Домик на дереве

– Вы сейчас рассказываете о детском доме «Надежда»? – удивленно спросила Света.

– Ну да, – врал, не краснея, Степка. – А что ты удивляешься?

– Мой отец иного мнения об этом детдоме.

– И ничего, знаешь ли, удивительного. – Степан был непревзойденным профессионалом по сказочному вранью, как и выпутываться из самых, казалось бы, невозможно сложных ситуаций. – Твой отец, наверное, сложил свое мнение, опираясь на мнение начальницы детдома?

– Ага. Анна Сергеевна частый гость в нашем доме.

– Ну тогда все сходится.

– По мне так ничего не сходится.

– Так ты ничего не сечешь. Смотри. Точнее подумай над тем, что я сейчас скажу. Она начальница, твой отец видный политик… или как его величают?… да это и не важно… вполне логично, что она говорит твоему отцу, что ее детдом самый комфортный и самый лучший в городе.

– Анна Сергеевна из тех женщин, которые не верят в силу лжи.

– Да тебе откуда знать, что она действительно так думает? Я вот в гостях скромный и воспитанный мальчик. Прямо паинька, ей-богу! Это у меня роль такая, чтобы родители гордились мной, а не краснели из-за меня. Сечешь? Все мы притворяемся на светских мероприятиях и частенько говорим то, что не является правдой. Так и Анна Сергеевна действует. В обществе говорит одно, а когда приходит в детдом делает совершенно другое.

– Почему ты думаешь, что лжет именно Анна Сергеевна, а не твой чумазый друг?

– Ха! Ты еще спрашиваешь? Ты не видела то, что видел я. У него все тело в шрамах, в ушибах, в переломах – а это основное доказательство того, что он не врет. Да и сама подумай: кто бы сбежал из хорошего детдома в лес?

– Я не подумала об этих обстоятельствах. – Кажется, Света поверила в Гришины небылица. Надо признать, он был крайне убедительным. Настоящий актер. – Если ему так ненавистен детдом «Надежда», почему он не перейдет в другой. В этом нет никакой трудности.

– Когда тебя постоянно ни за что и ни про что мучают, подвергая пыткам, ты больше не захочешь жить в таких ужасных домах. Лучше жить саму по себе. Вдали от людей, которые так жестоки к тебе.

– Логично, – согласилась она.

– Я рад, что ты понимаешь меня, Светка.

– Если он хотел жить один, вдали от людей, почему тогда он с вами стал дружить?

– Нет, Светка, тебе бы в разведке работать. – Степан засмеялся, Света не оценила шутку. – Не уж то непонятно, что мы, я и ребята, не такие как детдомовцы и ценим, прежде всего, не побои, а веселое общение и дружбу. Вот он к нам и проникся, а мы – к нему. Мы теперь друзья до гроба и никому не дадим его в обиду, так что, Свет, если ты против Гриши, значит, против нас. Правду я говорю, товарищи!

– Ясень пень!

– Я не хочу быть против вас, – призналась Света.

– Тогда никому ни слова о нем и мы будем с тобой дружить. Обещаю.

– Заманчивое предложение. Но меня еще кое-что беспокоит в вашей дружбе.

– И что же это?

– Что он похож армяхина.

– Ты обозналась, – нервно хохотнул Степан, – какой он тебе армяхин. Да и сама посуди, что ему тут делать?

– Скрываться.

– Ты издеваешься? Хочешь сказать, мы скрывает в лесу врага народа?

– Если он армяхин, то да, скрываете. Если нет, то нет…

– Он – не армяхин! – громко объявил я. – И как ты могла в нем разглядеть армяхина, если у него лицо испачкано грязью?

– Я…

– Не придумывай, Света, – перебил ее я. – И нас не компоть. Пришла тут… сама вторглась на нашу территорию, а теперь нас же обвиняешь в том, что мы виноваты в том-то и том-то. И ко всему этому заставляешь нас перед тобой оправдываться. А не высокого ли ты мнения о себе? И не думаешь ли ты, что ты лучше нас?

– Я…

– Я больше не намерен этого терпеть. Хватит! Мы и так доверились тебе и обо всем рассказали, как ты этого хотела. И тебе решать: раскрывать нашу тайну или нет. Это уже твое дело. Но помни одно, что Гриша – это человек с большим сердцем, которого мы любим как друга. И если ты расскажешь о нем, и его снова упекут в тот детдом, его сердце не выдержит и возможно даже остановится. Ты этого желаешь? Желаешь его смерти?

– Я…

– Я еще не закончил говорить, – грубо осек ее я. – Пока ты не ответила, я прошу покинуть наш тайный штаб. Тебя сюда никто не звал и уж тем более никто не ждал.

– Хорошо, я уйду, – сказала она, явно обидевшись на меня. Потом Света посмотрела на Настю. – Ты со мной?

– Я остаюсь.

– И ладно, оставайся. – Света совсем помрачнела, поникла.

– Но мы будем тебя ждать, когда ты примешь правильное решение.

– Ты говоришь о правильном решении, которое предполагает мое молчание?

– Да.

– Я подумаю.

– Пожалуйста, Света, я хочу, чтобы мы дружили, а не враждовали.

– Я подумаю. – Она развернулась и пошла домой.

Мы смотрели ей вслед, каждый думая о Грише и о том, что будет, если…

Когда она скрылась в лесных просторах, я спросил у товарищей:

– Думаете, она расскажет?

– Думаю, да, – ответил Степан.

– Я хочу верить, что она промолчит, – сказала Настя.

– Я тоже хочу верить, но хотеть и верить – не одно и тоже.

– Это точно, Саша.

– И что же нам делать?

Этот вопрос повис в воздухе и растворился в нем. Никто не знал, что делать. Никто не ответил.

Глава 4

Понедельник пятнадцатого августа выдался ненастным: северно-западный немилосердный ветер холодил как осенний; в небе ни единого просвета в пучине серой бездны; дождь, зарядивший с самого утра, не думал заканчиваться и уж тем более сбавлять обороты, пропитывая землю влагой и обрамляя дорогу лужами и ручейками.

Ни о какой прогулки не могло быть и речи; правда, Степана такой погодой не напугать, особенно когда он что-то хотел – а хотел он заполучить видеокассету с новым фильмом, в котором снялся его кумир Жан Луи– Гете. Он звал меня, и я отказался, побоявшись промокнуть. Если бы я знал, что прогулка под дождем исключит беседу с отцом, я бы не думая рванул со Степой.

Отец пришел с работы пораньше, в третьем часу; в обычные дни он являлся домой после шести вечера, а то и позднее. Мы с мамой удивились его раннему приходу, даже встревожились.

– Дорогой, ты сегодня рано. Что-то случилось?

– Нет. Пока ничего не случилось. – Он снял начищенные до блеска сапоги и убрал их в шкаф. – Но может случиться. Да, сын?

– Что? – Я притворился, что не понял отцовского намека.

– Не хочешь говорить?

– О чем? – Ох, как колотилось у меня сердце; думал вот-вот и вырвется наружу. – Папа, я…

– После обеда я освежу твою память.

– Что он опять натворил? – спросила мама и строго посмотрела на меня.

– Ничего я не делал.

– Это мы разберемся, что ты сделал, а чего еще не сделал. Не волнуйся.

Во время обеда отец молчал, наслаждался жареной рыбой и рисом, обильно политым сливочным соусом; но не упускал случая так на меня посмотреть, отчего кровь в жилах стыла. Я старался не смотреть в его сторону, в его пытливые и подозревающие глаза, чтобы не дай бог он не увидел больше, чем нужно ему знать; я решил для себя, что буду молчать до последнего, буду врать, если придется, ибо слишком много стояло на кону – человеческая жизнь.

Когда мама убрала грязные тарелки в раковину и вытащила из кухонного гарнитура три чайных кружки, спросила:

– Кому кофе, кому чай?

– Мне чай, – сказал я.

– Мне как обычно, – шепнул отец, подразумевая под этими словами, что он пьет только черный кофе и ничего кроме оного напитка.

Мама разлила по кружкам кипятка и достала из холодильника сметанный торт, приготовленный накануне.

– Дорогой, я правильно поняла, что ты не хочешь обсудить возникшую проблему всем вместе, семьей?

– Ты правильно поняла. И вот почему. Во-первых, проблем пока нет. А, во-вторых, это будет мужской разговор, в котором не место для женщин. Без обид.

– Но точно нет проблем?

– Я же сказал…

– Я просто волнуюсь, – перебила его мама, которая была не согласна с данным раскладом дел, но робко молчала, зная, что будет, если она будет пререкаться с ним – беды не избежать!

– Кстати, ты не ходила к Романовым за деньгами, которые они нам должны?

– Еще нет.

– Плохо. Ты же знаешь, что моему терпению когда-нибудь придет конец – и тогда я… буду разбираться.

– Не стоит, дорогой. Я сама это сделаю, в мирной форме.

– Надеюсь сегодня?

– Сейчас и скажу. Ты ведь хочешь, чтобы я ушла?

– Именно.

Перед тем как уйти, мама шепнула мне, чтобы я не отчаивался и был сильным мальчиком при любых обстоятельствах; я видел в ее глазах сомнение, страх и беспомощность – она боялась оставлять меня одного с отцом, но ничего не могла сделать, чтобы хоть как-то изменить приближающееся будущее, наступающее на пятки настоящего.

***

– Вот мы и остались одни, – сказал отец, дотронулся до моего плеча – холодное прикосновение, от которого бросило в дрожь, – и повелительным тоном добавил. – Пройдем в гостиную. Там больше света. Там и поговорим. И не забудь прихватить с собой пепельницу и мои сигареты. Ты знаешь, где они лежат.

Я тебе не домработник, было желание сказать ему, но чувство самосохранение диктовало другие слова:

– Хорошо, отец.

Я принес ему то, что он просил и сел в мягкое кресло, обитое кожей, напротив него. Мы сели у западного окна, обнажающего пасмурный день.

– Догадался, о чем мы будем говорить?

– Нет.

– Знал, что выберешь такую тактику. Сразу оговорюсь, что такая тактика неправильная.

– Я, папа, действительно не знаю…

– На моих ушах лапша. О чем это говорит?

Отец закурил.

– Знаешь Свету Иванченко?

– Знаю, – тут я не стал врать. Не было смысла.

– Начало положено. Сам расскажешь, почему она пожаловалась своему отцу на вашу банду? Хотя… не утруждайся врать мне. Я сам расскажу. Она убеждает, что видела тебя, Настю, Степана и еще какого-то странного молодого человека с крыльями, который заметив ее, поспешил по каким-то срочным неотложным делам, при этом подозрительно закрывая свое лицо. Припоминаешь о таком?

– Припоминаю, – ответил я, стоически сжав руки в кулаки.

– Я жду объяснений: что это за молодой человек?

– Наш новый знакомый.

– С крыльями? – усмехнулся отец.

– Да. Только не с настоящими.

– Объясни.

– Ну… крылья ведь не могут сами по себе у человека вырасти.

– Согласен.

– Мы их сами сконструировали.

– Для какой цели?

– Думали, что с помощью крыльев сможем взлететь и летать как птицы.

– И что, получилось?

– Нет, – ответил я, чувствуя, как горит мое лицо.

– Давай сначала. По порядку. Вы сконструировали крылья, чтобы полетать. Так?

– Ага.

– Потом повесили крылья на вашего нового дружка, о котором я почему-то все еще не в курсе.

– Мы с ним недавно познакомились.

– Слово «недавно» – мне ни о чем не говорит. Когда? Конкретней!

– Три недели назад.

– Откуда он?

– Он приехал в наш город два месяца назад.

– Откуда? – настаивал отец.

– Вроде бы из Старой Нивы.

– Вроде бы?

– Он говорил, да я забыл.

– И почему я тебе не верю? – задал чисто риторический вопрос отец и продолжил допрос с пристрастием, который, как мне казалось, я проходил с достоинством. – И где он сейчас живет?

Я сомневался: продолжать отстаивать свою легенду или придумать новую. Новую ложь. Для Светы одна ложь, для отца – другая. Я выбрал.

– На Москолской.

– Москолский район? – уточнил отец.

– Ага.

– Где конкретнее? Дом, улица, квартира?

– Я не знаю.

– И почему я не удивлен?

– Он не говорил нам, я не спрашивал. А почему ты им так заинтересовался? – осмелился спросить я.

– Здесь вопросы задаю я, а не ты! – прикрикнул он на меня; я вздрогнул и притупил взгляд на пол.

– Извини, папа.

– В первый и в последний раз. – Он сделал затяжку. – Ну и как зовут вашего знакомого? Или тоже не знаешь?

– Как же не знаю. Звать его Гриша.

– А фамилия?

– Некипелов.

– Григорий Некипелов, значит. Ладно, поехали дальше. И почему твой дружок, Гриша Некипелов, при виде невинной девчушки дал деру?

– Он был в смешной одежде, да еще лицо грязью измазал. Стыдно ему стало – он и убежал, пока Светка его не засмеяла.

– Допустим, ты говоришь правду. Допустим, я верю в такой расклад больше, чем Светкиным грезам. Но… тут очередная странность, сын. Когда ваш дружок поспешно начал удаляться, вы не дали Свете поговорить с ним. Почему?

– Нечего ей совать нос не в свои дела.

– В какие дела?

– Ну это… – Я прикусил нижнюю губу. – Это была наша компания, и она была лишней. Ее никто не звал.

– А ты знал, что некоторое время Света за вами следили?

– Следила?

– Не ожидал? Не ожидал, по глазам вижу. – Отец улыбнулся. Я тоже в душе улыбнулся.

– Зачем она следила за нами? – притворно возмутился я.

– По такой простой причине, как ревность. Видишь ли, сын, вы забрали у нее лучшую подругу, которая предпочла общество мальчишек, чем ее общество. И ты снова забылся. Тут я задаю вопросы.

– Прости.

– Она следила за вами не один день. И углядела нечто очень интересное: ваш дружок отчего-то не идет домой вместе с вами, а остается в лесу и уходит в заброшенный дом.

– Это ложь!

– И еще она сказала, что твой дружок, Степан, заверил ее, что ваш Гриша – бездомный сирота, сбежавший из детдома.

– Она врет!

– Зачем ей врать?

– Не знаю.

– И я не знаю. Ей незачем врать своему отцу.

– Но она врет!

– Настаиваешь на этом?

– Да, настаиваю. Он приходит и уходит вместе с нами. А тот дом, я имею в виду заброшенный, является нашим тайным штабом. Он нежилой.

– Ладно, Света врет, а ты говоришь правду. Допустим такой вариант. Может, она приняла желаемое за действительное. Забудь об этом. Двигаемся дальше. Отвечай: вы отправлялись путешествовать на плоту?

– Да.

– Вы уплыли в субботу, а вернулись воскресенье, поздним вечером.

– Да, папа.

– В тот день ты, якобы, ночевал у Степана.

– Я обманул тебя и маму.

– Обманул. – Отец покивал головой. – Это нехорошо. Это плохо и будь уверен, что я накажу тебя за этот проступок. Но позже. Сейчас меня волнует другое. Света сказала отцу, что ваш друг постоянно ходит чумазым. Словно специально.

– Он тот еще неряха, но не до такой же степени. Она снова все выдумала. Приукрасила.

– Не исключаю такой вариант. Вернемся назад. Ваш друг, который не живет в лесу, уходит, Света хочет с ним поговорить, а вы останавливаете ее и говорите, чтобы она не лезла к нему. Было такое?

– Было. Мы уже обсуждали это.

– Я знаю. А было такое, что ты, Саша, пригрозил ей.

– Нет. Я попросил, чтобы она держала язык за зубами.

– Зачем?

– Я не хотел, чтобы она трепалась о нашей банде всей школе.

– Она твою просьбу проигнорировала?

– Да.

– Поэтому твой дружок, Степан, применил силу?

– Он не бил ее.

– Но хотел. Так?

– Не было такого.

– Ладно, проехали. Не бил, так не бил. Повезло.

– На этом разговор окончен, отец?

– Нет. – Молчание. – Я хочу познакомиться с твоим другом. Можно для меня это устроить?

Я не знал, что сказать. Я первый раз засомневался, дал повод отцу усомниться в моих словах, лживых, но выдаваемых за истину.

– Какие-то проблемы?

– Нет.

– А что тянешь с ответом? Или твоему другу есть, что скрывать от меня?

– Просто я думаю, когда пригласить его в гости. – Что же я творю? Что делаю? И как из этого выкручиваться?

– Пускай приходит завтра, – предложил отец.

– У него не получится.

– А ты откуда знаешь?

– Он уедет на несколько дней к бабушке в деревню.

– Какое совпадение. – Отец ухмыльнулся. – К выходным он освободится?

– Думаю, да.

– Зови в воскресенье, днем. Устроишь? – Я был вынужден кивнуть. – Вот и здорово. Не подведешь.

– Нет.

– Надеюсь, что в воскресенье твой друг развеет миф, придуманный Светой.

– Она еще что-то… – Я вспомнил, что не имею право задавать вопросы и сразу же извинился.

– Спрашивай, спрашивай. Я разрешаю.

– Она еще что-то рассказала? То есть придумала?

– Было такое. Видишь ли, она уверенно отрапортовала отцу, что, скорее всего, за грязью скрывается от правосудия враг государства – армяхин.

– Что за бред!? – Я думал, не выдержу отцовского взгляда и провалюсь сквозь землю. – Она точно хочет насолить нам за то, что мы не дали сделать то, что она хотела.

– То есть заявляешь, что твой друг никакой не армяхин.

– Конечно, не армяхин. Он свой!

– Ладно. Свой – так свой. Проверим скоро. Теперь иди в комнату, ляг на кровать и сними штаны. Я схожу пока за ремнем. Буду отучать тебя обманывать своих стариков. Ты не против?

– Нет.

– Правильный ответ. За это я не буду бить со всей силы. Пожалею.

Высек он меня как следует, на совесть. Я потом несколько дней не мог сесть на пятую точку, которая была сплошь усеяна синяками.

***

Вырваться из родительского дома мне удалось лишь на следующее утро после разговора с отцом, больше похожего на самый настоящий допрос. Первым делом я поспешил к Степану.

Не успев переступить порог Степкиного дома, я выложил все, что у меня накопилось за последние двадцать четыре часа.

– Вот стерва! – выругался Степка и со всей силы ударил по боксерской груше, висевшей в его комнате, в которой никогда не сыщешь порядок: кровать расправлена, хотя уже было за полдень; стол завален всяким хламом наряду с новенькими учебниками и тетрадями; на полу валялись гантели, пара боксерских перчаток, одежда, игрушки и скрученные плакаты с героями Романдского кино, которые он собирался еще повесить в начале лета.

– Еще какая! – Я был возмущен не меньше Степки; она предала нас.

– Она пошла против нас. И что же делать?

– У меня был один надежный вариант, но отец…

– О чем ты? – не понимал Степан.

– Я думал пригласить какого-нибудь знакомого и выдать его за Гришу.

– Я сам об этом подумал. Хорошая идея.

– Отец позвонил Светиному отцу, пригласил его и ее на воскресный ужин, как раз в тот день, когда должен придти Гриша.

– Вот черт! Твоего отца не проведешь, он обо всем уже позаботился.

– По ходу дела он больше поверил словам Светки, чем моим, – сказал я. И добавил. – Он поверил, что у нас появился друг – армяхин. И что мы скрываем его от правосудия.

– Откуда тебе знать? Слова тупоголовой девчонки еще ничего не доказывают, поэтому он организовал этот званный воскресный ужин. Он хочет во всем разобраться, как следует, чтобы потом не было недоразумений.

– Возможно, ты прав, дружище, – признал я. – И единственная наша возможность избежать беды – это убедить Свету, чтобы она согласилась на наши условия игры.

– Дохлый номер! Она согласиться и тут же предаст!

– Надо попробовать.

– И что ты ей предложишь?

– Чтобы она признала не того Гришу. Понял?

– Это я понял. Я имел в виду другое: что ты ей предложишь, чтобы она молчала или врала? Что?

– С этим конечно проблема.

– То-то и оно!

– Но я знаю, как ее разрешить.

– И как?

– Ты не забыл, что Настя дружила со Светкой много-много лет. И я уверен, что Настя знает, как заставить Свету молчать.

– И почему я сам не додумался до этого? Будем копаться в ее грязном белье…

– Признаю, работенка мерзкая, но что поделать, когда друг в опасности.

– Гриша еще не знает?

– Первому тебе рассказал.

– Надо его предупредить, чтобы он был поосторожней. А то мало ли твой отец захочет посмотреть его жилище.

– Он все может. – Я натянул бейсболку. – Сначала к Гришке, а потом к Насте, так?

– В точку, сэр!

***

Пока шли к Грише мы то и дело оборачивались; следили, чтобы за нами не было хвоста. Его вроде бы не было, но мы все равно проявляли осторожность, подстраховывались. Сначала пришли в штаб – в домик на дерево – там уже сверху удостоверились, что нет никого, и пошли дальше. Выбирали тропы более тяжелые, по которым мы не ходили; как сказал Степан, это собьет их с пути. Что он подразумевал под словом «их», он мне так и не удосужился объяснить.

Когда мы добрели до дома Гришки, жутко вымотались; все-таки важно выбирать правильные пути, без лишних препятствий и трудностей. Или это правило не всегда подходит для той или иной жизненной ситуации?

Зашли мы со Степкой в дом со двора – с сада; дверь была открытой. Какое же было наше удивление, когда мы увидели в доме помимо Гриши еще и Настю, которая не навещала Гришу без нашей дружной компании. Я даже на несколько секунд приревновал Настю к Грише, пока не узнал, почему она здесь. Оказалось, что Настя учила Гришу вязать спицами варежки, носки и прочую теплую одежду.

– И чем вы тут занимаетесь? – спросил Степан, сдерживая смех.

– Блин! – Гриша, пойманным с поличным, стал пунцовым и отбросил в сторону спицы с недовязанным носком, словно не имел к ним никого отношения. – Ты снова дверь не заперла, Настя!

– Прости, – извинилась она и мило, так невинно улыбнулась; после такой улыбки и обижаться на нее не хотелось. – Я не думала, что они придут.

– А они пришли…

– Что, Гриш, злишься на учителя по вязанию?

Степан так заразительно смеялся, что я составил ему компанию.

– Не смейтесь над ним, – предупредила нас Настя. – У него хорошо получается.

– У него талант? – не угомонялся Степка.

– Настя, лучше ничего им не говори.

– Нет, Настя, ты лучше скажи, когда успевала из нашего друга сделать подругу?

– Пошел ты знаешь куда со своими шуточками! – разозлилась Настя.

– Куда?

– Степан, мы сюда пришли не ругаться, – напомнил я другу, который разошелся не на шутку. Это был не тот момент, чтобы смеяться и шутить. Всему был предел.

– Степан любую ситуацию сделает смешной, – спокойно заметил Гриша и убрал спицы, клубки в пакет. – Он ведь не думает, кого это жить зимой в заброшенном доме, который не отапливается.

– И в правду не подумал. – Степан снял кепку и плюхнулся в кресло.

– А когда ты в последний раз думал? – дерзила Настя.

– Тебя не спросили, малявка! – огрызался Степан. – Поддакивает она сидит. Кстати, из-за твоей подружки у нас возникли большие проблемы.

– Поэтому мы и пришли, – добавил я.

– Что она натворила?

– Пошла к своему отцу и все ему выложила.

Я рассказал, что за этим последовало и к чему это привело и приведет. Настя и Гриша сразу поникли, расстроились не меньше нашего. Все понимали, что пришла беда, последствия которой могут принести сокрушительный характер – смерть и наказание.

– Я так понимаю, Саша приглашает меня посетить его дом воскресным вечером? – спросил Гриша.

– Нет, это исключено, – возразил я. – Ты сам знаешь почему. Отец сразу поймет, кто ты и тогда тебе точно не жить. Мой отец ненавидит армях лютой ненавистью и убьет тебя, не дожидаясь суда и следствия.

– Тем самым избавив меня…

– Не пори чушь, – перебил его я. – Мы справимся. Теперь ты не один. Нас четверо – а это уже сила! Ведь я прав, товарищи!

– Еще как прав, – поддержала меня Настя.

– Тем более у нас возникла идея, как спасти тебя от правосудия, от моего отца.

– И как? – поинтересовалась Настя, опередив Гришу.

– Саша пригласит в гости совершенно другого человека и скажет, что это Гриша.

– Вы сами сказали, что там будет Света… или я что-то недопонимаю?

– Промолчит, если ты поможешь.

– Я? – Настя была удивлена. И спросила. – И каким образом?

– Сколько лет ты знакома со Светой?

– С первого класса дружим. Дружили…

– Отлично. Значит, ты хорошо ее знаешь?

– К чему ты клонишь?

– Та наверняка знаешь что-то мерзкое о ней, о чем не знает никто, кроме вас.

– Мерзкое? О Свете? Саша, хочу тебя огорчить, но Света с первого дня знакомства дала понять, что она девочка хорошая, даже идеальная и не собирается переступать за рамки дозволенного. Она всегда придерживалась правил, всегда и при любых обстоятельствах старается поступать как правильно.

– Хочешь сказать, что она ни разу не совершала дурных поступков?

– При мне – ни разу!

– Вот так подстава… все планы насмарку, – расстроился Степан.

– Тогда ее надо убедить иным образом, чтобы она подыграла нам.

– Каким таким иным образом?

– Да откуда мне знать. Это может сделать только Настя.

– В последнее время мы не так близки, как раньше. Она обижается на меня, что я перестала с ней гулять.

– Так пообещай ей, что вы будите подругами, как раньше, при условии, что она не выдаст Гришу. А если выдаст, то и дружбе конец.

– Не уверена.

– Почему?

– Зная Свету, я больше чем уверена, что она пожертвует нашей дружбой, нежели станет плохой, пойдет против правил. Для нее Гриша – враг. И если она его защитит, то будет считать себя еще большим врагом. Она в первый раз не стала его защищать, хотя я надеялась, что она опомниться и сделать хоть раз что-нибудь не по правилам. Но не вышло. Не выйдет и во второй раз.