скачать книгу бесплатно
Вдруг Абсцисса, которая шла на пару шагов впереди меня, с воем бросилась мне под ноги. Я едва не упала, но возмущённый крик застыл у меня в горле: там, куда я сейчас должна была шагнуть, не задержи меня кошка, со страшным грохотом разбился сорвавшийся или сброшенный с крыши кирпич. Один из осколков оцарапал мне скулу.
Машинально растирая кровь рукой, я с ужасом осознала, что мы тут сидим отрезанные от всего мира, лишённые средств связи, и один из нас, между прочим, убийца.
Мне стало холодно от страха. Я поспешила в свою келью и заперлась на замок.
Через некоторое время в дверь моей комнаты кто-то постучал. Вспотев от страха, я осторожно подошла к двери, и, встав сбоку от неё, чтобы меня не прострелили (паранойя, как она есть), хрипло спросила:
– Кто там?
– Елена Николаевна, не пугайтесь, это я, Попов.
– Да, слушаю вас, Александр Анатольевич, – сказала я, приоткрывая дверь.
– Елена Николаевна, сотрудники пансионата просили приходить в столовую по часам, с завтраком-то мы сегодня безобразно растянулись, а сейчас сотрудников мало – мёртвый сезон. Каждый и так крутиться за троих.
– Да, конечно.
– Ну и славненько, тогда запомните, пожалуйста, что завтрак у нас с восьми до девяти, обед – с часу до двух, ужин – с семи до восьми вечера. Да, в пять часов ещё чай. У вас нет возражений? Тогда до встречи в столовой.
– Да конечно. А сколько сейчас? Я без часов.
– Двенадцать пятьдесят.
– Спасибо. К нужному времени буду в столовой.
Как это сказал наш уважаемый директор? Мёртвый сезон. У меня мурашки по коже пробежали. Как бы его слова не получили бы материального подтверждения. О, Господи, о чём я думаю?
В час дня мы все встретились в столовой. Зинаида Владимировна, Маша и Аня держались настороженной стайкой. Иванчиков был заметно пьян, то ли он умудрился провести с собой огромные запасы алкоголя, то ли отыскал пансионатский бар, и приступил к планомерному уничтожению его запасов. Ваня Горелый, рассеянно поприветствовав присутствующих, демонстративно уткнулся в какую-то книгу, словно подчёркивая, что не имеет с нами ничего общего. Аллочка, не поднимая ни на кого из нас заплаканных глаз, держалась особняком, и чуточку перекусив, поспешила в свою комнату. Бедная девочка, ну её-то с какой стати мурыжить? Отпустили бы ребёнка домой. А. с другой стороны, а за что Машу, оставившую больного ребёнка с мамой-сердечницей, Зинаиду Владимировну, Ваню, Анну, да и всех нас.
Младов, решил блеснуть светскими манерами и развлечь меня беседой.
– Елена Николаевна, я смотрю, кошка за вами так и ходит.
– Ну, ещё бы. Бедняга осталась одна, её увезли из дома в чужое непонятное место, вот она и льнёт к единственному знакомому человеку.
– Вы любите животных?
– Да, хотя по натуре, я всё-таки скорее собачница, чем кошатница – уже почти сорок лет в нашей семье живут скотч терьеры.
– О, знаю, знаю! – Оживился Младов. – Это как Клякса у Карандаша!
Возможно, у Игоря Алексеевича были самые благие намерения. Скорее всего, он хотел как-то поддержать меня, отвлечь от мрачных мыслей и страхов, да и подчеркнуть, что в его глазах я не стала изгоем.
Но какими бы благими не были его намерения, сейчас он мне просто мешал. Я пыталась следить за Поповым и Коршуновым. Эта достойная парочка явно наблюдала за всеми нами, прислушиваясь к нашим разговорам, видимо, стараясь угадать убийцу. Как вы понимаете, я их вниманием не была обделена.
А Младов продолжал разливаться соловьём.
– А знаете, Елена Николаевна, я тут немного прогулялся по окрестностям и обнаружил совершенно дивный пруд с лебедями. Меня поразила его живописность. Представляете, свинцово-серая в мурашках дождя вода и чёрные лебеди. Вы ещё не были там? Вам, как любителю животных, наверно было бы интересно туда прогуляться.
Ого! Этого ещё не хватало. Он что, мне романтическое свидание предлагает? К тому же знаю я этот пруд. Он в таком глухом месте расположен, и одичавшие кусты сирени там вокруг такие, что придушить нас всех троих: меня, Младова и Абсциссу убийце труда не составит. Ещё и в пруду притопить можно, чтобы полицейские собаки не нашли. А топиться в ноябре, это, с моей точки зрения, вообще, моветон.
– Ах, Игорь Алексеевич, к сожалению мой ревматоидный артрит в такую погоду не позволяет мне гулять по парку.
– Ну, что же, не смею настаивать, хотя признаться, надеялся прогуляться, потому что умираю со скуки. Ехал сюда, думал поработать немного в спокойной обстановке, так ведь эти охранники все ноутбуки отобрали.
– Да, всё это очень неприятно. Остаётся надеяться, что мы здесь не задержимся надолго.
– Да уж, долго я здесь не выдержу – просто сбегу. Кстати, Елена Николаевна, как вы полагаете, сколько у нас охранников?
– Встречали нас двое, ну и местный вахтёр. Больше я никого пока не видела.
Тут я заметила, что Коршунов с Поповым, забыв об обеде, впились в нас глазами. Ох, Игорь Алексеевич, компрометируете вы себя приватными беседами со мной, да ещё на такие опасные темы. Вон, у бедняги Коршунова сейчас уши отвалятся от желания расслышать каждое наше слово. Хватит его мучить. Пусть лучше настоящего преступника ищет.
– Спасибо за компанию, Игорь Алексеевич, – громко сказала я, – приятного вам аппетита, а я, пожалуй, пойду, отдохну. В моём возрасте бессонные ночи не полезны.
В своей комнате, я уютно устроилась в глубоком кресле с мурлычущей кошкой на коленях и вновь вернулась к своим детективным размышлениям. Затягивает, чёрт побери!
Пока мне никак не удавалось найти никакой зацепки. Все мои попытки «дедуктивного» расследования упирались в тупик. А что, если не пытаться найти преступника, а, напротив, вычислить тех, кто не мог совершить этого преступления.
Итак, первым в моём списке будет, разумеется, Коршунов. Конечно, именно я заронила зёрна подозрения в душу директора, и спровоцировала ссылку нашего секретчика в этот проклятый пансионат. Но это была просто бабская месть. Достал! Но совершенно очевидно, что Коршунов – офицер и профессионал не стал бы так пакостить. И как бы я не относилась к Владимиру Евгеньевичу, но не признать, что он человек чести, я не могу.
Второй кандидатурой на вычёркивание из списка убийц мышек, кошек и бедного мальчика-дауна я считаю директора. Александр Анатольевич Попов не столько учёный, сколько замечательный администратор. Он лучше других представляет себе все плюсы от нашей работы и от своевременного представления её результатов. И он же более всего заинтересован в успехе. Прав Ванечка Горелый, премии и гранты прежде всего на Попова посыплются. Плюс престиж, плюс карьерный рост…
А вот самого Ивана Горелого я бы пока не спешила убирать из списка подозреваемых. Он работает у нас чуть больше года. Окончил институт с красным дипломом. Умён, грамотен, амбициозен. И, как он сам справедливо заметил, при дележе пирога останется почти ни с чем.
Ну, Иванчикова я отметаю сразу. Истеричен, труслив. Неспособен на интриги. Нет, если бы речь шла о том, что в момент гнева или страха Геннадий выбросил кого-то из окна или ударил по голове спектрофотометром, я бы совершенно не удивилась. Но задумывать многоходовку со срывом эксперимента, который так много значит для автора работы, потом попытки отравления профессора чужими руками… А, ведь если бы не бедняга Жмур, Пашка бы выпил свой стаканчик молока!
Следующая в моем списке «на вылет», конечно, Аллочка. Честное слово, у юных джульетт есть более интересные дела, чем мрачные интриги с убийствами.
Мария Короткова. Даже в кошмарном сне её невозможно представить убийцей. Милая тихая не очень счастливая женщина. Муж бросил её, когда Машенька была в роддоме. На руках больная мама и маленький ребёнок. Какие уж тут авантюры!
Анна Жарикова. Это супер-мама. Все трое детей у неё вундеркинды: в художественных, музыкальных школах и спортивных секциях – Анины дети звездят везде. Анна умна и энергична, но весь свой богатейший потенциал она тратит на семью. Она хороший и ответственный сотрудник, но и только. Живёт она семьёй, а не работой. И уж точно она не будет размениваться на какие-то пошлые интриги.
Подозревать Зинаиду Владимировну, с которой мы проработали бок о бок почти тридцать лет, просто аморально.
Итак, из десяти участников этой неприятной истории семеро не могли совершить преступления. Просто не могли. Никак. Ни при каких обстоятельствах.
В подозреваемых нас остаётся трое: ваша покорная слуга, Младов и Горелый.
Честное слово, даже немного жаль, что я веду повествование от первого лица, и точно знаю, что не я убийца. А так всё замечательно складывается!
Ни к чаю, ни к ужину Аллочка не вышла. Бедный детёныш. Надо будет завтра поговорить с Коршуновым, может, отпустит девочку.
Охранников по-прежнему не видно. Возможно, они и не должны попадаться на глаза, для сохранения некой непринуждённости, ощущения, что вокруг только свои. Вдруг, преступник расслабится.
А, может, они просто сбежали с нашими мобильниками? Смартфон, конечно, жалко. Мне его муж недавно подарил. Хотя, я всё равно с этим смартфоном толком справиться не могу. И, вообще, техника не должна быть умнее своего владельца, так, что, если люди в штатском украли мой гаджет, я не заплачу.
Но если наши охранники сбежали, то не сбежать ли и мне. Просто из принципа. Ну не нравится мне всё это. Через проходную я, разумеется, не пойду. Там дежурят местные сторожа, плюс над входом висит камера. Но я ещё в прошлом году приметила здесь дыру в заборе в самом глухом уголке парка. А. что, может и вправду схулиганить? Чтобы как-то обозначить своё отношение к этой дурацкой ситуации.
Да нет, пожалуй. Куда тут бежать, на ночь глядя? Да и погодка не располагает. Опять дождик пошёл, пока добреду до электрички по лесу, вымокну до нитки, насморк подхвачу. Ладно, уж, посидим в заточении.
Я вернулась в свою комнату, приняла душ, заварила чайку и устроилась в постели с книжкой. Мурлычущая Абсцисса развалилась рядом.
Наверно, я заснула почти сразу. Сказалась бессонная ночь накануне, и, извините, возраст.
Проснулась я от шороха.
Несколько мгновений я не могла сообразить, где я. Потом, буквально оцепенев от ужаса, попыталась вспомнить заперла ли я дверь на ключ. Только потом я включила лампу и принялась потихоньку оглядываться. На полу перед дверью лежала небольшая бумажка, и Абсцисса осторожно трогала её лапой, словно прикидывая, годится эта штука для игры, или лучше не связываться.
Санаторий наш был построен в середине семидесятых. Когда на науку давали деньги. Был санаторий по тем годам хоть и небольшим, но весьма престижным, и попасть туда какому-нибудь МеНеэСу считалось почти невозможно.
Но с тех золотых времён санаторий весьма обветшал. Полысели ковровые дорожки в коридорах, рассохлись рамы, покоробились двери. Под дверью в мою комнату образовались цель шириной в палец. Вот в эту-то цель и была просунута записка.
Самое неприятное, что я не имела никакого представления, который час. В комнате часов не было, а я уже давно не ношу наручных часов, полагаясь на мобильник. Но ведь мобильник-то у меня накануне ночью отобрали. Почему-то чувство безвременья показалось мне сейчас особенно пугающим.
Я осторожно встала и, стараясь двигаться, как можно тише, подошла к двери. Сначала я убедилась, что дверь заперта, потом подняла бумажку. Это был обрывок информационного листка с телефонами пансионатских служб и схемой эвакуации из номера 203, кажется, именно в нём поселилась Аллочка. На обрывке Аллочкиным почерком было написано:
«Елена Николаевна, умоляю вас, приходите сейчас к бассейну.
Там нас никто не услышит. Я узнала кое-что очень важное.»
Я вздохнула и начала одеваться. Мне всё происходящее категорически не нравилось.
В коридоре было темно, по лестнице я спускалась практически наощупь. Абсцисса плелась за мной, словно понимая, как мне страшно и пытаясь как-то поддержать меня. А ещё говорят, что для кошек важны дом и кормушка, а на людей они смотрят только как на приложение к основным благам.
Бассейн находился на минус первом этаже. Я хорошо знала, где это, потому как в прошлый свой приезд не упускала возможности поплавать.
Во время блуждания по тёмным лестницам и коридорам мои глаза настолько привыкли к темноте, что в помещении с бассейном я уже могла что-то разглядеть. Свет здесь тоже не горел, но через стеклянные стены проникал неясный отсвет фонарей в парке.
Аллочку я увидела сразу. Наверно, ждала увидеть её именно там. Бедная девочка плавала в толще воды лицом вниз.
Значит, не Иван. Они с Аллой дружили. Нет, нет, никакой романтики. Просто курили вместе, и иногда устраивали какие-то совместные хохмы и розыгрыши. Они самые молодые в нашей лаборатории, и разница в возрасте между вчерашним студентом и лаборанткой невелика.
– Игорь Алексеевич, выходите, – сказала я, – несолидно уже прятаться.
– Догадалась?
– Угу.
Яркий свет карманного фонарика обжёг мне глаза. Я зажмурилась и зашмыгала носом от выступивших слёз, но решила, что сдаваться ещё рано.
– Что же это вы, Игорь Алексеевич в царя Ирода решили поиграть? Детишек невинных убиваете.
– Это, каких ещё детишек?
– Да вот намедни Мишеньку убили, теперь Аллочку.
– Аллочка, в отличие от дурачка Михаила, была та ещё штучка.
– Да, да, я знаю. Ягнята всегда волков обижают. Такие хулиганы, прямо житья от них нет!
Боже, что я болтаю. Он же меня сейчас убивать будет, а я всякую ерунду плету. А с другой стороны, куда мне особенно торопиться? Младов меня всё равно убьёт, так хоть выскажу ему всё, что смогу.
– Причём тут ягнята? Я же говорю, Алла той ещё стервой была. Она была моей любовницей, и она же решила меня заложить.
Удушающий страх смерти, буквально несколько мгновений назад вызывающий черноту в глазах и превращающий кости в мокрые тряпки, вдруг отступил. Мне, действительно, стало совершенно не страшно. Я даже издевательски улыбнулась. Правда улыбочка вышла так себе.
– Ой, Игорь Алексеевич, мне совсем не хочется вас обижать, но кажется, вы принимаете желаемое за действительное. Девочка только что вышла замуж за симпатичного юношу из очень обеспеченной семьи, а у вас, пардон, конечно, залысины до затылка и зубы на треть вставные. На вас не польстилась бы и слепоглухонемая дементная старуха, что уж говорить о юной красавице.
Но Младов неожиданно расхохотался.
– Ну, вы просто чудо, Елена Николаевна, вроде умная женщина, а такая дура! Просто зелёный наивняк. Да Алкин муж-мажорчик, вообще вряд ли помнит, что женат, и уж точно жену свою не отличит от тех девок, с которыми каждую ночь по клубам куролесит. Это его родители Аллу выбрали, в надежде, что сын когда-нибудь перебесится.
– И откуда же вам известны такие подробности? Вы свечку держали?
– Да она сама мне всё рассказала. На Дне рождения шефа наклюкалась и принялась мне в жилетку плакаться. Тут я её и взял. Прямо на лабораторном столе. Ну а уж когда факт грехопадения свершился, ей отступать было некуда.
Интересно, мерзавцев тоже мамы рожают, или они сами где-нибудь в крапиве заводятся?
– Ну, с Аллой понятно, вы вскружили голову наивной девочке, поверившей, что она встретила прекрасного принца, и жестоко обманувшейся в своих надеждах. Но зачем вы вообще затеяли всё это? Неужели только ради того, чтобы занять место Волкова? Зря, по-моему. Он сам мне не раз признавался, что его должность – это тёплое местечко между молотом и наковальней. Да и сколько бы он ещё протянул, даже безо всяких инсультов? Годочек вам потерпеть – и место ваше.
– Ой, ну Елена Николаевна, вас даже убивать жалко, вы такая забавная. Да на черта мне сдалось Волковское место? И ваша жалкая лаборатория, и весь этот нищий институтишко? Я давно работаю в солидной фармацевтической компании. Вы себе даже не представляете, что такое крупная фармацевтическая компания где-нибудь за океаном.
Вот шкура продажная!
– Представляю, – мрачно буркнула я, – американская фармацевтическая мафия, пугая людей то птичьим, то свиным гриппом, обвал доллара предотвратила. Думаю, и сами фармацевты в накладе не остались.
– Да уж конечно, – захихикал Младов, – и поверьте, платить они тоже умеют. Так, что, вы сами понимаете, что выхода у нас с вами нет.
Да я даже не сомневалась, что этот стервец выманил меня сюда, чтобы убить. Вот только как? Оружия с собой он пронести не мог. Нас обыскивали добросовестно. Украсть нож в столовой? Но я давеча не смогла этим «оружием» разрезать даже снулую сосиску. Значит, Младову придётся меня задушить или утопить, как Аллочку. Но я, в отличие от бедной хрупкой девочки, вешу сто десять килограмм. У паршивца пупок развяжется, пока он меня до воды дотолкает.
К тому же, я ведь женщина слабая и не буду молчать, как партизан на допросе, а начну визжать и вопить от ужаса.
Конечно, бассейн удалён от жилых помещений. Но эта бетонная коробка, облицованная кафелем, да ещё при большом зеркале воды, может дать интересный шумовой эффект. У меня муж – акустик. Я, конечно, не слишком разбираюсь во всех этих резонациях-реверберциях, но понимаю, что мои вопли не только всех на ноги поднимут, но и самого убийцу могут оглушить до потери сознания. У меня и тембр голоса подходящий.
Я невольно усмехнулась, представив всё это.
От моей усмешки Младов пришёл в ярость. Нервничает скотина!
– Шутки кончились, Елена Николаевна. Вы сейчас возьмёте этот шприц и сделаете себе укол.
– Я не смогу! Я уколов боюсь! – ответила я нагло.
Правда, я их действительно боюсь. С детства.
Шприц! Как это я о нём не подумала. Что может быть невиннее инсулинового шприца? Да любой диабетик с собой постоянно их таскает, как и флаконы с инсулином, в которые при желании можно залить что угодно.
– Шутки и впрямь кончились, кстати, их нельзя было назвать удачными.
