Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг. Часть I. Научные исследования

Оппортунисты и уклонисты разного уровня именовались персонально, жестко критиковались, изгонялись из партийных органов. Поступили заявления об отходе от оппозиции Е. А. Преображенского (репрессирован, расстрелян в Москве 13 июля 1937 г., реабилитирован в 1988 г. – ВМК), К. Б. Радека (репрессирован, убит 19 мая 1939 г. в Верхнеуральской тюрьме, реабилитирован в 1988 г. – ВМК), И. Т. Смилги (репрессирован, расстрелян в Москве 10 января 1937 г., реабилитирован в 1987 г. – ВМК), сторонников Т. Ф. Сапронова (репрессирован, умер 28 сентября 1937 г. в Верхнеуральском изоляторе, реабилитирован в 1990 г. – ВМК). Н. И. Бухарин (репрессирован, расстрелян в Москве 15 марта 1938 г., реабилитирован в 1988 г. – ВМК) был снят с работы в Коминтерне с осуждением его теорий «организованного капитализма», «черепашьего шага», «врастания капиталистических элементов в социализм». Началось преследование «птенцов из школы Бухарина»: А. Н. Слепкова (репрессирован, расстрелян 26 мая 1937 г., реабилитирован в 1959 г. – ВМК) – в Самаре, А. Д. Зайцева (репрессирован, расстрелян в Саратове 23 января 1938 г., реабилитирован в 1958 г. – ВМК) – в Саратове, А. Ю. Айхенвальда (репрессирован, в 1937 г. осужден на 15 лет, вторично в 1941, расстрелян 11 сентября 1941 г. в г. Орел. – ВМК) – в Казани. Заявления о разрыве с правым уклоном сделали Н. А. Угланов (репрессирован, расстрелян 31 мая 1937 г. в Москве, реабилитирован в 1989 г. – ВМК), Е. Ф. Куликов (репрессирован в апреле 1936 г., умер в ИТЛ в сентябре 1943 г., реабилитирован в 1958 г. – ВМК), В. А. Котов (репрессирован, расстрелян 27 мая 1937 г., реабилитирован в 1958 г. – ВМК) и Михайлов, признавшийся на пленуме ЦК в своих ошибках. Н. И. Бухарин выведен из состава Политбюро ЦК ВКП (б). Сталин, по чьей воле инициировались репрессии против оппозиции в партии, в этой ситуации подавался как «знаменосец воинствующего большевизма»271.

Первостепенное внимание в печати было уделено яростной борьбе с кулачеством (99 единиц высказываний). Вот некоторые типичные филиппики против кулаков: « Кулацкая карта будет бита»; «Поп и кулак ведут бешеную борьбу с колхозами, угрожая коммунарам и богом, и пулей»; «Советский закон должен положить конец кулацкому бандитизму»; «Ударим пятикраткой по кулаку и злостным зажимщикам»; «Заставим кулака продать хлеб государству»272.

Активно ведется борьба с происками «бывших» и «старых специалистов», хотя то и дело появляются предостережения против «спецеедства». Раскрыта контрреволюционная вредительская организация, состоящая из старых инженеров и акционеров, в золотоплатиновой промышленности Урала и на транспорте273. Начато наступление на чердынских краеведов, которые издали «никчемный и политически вредный сборник „Чердынский край“». Нашли «примазавшихся» в Уральском политехническом институте: Яблонского – сына попа, Матвейчука – сына жандарма, Плотникова – сына жандарма, Фролова и Степанова – троцкистов. В корреспонденции «Чужаки в УПИ. Они пришли в Политехникум обманным путем», читаем: 40 чужаков пролезли […] Молчанов Б. И. – сын попа. Садовская Н. Н. – дочь дворянина. Клюев Б. П. – сын жандарма. Попов К. – сын крупного торговца. Попов Н. А. – белый офицер, Диев И. Д. – сын священника. Янковская Елена – дочь генерала, Юшмановы – сыновья заводчика и купца. В итоге была принята специальная директива ОблРКИ с целью не допускать чужаков в вузы.

Из Центрального рабочего кооператива «вытряхнули 112 чуждых» (купцы, торговцы, офицеры белой армии, царские и колчаковские чиновники, фабриканты, помещики, попы, монархисты). В конце года рабочие бригады обнаружили 80 чужаков в аппарате ЦРК (Свердловск). Началась повторная чистка. В центре началось «академическое дело». Работники Ленинграда потребовали предания суду академиков С. Ф. Платонова и С. Ф. Ольденбурга, которые якобы скрывали от партии в архиве академии важные политические документы274.

Активизировалась репрессивная политика. ОГПУ раскрыты контрреволюционные организации в золотоплатиновой промышленности и на транспорте. Более 20 человек – «господ-акционеров железных дорог» приговорили к высшей мере наказания за вредительство (неисправные паровозы, задержка военных и хлебных грузов)275.

В Ленинграде ОГПУ раскрыта крупная вредительская организация шахтинского масштаба (ее участники: Владимир Костенко – технический директор треста «Судотрест», Кондратьев, Ладыгинский, Зворыкин, Виллер и др.). Вредители из Судотреста строили негодные суда276. Раскрыт контрреволюционный заговор украинских националистов277. Состоялся суд над специалистами Ураласбеста, найдены вредители в Дегтярске и Златоусте. Троицкий окружной суд приговорил кулаков-террористов к двум годам тюрьмы278. В Сарапуле приговорен к расстрелу кулак Павел Колегов за антисоветскую пропаганду279.

Практиковалась деятельность общественно-показательных судов и «трибуналов пролетарской общественности». Пролетарский суд должен был четко проводить классовую линию. Правая опасность грозила и прокуратуре – в «потакании правым» обвинен прокурор Кононов в Свердловском округе280. Рабкоры докладывали: «Белогвардеец Шилов и группа несознательных рабочих (42 чел.) подписали контрреволюционное заявление на Лысьвенском заводе»281.

Рабселькоры вели поиск конкретных врагов партии и их разоблачение: «бывших» (дворян, белогвардейцев, торговцев, жандармов), нэпманов, священнослужителей. Каждая корреспонденция-донос обрекала на преследование главного героя такого материала. В 1929 г. подобные доносы стали все более частыми и персонифицированными.

Обратим внимание на результаты процессов против вредительской деятельности. После приобретшего всесоюзную и международную известность Шахтинского дела (53 подсудимых, процесс проходил 18.05—06.07.1928) процессы над вредителями посыпались один за другим во всех отраслях промышленности. Весной 1929 г. Коллегия ОГПУ в Свердловске вынесла приговор по делу «О контрреволюционной вредительской организации в золото-платиновой промышленности СССР». Перед Коллегией предстало 26 человек, свою вину признали 12 из них, частично – 3 чел., отказались признать – 11 чел. Один обвиняемый – профессор П. А. Пальчинский282, признанный главным вредителем, – был расстрелян, остальные 25 подсудимых избежали высшей меры социальной защиты и приговорены к заключению в ИТЛ (на срок 10 лет – 12 чел., остальные – от 3 до 8 лет). В 1994—1995 гг. уральский историк А. В. Свалухин получил доступ к архивно-следственному делу по «золото-платиновому вредительству», хранящемуся в ГААОСО, и составил две подборки документов из дела283.

Знакомство с обвинительным284 заключением и поиск информации по различным базам данных жертв политических репрессий позволили нам проследить судьбу некоторых участников этого дела. Во-первых, все они реабилитированы, во-вторых, подвергались репрессиям и в дальнейшем. Например, П. А. Пальчинского арестовывали за контрреволюционные преступления в 1917 и 1922 гг., Л. Г. Рабиновича на процессе Промпартии 1930 г. назвали членом центрального комитета этой мифической организации и продолжали тюремные допросы, в результате чего он и скончался от болезни сердца в 1934 г. М. А. Эйдлин был вновь осужден по делу Промпартии в 1930 г., затем работал на золотых приисках в системе Дальстроя ОГПУ-НКВД, вновь арестован в 1937 г., осужден и расстрелян в числе руководящих работников Дальстроя в 1941 г. В. В. Савельев вновь арестован и приговорен к расстрелу Верховным судом Якутской АССР 14 июля 1938 г. Судьба большинства жертв «вредительского дела» пока остается неизвестной, но понятно, что повезло немногим. Например, К. М. Чарквиани, бывший директор Уралзолота (получивший по приговору 10 лет ИТЛ), в 1939 г. по ходатайству Уральского филиала АН СССР направлен на работу в УФАН, где проработал 19 лет. Умер он в 1960 г.285

Исследователь проблемы вредительства О. Б. Мозохин подвел итог репрессивной операции: «Коллегия ОГПУ 22 мая 1929 года постановила расстрелять участников контрреволюционных организаций на железнодорожном транспорте: фон Мекк Н. К. и Величко А. Ф. и в золотоплатиновой промышленности – вредителя Пальчинского П. А., приговор приведен в исполнение. Подчистив специалистов, часть из которых была осуждена, другая выгнана с работы, НКПС столкнулся с такой проблемой, что некому стало работать. Политбюро ЦК 5 августа 1931 года принимает согласованное с ОГПУ и НКПС предложение о досрочном освобождении от наказания специалистов, передаваемых ОГПУ для работы на транспорте, с оставлением им наказания условным и о применении к освобожденным гласного надзора ОГПУ»286.

В корреспонденциях «Уральского рабочего» за 1930 г. на первом плане сохраняется борьба с уклонами, кулаками, репрессии, борьба с «бывшими» и хлебозаготовки. В целом репрессивная тематика (категории 2, 4, 6, 16, 15) представлена 588 единицами высказываний.

Наиболее распространенными высказываниями для категории «оппозиция и уклоны в партии» являются следующие: «Всю силу классовой беспощадности обрушим против правого оппортунизма и левых загибов»; «Всю массу рабочих заразить жгучей классовой нетерпимостью»; «Проверить классовую боеспособность аппаратов (чистка аппаратов)»; «Беспощадно ударить по оппортунизму и примиренчеству в партийных рядах»; «Ничто не может остановить нашего стремительного наступления на кулака»; «Решительно разоблачать правых оппортунистов, кулацких «плакальщиков» и левых, не отличающих кулака от середняка»; «Гоните вон оппортунистов и двурушников»; «Чистка – важнейшее дело всей партии, всего рабочего класса»; «Крепко ударить по тем, кто под прикрытием борьбы с «левыми» перегибами творит правые дела. Бить на два фронта»; «Давать сокрушительный отпор проявлениям правого уклона и «левым загибам»»; «Сталин: Правая опасность была у нас, и остается главной опасностью. «Левые» загибщики являются объективно союзниками правых. Решительное исправление ошибок «левых» загибщиков – непременное условие успешной борьбы против главной опасности – правого оппортунизма»; «Большевистской самокритикой, исправлением «левых» загибов – заглушить перекличку оппортунистических критиканов»; «X областная конференция уральских большевиков требует от бывших лидеров правых оппортунистов критики оппортунистических ошибок, активной борьбы против всяких попыток правых уклонистов ревизовать ленинскую генеральную линию партии»; «Да здравствует победоносный воинствующий ленинизм, сметающий на своем пути оппортунистическую агентуру капитализма»; «Формальному согласию с генеральной линией – грош цена (партия не потерпит в своих рядах идеологов капиталистической реставрации, лидеры правого уклона должны полностью признать свои ошибки)»; «Правые смыкаются с национальной оппозицией»; «Примиренцы – злостные носители проявления правого оппортунизма. «Троцкисты поют теперь о «чрезмерности» большевистских темпов» (Сталин). Профоппортунисты помогают вредителям сталкивать поезда с рельс»; «Непримиримость к двурушничеству и аллилуйщине»; «Беспощадно бороться с право-левым блоком – пособником классового врага. Вредителей расстрелять»; «Изменникам не задержать победоносного хода социалистического строительства. Сокрушить предателей, пытавшихся восстановить власть капитала».

Обратим внимание на репрессивную практику. В этом году количество политических судилищ возросло. Вот наиболее крупные из них: процесс «Союза освобождения Украины» (СВУ); дело «кирилловцев» – белогвардейцев-фальшивомонетчиков (Ленинград); дело кулаков-террористов (Соликамск); процесс над «кондратьевщиной» – контрреволюционной организацией во главе с Н. Д. Кондратьевым (репрессирован, расстрелян в 1938 г., реабилитирован в 1963 и 1988 г. – ВМК), Садыриным, Чаяновым, Юровским, Сухановым, Рамзиным, Базаровым и др. (Москва); процесс лжеинженера Аксельрода; процесс над вредителями рабочего снабжения – контрреволюционными «организаторами голода» (Рязанцев, Карпенко, Воронцов, Куранов, Денисов, Рубинштейн и др., всего 48 чел., Москва); процесс над вредительской организацией в пищевой промышленности Урала (порча овощей в Свердловске); процесс Всехимпрома – дезорганизаторов строительства в Березниках (Луговой, Самарский); процесс Промпартии; процесс контрреволюционеров-пантюркистов в Узбекистане; дело контрреволюционной группы церковников и торговцев во главе с попами и монархистами Русановым, Муравьевым, Зевакиным и другими в Челябинске; процесс над «чусовскими вредителями»; суд над группой работников Уралмета (ВИЗ, Свердловск); суд трибунала над 17 «саботажниками и рвачами» (шахты Кизела); в Шарташском районе разоблачены и преданы суду агенты кулака (Городецкий – председатель сельсовета); вскрыта работа вредителей на Воткинском заводе.

Как правило, все судебные процессы на местах были напрямую связаны с процессами над правыми и левыми оппортунистами в центре. Сталин, взяв курс на выполнение плана «сверхиндустриализации» (который был предложен Троцким еще в 1925 г. – ВМК), решил покончить со всеми сомневающимися привычным для него способом – обвинением во вражеских намерениях и жесткими репрессиями. Среди процессов в центре можно выделить: дело Трудовой крестьянской партии, обозначенного как «кондратьевщина» (Кондратьев, Суханов, Базаров, Громан), дело Промпартии (Рамзин, Куприянов, Очкин, Федотов, Чарновский, Ларичев), фракционной антипартийной группы Сырцова – Ломинадзе, процесс над вредителями в рабочем снабжении, по итогам которого расстреляно 48 человек, процессы против националистов (Украина – СВУ, Узбекистан – пантюркисты).

С ними связаны «местные» процессы на Урале: вредителей рабочего снабжения в Свердловске (Плешков, Толкачев, Коншин, Залецкий и др.), вредительской шпионской организация в Воткинске (цель – организовать голод), дело Уральского инженерного центра, процесс над контрреволюционерами Уралмета, процесс над оппортунистами-дезорганизаторами Всехимпрома (Березники), процесс над саботажниками шахт Кизела, процесс над контрреволюционной группой церковников и торговцев во главе с попами и монархистами Русановым, Муравьевым, Зевакиным и другими в Челябинске.

Рассмотрим комплекс процессов над «вредителями», которые стали повседневной практикой ОГПУ. Как считают известные исследователи истории вредительства О. Б. Мозохин и С. А. Красильников, «Борьба с „вредительством“ – масштабная кампания, проводившаяся во второй половине 1920-х – 1930-х годах по инициативе Политбюро ЦК ВКП (б) и лично И. В. Сталина. Главной целью кампании было стимулирование развития советской экономики за счет устрашения одних работников репрессиями других»287.

В 1928—1931 гг. развернулась широкая репрессивная кампания против «буржуазных специалистов». Под предлогом «правого уклона» или классовой чуждости до 1933 года было отстранено от работы более 150 тысяч служащих288.

В 1929 г. по инициативе ОГПУ кампания по борьбе с вредительством приобрела новое качество. Начались поиски единого организующего вредительского центра и его ставленников в руководящих хозяйственных органах, в рядах интеллигенции и военных. Вскоре «разоблачили» целый ряд групп заговорщиков. Первой была Промпартия – антисоветская организация, которая в 1925—1930 гг. якобы занималась вредительством в разных отраслях промышленности и на транспорте. Главой Промпартии определили директора Всесоюзного теплотехнического института, члена Госплана и ВСНХ СССР Л. К. Рамзина.

На открытом процессе по делу Промпартии разбиралась вредительская деятельность восьми человек. Им вменялись саботаж индустриализации, сотрудничество с иностранными разведками, подготовка иностранной военной интервенции в СССР. Обвиняемые признали свою вину, пятеро из них были приговорены к расстрелу, трое – к десяти годам лишения свободы. Через некоторое время расстрел был заменен на 10 лет лишения свободы, остальным сократили сроки заключения, так как квалифицированных специалистов катастрофически не хватало.

Процесс над Промпартией открыл дорогу другим публичным постановочным процессам 1930-х гг., вплоть до третьего Московского процесса 1938 г.289.

В этом же году целый ряд политических, общественных и научных деятелей (в том числе: заместитель наркома земледелия СССР Андрей Берзин, экономисты Николай Кондратьев, Александр Чаянов, Лев Литошенко и другие) были арестованы по делу центрального комитета выдуманной чекистами контрреволюционной вредительской организации «Трудовая крестьянская партия». Их обвиняли в подготовке смены власти в стране и создании нового правительства, приговорили к различным срокам заключения. По неполным данным, помимо лиц, обвиненных в руководстве партией, в связи с делом ТКП было арестовано 1296 человек, в том числе по делу Уральской областной организации – 26 человек. Среди мнимых членов «Трудовой крестьянской партии» оказался ряд крупных экономистов, проходивших также по делу «контрреволюционной эсеровско-кулацкой группы Чаянова – Кондратьева». Им вменялся саботаж в области сельского хозяйства и индустриализации»290.

22 сентября 1930 г. в «Правде» были опубликованы первые материалы о деле «снабженцев-вредителей». По версии следствия, организация возглавлялась профессором А. В. Рязанцевым, бывшим помещиком, генерал-майором; профессором Е. С. Каратыгиным, в прошлом октябристом. Коллегия ОГПУ, рассмотрев по поручению ЦИК и СНК СССР дело о контрреволюционной вредительской организации в области снабжения населения продуктами питания, приговорила к расстрелу всех фигурантов дела – 48 человек. Открытого процесса не последовало, в газетах опубликовали выдержки из признательных показаний подследственных и сообщение о приведении приговора в исполнение291. Дело, сфабрикованное ОГПУ, затронуло во всесоюзном масштабе старых «буржуазных» специалистов, причастных к производству и распределению мясной и рыбной продукции в организациях «Союзмясо», «Союзрыба», «Союзплодоовощ» и соответствующих звеньях аппарата Наркомторга СССР292.

Осужденным приписывалось вредительство, «срывавшее все мероприятия, направленные к поднятию холодильного и мясного дела, чтобы, лишив страну мяса и приведя ее к голоду, облегчить возможность изменения существующей власти […], к установлению буржуазно-демократической республики». На них возложили вину за дефицит мясной и рыбной продукции, возникший в 1930 г. в результате коллективизации293.

Как говорится в сводке ОГПУ, «Опубликованные в прессе материалы о раскрытии ОГПУ вредительской организации в пищевой промышленности, по предварительным данным, вызвали сильное возмущение всей рабочей массы московских предприятий по адресу вредителей. Митинги, организованные в день опубликования материалов, почти по всем предприятиям прошли при участии подавляющего большинства рабочих и с большим подъемом». Наряду с осуждением арестованных вредителей «большинством рабочих» приводятся и отдельные примеры «враждебных высказываний», в которых как раз и отражается истинное положение вещей. Например, на фабрике им. Калинина 1-го Госпищетреста одна из работниц говорила в цеху: «Нечем оправдываться коммунистам перед рабочей массой, вот и пустили „утку“, что раскрыли контрреволюционную вредительскую организацию; не мы, мол, виноваты в имеющихся у нас трудностях». Агитация антисоветского элемента сводится к утверждению, что раскрытие вредительских организаций является очередным вымыслом советского правительства, необходимым для того, чтобы «отвлечь внимание населения от создавшегося в стране катастрофического положения» и «скрыть неумение коммунистов управлять страной». Самойловский лесопильный завод: «Дело обстоит не так, как это пишут в „Правде“. Прочитаешь, и сразу странным покажется, что арестованные, не запираясь, рассказывают, что они вредители, что до конца жизни они будут самыми злейшими врагами советской власти, если их не расстреляют. Дело не так, как пишут, и потому, боясь скандала, передали его в ОГПУ судить „втемную“» (старший счетовод ящичного цеха, ведет систематическую антисоветскую агитацию)»294.

В условиях «Великого перелома», окончательного слома нэпа, фактического провозглашения политики «большого скачка», стремление инженерно-технических работников работать «по-старому» воспринималось властью как свидетельство объективной контрреволюционности данного социально-профессионального слоя. В глазах большевиков он превратился из «незаменимого» в «ненужный» и даже «вредный» элемент.

К середине 1930 г. в партийно-государственном аппарате вызревает идея применения качественно новых репрессивных мер против старой технической интеллигенции. В докладе И. В. Сталина на XVI съезде ВКП (б) 1930 г. говорилось о «злостном вредительстве верхушки буржуазной интеллигенции во всех отраслях нашей промышленности»295.

Как резюмирует уральский историк А. И. Делицой, «к осени 1930 г. политика „советизации“ технической интеллигенции приобретает качественно новые черты – если раньше „тюремные“ методы выполняли, прежде всего, иллюстративно-запугивающую роль, то теперь через процедуру лагерной обработки должен был пройти поголовно целый слой ИТР – наиболее квалифицированная их часть. Другим новым моментом политики власти в этом вопросе становится установка на форсированную замену на ключевых постах специалистов старой школы новыми (как тогда считалось, качественно превосходящими первых) „пролетарскими“ специалистами»296.

В конце 1930 – начале 1931 г., по подсчетам А. И. Делицоя, органами ОГПУ на территории Уральской области было арестовано не менее 125 так называемых буржуазных специалистов (примерно 15—20% от их общего числа). «По своим масштабам репрессивная кампания 1930/31 г. значительно превосходила кампанию 1928 – первой половины 1930 г.; тогда на Урале было арестовано около 40 инженеров и техников. Таким образом, 3/4 всех арестов технических специалистов за все время „большой чистки“ ИТР 1928—31 гг. приходилось именно на вторую половину 1930 – начало 1931 г.»297.

«Уральский инженерный центр» (по задумке ОГПУ – уральский «филиал» Промпартии), например, включал 15 наиболее колоритных инженерно-технических фигур региона (всего обвинялось 19 чел.), среди которых – В. А. Гассельблат – главный инженер Магнитостроя, члены Президиума Уралоблсовнархоза М. А. Соловов, Б. С. Дунаев, Г. В. Рубинштейн, технические директора крупнейших трестов и т. д.298. Осужденных приговорили к различным срокам лишения свободы – от 5 до 10 лет.

Дальнейшей судьбе этих выдающихся людей не позавидуешь: В. А. Гассельблат умер на этапе в 1932 г., М. А. Соловов отбывал срок на Соловках до 1940 г.; в сибирские лагеря попали В. И. Тибо-Бриньоль, А. А. Иванов, И. Ф. Гергенредер. Правда, в условиях острой нехватки специалистов группу репрессированных инженеров уже в 1931—1932 гг. направили на заводы Урала, где они вскоре стали руководителями разных подразделений. Для значительной части осужденных репрессии продолжились: П. А. Гирбасов получил новый срок – 10 лет, в 1937—1938 гг. расстреляны Д. А. Антонов, М. А. Балакин, Н. И. Папетов, получил новые 10 лет А. А. Троицкий и погиб в Ивдельлаге в 1942 г., В. В. Миловидов в 1947 г. получил срок в 25 лет, Г. В. Рубинштейн приговорен к 10 годам ИТЛ в 1950 г., А. Е. Маковецкий покончил с собой в 1939 г.299.

Параллельно с вышеуказанными процессами началась фабрикация отраслевых «вредительских групп» – в черной и цветной металлургии, лесной, угольной отрасли, в Уралгипромезе, на Магнитострое и т. д.300.

Второе место среди выделенных нами категорий занимает «борьба с кулачеством» (125 единиц высказываний), к ней примыкают категории «коллективизация», «хлебозаготовки» и некоторые другие. Мы выделили наиболее типичные единицы высказываний в связи с антикулацким фронтом боевых действий партии: «За беспощадную борьбу с кулацкими террористами»; «Шире развернуть борьбу по раскулачиванию»; «Не пускать кулака в колхоз»; «Ликвидировать кулачество как класс»; «Выселять кулаков. Конфисковать у них имущество – этого требуют беднота и середняки»; «Миллионы горят огнем классовой ненависти к кулаку»; «Изгоним с предприятий и из соваппарата кулацких сподручных, пособников и дружков»; «На штурм кулацкого класса. Не ждать самораскулачивания»; «Последние корни капитализма в деревне выкорчевывают батрачество и беднота в союзе с середняком»; «Огнем, обрезом и контрреволюционной агитацией озверелый кулак пытается задержать темп наступления»; «В схватке с кулаком закаляются ряды колхозников»; «Бейте по хвостистам, обломовым, оппортунистам и кулацким однокашникам»; «Беспощадная борьба с двурушниками – агентурой кулака»; «Кулака и шамана сбросить с дороги большевистской путины».

Проанализированная нами газетная информация не отражает процесса «ожесточенной классовой борьбы» в целом, умалчивает о жестоких массовых репрессиях, количестве раскулаченных-спецпереселенцев как в самой Уральской области, так и вселенных сюда из других регионов страны. Между тем, современные исследователи называют близкие к реальности цифры. А. А. Раков подводит итог: «На 10 декабря 1930 г. общее количество „раскулаченных“ хозяйств по Уралу – 25 624»301. Исходя из среднего количества состава крестьянских семей в 5 чел. – это около 125 тыс. чел. Согласно переписи февраля 1931 г., по всем районам ссылки Уральской области насчитывалось 134 421 чел. спецпереселенцев302.