скачать книгу бесплатно
– …Пусть льстит себе мнимой победой, – смеясь, добавил Дэзерт, глядя на девушку сверху вниз. – Он ведь ещё не знает, что его главный козырь – легенда о хранителе, рождённом на болотах Аватни, – ускользнул из его рукава?
Дженна молчала, стиснув губы в тонкой напряжённой улыбке. Демон наклонился к ней ближе и продолжил шёпотом:
– Аликс думает, что народ Лалинги пойдёт за ним, как за хранителем, который возвещает Великое время перемен… Сколько лингов он потратил, чтобы запудрить мозги моим гражданам, на журавликов и на свою идиотскую агитацию! Несчастный, он даже не подозревает, что хранителем оказался не он, – Лион Великолепный скривил рот в надменной улыбке, – а ты… Помни об этом! Помни: если что-то будет не так с Лилио, я позабочусь о том, чтобы твой друг узнал правду о Демонке… И чтобы мой народ узнал правду о нём…
– Зря пугаешь меня, демон, – улыбнулась ему Дженна. – Зря думаешь, что Аликс – мой друг. Я не испытываю симпатии к Журавлю. Мне глубоко плевать на ваше соперничество. Но Джилия любит этого мальчишку, и она дорога Катану… А Катан, – девушка улыбнулась шире, – дорог мне. Вот и весь расклад нашей игры. Никаких козырей в рукавах – всё честно.
* * *
По долгу хранительницы и из собственного интереса Дженна нередко покидала Фалассию и путешествовала в другие Пределы.
Дальние острова поразили её своей суровой скупостью и величием. Покрытые снегами пики молодых гор пронзали серый купол неба. Каменные волны более древних гигантов складывались в бесконечное каменное море. Подножия застилали туманы, под пологом которых благоденствовали лишайники и мхи.
Долины, где располагались главные поселения гномов, троллей и огров, покрывал ковёр трав и дебри колючих кустарников. У озера неподалёку от Стайнира вырос берёзовый лес, названный за рисунок ветвей Пляшущим. А ближе к Фьёдлу низины одноимённой лесу реки облюбовали гигантские травы, напоминающие ажурные веера, зонтики, оранжевые, голубые и розовые кочаны капусты.
Каждую часть этих удивительных растений использовали в пищу клуриконы и другие низкорослые дети Дану. Ельс-Кан так обрадовался появлению старой знакомой, что не отпустил её, пока Дженна не перепробовала всё разнообразие блюд, приготовленных из довольно костлявой дичи, скальных грызунов, вполне мясистых корней и цветов гигантских трав.
Витали основного острова из череды Дальних текла размерено и ровно. Её простая песня напоминала характер жителей, а рисунок был подобен деревьям Пляшущего леса: извилистый, но лаконичный, с толстыми и сильными каналами.
А вот хвойные чащи эльфийского королевства Стйорн, напротив, оказались непроходимыми. Течение их энергий было густым, спутанным и выглядело удручающе. Оно напоминало волосы, которых много лун не касался гребень.
Дженна будто оказалась в давно заброшенном саду, где в борьбе за свет солнца растения оказались одинаково сильны и почти погубили друг друга! Паразитирующие лианы спеленали деревья. Омертвелые кроны с густой сетью ветвей удерживали и без того редкое в этом Пределе солнце, не позволяя расти своим же детям.
Хранительница побродила по теням чащи, попробовала на вкус местные грибы и ягоды. Она осмотрела флору, фауну и тонкие структуры, бережно записав все наблюдения в дневник. Чародейка ясно чуяла напряжённые вибрации, голод хищников, испуг мелких зверей.
Олени и волки, медведи и рыси, населяющие лес, прятались от неё. Но и хранительница не рискнула оставаться здесь надолго. Не стала она вмешиваться и в ход витали.
В конце концов, эльфы, в отличие от других народов, владели магией, а значит, обладали властью и сами несли ответственность за беспорядок в собственном доме. О чём они думали, чего добивались бездействием? Какая трагедия заставила их изменить своей природе?
Или же у эльфов Сет она отличалась от созданий Сии, которые заботились о лесах? Хранительница не бралась судить, не пообщавшись с виновниками запустения. Но если жители гор встретили Дженну гостеприимно, то прекрасноликих она не увидела вовсе.
Могучие энергии звучали в мелодии северного Предела. Королевства Хима и Хон благоденствовали, как ни одни другие острова. На этой плодородной почве в Мяонге процветали травники, минералоги, алхимики и целители. Хаон был славен своими изобретателями, инженерами и пиромантами.
Уже много лет в столице Хима лекари использовали в работе селитру и серу. В столице Хон изобретатели усовершенствовали смесь, добавив «огненное масло» и другие ингредиенты, которые, разумеется, держались в тайне. Таким образом в Сет появился порох – с химхонского «пламя исцеляющее».
Однако всё исцеляющее род человеческий умело использовал для ровно противоположных задач. Пироманты и алхимики не остановились и пошли дальше, создав поистине чудовищную субстанцию. Дженне, которая кое-что знала об оружии массового поражения из истории родного мира, довелось увидеть последствия…
Горная гряда Шойичи на восточной стороне Хона была одним из самых прекрасных мест Сет. Разные народы в разные времена нарекали её «Хребтом дракона», «Пальцами богов». Были и более смелые сравнения, которые могли вогнать в краску невинных дев, но более точно характеризовали горные леса и бурлящую в них витали живой воды.
Узкие столбы, покрытые шапками сосен, вытягивались до самого неба. Во время восхода и заката низины застилали туманы. И косые солнечные лучи, дроблёные «каменными пальцами», рисовали на белом полотне дивные узоры.
Но ближе к южному порталу Хона зрелище резко менялось. Будто древние гиганты в неистовой схватке раздробили величественные пики. Подножия гор, уцелевшие от камнепада, стояли голыми: ни кустарника, ни травинки. Прилегающие к ним селения опустели.
Бродя в тенях по серым безжизненным обломкам, Дженна с содроганием, вспоминала родной мир, его оттенки и мелодии. Даже безвкусные запахи напоминали о нём. Не было слышно ни единого звука жизни. Лишь одинокий ветер гонял пыль и двигал мелкие камешки.
В отличие от Дальних островов, пустынные пейзажи были сотворены не силами мёртвой воды, а умами и руками людей. Южные провинции Хона позволили использовать свои земли для испытания горючей смеси. Изобретение пиромантов выжгло не только растительность, но саму живую воду в почве, оставив местность бесплодной на долгие годы… если не на века.
Самое необыкновенное пение разливалось по Ома-Ома, причём в прямом смысле слова! Неспроста учитель танцев Дженны был уроженцем этого небольшого острова. Песни и танцы оказались неотъемлемой частью культуры, досуга и даже рабочих будней ома-омцев.
И не удивительно, что местные природные орнаменты вдохновляли художников и модниц Лалинги, а краски ценились во всех известных Пределах. Раскрашенные ими ткани не просто восхитительно выглядели, но и влияли на витали созданий. Они поднимали настроение и насыщали душу силой живой воды.
Дженна могла часами стоять посреди ярких полей, пить глазами цветастый простор и впитывать кожей буйство ароматов. Багряные ула, васильковые пуло, лимонные и оранжевые алани, розовые пуа, бирюзовые, фиолетовые, изумрудные чашечки – складывались в безбрежные моря цвета.
Интересно, что в цветах содержался стойкий пигмент, который при обработке мог менять оттенок. Ула во время нагревания зеленели, а пуло краснели. И при этом, несмотря на свой необычайный аромат, лишь немногие растения подходили для парфюмерии.
Благовония для окуривания воздуха чаще делали из химхонских растений и их смол. А лаванда, жасмин и роза для создания эфирных масел и эссенций лучше росли на Оверските. Дикую мимозу собирали на Фалассии. Катан же отдал своё предпочтение степным травам Элибрэ и вереску Грага.
– Чем тяжелее условия произрастания, тем интереснее ароматы, – говорил некромант.
Конечно, не всё так радужно складывалось на Ома-Ома. Среди сложной пестроты, богатых вкусов и запахов здесь произрастало множество ядовитых растений, от которых погибали несведущие или любопытные, в том числе и дети. Некоторые растения использовали лекари, другие обходили стороной даже они.
Попав на поля кровавых моу-хау, можно было уснуть вечным сном, лишь вдохнув их аромат. А отведав плоды деревьев хуа-ава, сладкие на первый укус и напоминающие зелёные яблоки, – попросту сжечь себя изнутри.
Кроме известных Дженне насекомых цветочные поля Та опыляли и крохотные птички, чья слюна была не менее ядовитой, чем яд пчёл или змей. А в пресноводном озере у поселения Ио обитали виды рыб, мясо которых при неправильном приготовлении могло отправить к Реке забвения любого хранителя.
К тому же, как и другие острова, близкие к жаркому Востоку, королевство страдало от засухи. Вместе с весёлыми ритмами звучали в текстах песен и сказаниях трагические мотивы. Как и многие народы, островитяне объясняли природные явления расставаниями и воссоединениями богов, ссорами и битвами между духами.
– Случилось это ещё во времена до всех известных времён, – говорила пожилая, высушенная солнцем сказительница с волосами цвета пепла. Её морщинистая кожа потемнела от густых орнаментов татуировок, а длинные смуглые груди закрывало ожерелье из синих цветов пуло. – Не хотела отпускать ледяная старуха дщерь свою – огненную деву вулканов. Накрывала родительница её белыми шубами, украшала венцом из застывшей воды. И послушная дочь долго хранила покорность старой матери. Но жаркий нрав её с годами распалялся всё сильнее. Огонь копился внутри, и вот однажды случилось страшное…
Дженна с удивлением посмотрела на воды озера, у которого был разведён костёр и собрались местные жители. Судя по мелодии витали, оно и впрямь имело вулканическую природу. Словно бы Ома-Ома был срезанной вершиной горы со старым кратером-водоёмом.
На других островах высились горы, а земли гномов и вовсе большей частью состояли из них, но Ома-Ома походил на плоскую цветочную клумбу. Один холм в районе портала был столпом, поддерживающим целостность Сет, но не более.
И если у гоблинов мири, которые никогда в жизни не видели моря, ходили легенды о бескрайних водах, то у ома-омцев, вот уж удивительно, такие же легенды были сложены о горах и вулканах, о снегах и ледниках!
Дженна оказалась в этих землях после продолжительных ливней и не застала невзгод. Почва щедро родила травы, плоды и цветы. Жители были сыты, здоровы и радостны. Мелодия их витали и песни звучали громко и уверенно.
Как и прежде, путешественница не останавливалась на ночлег в селениях, предпочитая дикие луга и леса. Но вечера она с удовольствием проводила в кругу людей, угощалась напитками и сладостями, пела и плясала.
Ученица маэстро Еоно кружилась в удивительном потоке живой воды вместе с низкорослыми ома-омцами. Четырёхструнные гитары и барабаны, звон бубенцов на браслетах и хлопанье ладоней, говор огня и стрекот насекомых аккомпанировали танцорам.
И движения их рук были подобны гибким ветвям. А ноги – травам, колышущимся в мягких порывах тёплого вечернего ветра. Их плечи украшали венки из ярких цветов. А волосы разлетались легко и свободно.
В отличие от некроманта, который оставался во тьме и одиночестве на берегу Белой реки, хранительница плясала в многолюдных хороводах. На единой волне с островитянами она усиливала токи и творила новые каналы для живой воды. Дженна широко улыбалась и смеялась до слёз от счастья.
Всё в жизни ома-омцев было пронизано витали радости. Они желали счастья – «хаоле» вместо привычного здравия при встрече и когда прощались, признаваясь друг другу в вечной любви и просто приглашая к трапезе гостя.
Дженна всей душой полюбила этих смуглых белозубых островитян. Их язык и музыка были понятны сердцу хранительницы. Ома-омцы готовили вкусные лакомства из корнеплодов и мёда. Но больше всего Дженне нравилось слушать местные сказки.
– Рассказывают, что когда-то богиня земли Хулаахи полюбила небесного юношу Вайхау, – говорила пожилая седовласая сказительница. Свет от костра очерчивал её морщинистое лицо и отражался в карих глазах, будто сама женщина изнутри светилась огнём. Сидящие в кругу слушатели застыли в почтительном молчании. – Хулаахи потянулась к небу всеми силами. От её страсти поднялись и изверглись пламенем горы! Вайхау же, стремясь к возлюбленной, пролился дождями. После божественного танца любви родились острова и водоёмы. Из земли и воды выросли деревья, травы и водоросли. Из них же вышли звери, вылетели птицы и выплыли рыбы.
– …А как же появились люди? – спросил женщину один из детей.
– Ясное дело, из зверей, птиц и рыб, – ответила ему сказительница. – Кто-то из них не пожелал полностью оставлять свой облик, и стали они называться зверолюди.
– Вы столь многое знаете, о мудрая, – обратилась к женщине Дженна. Близилась ночь, и большая часть слушателей либо разбрелась по домам, либо клевала носом. – А вы слышали легенду о хранителе, который объединит всех людей, альвов и зверолюдей? Как думаете, кем он может быть? Богом, зверочеловеком или человеком?
– Никому это не ведомо, – лукаво улыбнулась Дженне сказительница. – Но я точно знаю, что это будет «она».
3 Дочь драконья
С самого детства меня завораживала не внешняя красота природы, но внутренние причины вещей и замысел Создателя, сокрытый в них. В сплетениях взаимосвязей, в орнаментах смыслов я видел подлинную прелесть мира – Истину, в которой стремятся вс души, наш Первоисточник.
В поисках истины я обращался вначале к старшим, затем — к книгам, а после — к богам. И было открыто мне многое, однако жажда моя становилась всё нестерпимее. И я шёл всё дальше.
Верховный жрец бога Мудрости Катхауэт, «Заметки»
Давние воспоминания пробудились в его сердце, обретая прежние живость и цвет. Голоса, звуки, видения. Забота, нежность, любовь. И тоска. Жажда и страсть, свойственные юному уму. И боль.
Просторная сумрачная библиотека казалась ему душным погребом. Он стоял на коленях, и полы, выложенные малахитовыми плитами, стали горячими, потемнели от его боли. Мёртвая вода бурлила в теле молодого мага, причиняя неописуемые муки. Она будто прожигала вены, выворачивала суставы, рвала мышцы.
Стихия Смерти, которую юноша впустил в себя, сплеталась с его врождённым пламенем. Вода боролась с огнём, видоизменяя его и изменяясь сама. Вместе две могучие силы грозили вырваться наружу… И в этот момент он услышал детский голосок.
– Кат… что с тобой? – спросил маленький принц Расантер, так невовремя решивший проведать старшего брата.
– Не подходи! – прошипел Катхауэт, стиснув потемневшие пальцы в кулаки.
– Тебе нужна помощь… – настойчиво заявил мальчик.
– Убирайся! – прокричал маг. – Пошёл вон!
Принц убежал, не проронив более ни слова. Катан ощутил, как глубоко его слова ранили младшего брата.
В те времена их матушка, обессиленная ожиданием третьего ребёнка, почти не поднималась с кровати. Тем более она не могла одарить любовью и заботой старших детей. Но если её первый сын давно не нуждался во внимании, то второй был ещё слишком мал. Расантер страшно тосковал по матери.
Возможно, именно тогда сложился жестокий нрав будущего правителя, который так страшил соседние государства и тяготил близких. Тогда же между братьями закрепился и сценарий их общей пьесы. Маленький принц стал бить свои игрушки, а его старший брат раз за разом аккуратно склеивал их.
Катан знал, что в тот злосчастный момент он был нужен малышу Расантеру, и ненавидел себя за то, что накричал на мальчика. Всем своим существом он почувствовал его страх, обиду и разочарование, но ничего не мог сделать.
Принц не должен был стать свидетелем его мучений. Сила, с которой играл молодой некромант, была слишком опасна, а идея, поработившая его, – слишком сладка.
Щупальца мёртвой воды обездвижили мага. Стихия бурлила и клокотала во всей своей красе… Но лишь затем, чтобы вскоре подчиниться его воле.
Катан превозмог свою слабость. Он взошёл на ещё одну ступень и стал ближе к цели. Он поднялся с малахитовых плит, чернорукий и более могущественный, чем прежде.
Мёртвая вода, сращивающая разрозненное, сглаживающая шрамы, излечивающая болезни и раны, стала подвластна ему. Она была тем самым ключом, который он искал. С её помощью молодой некромант сумел безболезненно препарировать сферы живых существ и проникнуть в течения трансформирующих сил.
Лишь одна капля его напоённой мёртвой водой крови давала возможность творить чудеса, менять свойства живых организмов и обходить законы природы. Сотни душ и тел были изучены магом. Тысячи листов с текстами Катан посвятил своим открытиям.
Долгие годы он не покидал своей библиотеки, долгие дни не видел солнечного света. Его маленький братец к тому времени вырос и возмужал. А единственный друг Катана, юная Тейя, почти перестала навещать мага…
Словно тень, девушка иногда блуждала по саду, окружавшему библиотеку. Но она уже не заходила внутрь. Сила мёртвой воды, которой пропитался сам воздух храма Знаний, была чужда детям Солнца. Затем Тейя и вовсе перестала появляться…
Именно поэтому, увидев краем глаза белый силуэт платья и густую копну длинных чёрных волос, Катан удивился.
Он сидел за письменным столом, аккуратно складывая листы, которым доверил тайные изыскания, в резной сундук. Тяжёлая крышка была расписана звёздами, а основание – символами предвечного океана.
Закончив работу, Катан запер сундук заклинанием и оставил его там, где никто и не подумал бы искать. Одновременно сам маг в любое время мог обратиться к своим записям. Он не стал прятать свои секреты на верхних этажах библиотеки, а поместил на самое видное место – в теневую часть рабочего стола.
В этот момент ему на глаза и попался промелькнувший светлый силуэт гостьи.
«Неужели Тейя вернулась?» – подумал маг.
Встревоженный, Катан обернулся к девушке, но та уже удалялась от него. Маг успел заметить лишь волосы и исчезающее в темноте белое пятно её платья.
Забыв о своих исследованиях, Катан бросился вслед за гостьей. Он окликнул её, попросил остановиться, но всё было тщетно. Девушка растворилась, словно была призраком. А сам он проснулся…
Сердце мага бешено стучало. Во рту пересохло. Мышцы и суставы его налились болью.
Великий соединитель миров будто снова стал юным магом, который впервые приступил к своим опасным экспериментам. Который отказался ради них от любимой, отрёкся от положенной ему по старшинству власти, пошёл наперекор семье… Который ненавидел себя за это – и всё же упрямо следовал по проклятому пути.
Маленький Расантер… Тейя… Почему он вновь увидел эти образы во сне? Что заставило раскрыться запечатанную сферу памяти?
Столетия назад Катан запретил себе касаться мыслью случая, который навсегда развёл его с младшим братом! Столетия он не вспоминал и о потайном сундуке, в котором хранил свои записи…
Переведя дыхание, Катан огляделся. Дженны снова не было рядом. Похоже, чародейка зачиталась книгами и уснула прямо в библиотеке. А чего он ждал от неё? Пташка была так похожа на него…
Сможет ли Катан уберечь Дженну от собственных ошибок молодости? И имеет ли на это право?
Маг бросил взгляд на занавешенное зеркало сновидений. Ему почудилось, что за белой тканью мелькнуло какое-то движение. Кто же бродит там, в отражении?
– Тейя? – тихо спросил мужчина, приближаясь и снимая полотно. – Это ты?
Ночная тишь, как и прежде, расстилалась в мире сновидений. От лёгкого ветра покачивались и шелестели тростники. Свет луны очерчивал силуэт женщины. Она стояла на берегу, повернувшись к магу спиной. Свободное белое платье, чёрные волосы… принадлежали не Тейе. Гостья была скорее среднего роста, с узкими плечами и соблазнительно округлыми бёдрами.
– Кто ты? – с удивлением прошептал Катан.
Незнакомка чуть склонила голову, словно раздумывая, отвечать ли ей.
– Что ты делаешь в моих снах? – поняв, что его слышат, жёстче спросил маг.
Девушка вздрогнула, беззвучно рассмеявшись, и в следующий миг обернулась. Она была очень красивой: тонкие черты лица, широкие скулы и большие тёмные, как у русалки, глаза. Мягкие губы незнакомки застыли в озорной улыбке.
– …Я новая героиня твой пьесы, о великий кукольник, – тихо ответила она, сделав шаг навстречу. – Я незримая фигура на твоей игральной доске. Я знаю все твои секреты. Знаю все тайны твоей ученицы. Я ведаю и то, о чём вы оба не догадываетесь…
Незнакомка подходила всё ближе. И хотя слова её насторожили Катана, странным образом он не ощутил в девушке опасности. В её плавной и уверенной походке угадывалось благородное величие королевы. Голос был тихий и нежный, как журчание живой воды.
– Как же мне обращаться к тебе? – со всё возрастающим интересом спросил маг.
Свет луны, ненароком проникший под густые ресницы гостьи, проявил узкие вертикальные зрачки дракона.
– Меня зову Май… – ответила она.
– И что же тебе понадобилось в Сет? Чего ты хочешь, Май?
– Я нужна твоему миру, хранитель, – девушка улыбнулась. – Я хочу родиться.
Лёгкий ветерок задумчиво перебирал крупицы песка. В холодном свете луны те искрились подобно снежной пыли.
