Трамвай

– Как это, что делал Берия? Все знают, что сталинский палач Берия был начальником КГБ!

– И всё?

– И всё! Стыдно быть таким необразованным человеком, Филипп!

Пожав плечами, Фил зачем-то заглянул в опустевшую чашку и вышел из кухни. Четверка литераторов осуждающе посмотрела ему вслед.

В коридоре было довольно темно, свет падал лишь из приоткрытой двери в комнату, где продолжалась гулянка. Заметив какую-то возню в углу, Фил собирался пройти мимо, но остановился, разглядев явный непорядок: какой-то сильно нетрезвый гость откровенно лапал молча отбивавшуюся от него блондинку.

– Слышь, парень, – миролюбиво предложил Фил, – Отстал бы ты от неё. Видишь, не хочет она.

– А ты еще кто? – возмутился тот в ответ, – Да пошел бы ты на…

Уточнить куда «на» он не успел, потому что, легко уклонившись от попытки схватить за воротник, Фил хлопнул его ладонью в переносицу, отчего неудачливый кавалер сел на задницу, растерянно моргая глазами. Пришлось нагнуться, приподнять за плечи и оттащить его к стене приходить в себя – не оставлять же посреди коридора.

– Тебя ведь Филипп зовут, да? – спросила блондинка, заинтересованно наблюдая за происходящим.

– Да, можно коротко – Фил. А ты… Лена?

– Надо же, помнишь! Я думала, что ты в школе на такую мелочь, как мы, вообще внимания не обращал.

– Ну, сейчас-то ты совсем не мелочь.

– Точно! – блондинка рассмеялась, – Тогда давай продолжим наше знакомство. Я знаю, где тут бутылка шампанского притырена.

Пить шампанское в данный момент ему хотелось меньше всего, но как можно отказать девушке с такими сияющими серыми глазами? А она уже достала откуда-то бутылку «Асти спуманте» и призывно помахивала ей перед Филом. Потом схватила его за руку и потащила на кухню, неожиданно оказавшуюся пустой.

– А где же… эти? – удивился Фил.

– Кто? Мальчики-зайчики? А они как увидали, что ты с их товарищем сделал, сразу мигом и смылись.

В общем, пролилось шампанское на старые дрожжи. Дальнейшее вспоминалось потом Филу какими-то яркими эпизодами, между которыми была абсолютная пустота в памяти. Вот они пьют шампанское из каких-то кружек, потому что бокалов в кухне просто нет. Вот, он уже целует Лену, буквально стекающую по нему. В коридоре снова какой-то шум, он выглядывает туда и получает сходу палкой по голове. Новый замах, но палка уже перехвачена и вырвана из рук непонятно кого, в темноте не видно. И той же палкой он бьет в ответ, отчего та ломается вдруг пополам. Неизвестно откуда появившийся Шурик проверяет чей-то пульс и весело сообщает:

– Tunc juvenis aderat, et nunc abest! Ex animo!

– Что он сказал? – удивляется жадно разглядывающая драку Лена.

– Был пацан – нет пацана! – отвечает выучивший уже наизусть выражения друга Фил.

– Ты и это знаешь? Ты мой герой…

Потом они почему-то уже в кладовке, а ее руки, спеша, расстегивают его джинсы. И ему так хорошо, что его мозги сейчас просто вылетят через член. Вылетают… Вылетели…

Утро, ясное раннее утро. “In my heart, in my mind, in my soul…” Он провожает любимую девушку домой, и все кругом прекрасно.

Когда он проснулся, было уже десять утра. Голова откровенно трещала, но настроение было все равно отличное. Впереди хороший день, сейчас он позвонит Леночке и… А куда он ей позвонит, собственно? Он же не знает ее телефон, да и квартиру тоже, до подъезда провожал. Косяк… Зато он знает, кто ему сейчас все это скажет!

Он набрал с детства знакомый номер, подождал, когда снимут трубку и ответят сонным голосом: – Аллё?

«Мишка или Гришка? А, без разницы»

– Привет, это Фил!

– Фил? Правда, это ты? А мы думали, ты где-то в квартире спишь! Гитара твоя тут стоит… – удивился Мишка или Гришка.

– А, заскочу сегодня, заберу. Ты мне лучше скажи, какой телефон у Лены? Ну, блондинка такая, вчера у вас была…

– Ленка? Нахрена она тебе? Она же ребенок совсем ещё. Ну что, записывай: два-семь-два…

«Ни хрена себе ребёнок!» – подумал Фил, записывая номер на клочок газеты, но ничего говорить по этому поводу, естественно, не стал.

– Ты вообще молодец, что пришел, – неожиданно добавил Миша или Гриша, – Заходи, мы тебе всегда рады. Ну, пока…

– Спасибо! Пока!

Повесив трубку, он снова ее схватил и набрал заветные цифры.

– «Аллё-о?»

– Доброе утро, любимая!

– Да, кто это? Филя, это ты? Прости, милый, я сейчас не могу разговаривать – мой парень спит, не хочу его разбудить.

«Кто??? Какой еще парень у нее спит???» – чуть не подавился Фил.

– Понимаешь, он иностранец, он хочет взять меня замуж, и тогда мы уедем отсюда, – продолжала Лена, – Филя сердится? Ну, не дуйся! Может быть, еще увидимся! Пока-пока!

Ту-ту-ту…

«Америкэн бой, я хочу быть с тобой…»

«Сейчас – сейчас! – переполненный яростью Фил, путаясь в штанинах, влез в джинсы, – Вот сейчас ты огребешь, неведомый герой!»

Натянув футболку, он впрыгнул в стоптанные кроссовки и ринулся к двери, пыхтя как закипающий чайник:

«Она будет моей! И хрен кто подойдет! Я буду заколачивать бабки, а она…»

«А она будет трахаться со всеми, кто ей понадобится в следующий раз», – привычно подсказал Сержант.

«Мля…»

«Но ведь ты не будешь на нее сердиться, милый? Она ведь для вас старалась, потому, что так лучше…»

Фил остановился в дверях, не зная, то ли выругаться трехэтажным матом на весь подъезд, то ли выпить «Слънчева Бряга» прямо из горла, то ли просто поехать на работу, пока еще не поздно.

Покачавшись с полминуты с пятки на носок, он выбрал последнее, тем более что злость понемногу схлынула, оставив одно лишь разочарование. Тоже мне, любовь с первого взгляда, етить-колотить…

Спустившись во двор, он сел в свою «четверку», завел двигатель и привычно защелкнул съемную панель магнитолы.

«Наутро встанем, бо-бо головка, Тебя спрошу я, ты кто такая? Ты мне ответишь, я сразу вспомню, Потом оденусь, пойду в контору».

– Вот, сука! Подглядываете вы за мной, что ли? – он стукнул рукой по многострадальной панели, и магнитола, мигнув, переключилась:

– Итак, главная задача нашего премьер-министра – получить транш от Международного валютного фонда, без которого будет невозможно…

– Вот же дерьмо! – сплюнув в приоткрытое окно, Фил тряхнул головой, затем включил первую передачу и выехал со двора.

На следующий день, изрядно помотавшись по городу, Фил заехал под вечер на треугольник у метро «Марксистской», чтобы перехватить там чего-нибудь съестного. Рынок встретил его привычной толкучкой начавшегося вечера, уже зажегшимися электрическими лампочками и ярким новым плакатом «Апельсиновый сок прямо из Америки – а там плохого не пьют!»

– Ага, всё сюда присылают! – буркнул Фил, углубляясь в торгующие продуктами ряды.

Возле прилавка, где торговали разнообразными консервами, он обнаружил Пашу с его привычной, уже опустевшей сумкой. Парень вертел в руках большую банку с тусклой этикеткой, разглядывая ее со всех сторон.

– Мое почтение! – поздоровался Фил, – Что это тебя так заинтересовало?

– Привет! Да что-то не пойму, что тут написано – человечина, что ли?

– Человечина! Скажешь, тоже! – расхохотался длинноусый продавец.

– Да «яловичина» – обычная говядина, просто по-хохляцки написано! – объяснил ему тоже засмеявшийся Фил.

– Ясно, тогда я возьму пару банок, – Паша полез в карман за деньгами, – Я теперь один живу, надо какой-то запас дома держать.

– А, так твои уехали все-таки?

– Ну да.

Паша отошел от прилавка, высматривая, чем бы разнообразить вечернюю трапезу. Хлеб, сыр, яйца – что еще нужно не отягощенному кулинарными изысками парню?

А Фил остановился купить картошки у пожилого человека восточного вида с тюбетейкой на круглой бритой голове.

– Слюшай, брат, а это твоя машина, да? – неожиданно спросил продавец, тыча перепачканным пальцем в сторону припаркованной у гастронома «четверки».

– Моя! – подтвердил Фил.

– Брат, ты никуда больше не едешь? Выручи нас! Уже закрываться пора, а Рашид не приехал! Тут совсем немного! И недалеко!

– Тогда картошка бесплатно. И на бензин добавишь. А недалеко – это где?

– Рядом! Печатники! – радостно ответил восточный человек, подтвердив опасения Фила.

– Ну… ладно. – ехать в тот район вечером не хотелось совсем, но заработать еще немного денег тоже не мешало, – Когда вы сворачиваетесь?

– Минут через десять уже подходи! Меня Калимбетом зовут! – продавец схватил руку Фила и с жаром ее потряс.

Ну-ну… Прихватив на всякий случай картошку, Фил отошел к стоящему невдалеке Паше, с которым уже оживленно беседовала девушка со светлыми волосами, торчавшими во все стороны как пушинки одуванчика. Как её, Ира, что ли?

– Привет! – девушка мазнула по нему взглядом и снова переключилась на Пашу, – Я не поняла, а ты потом к ним приедешь, что ли? Когда квартиру продашь?

Паша обреченно вздохнул и уставился в небо, пламенеющее закатом с четким силуэтом «высотки» над домами. Рассказывать подробности всем и каждому ему решительно осточертело. Тем более, что Ира особенно его и не слушала, треща о чем-то своем:

– А Ленка Смирнова – слышал? За принца замуж выходит! Везет же некоторым, да?

– За какого еще принца??? – уставился на нее задетый за живое Фил.

– Какого-какого… За сирийского! Во дворце будет жить!

– Разве Сирия – королевство?

Фил был поставлен ее словами в тупик, ибо в голове его крутился какой-то Хафез Асад, который хоть и правил там с незапамятных времен, но королем вроде бы не был. Или был?

– Откуда мне знать, что у них там? Да и какая разница? – Ира тряхнула своей головой-одуванчиком, – Вот только я думаю, что принцессой быть неинтересно. Сидишь себе во дворце рядом с принцем, послов каких-нибудь принимаешь. Скукотища…

– А кем бы хотела быть ты? – с отсутствующим видом спросил Паша.

– В смысле – чьей-то женой? Сидишь, мужа вечно ждешь, как дура… Не, я хочу быть любовницей! Один богатый мужчина ушел, другой – пришел, и всё – тебе… – Ира мечтательно зажмурила глаза.

– Эмм… – Паша усиленно пытался подобрать приличный ответ, но раздосадованный разговором Фил рубанул напрямую:

– Какая же это любовница, когда это самая обычная блядь?

– Фи… Скучные вы какие-то.

Смерив взглядом двух явных неудачников, неспособных «одарить её поцелуем в Париже или в Риме» согласно известному гимну социальной проституции, Ира ушла в подземный переход и через минуту присоединилась к стайке девиц, курящих под мигающей вывеской казино «Винсо Гранд».

«Униформа это у них какая-то, что ли? – подумал Паша, разглядывая их, – Лосины леопардовые, начесы блондинистые, словно из фильмов студии «Приват»… Прав был Овидий – рада барану овца, быком наслаждается тёлка, для плосконосой козы сладок нечистый… Нечистый…»

Девушка в пиджачке с накладными плечами повернулась, протягивая Ире зажигалку.

«Аня???»

Паша снял очки, протер их об рубашку и снова растерянно уставился на расхохотавшихся над чем-то девушек. Потряс головой, зажмурился, но наваждение не проходило. Мигала вывеска, переключались на площади светофоры, двигались потоки машин, к остановке подъехал 27-й троллейбус. Но для Паши в этот момент мир сжался в крохотный, словно кадр из фильма, застывший фрагмент.

Дверь казино хлопнула, распахнувшись, и оттуда вывалилась веселая компания братков. Наваждение спало. Паша видел, как они подошли к девицам, и один из них, удивительно знакомый, по-хозяйски хлопнул Аню пониже спины. Аня засмеялась.

«Алёша! Это же ты, ёкарный…»

Коротко переговорив, братки подхватили девушек, сели в машины и уехали. Паша долго смотрел вслед «Гелендвагену» с козырным номером «777», пытаясь сформулировать хоть что-то из обрывочных матерных фраз, метавшихся в его голове. Потом он зло дернул головой, подхватил чуть не забытую сумку с покупками и поплелся домой.

А рынок уже начал закрываться, и Калимбет, упаковавший остатки товара, призывно махал Филу рукой.

По дороге в Печатники он долго и многословно рассказывал про свою многострадальную родину, где совсем не осталось работы и поэтому все люди, даже самые уважаемые, едут в Россию. Вот, его зять – бухгалтер, а вынужден канавы копать, и так далее, и тому подобное…

«Зато, когда русских выгоняли, очень весело было!»

Фила так и подмывало сказать эту фразу, но к вечеру он устал, и ругаться лишний раз не хотелось.

Затем Калимбет начал выспрашивать его о том, как попал в Москву сам Фил, и был сильно раздосадован, когда понял, что тот коренной москвич с Таганки. Видимо, в его голове уже зрел хитрый план, как и товар отвезти, и денег не заплатить. А тут вырисовывалась не иллюзорная возможность или огрести трендюлей от местных или резко менять место торговли. Все это хорошо читалось по его лицу, и Фил посмеивался про себя, наблюдая за ним.

Сдав Калимбета на руки толпе встречавших соотечественников и получив оговоренную плату, Фил не спеша порулил домой. У Пролетарской он остановился на светофоре, меланхолично глядя на мерцающее ярко-голубыми огнями казино «Кристалл». На тротуаре стояли машины посетителей, и между ними он вдруг увидел знакомое лицо: Алёша о чем-то беседовал с горбоносым кавказским мужчиной. Потом они хлопнули друг друга по плечам и рассмеялись.

Светофор переключился на зеленый. Фил тронулся с перекрестка и сразу же забыл о них. Он очень хотел спать.

Дома он добрался до дивана и рухнул на него, рассчитывая все же через несколько минут встать, чтобы приготовить немудреный ужин. В квартире стоял полумрак, радио на кухне негромко играло легкую музыку, и он почувствовал, как его затягивает в сон.

«Может, это только сон, а может – нет.

И приходят вновь ко мне мои мечты.

На ладони у меня растаял след.

И далёкий образ твой

Манит и зовёт с собой…»

Голос Риты Суханкиной обволакивал сознание, унося куда-то в далекие годы беззаботного еще дошкольного детства. Такой же полумрак, на потолке отсвет уличного фонаря. По всей комнате собрались тени, но привычные, не страшные. Скоро вернутся с работы родители…

Мир неожиданно вывернулся, собрался заново, и он вдруг увидел захламленный пустырь под тяжелым серым небом, затянутым плотной пеленой облаков. Мгновение ничего не происходило, потом прямо посередине прорезался прямоугольный контур, будто распахнулась дверь, и оттуда полился желтый свет. И сразу же, от дверей ржавого жестяного ангара к нему, что есть сил, побежали трое. Бегущий первым долговязый парень вдруг споткнулся и начал падать, а откуда-то издали прилетел запоздалый звук выстрела. Но остальные двое, парень и девушка, подхватили его и чуть не кубарем влетели все вместе в светящийся проем. Сияние моргнуло, вспыхнуло на миг и исчезло, не оставив никаких следов на грязном пустыре под безнадежно-серым небом.

Фил рывком подскочил, оглядываясь вокруг себя. Комната, сумерки, даже песня еще не закончилась:

«В памяти прошедших дней, далёких лет

Тихий ветер повторил слова твои.

В темноту полночных грёз пробился свет,

Только смех счастливый наш

Был моей мечты мираж…»

Фил вышел на кухню и выдул чуть ли не половину чайника холодной воды. Его немного потряхивало, а в голове крутилась мысль, что он увидел что-то такое, что видеть нельзя.

04

Закончив развоз мороженого к середине дня, Фил подсчитал прибыли и убытки, привычно отметил, что вышло маловато, и так же привычно поехал «бомбить». То есть, подвозить всех желающих воспользоваться услугами такси. Вместительная «четверка» для этого подходила просто отлично. Ближе к вечеру он остановился возле призывно махавших руками двух кавказцев с объемистыми перевязанными веревкой тюками на тротуаре. На воров, вынесших квартиру в соседнем доме, они похожи не были, и Фил определил их как коммерсантов, спешивших доставить товар до конца торгового дня. И точно, тем нужно было поскорее отвезти их груз на вещевой рынок, что раскинулся перед Ледовым дворцом ЦСКА на Ленинградском проспекте между метро Динамо и Аэропорт. Ребята спешили, цену предлагали хорошую, так что Фил согласился.

Запихнув тюки в багажник, кавказцы влезли в машину и начали оживленно разговаривать на своем языке, периодически расточая уже на русском комплименты водителю за быструю езду. Машина ехала, улыбающиеся Вахтанг и Гиви, как они представились ему, выглядели приветливо и безобидно, но Фил начал понемногу напрягаться. А дело всё было в том, что оба парня выглядели как стопроцентные армяне, и пусть он не знал их языка, но в армии-то родной наслушался всякого и уж «кунем ворэт» от «шени дэда» или «сыктыр гёт» отличил бы точно.

К чему все это было, он понял лишь при разгрузке у первого ряда рынка.

– Гиви, дай ему денег! У меня нет, Вахтанг, ты заплати! – и пока он оборачивался от одного к другому, исчезли оба, бесследно растворившись в лабиринте проходов между контейнеров.

– Тьфу на вас, черти!

Раздосадованный, что его провели так элементарно, Фил приподнял заднюю дверь, чтобы захлопнуть ее посильнее, но вдруг заметил оставшийся у самого заднего сиденья невзрачный сверток. Подозрения взыграли с новой силой, и он заозирался по сторонам, выискивая взглядом бегущих к машине оперативников ОБОНа. Но вроде бы ничего похожего не наблюдалось, рынок торговал, как ни в чем не бывало, и Фил успокоился. Достав рабочие перчатки, он осторожно развернул сверток и обнаружил в нем вполне приличную кожаную куртку, выпавшую, по-видимому, из неплотно завязанного тюка.

Ну что же, в любом случае – не зря съездил. Захлопнув дверь, Фил запер ее ключом, сел за руль и не спеша покатил в сторону дома. Лезть в это время в центр не хотелось, поэтому после Белорусского вокзала он подумал, да и свернул налево на Садовую-Триумфальную.

На Москву опускался теплый, подернутый городской дымкой вечер. Фил спокойно рулил по Садовому кольцу со стороны Курской, лениво рассуждая – уйти правее после моста через Яузу или проехать туннелем под площадью и повернуть уже там. Таганка была уже в нескольких минутах езды в неспешном вечернем потоке, когда движение вдруг замедлилось, несколько раз дернулось и встало окончательно. Судя по всему, там, где-то далеко впереди, случилась авария, и теперь оставалось лишь искать возможность вырулить в какой-нибудь переулок или терпеливо дожидаться никогда не спешащее ГАИ. Машина Фила стояла во втором ряду, так что особого выбора у него не было. Покрутив ручки, он опустил стекла передних дверей и откинулся на сиденье, решив с пользой провести время, окунувшись в чуткую, известную каждому водителю во время вынужденных остановок полудрему. А что еще оставалось делать? Радио слушать за день поднадоело, да и без него шума кругом хватало. Из соседних машин и со стороны тротуара доносились обрывки разговоров, сливаясь в его сознании в какой-то абсурдный спектакль. Из кафе на первом этаже дома, напротив которого он застрял, голосили Иванова и Апина:

«Америкэн бой, я хочу быть с тобой!»

В окнах мелькали тени весело отплясывающих разновозрастных людей.

«Ну, девки-то ещё понятно, им пускай хоть паук марсианский, зато с баксами, – размышлял Фил, которого теперь эта песня раздражала неимоверно, – А мужики-то куда? Им открытым текстом сообщают, что они полное ничтожество в сравнении с любым чмошником из-за рубежа, а они будто бы и не слышат этого…»

Под радостные крики песня закончилась, включили что-то медленное и слащавое, но уже гораздо тише, так что разговоры вокруг превратились из хаоса звуков во вполне осмысленные слова.

– Ты представляешь, Танькиного сына в армию – всё-таки забрали! А он же такой неприспособленный, такой интеллигентный… Их там всех заставляли лежать в какой-то яме, а над ними танк ехал! Ужас, да? Бедный мальчик чуть с ума не сошел, его даже в госпиталь отправили…

«Да, когда танк над тобой – приятного мало, – мысленно согласился Фил, – Хуже, когда он при этом еще и подбит, а его броня – единственное, что защищает тебя от долбящего с горы пулемета. А так-то да, конечно…»

Перед глазами возникла лощина между гор, куда сквозь дрожащее марево утекала изрядно разбитая военной техникой дорога. Сзади дымил, догорая, его «ЗиЛ-131», из которого он так удачно вылетел от первого взрыва. И застрявшая колонна, ожесточенно расстреливаемая укрывшимися в «зеленке» духами.

– Живой? – между катков танка появилось грязное от копоти лицо сержанта, – Вылезай. Пулемет в руках держал?

Вздрагивая от щелкавших по броне пуль, Фил выполз наружу. У сержанта и впрямь был ПКМ помимо висевшего на плече автомата. Разжать челюсти не получалось, поэтому Фил лишь судорожно кивнул в ответ. Страх вдруг исчез, а вместе с ним и остановилось и время. Кровь на прикладе он лишь смахнул рукой, чтобы не скользило, и стрелял, стрелял по неясным теням в жестких кустах на склоне, замечая мельком, как вокруг образуют кольцо обороны поднятые неутомимым сержантом уцелевшие бойцы…

Фил вздрогнул и открыл глаза. Заснул он, что ли? Всё, как наяву, только не успел увидеть, как выныривают из-за горы наши «вертушки», вспахивая склоны белыми росчерками НУРСов. Потом все внезапно закончилось, и он долго не мог разжать пальцы, чтобы выпустить раскаленный пулемет из рук. А дальше они ехали на броне уцелевшего бэтээра, и Фил впервые прикурил предложенную сержантом сигарету…

Но сейчас-то он в Москве, и та война кажется уже полузабытым дурным сном, от которого остался лишь голос сержанта. Улица Земляной вал, еле шевелящаяся пробка, вечер…

Вокруг явно что-то происходило, несколько человек даже вышли из машин и стояли рядом, всматриваясь в сторону Таганки. Но тут стоящая справа Тойота продвинулась на полкорпуса, и Фил, резко вывернув руль, смог нырнуть к тротуару, а оттуда – в переулок. Можно и через Яузские ворота проехать, бешеной собаке семь верст не крюк. И с чего ему вдруг эта война приснилась? Впрочем, минут через десять он об этом уже забыл.

Проснувшись этим утром по будильнику, Паша быстро собрался, наскоро перекусил и пошел к подвалу. Что за черт, он снова был закрыт! Где же Костик? Паша порылся в кармане и вытащил запасной ключ с веревочным кольцом, чтобы не потерялся. За все время он не пользовался им ни разу, поскольку его компаньон и приходил раньше и уходил позже. Ну-ка…

Ключ даже не вошел в замок! Надев очки и приглядевшись, Паша сообразил, что он и не мог подойти – замок не соответствовал данному ключу никак. Даже тип был разный. Это что же, Костик сменил замок, а ему не сказал? И что ему теперь делать?

Вернувшись домой он снял трубку и, немного поколебавшись, набрал домашний номер друга.

– Алло? Вера Ивановна? Здравствуйте! А Костик дома?

– Здравствуйте… Паша, это ты? Нет, он на работе. Впрочем, я его с утра не видела. Наверное, рано ушел. А что случилось?

– Нет-нет, все нормально… до свидания, Вера Ивановна.

Да, это вообще не о чем. Родители Костика про бизнес не знали, искренне считая, что он трудится в каком-то очень секретном исследовательском институте. Ну, или просто хотели в это верить.

Делать было нечего, оставив сумку на этот раз дома, Паша поехал по привычному маршруту собирать выручку с реализации видеопродукции. Странная пропажа Костика сделала его подозрительным, так что он даже очки не снимал, постоянно оглядываясь по сторонам. И потому сразу определил, что странностей стало значительно больше в сравнении с предыдущим днем. На него смотрели, как на внезапно появившееся привидение, хотя положенную часть денег отдавали молча и без вопросов. Но и о новых поступлениях при этом не спрашивали. Кое-кто сочувственно кивал. Паша терялся в догадках.

Вернувшись домой во второй половине дня, Паша пересчитал имеющиеся у него на руках средства и нахмурился. Ни о какой отдаче кредита не могло быть и речи, прожить бы до конца месяца на это. До этого вся выручка собиралась «в офисе», то бишь у Костика, но его нет, а Паша-то есть!

– На счетах щелкают убогие копейки… – пробормотал он, бесцельно шатаясь по квартире, бессмертные слова Саши Черного.

Автоответчик сочувственно подмигивал ему красным огоньком.

«Стоп! Если он мигает, значит, мне кто-то звонил! Костик?»

Паша рванулся к автоответчику и нажал кнопку «Play».

– Пашка, это я, Влад! Подойди к телефону! Тебя дома нет, что ли? Учитель звонил, встречу назначил! Я тебе еще перезвоню перед выходом!

Ту-ту-ту… Биип…

– Пашка, да возьми ты трубку, черт! Я уже выезжаю! Ну и ладно, потом тебе расскажу…

Щелк. Тишина.

Паша проверил еще раз, но больше звонков не было.

«Вот же отстой! Когда не надо, так пожалуйста. А когда надо – хрен!»

Раздосадованный, он пошел на кухню и вскипятил чайник. Затем поковырялся в холодильнике и сварганил себе незамысловатый обед. Неспешно закусив, он вернулся к дивану, прихватив чашку чая и решив провести остаток дня за томиком Шекли, раз уж ничего сегодня не получается.

Он уже прочитал до середины «Билет на планету Транай», когда телефон затрезвонил снова. Паша схватил радиотрубку: