обвиняемых составляет более 600 млн рублей. Их действия парализовали деятельность крупнейшего спиртового объединения России на длительный период, и в результате «Туласпирт» и «Туласпиртпром» объявили себя банкротами, а их сотрудники сидят без зарплаты.

– А какое отношение все это имеет к Полонскому? – нахмурился я.

– Самое прямое, – улыбнулся Добряк. – Между ним и Вахой существует связь по тульским махинациям: активы «Туласпирта» после банкротства через цепочку фирм-однодневок оказались под контролем екатеринбургской группы «Славия» и в итоге были перепроданы «Меркурий-спирту», который принадлежит…

– Вячеславу Лейбману, – докончил я за него. – Другу и партнеру Полонского.

– Именно, – кивнул Добряк. – А вторым партнером был как раз Сергей Ефимцев. Сумма сделки составила 15 млн долларов, включая векселя Сбербанка на сумму 5 млн долларов. Векселями расплачивался Ефимцев… вот только проверка их покупателями показала, что ценные бумаги на самом деле фальшивые. В итоге сделка была признана незаконной.

– Фактически «кинул» Полонского непосредственно Ваха, – сказал Шрам. – Но раз уж дело с векселями не выгорело, а сговор получил огласку, то получается, что вор в законе должен девелоперу несколько миллионов долларов. Это серьезное обязательство, отрицать его «по понятиям» Ефимцев не может. Но он обменял этот долг на молчание, и в 2009-м, получив срок 8 лет, отправился отбывать его в Иркутскую область, под Ангарск. Причем, как выяснилось в ходе судебных разбирательств, он никогда не был ни «вором в законе», ни даже самоназванным апельсином, и за все годы жизни имел только штраф за превышение скорости.

– Однако осудили его именно как вора в законе, – вставил Добряк, – и сидеть он должен был полный срок… но оказался на свободе буквально недавно, то есть всего через два года – в обход правил условно-досрочного освобождения.

– А как такое возможно? – спросил я.

– Мы считаем, что к этому приложил руку Полонский, – сказал Шрам. – И Ваха нужен ему, чтобы выбивать долги из бывших партнеров, вроде вас, с помощью бандитских наездов.

– То есть это он о нем писал в блоге? – резюмировал я. – И что мне теперь делать?

– Главное – не переживайте, – мягко сказал Добряк. – Мы ему уже весточку отправили от «коллег по цеху», чтобы не лез. Думаем, он… прислушается.

– Но вы все равно будьте настороже, – добавил Шрам. – Полонский – вы лучше нашего знаете – часто в гневе совершает импульсивные поступки. Думаю, покипит и успокоится, но пока осторожность не повредит.

– Вот ведь… А я как раз собирался оспорить приговор суда, – усмехнувшись, сказал я.

– Максим, будем откровенны, – строго сказал Добряк. – Можно сказать, что в каком-то смысле вам повезло. Если каток «правосудия» в России покатился, остановить его – и то не всегда! – может один-единственный человек в стране. А чаще даже он не в состоянии ничего сделать. Система живет своей жизнью. В следующий раз может уже так не повезти. Подумайте об этом. Всего доброго.

Простившись со мной, они ушли, а я отправился по своим делам. Я в то время как раз прорабатывал идею сигарного бизнеса, прикидывая риски и возможности, но после этой встречи стал по несколько раз на дню прокручивать в голове наш разговор. Мне казалось, что опасения Шрама и Добряка не имеют под собой почвы и Полонский не осмелится давить на меня руками бандитов.

Однако буквально через пару дней после нашей беседы в кафе «Кофемания» я на подходе к дому увидел, что у подъезда переминаются с ноги на ногу двое хмурых мужчин в потертых кожаных куртках, и невольно замедлил шаг. Конечно, я понимал, что накручиваю себя, и это совершенно необязательно…

– Привезенцев? – уточнил один из мужчин, с острым выдающимся вперед подбородком и мутными зелеными глазами, когда я уже подходил к дверям подъезда.

– С какой целью интересуетесь? – вместо ответа спросил я.

– Да хотели бы с ним обсудить его работу на Курском вокзале, – сказал второй, широкоплечий, с квадратной челюстью и темным «ежиком» волос, делая шаг мне навстречу.

Тут уж последних сомнений не осталось. Сейчас меня расстреляют из «травмата», как Иванова, и убегут, такой вот привет от бывшего партнера.

Хотя нет, не расстреляют. Я им нужен живой. Только живой я смогу им все отдать, поэтому они хотят меня запугать.

– Я не намерен это обсуждать, – сказал я, искоса посмотрев на «Ежика». – Как минимум потому, что давно уже не занимаюсь Курским вокзалом.

– Надо же, какой неразговорчивый, – хмыкнул Мутный. – Может, нам твоих домашних к разговору подключить, жену, детей? Может, веселей пойдет?

– Мои дети и жена не имеют к этому никакого отношения, – чуть дрожащим от волнения голосом сказал я.

Ну да, меня трогать нельзя, но мою семью и имущество – почему нет? Внутри снова разлилось неприятное липкое чувство страха. Надо было как-то закончить разговор…

По счастью, дверь подъезда открылась, и наружу вышла соседка.

– Здравствуйте, – сказала она и испуганно покосилась на моих собеседников.

– Здравствуйте, – сказал я с нарочитой улыбкой.

– Ну смотри, мы предупредили, – сказал «Ежик» и, развернувшись, первым устремился прочь. Мутный пошел следом, на полпути к выходу со двора оглянулся на меня, покачал головой и продолжил путь.

Соседка проводила их угрюмым взглядом, потом посмотрела на меня и, ворча что-то под нос, устремилась прочь, а я скрылся в подъезде. Встреча произвела на меня неизгладимое впечатление. Не знаю, пустословили ли мерзавцы, угрожая моей семье, но проверять не хотелось.

Единственное, что я понял – сидеть и молчать не вариант. Если сейчас поддаться и отступить, Полонский мне жизни не даст.

На следующее же утро я написал заявление в полицию.

А еще через день мне сожгли «лексус» на стоянке рядом со спортивным клубом. Когда после тренировки я вышел наружу, он вовсю пылал.

Очевидно, решив, что семья и квартира – это слишком сложно, плюс может пострадать кто-то еще, Полонский начал с самого простого – с машины.

«Пешком походишь, Привезенцев».

Глава 15. Начало уголовного дела Полонского

2020 г.

Спустя примерно три недели после публикации седьмого черновика (см. черновик № 7 в Примечании), посвященного моим уголовным делам, человек с ником Gringo объявился вновь. Памятуя о том, что именно его прошлое развернутое письмо побудило меня рассказать подробности моей травли со стороны Полонского и компании, я сразу же открыл его письмо и погрузился в чтение.

Новое послание оказалось еще любопытней предыдущего:

«Максим, здрасте!!

Чессказать, зачитал черновик 7 сразу как вы залили, но че-то долго думал, как бы написать… и вообще – писать, не писать? Не знаю, правда у вас там или приврали где, но вообще представил себя на вашем месте и страшно все это, реально! Я как-то не верил никогда, что вот такое в жизни может быть… чтобы вот НАСТОЛЬКО ПРЯМ из ничего кому-то кто-то делал такую пакость! Но потом я подумал: сто процентов у вас за душой грехи тоже в наличии, ну и решил сам такое небольшое «расследование» сделать… и вот, застрял!

Полонский капец, конечно. Сижу и думаю – что потом было? Суды эти все, наезды какие-то, поджог тачки – а потом – что вообще, почему забил он?

Вы вообще в курсе, кто это исполнял все против вас? Не сам же Полонский «лексуса» бензом поливал)). Сорян. В общем я на двести процентов уверен – это Сергей Ефимцев мог замутить…»

Дальше Gringo начинал сыпать фактами о Поршмене, или Вахе Маленьком, в таких объемах, что я невольно восхитился упорством этого человека-невидимки. Внезапно в мою голову закралась мысль, что так мог развлекаться или сам Полонский, или другой фигурант истории с «Мираксом», или нанятый таким фигурантом человек. Уж больно пестрело письмо Gringo различными ссылками, уж больно вовлечен он был в это любительское расследование.