Полная версия:
След на болоте
Из хорошего – разве что дети, красотка-жена да «Ява»… Но и тут свои подводные камни – Алтуфьев был женат вторым браком, с любимой своей женщиной он сошелся еще в прокуратуре Нарвы, где оба работали следователями, так сказать, служебный роман. Старый брак Владимира Андреевича к тому времени уже рухнул… Ни развод, ни – уж тем более – служебные романы во всех организациях СССР, мягко говоря, не поощрялись… Многое пришлось пережить – и вынужденное увольнение, и переезд, и долгую разлуку…
И вот вроде бы только все наладилось, как пришел новый начальник – Христофоров, с недавних пор – старший советник юстиции. Сменился и первый секретарь райкома. Прежний секретарь, товарищ Левкин, фронтовик и трудяга, в результате подковерных интриг вынужден был уйти на пенсию. С новым же, Виленом Иннокентьевичем Венедским, человеком, как говорили, мелочным, мстительным и злопамятным, отношения не складывались у многих… Ну разве что у Христофорова, тащившего в прокуратуру своих верных людей – в большинстве своем бездельников и интриганов. Правда, у нового начальства все же хватало ума не разгонять старых сотрудников – иначе кто работать будет? Тот же Венедский и спросит, причем по всей строгости! При всем при этом Алтуфьев прекрасно понимал, что на его место прочат «варяга» и что с должностью зама он расстанется при первом же проколе… нет, не уволят – Христофоров на это не пойдет, просто оставит на должности старшего следователя.
Да и славно! Работай себе – никаких дурацких административных забот!
Рассудив так, Владимир Андреевич заметно повеселел, припарковал «Яву» у крыльца и, прихватив из коляски «рабочую» папку, легко взбежал по ступенькам. Едва тронув дверь, тут же обернулся, услышав скрип тормозов. Пижонский ярко-красный «Москвич-412», сверкая лаком и хромом, остановился рядом с «Явой».
«Что-то раненько нынче начальство принесло! – подумал про себя Алтуфьев. – Ох, не к добру…»
Вслух же вежливо поздоровался:
– Товарищ прокурор, здравия желаю!
– Ой, что ж так официально-то, Владимир Андреевич? Чай, не чужие!
Хлопнув дверцей, Христофоров засмеялся… но глаза его при этом оставались холодными и какими-то пустыми.
Алтуфьев и Христофоров чем-то походили друг на друга – оба подтянутые, поджарые, резковатые. Только прокурор постарше лет на десять и уже с заметной сединой, в отличие от своего пока еще зама. Оба нравились женщинам и хорошо это знали, да и одевались почти одинаково – по моде, колючую прокурорскую форму ни тот ни другой не любили – летом в ней было жарко, да и зимой не очень удобно.
– Зайди-ка ко мне, Владимир Андреевич, – поднявшись на крыльцо, начальник протянул руку и поморщился: – Сам знаешь, по какому делу.
Алтуфьев спрятал усмешку: ну, конечно, еще бы не знать!
Одернув светло-серый летний пиджак, Владимир Андреевич заглянул к себе в кабинет, бросил папку и сразу же зашагал к шефу. Шеф… Новый прокурор любил, когда его так называли… Пижон дешевый! Но все уже привыкли.
Зайдя в приемную, он широко улыбнулся и подмигнул секретарше Ниночке – миловидной блондинке в белой нейлоновой блузочке и строгой черной юбке. Зато туфли были на шпильках!
– Ждет! – кивнув на обитую дерматином дверь прокурорского кабинета, шепнула Ниночка. И так же шепотом предупредила: – После вас Щербакина вызвал.
Ага-а…
Владислава Щербакина Христофоров перетащил из местного ОВД, где тот работал следователем и, насколько всем было известно, звезд с неба не хватал… Как, впрочем, и здесь, в прокуратуре… Зато считался исполнительным и верным! В учреждении ходили упорные слухи, что именно Щербакина шеф хочет видеть своим замом.
Ну что ж…
Изобразив на лице вежливую полуулыбку, Алтуфьев распахнул дверь:
– Звали, Аркадий Тимофеевич?
– Да, Владимир Андреевич, звал! – оторвавшись от бумаг, сидевший за массивным столом начальник вскинул голову и недобро прищурился. – Садись, докладывай! О чем – знаешь сам…
В кабинете еще в прошлом году сделали дорогой ремонт: поставили на стены буковые шпалеры, повесили новую люстру и заменили старую советскую мебель на румынскую. Еще появился новенький цветной телевизор «Рубин-401» стоимостью в одну тысячу рублей! Из прежней обстановки остался лишь висевший в простенке портрет Леонида Ильича в строгой черной раме да стол. Стол, правда, был из прежних, еще царских времен – антикварный! Что же касается хрустальной, с висюльками, люстры… Они бы еще ковер на стену приколотили! – неожиданно улыбнулся Алтуфьев.
– Межу прочим, зря улыбаешься, Владимир Андреевич! – резко выпалил прокурор. – Что, есть чем похвастать? Убийц нашли или деньги?
– Ищем, Аркадий Тимофеевич. Вся милиция на ушах! Ну и сами…
– Плохо ищете! – Христофоров с раздражением хлопнул ладонью по столу. – И вы лично, товарищ младший советник, плохо курируете это дело! Что, не можете как следует организовать работу? Бездельников этих озерских напрячь… Ах, они ваши старые друзья, кажется?
– Они без выходных сейчас работают, – угрюмо бросил Алтуфьев. – И поверьте, пашут не покладая рук.
– Значит, плохо пашут! Нерезультативно! – Прокурор повысил голос и уже почти кричал. – Между прочим, меня вчера в райкоме спросили прямо – где результат? Стоял там… как мальчишка, краснел…
– Там подозреваемых мотоциклистов около сотни! Пока всех установишь, проверишь… А еще…
– Ой, нет, нет, нет! – откинувшись на спинку кресла, замахал руками прокурор. – Уж от мелких подробностей меня, Владимир Андреевич, избавь! Не хочу ничего слышать, никаких оправданий! Мне нужен результат! И, как сказали в райкоме, – как можно быстрее! Хотя…
Накричавшись, начальник неожиданно успокоился и, выйдя из-за стола, налил себе воду из графина.
– Ну мы-то с тобой понимаем, Владимир Андреевич, спешка тут не нужна… Но райком требует! А мы будем действовать по закону… Там сколько времени прошло?
– Около месяца…
– Ну вот. – Подойдя к окну, Христофоров распахнул форточку и обернулся: – Месяц у тебя еще есть! А дальше, уж извини – никаких продлений. Я тебе больше скажу! Не успеем – дело заберут в Москву, а уж тогда обязательно последуют оргвыводы. Какие – догадайся сам.
Владимир Андреевич покинул кабинет шефа покрасневшим и распаренным, словно только что вышел из бани. Ниночка проводила его сочувствующим взглядом, но вслух ничего не сказала: в приемной уже дожидался Щербакин – коренастый, с круглым лицом, с залысинами, в новеньком синем мундире с петлицами юриста первого класса – один просвет и четыре маленькие звездочки в ряд.
Кивнув, Алтуфьев вышел в коридор и направился к своему молодому коллеге Пенкину – в это время дня окно его кабинетика было в тени, а день нынче выдался солнечный, жаркий…
Пенкин – в рубашке с короткими рукавами и узких брюках из тонкого синего брезента – «техасах» – внешним своим видом напоминал типичного пижона или, как их раньше называли, стилягу. Разве что прическа была аккуратная, хотя для работника прокуратуры, пожалуй, все же длинноватая. Худой, со светлыми волосами, следователь имел вполне безобидный и даже бесшабашно юный вид, однако же считался дотошным и, несмотря на молодость, ушлым. Новый шеф его раскусил не сразу, но, когда понял, что за человек Сергей Пенкин, перестал придираться по мелочам – вдруг тот обидится да уедет в тот же Ленинград? А кто тогда работать будет? Кроме верных людей, «рабочие лошадки» тоже нужны! Тот еще интриган – Христофоров осознавал это четко, потому и не трогал ни Пенкина, ни Алтуфьева, ни еще кое-кого… ну, пока особо не доставали. Но компромат копил! К примеру, знал, что оба – и Владимир Андреевич, и Сергей – были заядлыми книжниками и больше всего обожали фантастику…
– Здорово, Сереж!
Несмотря на только что подпорченное начальником настроение, Алтуфьев не стал наезжать на своего молодого коллегу, хорошо понимая, что тот и так делает все, что может… и даже чего не может, что по закону не положено. Но все ведь ради дела!
– Здрасьте, Владимир Андреевич! – вскинув голову, Пенкин приподнялся на стуле и протянул руку. – Что, у шефа уже были?
– С чего это ты так решил? – язвительно прищурился зампрокурора – пока еще зам…
Пенкин не стал крутить:
– Да больно уж вид у вас такой… Словно из бани!
– Так жарко же, – усаживаясь на стул, хмуро буркнул Алтуфьев.
В узеньком кабинетике Пенкина ничего не менялось – все те же зеленые занавески, сейф, проводная радиоточка, настенный календарь с рекламой «Москвича-408»… Чу! На сейфе лежала книжка. Синяя, с голубовато-белой дугой на обложке…
– «Мир приключений» за прошлый год! – перехватив взгляд начальства, как бы между прочим пояснил следователь.
Алтуфьев тут же поднялся, схватил книгу, наскоро пролистал и присвистнул:
– Ого! Абрамовы… Булычев – «Остров ржавого лейтенанта»… Читал уже?
– Не, только начал.
– А где достал? Неужто в книжном выкинули?
– Не-е! – негромко засмеялся Пенкин. – В библиотеке. Ну в той, что напротив гастронома. Между прочим, там на эту книжку очередь!
– Ла-адно, – положив альманах на место, хитро прищурился Владимир Андреевич. – Ты же быстро читаешь… И я потом за пару вечерков проглочу.
Дашь?
– Ну куда ж я денусь? – пожал плечами Сергей и вопросительно глянул на коллегу: – По тому делу опять мурыжили?
– По нему, – кисло улыбнулся Алтуфьев. – Да понять можно. Из райкома давят, из области, да и мужики в леспромхозе без премии сидят – деньги-то не найдены. И, самое главное, гад этот где-то затаился, выжидает и над нами, сволочь этакая, хихикает!
– А почему гад, а не гады? – вдруг поинтересовался Сергей.
– Честно сказать – черт его знает, – пожал плечами Владимир Андреевич. – Просто предчувствие такое, что ли… Сам посуди, если бы была шайка… или хотя бы двое – неужто из-за денег за это время не передрались бы? Уж новенькие-то червонцы давно бы всплыли, не в Озерске, так в Тянске! А тут – тишина. Значит, не дурак и, скорее всего, одиночка. Тем более что и тот мотоциклист был один… Ну про которого говорят. Что, до сих пор не нашли?
– Не нашли, – сухо кивнул Пенкин. – Да там сложно! Легких мотоциклов – полно, и все почти темного цвета. Бо́льшая часть не зарегистрирована, без номеров. Эх, знать бы точно марку!
– Да уж… Все равно надо местных поторопить!
– Я и так почти через день в Озерск езжу.
Сказав это, Сергей вдруг покраснел, хотя ничуть не лукавил. Просто кроме дела имелась у него в Озерске и сердечная зазноба, девушка по имени Яна, закройщица из местного ателье… Уже почти год встречались…
Алтуфьев присел на край стола и задумчиво посмотрел на Пенкина:
– Давай-ка, Сергей Петрович, прикинем, что у нас есть. Так сказать, подведем промежуточные итоги…
– А ничего у нас пока нет! Ну, почти ничего, кроме этого эфемерного мотоциклиста, который еще непонятно, при делах ли.
– Ты действительно думаешь, что ничего у нас нет? А вот и неверно! Давай смотреть… Итак, маршрут… Да, про мост, про объезд – это все местные знали. А вот по времени… Если мотоциклист при делах – значит, скорее всего, точно про время не знал. Следил, высматривал… и потом тут же рванул следом. Обогнал, устроил засаду… Нахрапом, понимаешь!
– Ага… – задумчиво покивал Сергей. – Если так, получается, что конторские из леспромхоза – не при делах. Те бы наверняка знали! И даже сообщников там искать – напрасно время тратить… А ведь местные там сколько рыли! Хотя отработать все равно надо было…
– Все так, – кивнул Алтуфьев. – Если бы наш убийца точно знал время – выехал бы заранее, еще засветло. Удочки бы к багажнику привязал, ведро…
– Типа, рыбак!
– Ну да… А так, видишь, действовать пришлось быстро. Но он заранее был начеку… Хитрый… И… что еще мы о нем знаем?
– Осторожный! Выдержанный! – повысил голос Сергей. – Залег на дно и выжидает. А уж когда вынырнет – только ему одному и известно.
– Хитрый, острожный – это да, – согласился Владимир Андреевич. – И еще – обладающий определенными навыками. Умеет обращаться с оружием. Циничный – хладнокровно убил сразу двоих, что не так-то просто!
– Скорее всего, они его знали!
– Да, – кивнул Алтуфьев. – Значит – озерский, местный… Поэтому и шлем надел. И, скорее всего, еще и мотоциклетные очки-«консервы». Ну, такие обычно вместе со шлемом и покупают.
– Про очки пока неизвестно, – аккуратно поправил Пенкин.
– Ладно, – хмыкнул Владимир Андреевич, – будем дальше смотреть. Я говорил о навыках… Стреляет, водит мотоцикл и, довольно неплохо, машину. Тяжелый грузовик в болото загнать да самому успеть выпрыгнуть – не так-то это и просто!
– Думаете – шофер?
– Очень может быть. Очень… Даже скорей – из ранее судимых…
– Ну этих-то сразу всех отработали!
– Могли что-то и упустить в спешке… Да, вот еще что. – Владимир Андреевич покрутил между пальцами новомодную шариковую ручку. – Ведь там три выходных получилось. День Победы как раз на пятницу выпал.
– Но нерабочая суббота не у всех… Хотя могли взять отгул – вроде бы навестить деревенских родственников… – согласился Пенкин. – Так и Ревякин то же самое говорил! Ну да, устанавливают, проверяют…
– Еще молодежь… Вполне могли где-нибудь в лесочке костры жечь. Ну, сам знаешь – вино, девушки… песни… Хорошо бы и этих установить. Вдруг что-то или кого-то видели?
– В этакой-то глуши? – покачав головой, с сомнением протянул Сергей. – Там не всякий мотоцикл-то пройдет… Недаром прозвали – Гнилая Топь! Урочище!
– А я не про урочище, Сереж. Убийца ведь не на крыльях летел, предположительно – на мотоцикле. А в Озерск мог и по козьим тропам пробраться. А там и молодежь! Ну, на старых карьерах…
– У местных спрошу… И вот я еще тут подумал… – в глазах молодого следователя вдруг заплясали азартные искорки.
– Ну-ну-ну?! – насторожился Владимир Андреевич.
– Вот вы говорили – осторожный, деньги не тратит, выжидает, пока все уляжется… А вдруг все не так? И вовсе он не осторожный, а просто не может сейчас деньги взять? Ну кто-то его по пути спугнул – вот он денежки-то где-нибудь в лесу и припрятал.
– Ага, пусть даже и так… – скептически усмехнулся Алтуфьев. – И до сих пор не сподобился забрать? Ты еще скажи – место забыл! Хотя оно, конечно, могло быть и так… Но о-очень маловероятно!
На столе Пенкина вдруг зазвонил телефон, и следователь поднял трубку…
– Кто? Что? А, и вам добрый день, Игнат Степанович! Что? Ах, так… Ну, наконец-то! Хоть какая-то хорошая новость… А я завтра как раз собирался к вам! Вот и Владимир Андреевич привет передает… Да, до встречи…
Положив трубку, Сергей потер руки:
– Похоже, убийца начал тратить деньги! В винном магазине «Заря» всплыло сразу несколько новеньких десятирублевых купюр. Вполне возможно – из числа украденных.
Глава 3
Озерск.
3–5 июня 1969 года
Максим Мезенцев почуял что-то неладное, едва только вышел после «летучки» из кабинета начальника. В прямом смысле слова – почуял! Носом… Унюхал, словно служебная собака Герда! Да и не только Макс – Ревякин с Дорожкиным и Сорокиным тоже морщились. Запах был настолько кондовым и сильным, что можно было подумать, будто в отделении прорвало канализацию… Если бы она тут имелась! Нет, конечно же, обычная уборная была, как почти во всех деревянных домах, но прорвать ее никак не могло – чему там прорываться-то? Однако запах…
Переглянувшись, милиционеры дружно потянулись на улицу – покурить, а кто не курит – так подышать воздухом. Максим тоже направился было на крыльцо, но тут краем глаза увидел незнакомого мужичка лет сорока или чуть постарше, скромно сидевшего на скамеечке возле кабинета оперативного уполномоченного… Ну не зря же он пришел? Ведь кого-то дожидался… Ясно кого…
– Вы ко мне? – подойдя, поинтересовался Макс… и тут же невольно затаил дыхание…
Лучше бы не подходил! Потому что именно от этого мужичка, вернее, от его спецовочки и кирзовых сапог и исходил этот «чудесный» запах – запах свежего навоза! Ну что же… на ферме-то от него – никуда…
– От, – поднявшись, мужичок протянул повестку. – Бумага да-ак! Велено прийти, вот я и… – Небольшого росточка, коренастый, круглое, простоватое лицо с легкой небритостью, кепочка, спецовка…
– А-а! – обрадованно воскликнул Максим. – Вы, значит, Верников! Шофер с Макаровской фермы.
– Ну-у, это… В точности так, – солидно кивнул мужичок. – Верниковы мы. Ондрей Васильевич. Шофер.
Похоже, он совсем не чувствовал запаха… Ну так привык! В отличие от Макса и всех прочих. Однако Верников вполне мог оказаться весьма важным свидетелем… а может, и нет. Но что гадать?
– Заходите, Андрей Васильевич! Спасибо, что пришли.
– Ну-у, это… Завсегда рады, товарищ начальник.
По характерному говору Мезенцев сразу догадался, что Верников был родом вовсе не из Макарова и не из Вяльи, а, скорее, с Валуи или еще откуда-то подальше – совсем в другой стороне.
– А вы, верно, с Валуи, Андрей Васильевич?
– Брат у меня там, бригадиром! – с гордостью отозвался посетитель. – А сами мы, ну это… григоровские.
– Григорово… – Мезенцев мечтательно закрыл глаза. – Красивые там места. А орешник какой! Растут орехи-то?
– Росту-уть. Куды ж им деться да-ак? А вы, верно, тоже оттель?
– Бабушка из Пильтено.
– Ох ты ж! Ну это… Все наши места.
Взгляд Верникова резко потеплел, да и вообще, судя по всему, он вдруг почувствовал себя гораздо увереннее и спокойнее – видать, не ожидал встретить земляка в таком месте.
– Мотоци-и-икл? – выслушав Максима, переспросил Верников. – Надо… ну, это… вспомнить.
– Вот-вот, Андрей Васильевич, вспомните! Восьмого мая это было. Как раз перед Днем Победы.
– А, перед Днем Победы да-ак… Дак потом я в отпуск ушел. Ишо выпили. Ну, это… на ферме. В красном уголке…
– А до этого что было? – настырно продолжал Максим. – Ну, в рейсе… Навоз вы везли… никого по пути не встречали? Ну вспомните… Не обязательно мотоциклы. Может, грузовик какой…
– Так ить грузовик и был! – сняв кепку, Верников хлопнул себя по лбу. – Точно – был! Ну, это… как раз мне навстречу попался. Леспромхозовская «Татра»! Хороша машина да-ак! Я ишо подумал… ну, это… Вот у меня «пятьдесят первый» «газон»… хорошая машина, што ш… Но рессоры да пальцы – ухх! А масло-то хлешшет, да изо всех-то щелей! Без ведра и не выедешь. Коробка воет, что твои волки, мост течет… ручника считай что и нету да-ак! Так-то машина хорошая… Трясет, правда, – зуб на зуб не попадает, а ишо и сцепление… и три болта в лапках… А уж кабина! Но это… так-то машина хорошая…
– Значит, леспромхозовская «Татра» ехала вам навстречу? – перебил словоохотливого мужика Максим. – Так?
– Та-ак! – согласно кивнул тот и шмыгнул носом. – Ну, это… куды нам врать-то?
– А откуда вы знаете, что она именно леспромхозовская?
– Дак у них одна! С синей, ну, это, кабиной… Ой! Задери ж козу кабан! – Верников снова хлопнул себя по лбу. – И мотоцикл-то как раз тут и был! Как выскочит, да на обгон – на меня прям! Ну, думаю, куды и деватцы да-ак? Едва разминулся… Ой, как палил!
– То есть мотоциклист ехал очень быстро?
– Ну, это… Говорю ж – палил! Городской, ишь…
Мезенцев сразу заинтересовался:
– Почему же городской? С чего вы так решили?
– Дак наши-то кто в каске будет?
– Значит, мотоциклист был в шлеме… Так?
– Так. И ишо… ну, это… в очках! Круглые такие… Как же их… «Консервы», во!
– То есть мотоциклетные, я понял… А как мотоциклист был одет, не заметили?
– Дак быстро он пропалил, – махнул рукой Верников и задумался. – Что-то зеленое такое было… Ну, это… роба… Плащ! В таком же наш сторож ходит…
– А мотоцикл? – Максим уже не скрывал радости и боялся спугнуть удачу – уже кое-что вырисовывалось!
– Мотоцикл… Темный такой… Черный аль темно-синий – от тут в точности не скажу… «Ковровец» аль «Минск»… похожее что-то… Может, немецкий, трофейный…
– «ДКВ»?
– Ну, это… да…
– А такой мотоцикл по Ляхтинской дороге проедет?
– Хо! А чего ему не проехать-то? Коли что, дак и руками можно вытянуть – легкий!
Немного помолчав, Мезенцев задал, наконец, главный вопрос:
– Андрей Васильевич, а вот как вы считаете – молодой был мотоциклист или старый?
– Дак уж не старик! Молодой… Больно уж шустрый! И это – рожа бритая да-ак. Круглая такая… молодая…
– Круглая… И – ни бороды, ни усов… Ага-а-а…
* * *Утром Женя проснулась по местным меркам довольно поздно – полдесятого! Вчера засиделись с родителями, потом смотрели по телевизору фильм про майора Вихря, а вечером девушка крутила радиолу – на коротких волнах поймала интересную передачу про «Битлз». Все это были «вражеские голоса», то ли Би-би-си, то ли еще что-то подобное, и, конечно же, советской студентке, тем более комсомолке, слушать все это было ну никак не к лицу… Но уж больно хотелось! Рассказывали про последний альбом «Битлов», который еще называли «Белым». Вышел он еще в прошлом году, но песен с него Женя не слышала, их даже в студиях звукозаписи еще не было… Ей понравились две песни – бодренькая «Облади-облада» и романтическая «Пока моя гитара тихо плачет».
Комната Жени располагалась сразу у входа, за круглой печкой-«голландкой». Небольшая, но уютная, оклеенная вырезками из журналов мод, фотографиями и цветными открытками с видами Риги, где жила старшая сестра. Ратушная площадь, Домский собор, церковь Святого Петра… без шпиля. Ну, когда-нибудь и шпиль восстановят…
Поднявшись с кушетки, она распахнула окно и, выставив на подоконник проигрыватель, поставила недавно купленную пластинку американского певца Дина Рида. Под нее делала зарядку и подпевала:
– Э-э… Лиза-Лиза-Лиза-Лиза Лизабет!
В таком-то вот виде ее и застала почтальонша Пелагея Елагина…
– Ой! А я смотрю – кто? А это ты. Женя! А чего голышом?
– Так я ж дома! Здравствуйте, тетя Пелагея. Чайку хотите?
– Не-е… Некогда, работы хватат. Ты вот лучше мне в извещении на бандероль распишись…
Небольшая, юркая, тетка Пелагея от природы обладала столь зычным и могучим голосом, что могла свободно заглушить сирену.
– Из Тарту… Это где хоть, Женечка?
– В Эстонии…
– А-а-а… Гляжу, частенько тебе оттуда пишут… Ухажер, поди?
– Ой, скажете тоже, тетя Пелагея! – отмахнулась Женька. – Сначала выучиться надо, а уж потом об ухажерах думать.
– А вот это правильно, Женечка. Правильно! Никуда эти парняги не денутся.
А вот в этом вопросе, пожалуй, юная мадемуазель Колесникова могла бы с почтальоншей и согласиться. Хотя…
– Тетя Пелагея, почта до скольки сегодня работает?
– Дак как обычно, до шести. С часу до двух – обед!
– Заеду… Спасибо!
Окатившись бодрящей водичкой в летнем душе, Женя накинула на плечи старую отцовскую рубашку и побежала в дом – собираться.
Наскоро попив чаю с овсяным печеньем, прикинула…
Сегодня нужно было поспеть в три места… даже в четыре! Во-первых – в Дом пионеров, переговорить с директором насчет похода. Во-вторых – мама просила зайти за молоком к Анне Кузьминичне Семушкиной, пенсионерке. Та держала корову и коз, и вот уже около года Колесниковы покупали у нее молоко по сорок копеек за литр. Вообще-то, разливное в магазине продавалось за двадцать восемь копеек, и по сорок было дороговато, но в магазине-то поди еще возьми – очередь! Да и невкусное там молоко, как считал Александр Федорович. Будучи завгаром, он получал сто сорок рублей, плюс еще премии, ну и жена, бухгалтер, – сто десять. Так что денег в семье хватало. Правда, еще дочку нужно было учить, но Женя старалась, сессию всегда сдавала прилично и стипендию получала. Вот и сейчас прихватила с собой учебники и конспекты… Зачет зачетом, а экзамен по средневековому праву – о-очень непростой! Как и преподаватель…
В-третьих, еще надо заглянуть на почту за бандеролью… Интересно, что там Тынис прислал? Наверное, пластинки… Да, и в-четвертых – обязательно навестить подружку, Юлю Сидорову. Та заканчивала школу, десятый класс, и сейчас сдавала экзамены, собираясь поступать в медицинский. Еще у нее был младший брат Игорек… как раз сейчас перешел в девятый.
Несмотря на занятость, Юля обиделась бы, если бы Женька не зашла… Так, на часок, не больше… Впрочем, это и ближе к вечеру можно сделать. Сначала – за молоком, туда пешком – на мотороллере расплескаешь бидон-то! А потом уже на почту и к Юльке.
Натянув синее с тонкими бретельками платьице и сунув ноги в белые босоножки, Женька, прихватив бидон, отправилась за молоком.
Улица Южная проходила по самой окраине городка, дальше, за домами и огородами, уже начинались холмы, поросшие хмурым хвойным лесом. Дом Семушкиной – крепкий, в четыре окна, пятистенок – располагался в самом конце улицы и был обшит досками, выкрашенными в светло-зеленый цвет. Телевизионная антенна и крытая шифером крыша явно говорили о том, что Анна Кузьминична вовсе не бедствовала, хотя никогда не упускала случая пожаловаться на маленькую пенсию.
Новый забор, калитка, подновленный хлев, сарай – было видно, что здесь жил кто-то рукастый… Или Семушкина кого наняла? Корову держала, коз, поросенка… Молоко, мясо – свое… Комбикорма можно взять в совхозе или договориться со школой насчет помоев… Другое дело – сено. Сенокос одной ну никак не поднять… Да еще и коз пасти надо…
