Повести. Раннее

Пытливый дух. Часть первая

Любопытно, что, говоря о других, Аделина употребляет слово «современники». Но если поразмыслить, это в высшей степени логично, если вспомнить, что она живёт с нами бок о бок и по сей день, погружённая в события наравне с нынешним обществом. Что и говорить, в размышлениях графини не видно проблесков девичьего романтизма, свойственных шестнадцатилетним. Но её ли это вина? Нам же, украдкой выхватившим несколько абзацев заветного дневника, остаётся лишь оглянуться на собственную жизнь. Похожа ли она по описанию на впечатления Аделины? И если да, пожелаем ли мы с этим мириться?

Текст второй. Бесы

«Если вспомнить, что злость – это смертный грех, то Рай для человечества недосягаем, подобно вершине Джомолунгма. «День прожит зря, если ты никого не унизил», словно бы говорят они. Увы, благопристойность, тактичность и вежливость, которые когда-то служили критериями к определению достойного человека, теперь забыты навсегда. В двадцать первом веке достойным быть вовсе необязательно. Сгодится лишь строить из себя tough guy или tough girl, дабы оказаться в «элите». Я намеренно выделила это слово кавычками, поскольку даже элита больше не соответствует тем высочайшим идеалам, которые когда-то отличали её от масс. Кажется, что в сферах, на которые общество когда-то ровнялось, истёк срок годности. По сути, это и послужило толчком к распространению болезни. Общество больно. Напряжение буквально пропитало собой воздух, а встретиться взглядом с любым прохожим теперь равносильно игре в русскую рулетку. Мы дезориентированы и поэтому тревожны. Ни для кого не секрет, что злость ходит со страхом рука об руку. Тот, кто чувствует себя в опасности, вынужден защищаться: банальный инстинкт самосохранения».

Пытливый дух. Часть первая: продолжение

Листая призрачные страницы, неизменно можно обнаружить на полях множество пометок. Это комментарии автора. Среди ничем непримечательных замечаний, оставленных юной графиней для самой себя, наше внимание привлекает лишь одно – Элиот. И больше ничего. Так что же это? Название для нового текста? Имя персонажа или реального исторического лица? Но интуиция подсказывает, что это не что иное, как вариант псевдонима. Всё же, Аделина жила много веков назад. Слишком много…

Текст третий. Наука и культура

«Сейчас, читатель, я расскажу тебе небольшую историю, которая случилась в выдуманном мире, в выдуманном городе и с выдуманной девушкой. Хотя вернее будет сказать: с двумя девушками. И начну я с небольшого описания погоды.

Стоял самый обычный сентябрьский день. Листья на деревьях ещё зелёные, местами уже покрывались желтизной. Сильных дождей ещё не случалось, но я уже предусмотрительно выудила из шкафа свой старый зонтик, дабы не попасть врасплох, когда он понадобится. Проходя по студенческому общежитию, а я тогда жила именно там, отметила, что первокурсников в этом году приехало больше, чем в прошлом. Оставалось всего пара дней до начала учебного года, и я, подобно другим «старичкам», была занята подготовкой к занятиям, не обращая особого внимания на суету въезжающих. Но вскоре я волей-неволей должна была признать, что народу на нашем этаже значительно прибавилось. Ибо вновь появилась необходимость занимать очередь на кухню, чтобы воспользоваться плитой. Даже проучившись столько лет, я никак не могла постичь, почему на двенадцать комнат приходилось лишь две плиты. Но похожая ситуация была и на других этажах, так что жаловаться не приходилось.

Поскольку кухня располагалась в начале коридора, а комната моя была в конце, я изо дня в день была вынуждена проходить мимо неё по нескольку раз. При таких обстоятельствах мне было сложно не заметить низкорослую девушку, которая торчала на этой самой кухне с утра до вечера, вечно что-то стряпая. Дабы не раскрывать имя и избежать лексических повторов, я далее буду именовать её как леди G. Так вот, эта самая леди, как я узнала позже, обучалась на первом курсе медицинского факультета. А я думаю, нет смысла объяснять, что данный факультет всегда был и остаётся одним из самых сложных. У меня имелась парочка знакомых оттуда, поступивших в один год со мной. Они вечно корпели над книгами, забывая при этом обо всех земных радостях. Глядя на них, я могла лишь радоваться тому, что наперекор воли матери, не пошла в медицину. Но не будем отвлекаться на меня и мои семейные разногласия. Пролетали дни. За ними месяцы. Я продолжала изучение изящных искусств, а леди G, казалось, переехала жить на кухню. В один из дней, возвращаясь с лекций, я увидела, что место у плиты пустует. «Уж не заболела ли она?», – промелькнуло у меня в голове. Но стоило мне так подумать, как из-за спины раздалось знакомое шуршание. Оказалось, что эта девушка покинула свой пост только лишь для того, чтобы закупиться съестным! Она добро прошлёпала по коридору мимо меня, держа в каждой руке по два до отказа набитых пакета. Мне почему-то вспомнились ослики. Эти милые крошечные существа, на которых вечно таскают тяжёлые тюфяки. Ведь, как известно, они очень выносливые. Через полгода она вернулась домой, ибо была отчислена за неуспеваемость».

Ниже комментарий автора: «Соглашусь, что я свела историю к финалу чересчур резко и без предупреждения. Но, и я в этом полностью уверена, для леди G новость о том, что она уезжает домой, стала такой же неожиданностью. Считайте, что во мне на мгновение проснулась женская солидарность».

Глава 2

Пытливый дух. Часть вторая

И вот, начав с критики, наша графиня (она же, возможно, Элиот) перешла к отождествлению. Уже прошло достаточно времени, чтобы Аделина успела научиться не только говорить и слушать, а так же слышать и видеть. Было бы странно, имея такой запас времени позади, оставаться чересчур критичной. Что хорошо для нас с вами, поскольку даёт возможность увидеть более объёмную картинку. Но, помимо рассуждений, не обиду ли я вижу между строк следующего текста? Кажется, как и в предыдущем отрывке, Элиот примеряет на себя очередную маску. Бежим же скорее смотреть!

Текст четвёртый. Непосильная ноша

«Даже желая воздать благодарность своим педагогам, я, к сожалению, далеко не всем смогу сказать спасибо. А всё потому, что часть из них оставила в моей душе шрамы, с которыми мне приходилось жить до недавнего времени. Увы, кому-то суждено попасть в обучение к слабому педагогу или педагогам, которые, опуская свои прямые обязанности, будут все силы бросать на растерзание души несчастного отрока. Ведь это так соблазнительно: самоутвердиться за счёт того, кто меньше и слабее! Моё обучение продолжалось долго. Ведь для того, чтобы назвать себя магистром, нужно проучиться ещё два года сверх четырёх предыдущих. И это не считая одиннадцати лет школы и системы дополнительного образования. Теперь я, наконец, как никогда, вижу полную картину причин и следствий педагогических ошибок. Подобно врачу, который имеет дело с телом пациента, педагогу передаются на сохранение душа и разум ребёнка. С тем, что он туда заложит, отроку предстоит жить и после школы. И сколько вокруг несчастных взрослых! Потерянных, озлобленных и вечно оскорблённых. А ведь далеко не все из них изучали педагогику и психологию, дабы самостоятельно закрыть все свои детские гештальты. А это значит, что одна из общеизвестных догм вновь нашла своё подтверждение: как бы нам ни было плохо, всегда найдётся тот, кому ещё хуже».

Пытливый дух. Часть вторая: продолжение

Рассуждая вначале о вещах более общих, Элиот всё больше погружается в частности. Мрачные воспоминания магистра не что иное, как переломный момент на пути к свету. Последний плевок желчи, на радость прогнившей душой толпе! Я уже вижу робкий свет в начале следующей страницы. Да, она начинается со слова, которое больше бы подходило шестнадцатилетней графине. Но так, наверное, даже лучше. Теперь мы знаем, она больше не наивный ребёнок, которым когда-то была. Аделина, не побоюсь этих слов, древний дух в образе юной девушки, которому, однако, не чужды мысли и о возвышенном.

Текст пятый. Дырка от бублика

«Бедность – это свобода. Свобода от страха что-либо потерять. И поэтому тот, кто поистине беден, может не страшиться давления и манипуляций со стороны другого. Однако когда мы говорим о духовной бедности, подразумевая необразованность и узкий кругозор, здесь ни о какой свободе и речи быть не может. К сожалению, в настоящее время люди до смешного привязаны именно к вещам. И если далее развивать эту мысль, получается, что многие, так жаждущие свободы, сами ставят себе подножку, гонясь не за духовными, а за материальными ценностями.

В начале пути, каждый человек представляет собой ноль, чистый лист. И ничего обидного в этом нет. Это естественно: закладывать фундамент будущего дома на пустыре. Именно в этот момент мы вольны в выборе расположения собственной крепости, материалов, из которых она будет построена, её архитектурного решения в целом. Но многие ли способны создать по-настоящему свою крепость? Не оглядываясь при этом на соседей, не советуясь с кем-либо. Мне сдаётся, что нет. А ведь именно в этот момент люди полностью свободны в выборе! И как же тогда велик страх перед ошибкой, перед неодобрением большинства, что они готовы отказаться от своего решения в угоду моде, дешёвой похвале или привычке не высовываться.

И вновь у меня перед глазами возникает типичный портрет семьи нашего времени. Налицо стандартный набор: дети, трёхкомнатная квартира, две машины, дача, кошка или собака. Как правило, про такие семьи говорят, что они удачно состоялись. И действительно, окружающим подобная картина доставляет удовольствие, якобы хоть в чём-то существует стабильность. Но под мнимым благополучием часто кроются такие проблемы, которых не разглядишь под лоском и натянутыми улыбками. Междоусобные войны внутри одной такой, казалось бы, «образцовой» семьи мне однажды довелось видеть собственными глазами. И красивые дорогие вещи, к сожалению, тут ничего не исправят! А ведь всё это мнимое благополучие и есть последствия страха, когда молодые люди не решаются, плюнув на всё, начать строить по-настоящему свой дом. И что же они делают? Выбирают готовые шаблоны, слепленные когда-то и кем-то. Но они, увы, далеко не всем подходят».

Пытливый дух. Часть вторая: продолжение

Я искренне веселюсь. Эти строки могли быть написаны и сорокалетним разведенным мужчиной, как вы считаете? А как всё начиналось! И пока вы ещё не успели опомниться от такого чудовищного обмана, из-за угла на вас уже смотрит новая маска Элиота…

Текст шестой. Не у дел

«Высиживая бесконечные часы в конторе, мне то и дело приходится включать и выключать обогреватель. Без него холодно, а с ним жарко. В нашей жизни так же: чтобы хоть на долю секунды оказаться в комфортной для себя зоне, нужно проделать уйму движений, пусть и противоречивых. Сколько себя помню, мама называла меня и моих сверстников – потерянное поколение. И эта ничем не аргументированная фраза камнем лежала на моей душе очень долгое время. А потом я узнала про нацебо-установки, и сразу как-то полегчало. Не буду говорить за остальных, но лично я себя с тех пор потерянной не ощущаю. Как много порой может дать или отнять случайно брошенная фраза».

Пытливый дух. Эпилог

Что же приготовила нам наша прекрасная графиня напоследок? Станет ли она делать красноречивые выводы, или предоставит нам счастливую возможность обдумать прочитанные отрывки самостоятельно? Если мои глаза меня не обманывают, я читаю начало сказки. Но, подождите…

Текст седьмой. Эпилог

«Посреди поля стояло дерево. Оно росло там не одно десятилетие. Ветви его раскинулись во все стороны, а ствол окреп настолько, что даже сто человек были не в силах обнять его, выстроившись кольцом. И всё было тихо: шли годы, росло дерево. Но в один из дней пшеничные колосья, посеянные на этом же поле, решили, что дереву здесь не место. Оно не похоже на них, поэтому пускай исчезнет, просто перестанет быть! Но разве могло дерево перестать быть деревом? Нет. А могло ли оно, будучи намертво прикреплено к земле корнями, исчезнуть? Тоже нет. «Так пусть тебя расколет молния!», – заклинали колосья. И это случилось. Дерево зачахло, посерело, ветки его обвисли, а листья облетели. Не было больше печали колосьям. Однако недолго радовались они. Вскоре на поле ветер занёс сорняки. Это были колючие и высокие, уродливые растения, которые заполняли собой поле с невероятной скоростью. Они не спрашивали разрешения, а лишь хотели сделать поле своим, как когда-то того желала пшеница. Теперь уже никто не вспоминал о пшеничном поле, потому что теперь там росли лишь страшные сорняки, прикоснувшись к которым человек мог получить ожоги, а коровы – болезнь. Так гласит древняя легенда. Но слышал ли кто-то сейчас об этом сорняковом поле? Нет? Что же с ним произошло?»

Эхо

Мне часто снится один и тот же сон, в котором я еду в электричке и, неспешно переходя из вагона в вагон, разглядываю пассажиров. Вот женщина активно жестикулирует руками, крича на маленького ребёнка. Слов её я не слышу, но напряжение, нависшее тёмной тучей, так и грозит перерасти в самую настоящую грозу, отбрасывая густые серые тени на их трагические лица. Всё выглядит как в немом кино. А в самом конце вагона родители пытаются заставить сына сделать кувырок в воздухе, обещая за это красивую игрушку. Но мальчик не соглашается. Гротескно надув пухлые губки, он отрицательно качает головой и убегает. Тогда другая семейная пара, у которых ребёнок уже сделал сальто, начинают беззвучно смеяться, тыкая пальцами в несчастных. Последние же, бросая по сторонам затравленные взгляды, сильно сутулятся, словно пытаясь поскорее сгинуть с чужих глаз. Невозмутимо минуя и эту пару, я перехожу в другой вагон. Однако стоило переступить порог, как в лицо полетела офисная бумага. Посереди вагона стояла огромных размеров копировальная машина. Люди бегали вокруг неё, как безумные, стараясь поймать листки. Но дул жуткий сквозняк, и бумага летала повсюду! За копировальной машиной стоял неприятного вида мужчина: лысый, в морщинах, с тонкими, плотно сжатыми губами и тяжёлым взглядом. Он внимательно следил, как люди бегают вокруг него, периодически сшибая с ног друг друга. Когда мои рога зацепились за какую-то железку, её скрежет привлёк внимание. Надо сказать, что среди всех этих людей в костюмах я выглядела странно. На ногах были стёртые зелёные кеды. Лёгкие коричневые брюки неплохо сочетались с темно-зелёной футболкой. Худые плечи прикрывал кардиган. Но всё это было испачкано в грязи и давно потеряло вид. Через плечо была переброшена тяжёлая, набитая непонятно чем, сумка. Шею украшало ожерелье из перьев и бусин. А на голове был ободок, на котором вместо украшения красовались раскидистые оленьи рога. Видок тот ещё! Мужчина за копировальной машиной вперил в меня острый взгляд, остальные же выстроились по обе стороны от него, в глазах их читались ненависть и раздражение. Я, глубоко вздохнув, сделала шаг вперёд, надеясь протиснуться в следующий вагон. Но стоило мне обойти эту толпу, как мужчина повернулся в мою сторону вместе с копировальной машиной и поехал прямо на меня. Он, словно Наполеон, возглавлял толпу, ровным строем следовавшую за ним. Я понимала, если сейчас не выберусь, меня просто раздавят. Подбежав к двери, на стекле которой висело предупреждение «Осторожно, иные!», я судорожно дёрнула за ручку, к несчастью, её заклинило. Сзади всё отчётливей доносился звук приближающейся копи-машины. И вот на этом моменте я, обычно, и просыпаюсь!

– Так Вы ничего не делаете? А я тут одна из сил выбиваюсь…

Моя начальница – страшное душнилово. Иногда мне кажется просто чудом, что у неё есть муж и дети, ведь она присылает мне письма по работе даже в три часа ночи и по выходным. Мне вообще стало казаться, что интересов, несвязанных с офисом, у неё уже вовсе не осталось.

– Я не бездельничала, а лишь ненадолго решила дать глазам отдохнуть.

– И компьютер уже выключили, да? – отозвалась начальница тоном, от которого тут же заливаешься краской с ног до ушей.