Повести. Раннее

Татьяна Пряженкова

Повести. Раннее

Мириады

Глава 1

Чайная ложка неприятно позвякивала о тонкие фарфоровые края чашки, и это начинало действовать на нервы. Огромный лабрадор по кличке Паф делал уже пятый круг по комнате с видом крайне сосредоточенным. Он засовывал свой нос во все углы, щели и дверные проёмы. Пару раз этот пёс даже пытался обнюхать меня, но, замечая моё беспокойство, хозяйка вовремя отгоняла его.

– Вы не любите собак? – деловито спрашивала она.

– Я предпочитаю любоваться ими на расстоянии.

– Значит, боитесь?

– Немного.

Хотя я вовсе не люблю делиться с кем-либо своими страхами, сейчас я была рада и этой теме, ведь за последний час в комнате не прозвучало ни одной разумной фразы. После весьма церемонного приветствия и дежурных вопросов хозяйка дома перешла к длинной и скучной истории об его основании, о первых жильцах и их достижениях. И, конечно же, все они приходились ей роднёй. Примерно на середине повествования о том, как сэр Георг привёз из Боливии несколько видов семян каких-то там редких растений, дабы облагородить ими сад, нам подали чай. В мгновение ока маленький изящный столик из красного дерева был уставлен фарфоровой посудой, ветчиной, выпечкой, различными сладостями и фруктами. Я попивала чай, рассеянно слушая этот, казалось, бесконечный рассказ, когда миссис Кристина заметила, что я даже не притронулась к выпечке.

– Это свежие булочки. Их мне доставляют прямиком из кондитерской каждое утро, – поспешила заверить она.

– Они выглядят вкусно, но дело в том, что я не ем мучного.

Лёгкая тень раздражения всё же промелькнула на лице хозяйки, прежде чем она одарила меня своей фирменной фальшивой улыбкой.

– Ну, хотя бы ради приличия, не побрезгуйте ветчиной.

Видимо, эта фраза должна была вызвать у меня чувство вины. «Если в стаю чёрных обезьян попадает белая, они инстинктивно начинают пачкать её грязью, дабы сделать похожей на себя. С людьми так же. Они чувствуют волнение, а порой и раздражение, когда рядом с ними находится тот, кто от них отличается». Так говорил мне отец. И я начинаю верить, что в жизни он разбирался намного лучше, нежели мне рассказывали. Я облегчённо вздохнула, когда история о выдающихся людях, живших в этом старинном доме, подошла к концу. Затем миссис Кристина пригласила меня на экскурсию по залам второго этажа.

– Здесь когда-то устраивали балы, – вздыхала она, указывая то на один, то на другой ценный предмет, подаренный её прабабке герцогом таким-то или баронессой такой-то в благодарность за тёплый приём.

Я взирала на всё это без особого интереса, поскольку не была знакома ни с герцогом, ни с баронессой, ни с ныне покойной пожилой леди. Но миссис Кристина, кажется, и не ждала от меня комментариев. Она была так увлечена перечислением всех этих драгоценных вещиц, что мне на мгновение показалось: улизни я, она и не заметит. Мы распрощались в просторной и светлой прихожей, сердечно поблагодарив друг друга за приятную компанию. Однако, удаляясь от дома, я пообещала себе: если миссис Кристина решит снова пригласить меня на чай, я выдумаю любой предлог, дабы отказаться. И что-то подсказывает мне, она испытывала схожие чувства на этот счёт. А ведь Л. предупреждал меня. А я, как всегда, не прислушалась.

Проходя мимо длинной витрины булочной, взгляд мой остановился на багетах, и я, подчиняясь импульсу, зашла внутрь. Выстояв небольшую очередь, я купила два свежих багета, три маковых бублика, четыре круассана и два лимонных кекса. Домой пришлось возвращаться короткой дорогой, поскольку я терпеть не могу разгуливать с пакетами.

– Насколько я понимаю, визит тебя разочаровал, – резюмировал Л., принимая из моих рук покупки.

– Ты был прав. Она просто чванная богатая аристократка. А Виктория так нахваливала её!

– Она воспевала её доход, а не ум. У тебя есть ещё полчаса до прихода Люси и Вилена. Роскошный стол ты им сегодня обеспечила, остальными приготовлениями займусь я.

– Прекрасно! Это как раз то, что мне сейчас необходимо.

И, поцеловав мужа, я быстро направилась в кабинет. Заперев дверь изнутри, я достала из верхнего ящика стола потёртую, исписанную наполовину, тетрадь, где начала излагать свои мысли относительно падения аристократии, зацикленности нашего поколения на вещах и пр. Я сыпала примерами и метафорами, воображая себя такой точной и глубокой, а всё вокруг таким плоским и маленьким, что не заметила, как пролетели эти полчаса, подаренные мне заботами Л. Однако, бегло перечитав написанное, я не ощутила остроты, искры мысли, бившей точно в цель. И, нервным движением закрыв тетрадь, направилась в гостевую комнату.

Люси и Вилен прибыли к нам бодрыми, прямиком с ярмарки. У каждого в руке было по несколько пакетов, наполненных милым, но бесполезным хламом. Они хвастались статуэтками, шёлковыми платками, мёдом с кедровыми шишками и ещё Бог знает чем. Мы слушали. Когда первый залп восторга иссяк, Люси поинтересовалась, как прошёл мой визит к миссис К. Мне вовсе не хотелось повторять вслух то, что я несколько минут назад с таким интересом записывала у себя в кабинете. Отчасти потому, что получилось весьма поверхностно и как-то по-детски. Поэтому я начала описывать дом, стол, сад. И тут мне на помощь пришли истории миссис Кристины. Я даже поразилась тому, как много подробностей запомнила. Мой рассказ подействовал на гостей усыпляюще, а мне только того и нужно было. Далее слово взял Л. Он всегда умел заинтересовать и развлечь собеседников. Люси и Вилен заметно оживились, и потекла милая болтовня ни о чём. Гости ушли довольные. Я собрала на одну тарелку остатки выпечки, отложив разве что половину лимонного кекса.

– Вот видишь, почти всё съели, – заметила я.

– Да, съели.

– Что не так?

– Просто мне интересно, зачем ты солгала миссис Кристине.

– Мне вдруг страшно захотелось пойти ей наперекор. Она была такой важной.

– И такой значимой, – добавил Л.

– Я ещё немного поработаю. Ложись без меня, если устал.

– Только не засиживайся, как в прошлый раз.

– Постараюсь, – ответила я, прихватив тарелку с кексом.

Глава 2

Я чуть слышно постукивала дешёвой шариковой ручкой по деревянному столу, силясь рассмотреть хоть что-то в непроглядной тьме за окном. Мне нравится смотреть в окна в светлое время суток, наблюдая за безмятежно плывущими облаками и раскачивающимися ветками деревьев. Однако ночью, если взгляд мой скользит по окну, кажется, будто оно похоже на дно заброшенного колодца. Такое тёмное, холодное. Порой свет от проезжающего автомобиля на миг освещает знакомые деревья, но стоит ему погаснуть, и мир снова перестаёт существовать. Раскрытая тетрадь, в которой я ничего не записала за последний час, казалась в этой комнате чужеродным элементом. А может, лишней была я? Плечи уже начинали затекать, а руки замёрзли. Проеденная молью шаль вовсе не согревала. На тарелке одиноко лежал последний кусок лимонного кекса, который я приберегла на случай, если Муза всё же посетит меня сегодня. Но её всё не было. Сюжет встал, словно рыбная кость в горле. А я уже растеряла весь энтузиазм, с которым принялась за работу. Тогда я начала думать о другой своей работе. Я имею в виду ту, на которую сотни, тысячи людей вынуждены ходить изо дня в день ради заработка. Если вспомнить, совсем недавно я прыгала из одной конторы в другую, стараясь найти более-менее прилично оплачиваемую должность. Кем я только не работала… Но чем больше я зацикливалась на идее солидного заработка, тем дальше от меня отодвигалась литература. Тогда я приняла решение заниматься лишь тем, что мне действительно интересно: писать большую часть своего времени, а остальное тратить на преподавание этого ремесла. Да, будучи педагогом, мне никогда не заработать столько, сколько мне на самом деле требуется. Но всё лучше, чем гнить в какой-нибудь прокуренной конторке среди выцветших и потерянных людей. Однако я прекрасно осознавала и то, что сколько бы я не рассказывала, сколько бы не приводила примеров, приёмов, стилей: все мои ученики будут писать по-своему. Да, они могут воспевать отдельных писателей, могут даже пытаться подражать им на первых порах, но со временем у них выработается свой стиль, они найдут свои темы и будут писать так, как могу лишь они. И поэтому я обманываю. На самом деле я не учу их, а всего лишь расширяю кругозор. Зафиксировав эту мысль, дабы в будущем включить неё, возможно, в какую-нибудь из своих книг, я отправилась спать.

На следующий день, лениво перемешивая ложкой только что сваренный мужем кофе и листая утреннюю газету, я с изумлением прочла следующее: «Сегодня в шесть тридцать утра на улице Д. было обнаружено тело молодой девушки. Личность установлена: тело опознали родственники покойной. Признаков насильственной смерти не обнаружено. По предварительным данным, двадцатишестилетняя молодая леди скончалась между половиной первого и двумя часами ночи…и т.д.».

– Ты видел новость про мёртвую девушку на соседней улице?

– Да, дорогая. К счастью, мы не были с ней знакомы.

– Да, но…

– Что такое?

– Просто как раз в это самое время я была в своём кабинете. Абсолютно никак не связанные между собой события, я понимаю, но мне почему-то стало не по себе. Получается, что в тот самый момент, когда я размышляла о своей принадлежности в этой жизни, кто-то из неё ушёл. Да ещё не какая-нибудь больная старушка, а совсем молоденькая девушка, почти моя ровесница.

– Ты правильно сказала: это никак не связанные между собой истории. Так что не драматизируй понапрасну.

– И знаешь, что я ещё вспомнила? Ту ночь, когда я, испуганная, разбудила тебя. Ты помнишь?

– Помню. Кажется, это было месяца два назад.

– Мне показалось, что кто-то зовёт на помощь. Тогда я отчётливо слышала крик. Но ты отмахнулся, сказав, что у меня опять разыгралось воображение. На следующее утро я трясущимися руками листала утреннюю газету, но ни о каких криминальных событиях новостей не было. Я даже спрашивала Клару, продавщицу цветов, что живёт в конце улицы. Она тоже ничего не слышала.

– К чему ты ведёшь?

– Я и сама уже не знаю. Просто сегодня ночью совсем рядом кто-то умер. А точнее: молоденькая девушка, которая ещё так много могла бы сделать. Умерла тихо, почти незаметно для этого мира. Разве так должно быть?

– Ты знаешь, я демократичен во многих вопросах. Но относительно Провидения у меня один ответ: это от нас не зависит. И мы ничего не можем с этим поделать.

Когда он так говорит, я неизменно ощущаю себя ребёнком, которому разжёвывают очевидные всем, кроме него, вещи. Я закурила. Больше по привычке, нежели по желанию. Как говорит одна из моих любимых писательниц: «Значение имеет лишь жизнь».

И вспоминая эти слова, я почувствовала мощный подъём энергии где-то между лопаток. Настроение тоже немного выровнялось. Утро вновь стало приятным, тихим, умиротворяющим.

– Ты не забыла, что сегодня тебя ждут в «Пресс»?

– Лучше бы забыла.

– Они заинтересованы твоей книгой. Ты нечасто получаешь подобные предложения, чтобы так легко ими пренебрегать.

– Знаю, но что-то в этом человеке насторожило меня тогда. Мне кажется, он скуп и с ним будут трудности. Пока они ничего не говорил о правках. Однако я думаю, что как раз таки об этом он и хочет поговорить со мной сегодня.

– Прошу тебя, сперва выслушай всё, что он скажет, а уже потом принимай решение.

– Это будет непросто, ведь я считаю книгу законченной. Неидеальной, но дописанной. Это венец того, на что я способна в данный отрезок моей жизни. И мне бы не хотелось вносить туда нечто искусственное, ложное, коммерческое.

Л. ничего мне на это не ответил. Я была ему благодарна: он всегда умел слушать и вовремя прекращать разговор. Я так ещё не умею.

Вскоре я уже бодро шагала по тротуару, намереваясь немного развеяться до деловой встречи. В моих планах было заглянуть в ближайший книжный, где я закупаюсь последние три года. Но, вспомнив, что короткий путь до него ведёт как раз через ту улицу, где была найдена мёртвая девушка, я решила сделать крюк. Проходя мимо небольшого кафе, я краем глаза уловила знакомое лицо. Но тут же забыла об этом, с интересом уставившись на мужчину, которого тянула за собой через дорогу свора разномастных собак. Не нужно было обладать незаурядными дедуктивными навыками, чтобы догадаться: бедняга выгуливает этих собак за деньги, пока их хозяева стоят в пробках или в лихорадке пытаются словить такси, дабы не опоздать на работу. Мы поравнялись на углу возле цветочной лавки. При виде меня несколько маленьких собачек затявкали, порываясь познакомиться поближе. По этой причине и без того плачевное положение мужчины ухудшилось: его буквально начали разрывать в разные стороны. Одни собаки настойчиво хотели продолжать движение, а другие – поиграть со мной. Я же, приветливо помахав им на прощание рукой, ускорила шаг. Да, я люблю собак, но только на расстоянии.

Глава 3

В вестибюле «Пресс» меня уже ждала высокая девушка в светло-голубом костюме. Она поочерёдно задержала взгляд на моих выбившихся из причёски локонах, коричневом платье, купленном на распродаже, и сбитых носках туфель. Слегка приподняв левую бровь, девушка едва заметно качнула головой, как бы говоря себе: «И это она-то писательница?». Но через миг её лицо просияло неискренней, хорошо отрепетированной улыбкой, и она поприветствовала меня. Её растерянность длилась всего несколько секунд, однако от меня не ускользнула. Я же отметила, что девушка, хоть и в разы опрятней, чем я, была менее симпатична на лицо. Как бы лучше передать? Оно было полным, несмотря на стройность фигуры. Словно эта леди когда-то страда от лишнего веса, но похудела. Дряблые, какие-то тяжёлые щёки привлекали к себе больше внимания, чем, к примеру, глаза. Рот казался чересчур большим. А когда зритель всё же доходил до глаз, его вниманию предоставлялась пара круглых тёмных зрачков, смотрящих не сказать, чтобы очень дружелюбно. Такое она оставляла впечатление. Ещё девушка была на две головы выше меня, поэтому стоять с ней рядом было немного неуютно. На моё счастье, путь из вестибюля до кабинета мистера П. был недолог. Пока мы пересекали просторный коридор второго этажа, я резюмировала, что с точки зрения красоты мы с этой леди почти что равны: я более красива от природы, но менее ухоженная, она не так красива от рождения, но держащая себя в форме. Получается пятьдесят на пятьдесят. Хотя окончательный вердикт всё же остаётся за мужчинами.

В кабинете, который представлял собой эталон любого начальственного кабинета, восседал невысокий щуплый мужчина средних лет. Так устроены эти кабинеты: стоит только туда зайти, сразу же бросается в глаза огромное расстояние между столом директора и дверью. Сам стол, конечно же, необъятный. По размеру намного больше, нежели необходимо одному человеку. Пока посетитель пересекает этот длинный кабинет и усаживается на маленький стул, он уже менее уверен в себе и своих правах. А это как раз и нужно начальству. Всего лишь трюк, зато какой действенный. Мистер П. заговорил на удивление писклявым голосом. В его движениях прослеживалась нервозность, свойственная людям вспыльчивым и капризным. Казалось, он нервничает. Но я не столь наивна, чтобы предположить, якобы он волнуется из-за меня. Я была почти уверена в том, что это его привычное состояние. Первое время он говорил обо всём: о погоде, о ленивых сотрудниках, которых приходится всё время подгонять, о выросших ценах на бензин и своей больной собаке.

– У вас есть домашние животные? – поинтересовался он.

– Нет, сэр.

Наступила неловкая пауза. Он налил себе стакан воды и достал из ящика стола мою рукопись. Быстро пролистав страниц сорок, мистер П. в задумчивости пробежался глазами по нужному отрывку.

– Меня смущает романтическая линия, – начал он. – Точнее, её отсутствие. Вы вскользь пишите про любовную связь главной героини и солдата. Описаний чувств почти нет. Да, изучив четырнадцатую и пятнадцатую главу, я как читатель, не сомневаюсь в чувствах молодого человека к девушке. Но мне сложно понять, что испытывает она. Героиня очень много рассуждает, вспоминает прошлое, планирует будущее. Однако её реакция на настоящие остаётся неясна.

– Книга изначально не была задумана как роман. Эти две главы я написала лишь для того, чтобы показать: и героиня тоже когда-то любила. Но я умышленно не стала делать выводов, дабы не навязывать свою точку зрения читателю. Иногда люди расходятся не по причине ссоры или измены, а просто потому, что у них нет общего будущего.

Мистер П. вытаращил на меня свои рыбьи глаза, явно не ожидая подобного ответа.

– Признаюсь, я собирался просить вас доработать этот кусок. Но после такого объяснения он обрёл для меня новый смысл. И всё же я ещё сомневаюсь, поймёт ли его читатель?

– Но мы ведь для этого и пишем, чтобы побудить людей мыслить. Разве нет? Если у вас, сэр, ещё остались какие-то сомнения, я согласна вовсе убрать эту сюжетную линию.

– Нет, давайте её оставим. Я утверждаю текст, и завтра книга отправится в работу. Вы же у нас ещё не издавались?

– Ещё нет.

– Это будет прекрасное начало нашего сотрудничества.

– Не сомневаюсь.

– Для начала выпустим тысячу экземпляров.

– Замечательно.

Мы пожали друг другу руки, и домой я отправилась в лучшем настроении, нежели предполагала. Л. уже ушёл на работу, поэтому свои восторги относительно подписанного контракта мне пришлось приберечь до ужина. В половине второго пришла миссис Дарья – экономка. Обычно с ней беседовал муж, но сегодня пришлось отдуваться мне. Пока она протирала окна и мебель, я вежливо осведомилась о её здоровье. В ответ она щедро осыпала меня историями о своих золотых внуках, их бестолковых родителях, больном муже и высоких ценах на молоко. Неужели, спрашивала я себя, людям больше не о чем поговорить? Затем я поспешила в университет, чтобы прочесть там лекцию для юных девушек: будущих писательниц. На моё удивление, студентки не были впечатлены ни моим рассказом, ни мной. Я была слишком молода, чтобы казаться безусловным авторитетом. Однако мой цветущий вид и энергия не позволили им задремать походу рассказа. Домой я вернулась опустошённой, как это обычно бывает, когда мне кажется, словно я проделала большую работу понапрасну. Я чувствовала себя такой подавленной, что вспомнила о контракте, лишь когда мы с Л. уже убирали со стола.

– Слушай, а ведь я подписала сегодня договор с «Пресс». Книга отправилась в печать.

– Так это же просто замечательно! – искренне обрадовался муж. – Жаль, у нас нет шампанского.

– Ничего страшного, у меня всё равно нет настроения.

– Это из-за студенток?

– Думаю, да. Понимаешь, я вглядывалась в их лица и не увидела ничего. Этим девушкам словно наскучила жизнь. Многие даже не смотрели на меня, лениво развалившись за партами. На задних рядах вообще переговаривались, чему-то смеялись…

– А ты помнишь себя в их годы?

– В этом то и дело! Я прекрасно помню, как однажды преподаватель сообщил нам, что в университет приглашён с лекцией молодой французский писатель. Я даже, кажется, читала некоторые из его книг, поэтому так обрадовалась. Несколько дней была вся как на иголках.

– И как прошла лекция?

– Он не приехал. Попал под машину в день отъезда.

– И так бывает, – вздохнул Л. – Ты сегодня будешь работать?

– Я, конечно, попробую. Но не думаю, что выжму из себя и пару страниц.

– Но ты попробуй. Вдруг твои хмурые мысли, наоборот, помогут преодолеть кризис.

– Хотелось бы верить.

Сидя в своём маленьком и холодном кабинете, я отстранённо водила глазами по стенам, всё ещё не притронувшись к ручке. Совсем недавно, точно в такую же ночь на соседней улице умерла девушка, – вспомнилось мне. Как давно это случилось? Два дня назад? Вчера? А может, на той неделе? Кажется, я была шокирована данной новостью, а теперь даже не помню числа, когда это произошло. Зато я прекрасно помню позолоченный гребень в коллекции миссис Кристины и то, что у директора «Пресс» накладные волосы на затылке. Я устало откинулась на спинку старого жёсткого стула. И тут слова полились, да с такой силой, что я еле успевала их записывать. За какие-то четверть часа проблемное место в сюжете, над которым я билась несколько последних недель, было завершено. Я перечитала получившееся и погасила лампу с чувством полного удовлетворения.

Глава 4

– Ты снова переборщила с изюмом, – обратился ко мне Л. утром за завтраком.

– Я люблю, когда в овсяной каше много изюма.

– Однако, на мой скромный взгляд, в сегодняшнем изюме маловато овсянки.

– Компенсируй это свежим багетом, щедро намазанным маслом.

– Я так и сделаю.

Я любила наши завтраки. Мы всегда ели по утрам вместе. Если кому-то из нас было необходимо встать рано, второй тоже просыпался, даже если ещё мог нежиться в кровати несколько часов. Но бывали и такие дни, как сегодня, когда мы, провалявшись в кровати почти до полудня, нетерпеливо ели овсянку, зная, что этот день предоставлен исключительно в наше распоряжение.

– Так куда мы поедем? – поинтересовалась я.

– Место, откуда будет видно солнечное затмение, находится в примерно пяти часах еды на поезде.

– Значит, после еды отправляемся за билетами?

– Пожалуй. Мы как-то поздно спохватились. Надеюсь, свободные места ещё будут.

Но нас ждало разочарование: все билеты были раскуплены.

– Но что же нам теперь делать? – запаниковала я. – Ведь следующее затмение будет через много лет. Нас тогда уже не будет в живых. Мы просто обязаны увидеть его!

– А Вилен и Люси? Они собираются смотреть затмение? Если мне не изменяет память, в последнюю нашу встречу Люси хвасталась новым автомобилем.

– Я не помню, но нужно срочно позвонить Люси.

"Ало? Затмение? Ещё спрашиваешь! Мы заедем за вами в половину четвёртого", – бодро прокричала в трубку подруга.

– Будем ждать, – ответила я. – Ты слышал? Они отвезут нас.

– Вот видишь, как всё удачно складывается. Нужно заранее достать тёплые вещи и немного поспать.

– Но я вовсе не хочу спать.

– Долгая дорога потребует сил. Конечно, можно поспать и в машине…

– Исключено! Я так давно не была загородом, что хочу воспользоваться возможностью и полюбоваться пейзажами хотя бы из окна автомобиля.

– Дело твоё. А я, пожалуй, вздремну.

Первые два часа дороги беседа шла оживлённо. Вилен вёл машину уверенно, как-то по-деловому. Было заметно, что он гордится своим новым приобретением. В ходе разговора Люси неоднократно упоминала о его скором повышении и их запланированной поездке в Вену. Мы же, в свою очередь, поделились новостями о выходе моей новой книги. Однако, как и предсказывал Л. долгая дорога вскоре начала оказывать на нас влияние. Беседа постепенно затухала, подобно восковой свече. Вскоре мы уже сидели, уставившись в окна и думая каждый о своём. Городской пейзаж остался далеко позади, и теперь перед глазами мелькали лишь кусты и деревья. Несколько раз я замечала какую-нибудь деревушку на холме, а под ним обширные засеянные поля. Мне даже запомнились люди, что-то усердно копающие в земле. Почему-то это навеяло на меня меланхолию. Сама я никогда подолгу не бывала в деревне, и тяжёлый физический труд мне не знаком. Но при виде этих низких перекошенных домов, деревянных калиток, сараев со скотом и бескрайних полей, мне вдруг показалось, что я имею представление о тяжёлой крестьянской жизни. Словно бы я сама ей когда-то жила. Чепуха, конечно же.

Мы прибыли на место примерно за сорок минут до начала затмения. На холме уже собралось достаточное количество народу, но мы предполагали, что так будет. С трудом припарковав машину, мы внимательно осмотрелись. Не хотелось толкаться среди незнакомцев, дыша кому-то в затылок. Вскоре Люси заметила выступ, на который тут же и направилась наша весёлая компания. За двадцать-пятнадцать минут до начала общая атмосфера в долине начала преображаться. Оживление спадало тем быстрее, чем приближался заветный для нас всех час. Люси всё твердила, что еле сдерживает трепет, а мужчины не говорили ничего, лишь неторопливо переступали с ноги на ногу. Я же следила за перемещениями людей. Резвые, словно стайка муравьёв, они постепенно замедлялись, пока не замерли все в одном положении: подняв головы вверх. Во мне проснулось нечто похожее на первобытное чувство общности, когда люди чувствовали себя в безопасности лишь рядом со своим кланом.

– Начинается, – шёпотом произнесла Люси.

И тут все, как по команде, надели тёмные очки. Несколько секунд люди стояли и смотрели на привычный, ничем непримечательный светлый диск, который они видели изо дня в день. Но уже через мгновение толпы, затаив дыхание, стали свидетелями того, как чёрная тень начала постепенно поглощать солнце. Свет тускнел, темнело и всё вокруг. И вот я уже не вижу людей в долине. Растворился во тьме соседний холм. А через секунду и меня настигнул мрак. Я отчётливо слышала стук собственного сердца. Как оно отбивало монотонный ритм. Сколько нас, таких замерших, словно ящерицы, сейчас устремило взгляд в небеса? Десятки или тысячи? Мне подумалось, что имей я возможность посмотреть на землю с вышины, то люди, рассыпанные неподвижными кучками по этой долине, напоминали бы млечный путь. Мириады маленьких звёзд. И вновь просвет! Мир шаг за шагом возвращается. И вот я уже вижу холм, долину, людей. Стоило страшной тени исчезнуть с небесного свода, как они тут же бросились врассыпную, начали сворачивать пледы и заводить автомобили. И только наша компания ещё какое-то время стояла на холме, не говоря ни слова. А разговаривать и не хотелось. Было даже как-то странно снова возвращаться в город, в свои дома, во всю эту рутину. Ведь мы сейчас наблюдали нечто, что далеко не каждому человеку посчастливится наблюдать. А мы увидели. Но вернуться в Лондон всё же пришлось. Ведь больше возвращаться было некуда.